***
Квартира, в которой ремонт не делали с момента распада СССР. Квартира, в которой Алиса знает каждую пылинку. ОМОНовцы неумолимо подбирались к старой, поцарапанной двери. — Ходу, ходу! Не упустите их! — командовала маленький, русый старший лейтенант в большом и тяжёлом бронежилете, едва стоя на ватных ногах от сковывающей тяжести. И броник тут не при чём. Щекочущее чувство вины свербило на задворках души, не давая сделать проклятые шаги. Выстрелы вывели из транса, заставили бежать за тем, кто разбил ей сердце, за тем, кто являлся первым фигурантом этого громкого дела. И вот погоня, слава Богу — первый этаж, и прыгать не так больно. И вот тупик. Ни одна Алиса загнана в угол, это радует. — Стоять! Руки за голову! — прокричала маленькая, смелая и почти уже убитая предательством Рыбкина, мирок которой вряд ли восстановишь. — Алис, зайка опусти пистолет! — вкрадчиво начал невысокий парень, прищурив такие яркие, как два костра, карие глаза. Прямо, как у Алисы, вот только те глаза скоро будут глядеть на неё из-за решётки. Судьба бывает мразью без чувства юмора… — Зай, опусти, не вынуждай меня на крайние меры! — доброжелательная улыбочка в мгновение слетела с мужского лица. Зая — мило и банально. До тошноты. Лейтенанту даже нравилось, как он её называет. Но не теперь, когда они оба у края пропасти. — Руки. За голову. Сука. — шипит Рыбкина сквозь сжатые зубы, не выпуская ствола, что сейчас нестерпимо обжигал ладони холодом металла. Руки тряслись, словно во время ломки, и выглядела она, как последняя наркоманка: встрёпанная, зрачки расширены от переизбытка адреналина. Она сравнила себя с нариком. Иронично. Он ведь толкает дурь. Стоило Алисе отвлечься лишь на пару, на пару гребаных секунд и её тело летит вниз, на холодный асфальт. Взгляд ищет место, куда пару минут назад прилетела шальная пуля, и теперь по всему телу раздаётся резкая боль, не дающая пошевелиться. Мужскую руку выворачивают до хруста и пара ОМОНОвцев укладывает на асфальт сопротивляющееся тело. Алиса подбирает незарегистрированный «Макаров» с земли и знаком указывает поднять преступника. Лейтенант подходит и наотмашь бьёт прикладом по лицу, доламывая и без того сломанный нос. Рука будущей ведьмы была прижата к месту ранения — рёбра сломаны безвозвратно. Причинить ему вред его же оружием и не пристрелить… что-то в этом было — особенное! — Выйду — убью! Никто тебе не поможет, слышишь? — донеслась до Алисы запоздалая гнусавая угроза.***
— Слышишь?! Алиса, ты меня вообще слышишь? Капитан Рыбкина! — пытался докричаться кто-то так яро и отважно, что Алиса решила не пробивать тыкву бедолаге. — Чё тебе надо?! — раздражённо пробормотала она, выходя из транса, в который сама себя и вогнала. Всё-таки накрыло. — Гриша?.. — Нет, блять, мимо проходил! — Измайлов тряхнул её за плечи. — Очнись! — майор был озабочен (отнюдь не сексуально) состоянием Алисы. Вот и шёл бы дальше! Всё ещё стеклянные глаза Рыбкиной пугали Демона не на шутку. Она смотрела на него и сквозь него. Измайлов не знает, что на него нашло в этот момент. Но ему вдруг захотелось укусить Алису. Поддавшись странному инстинкту, он притянул Рыбкину к себе, и подцепил губу девушки зубами, наблюдая, как образуется капелька крови. Ни одной тебе это делать. Капитан удивлённо отпрянула, стирая кровь. — Охерел?! — вопрошает после заминки Рыбкина. Её лицо в этот момент надо было видеть! — Что?! — Гриша с трудом сдерживает ржач, невинно глянув на коллегу. — Тебе можно, а мне нельзя? На язык так и просилось «блять». Алиса стояла настолько близко к Измайлову, что когда она снова резко сорвалась с места, пробормотав сбивчивое: «пары уже кончаются», русый хвост хлестнул парня по щеке. Но странности в поведении Рыбкиной никуда не делись: на лекции она то и дело отвлекалась по мелочам, сильно нервничала, попеременно расстегивая-застёгивая две верхние пуговицы рубашки или ослабляя галстук, будто ей было трудно дышать. Во время очередной спонтанной паузы в преподавательской речи, когда Гриша, в хуй знает, какой раз обеспокоенно на неё посмотрел, капитан психанула, выбегая в коридор. До собственного кабинета Алиса доплелась на рефлексах. Она сидела там, закрывшись изнутри, чтобы ни одна, сука, живая душа, не ворвалась по поводу и без. Рыбкина отметала все свои мысли, как страшный сон, она не желала вспоминать ни его, ни тот день. Ведьма давно расправилась с тем временем и перестала считать себя полной дурой, но сейчас это чувство возвращается. Боль под рёбрами из-за пули, выпущенной когда-то любимым человеком, вновь проснулась, усилившись. Не стихала, хоть рана давно затянулась, отдавала в позвоночник, будто всё произошло вчера. Казалось, что в тот день она не словила порцию свинца, а упала с обрыва разбившись вдребезги. И столкнул её туда он, именно он. Упала на стекло своей души. Сейчас эти осколки врезались глубже при каждом случайном взгляде на Гришу. Страх, что он узнает ещё и эти грязные подробности её прошлого, рос. Пиджак был снят, а рубашка полицейской формы задрана повыше. Алиса бегала по своему телу цепкими пальчиками изучая каждый сантиметр, каждое рёбрышко. И, увы, ничего не нашла. — Так, Рыбкина! Что это за изврат в стенах академии?! — Измайлов был шокирован занятием подруги, которая в свою очередь быстро скрыла следы происшествия. Я же закрыла дверь! Или думала, что закрыла — Выйди. Не распаляй фантазии курсантов. Подумают, что ты ебать меня пришёл! — Они и без меня на тебя дрочат. Ты в этой форме просто мечта фетишиста, Алиса! — Они или ты? Я бы на твоем месте к Крис пошла. Она эксперт по долбёжке! И тоже в форме. — кривая ухмылка тронула губы девушки. — Я дурак, по-твоему, отбирать у Володи его давнюю музу? Проклянёт! — отшутился Гриша. — Ты, вообще-то, женат, Демон! Могу одолжить Алёнке свою форму, если так приспичило, не вопрос. — подъебнула Рыбкина. — Она может не вернуться, Алис… — Измайлов помрачнел. Кадык дёрнулся. Голос прозвучал хрипло. — Ой, да ладно. Не так уж сильно вы разосрались! Помиритесь. Гриша готов был взвыть от промелькнувшей в карих глазах веры, что светилась фитильком затухающей свечи на дне зрачков. Надежда умирает последней, как говорится. А в случае Рыбкиной, по-моему, умрёт только вместе с ней!