Охота

      Скоро дом запылает в полную силу и рухнет. Мы задохнёмся раньше, но до тех пор время есть, а свинцовый кругляш пули ноет в плече. Его надо достать, пока рана не затянулась совсем. Я тронул Селин за плечо — «помоги». Она с первого взгляда поняла, что от неё требуется и, пока я скидывал истрёпанный камзол и высоко закатывал рукав сорочки, извлекла из подсумка тонкие хирургические щипцы. Для промывания раны воду искать не стали, вампирша просто плюнула мне на плечо и растёрла, размазав кровь и грязь хотя бы так, чтоб дырку было видно. Ощупала.       — В мякоти, — только и сказала она. И, не тратя время на аккуратность и осторожность, резко ввела щипцы в рану, так что я зашипел, морщась. Чтобы не позориться, заговорил, отвлекаясь от боли:       — Слабый был выстрел. Иначе пробило бы руку навылет, вообще б мороки не было. Может, эти твари специально сыпят меньше пороха?..       — Пойди спроси, — поддержала разговор сосредоточенно щурящаяся Селин. — Честь воинская не про них.       — Надеюсь, они пули свои не облизывают… Не хватало подхватить заразу какую-нибудь собачью.       Вестнице наконец удалось ухватить щипцами пулю. Она скупо улыбнулась моей шутке и внезапно спросила:       — Тебя ведь, Рейджел, по-нашему Ригель зовут? Как звезду.       — Видишь, не одной тебе имя придумывали, глаза к небу закатив.       Селин улыбнулась чуть шире. Плечо дёрнуло в последний раз, и вот свинец извлечён, операция закончена. Пока я наскоро перевязывал саднящую рану — хоть и скоро заживёт, а терять крови сейчас нельзя нисколько — вампирша убрала окровавленные щипцы и провела рукой по лицу. На лице остался чистый след, сквозь который проступила молочная белизна её кожи. Ладонь же, наоборот, почернела от пороховой сажи. Наверно, у меня рожа грязна не меньше. Я закашлялся — комната начала задымляться. Переглянувшись, мы молча принялись затыкать за пояса заряженные пары пистолетов: лучше с оружием в руках выйти на двор, приняв смерть как Вестникам Смерти подобает, на клыках и когтях ликанских. Селин обнажила багинет, решая — примкнуть его сейчас, сделав из фузеи копьё без возможности выстрелить, или оставить как есть и выпустить по волкам ещё заряд.       И тут снизу постучали.       Я только теперь заметил неприметное кольцо в полу. Оно прыгнуло вверх, и из открывшейся крышки высунулся Вук.       — Здесь есть погреб… — начал он с очевидного, вылезая и отряхиваясь.       — Залезть туда и помереть впритирку с соленьями и колбасами? Увольте, сударь, — сказал подошедший Трёхпалый.       — …А в погребе том есть маленькая потайная дверца, — не смутился Вук. — Ведущая в узкий лаз… Дымно у вас, — кашлянул он. — Может, продолжим среди солений и колбас?       Мы воодушевлённо переглянулись. Лаз! Куда бы он ни выходил, он давал шанс выскочить на безопасном расстоянии и улизнуть! Или, на худой конец, дать бой не в таких убийственных условиях, как сейчас.       — Если только ликаны про него не знают и не караулят нас у выхода, — скептически заметил Трёхпалый, охлаждая пыл наших невысказанных мыслей. — Но счастья, верно, попытать стоит. Ну-ка все быст…       Вдруг он вскрикнул и припал на колено: сзади в бедро ему вонзилось лёгкое охотничье копьецо-сулица. Вук не дал командиру упасть, подхватил, мы обернулись к двери и окну, которые опрометчиво перестали сторожить, думая, что ликаны будут смирно ждать нас снаружи. Очередная ошибка! Но не только наша: враг набрался глупости лезть к загнанным в угол.       Наши с Селин пистоли грянули в сторону проёмов, за которыми в темноте угадывались силуэты и движение. В окно просунулся ствол ружья и выстрелил, от двери бросили ещё сулицу, промахнувшись. Я разрядил второй пистолет, запоздало выстрелил и Вук: он освободил руки, безо всякого почтения сбросив раненого в люк погреба, только доспехом командир внизу прогремел. Толку от него, временно утратившего подвижность, сейчас не было.       Комнату, и без того задымлённую, заволокло ещё больше. Ликаны полезли и в волчьих, и в человечьих обликах. Я опрокинул длинный широкий стол, создавая на пути врага препятствие, перехватил пистолет за дуло, превращая его в оружие ближнего боя. Селин метнула свой — тяжёлый, отделанный серебром, урона он может нанести не меньше пули, а попадёт, быть может, даже точнее. Схватила с лавки плащ, в два движения намотала его на левую руку, оставив половину болтаться. Мы обнажили клинки и так встретили первых ликанов.       Нас с Вуком в первую минуту защитил стол, и враги достались людского вида. Пока они пытались достать нас копьями на расстоянии, на Селин навалился противник куда серьёзнее — здоровый серошёрстый зверюга с огроменными клыками.       Вестница не стала, стоя на месте, дожидаться смертельного тарана волчьей туши, она прыгнула встречь под углом к его прыжку и, гаркнув, рубанула наискось, во всю мощь тяжёлого палаша. Клинок рассёк ликана от ключицы к груди, он повалился на пол, заливаясь кровью, а на победительницу сразу навалился второй. Селин смогла увернуться от его когтистой лапы, но не ушла от удара корпуса. Потеряв равновесие, она откатилась в угол, потеряв палаш, но тут же вскочила, сжимая рукоять багинета. Враг атаковал вновь, зажимая вампиршу в неудобную тесноту, где у неё не было шансов. Селин согнулась, хищно зашипела, обнажая клыки, и хлестнула ликана по морде фалдами плаща. Тот взмахнул лапами, разрывая ткань в лохмотья, но на секунду теряя обзор. Большего и не требовалось — кувырком через голову, вперёд по полу вампирша нырнула под него, вырываясь из смертельного угла. В перекате она вонзила багинет в звериную ногу и провернула, ломая подпиленное лезвие, оставляя обломок в ране. Вскочила уже за спиной упавшего ликана, под воздействием серебра начавшего превращаться в человека… И третий сбил её с ног, подминая под себя.       Тут и нашла бы смерть свою Вестница Смерти Селин, если бы не Вук. Пока я прикрывал, он с саблей в одной руке и кинжалом в другой бросился на помощь, ткнул ликана в голову трижды, попав в ухо. Бросив клинок, схватил вампиршу за руку, пытаясь вытащить из-под умирающего, но один из «людей», заросший по уши носатый боров, метко бросил в него сулицу, попав прямо в шею. Вук, будто подавившись, завалился на ту, которую спасал.       Удачливый метатель бросился к лежащим, но я, поняв что сейчас останусь один против всех, прыгнул наперерез так, как никогда раньше не прыгал. Преодолев разделяющие нас сажени, в полёте я достал его шею стально-серебряной полосой сабли. Противник рухнул на полушаге, как озимый, а его голова, висящая на тонкой полосе кожи и плоти, уставилась раскрытыми глазами в противоположную от тела сторону.       Не ждя, пока нас завалят числом, я рванул Селин из-под тел волка и вампира, чуть не выдёргивая ей руку из сустава, и потащил к спасительной дыре погреба. Меня схватили за ногу — это дотянулся зарубленный Селин ликан, за которым по полу тянулась обильная кровавая полоса. Не успел я замахнуться, как вампирша сама добила его, выпалив в морду в упор из последнего пистолета, остававшегося у неё на поясе. Хватка на моей ноге разжалась, и мы свалились в открытый люк. Навстречу взбирался Трёхпалый, мы сбили его и клубком скатились вниз, благо падать было невысоко, я не насчитал костями и десятка хлипких, сразу треснувших перекладин — ниже человечьего роста.       Вслед за нами в квадрат люка с рычанием просунулась оскаленная волчья харя. Вскочив, в тесноте я налетел на зверя с кинжалом. Ударил в морду, сам схлопотал когтями по плечу, лапа схватила меня и притянула к зловонной пасти — тут бы и конец, да ликанятина неученой жизнью и схваткой оказалась. Вместо того, чтобы в лицо вгрызться, пошла по лёгкому пути, впилась в шею. Лишь попыталась — потому что воротники у Вестников Смерти толсты и стоят высоко не только от накрахмаленности, но и от спрятанных в них стальных каркасов с серебряными шипами. Захрустели клыки, зашипела жжёная кожа и плоть, меня обдало брызгами поганой волчьей крови. Я извернулся, вырываясь, но не успел добить взвывшего от нестерпимой боли ликана — он исчез наверху, будто его за ноги вытянули. Люк сразу захлопнулся, погружая нас в темноту, и сверху его чем-то тяжёлым, судя по грохоту, завалили. Ругань оттуда донеслась, видать, полез неумёха поперёк опытных товарищей, за что и получил. Ну да ничего, ещё встретимся, проверим, чему сегодня научился.       Я тяжело перевёл дыхание и огляделся, глаза быстро привыкли ко тьме. Селин без сознания лежит на утоптанном земляном полу. Сидя, Трёхпалый медленно, сантиметр за сантиметром, вытягивает из бедра зазубренный наконечник сулицы. Древко он, значит, обломал сразу, поднимался нам на помощь с железом в ноге.       — На ноги её поставь! — ткнул командир в сторону Селин, заметив, что я замер без дела.       Я склонился над вампиршей, осмотрел: пустяки — оцарапали, придавили да спустили по лестнице вниз головой. Чтоб быстрее в себя пришла, похлестал по щекам и вылил на неё ковш какой-то кислятины из ближайшей бочки. Селин сразу очнулась, рывком приподнялась, фыркая и плюясь.       Про Вука Трёхпалый не спросил, а я ничего и не ответил бы. Остаться раненному в лапах ликанов равносильно смерти, а стащить вниз я мог успеть только одного. Я поймал взгляд Селин из-под нахмуренных бровей, и она чуть заметно кивнула: понимала, что жива осталась только мне благодаря. И слепому случаю.       Сверху уже не доносилось ни топота, ни голосов. Ликаны ушли, погребя нас здесь. Мы не обманывали себя кажущейся передышкой — приглушённое потрескивание скоро сменится воем огня и грохотом валящегося дома. Нам по-прежнему было уготовано умереть от удушья. Эти тупые животные могли вовсе не нападать, чего полезли? Неорганизованность? Одного вампира убили, а своих потеряли… мысленно я сам себя похвалил: башку тому срубил хорошо, славный вышел удар.       — Что заулыбался, бессмертие кончается весело? — оборвала мои раздумья Селин, ещё не до конца пришедшая в себя.       — А ты, — отозвался я, — всё ещё не жалеешь, что с нами из столицы ускакала?       — Пропущу пару-тройку балов, только рада буду, — встряхивая чёрными слипшимися кудрями, ответила она.       Тем временем командир, запалив кресалом пучок ветоши, обшаривал погреб, разбрасывая человечьи продукты, ища лаз, о котором говорил Вук. Я высморкался чёрным — ноздри плотно забились гарью, только теперь заметил, что ничего не чую — и обратился к нему:       — Если про одну такую крупную стаю мы ничего не знали, то сколько их ещё, в глуши, может таиться?       — Да сколько угодно, — ответил командир, не отрываясь от дела. — Видишь, как устроились, сапог им в пасть… Смертные знали, скоты, если не все то многие, стольких псов от всей деревни не спрячешь!       — Как такое возможно? Они же смертных жрут, почему те не разбежались и давным-давно нам не донесли?       — Я почём знаю? Сговорились как-то и жили. Здешних, поди, не жрали. Да мало ли как, небось, охотиться помогали, дичь гнали… Нашёл. — В самом тёмном и дальнем углу Трёхпалый обнаружил маленькую, не шире средней бочки, чёрную дыру хода и первый полез в неё.       — Очень вовремя, — сказала Селин, кашляя и с усилием поднимаясь. Дым сгустился и ел глаза, огонь сверху трещал уже так громко, что приходилось поднимать голос.       Взрослый человек едва мог здесь ползти, и я удержался от шутки о том, как попыхтел бы Стефан. Нора еле держалась на хилых подпорках, прорыли её явно недавно и без знания дела. Селин, ползущая впереди меня, не переставая вполголоса сквозь зубы крыла «сельских инженеров», которых удивительно как не завалило уже при копании на таком болоте. Старшина что, баронским замком свою халупу возомнил? Я боднул вампиршу в зад, обтянутый чёрной кожей, и резонно заметил, что мы ему за такие чудачества должны быть век благодарны.       Вывело нас, мне показалось, шагов на тридцать за пределы дома. У деревянного люка выхода мы несколько минут настороженно вслушиваемся — если ликаны ждут по ту сторону, то эти минуты для нас последние, возьмут голыми лапами, даже когтей не выпуская. Но ничего, кроме как полагаться на удачу, нам не осталось. Трёхпалый медленно приподнял крышку, замаскированную сверху слоем дёрна, и осторожно огляделся. Его лицо осветили близкие сполохи горящего дома, но выход на поверхность, к счастью, оставался в тени.       — Пробираемся к конюшне, тихо, — напоследок прошептал Трёхпалый и выполз наружу. Он прав, пешком далеко не уйти. Но на месте ли наши лошади, и неужто ликанов там нет? Бессмысленно гадать.       Ночь за пределами круга, озаряемого пожаром, скрыла нас. Пядь за пядью ползли мы по дуге, замирая на каждое движение, старались, чтобы огонь не бликовал на металле оружия и амуниции. Всё внимание ликанов, временами мелькавших на фоне горящего дома, было приковано к пожарищу, которое грозило перекинуться на близлежащие постройки. Нас бы давно учуяли, но огонь создал множество запахов, вампирского среди которых самый носатый волк не различит. Иначе шансов остаться незамеченными у нас не было б никаких.       В конце концов, кружным путём мы добрались до городьбы, отделяющей двор старшины от улицы — только для того, чтобы увидеть, как четверо ликанов выводят на неё лошадей, спасая из конюшни, у которой начала заниматься крыша. Верные скакуны Вестников Смерти, чуя врагов, вырывались, отвлекая их на себя. Трёхпалый сделал знак — «атакуем, сохраняя тишину».       Дождавшись, пока процессия поравняется с нами, мы чёрными тенями перескочили забор и набросились на врагов. Двое, оказавшиеся смертными, умерли под кинжалами сразу, пикнуть не успев. Третий испуганно отпрыгнул в сторону, раскрыв было рот, чтобы закричать, поднимая тревогу… Селин швырнула в него свой разряженный пистолет, рукоять попала в лоб, и тот без звука упал. Четвёртым оказалась невысокая девка, крепко сбитая, грудастая, с рыжими косами и в свободной мужской рубахе. Ууу, ненавижу ликаних! Она оказалась проворней меня — вместо того чтобы растеряться, как её незадачливый собрат, она нырнула прямо под занесённую саблю и толчком сбила меня с ног, с треском и хрустом костей на ходу преображаясь в волка. Трансформа не давала ей звать на помощь, но двигаться не мешала — редкое для ликанов мастерство, драться превозмогая такую боль, сохраняя подвижность и разум!       Рыжая навалилась сзади на Трёхпалого, не успевшего даже обернуться к ней. Она не позарилась на шею вампира, прикрытую воротником-ловушкой: пасть, уже звериная, схватила нашего командира за затылок, а руки, обретая окончательную форму лап, обхватили бока, не давая сопротивляться. Ликанша развернулась к нам, прикрываясь живым щитом. Надо же так нарваться — на опытную воительницу вместо глупой деревенщины! Ужасен вид вампира, беспомощного в лапах зверя, с утробным рычанием теряющего последние человечьи черты.       И тогда Трёхпалый закричал. В тот же миг мы и он стали сами по себе, пытаться спасти его было бы смертью уже для нас. Я и Селин вскочили на первых попавшихся лошадей, благо что с вечера они были засёдланы, и поддали шпорами. Так и застыл в памяти старый звеньевой — когда ликанша принялась бить его когтями, с умением и расчётом, по незащищённым частям тела, в сочленения древней кирасы, что не спасла его на этот раз… Вот так. Он выжил в грандиозной битве при подавлении восстания Люциана, а погиб три века спустя в безымянном захолустье.       Двое последних Вестников Смерти вихрем пронеслись по улице и вырвались из деревни. Вслед летели крики и рычание — погоня не заставит себя ждать, у нас от силы несколько минут форы. Но мы налегке, лошади свежи, и шанс оторваться есть. Посмотрим, кто устанет быстрее. Лесная дорога смутно и неверно рисуется в лунном свете, пересекается тенями чёрных голых деревьев. Мы наконец вдыхаем полной грудью, никак не можем надышаться ледяным встречным ветром, прогнавшим вонь крови, пожара и пороха, окутавшую нас.       Звериный вой раздаётся позади. Чуть позже снова, ближе и сбоку. Мы пришпориваем. Селин вынимает из присёдельного чехла фузею, и я не могу вспомнить, кто из наших не занёс оружие в дом, раздолбайски оставив в конюшне — спасибо ему. Вампирша, дождавшись прямого участка дороги, немыслимо изворачивается на седле почти в полный оборот и, прицелившись, стреляет. Вспышка на миг озаряет дорогу, заросли по краям и так же, как и по пути сюда, тянущиеся к нам ветви. Селин на полном скаку перезаряжается и стреляет опять. Попала или нет, но погоня больше не приближается, и вскоре вовсе отстаёт.       Бешеная скачка длится ещё несколько часов. Я боялся, что ликаны догонят, срезав бездорожьем — но нет, нас вынесло из леса на простор, и мы придержали, давая взмыленным лошадям отдышаться. Ветер порывами понёс мелкие секущие капли дождя вперемешку с первым снегом. Селин оглянулась и долго смотрела на отдаляющуюся чащу, только что казавшуюся бесконечной ловушкой.       — Командуй, Рейджел, — устало сказала она наконец. — По опыту ты теперь главный.       — Поскакали, — едва ворочающимся языком, совсем не командирским голосом пробормотал я. Больше всего хотелось вывалиться из седла, прижаться к сырой земле, закрыть глаза и не вставать. — Если без отдыха, то перед рассветом будем в убежище. Об этой стае должны узнать в клане… Скоро мы сюда вернёмся, и нас будет много.       — Когда вернёмся, готова спорить, и духу волчьего здесь не будет.       Я вздрогнул — ветер донёс искажённые лесом и расстоянием отголоски громкого, протяжного воя. Представилось, как убийца Дункана, огромный чёрный ликан, алчущий нашей крови, несётся сквозь лес.       — Давай сперва выберемся, а потом поговорим о возвращении.       Охота продолжалась, хоть охотники и поменялись местами с добычей.