In the right place

Эмма ни коим образом не планировала возвращаться в больницу. Вообще-то она хотела свалить из города, как можно быстрее. Она всегда была чемпионом по сбеганию от проблем. Она даже нашла владельца своей съемной квартиры в его клетушке в подвальном этаже, которую он считал офисом, и сказала ему, что съезжает. Парень (к слову, очень странный чувак) был весьма неплохим хозяином и казалось, что он сейчас расплачется. Эмма начала придумывать оправдания, дескать, жизнь в городе слишком дорогая, она хочет переехать в квартиру меньшего размера, с меньшей арендной платой. Он предлагает ей съехаться и платить половину стоимости. Эмма хохочет до тех пор, пока не осознает, что он вполне серьезно, а затем говорит: "Иу, Киллиан, нет." Она идет на работу, аккуратно интересуется насчет перевода в другое место, в обеденный перерыв проверяет свой банковский счет и пытается высчитать, сколько придется заплатить, если прямо сейчас сесть на поезд до Нью Йорка или Канады. Тем не менее, каким-то невероятным образом после наступления темноты она оказывается на той самой станции и направляется к больнице. Медсестра с улыбкой пропускает ее, и Эмма садится рядом с кроватью Зелены и наблюдает за ней. - Привет, - спустя мгновение говорит она. - Я знаю, что говорила, что не вернусь, но, типа, мне теперь некуда идти, поэтому я подумала, что зайду глянуть, как ты тут. Тишину прерывает лишь размеренный писк кардиомонитора. - Вчера я ужинала с твоей семьей. Сразу прошу прощения за это, когда ты проснешься и узнаешь об этом. Клянусь, я не маньяк. Я не пытаюсь тебя преследовать. Но Генри пригласил, и это... мне было так одиноко, поэтому я согласилась. Эмма огляделась, затем посмотрела на волосы Зелены, которые кто-то, возможно Реджина, расчесал и аккуратно уложил на подушке. - Тебе когда-нибудь было настолько одиноко, что ты врывалась на рождественский ужин незнакомой семьи только потому, что они были к тебе добры? - Это подразумевалось, как шутка, но стоило Эмме произнести слова вслух, у нее перехватило дыхание, совсем чуть, ведь, это было совсем не похоже на шутку. - Прости за весь этот бардак. Я уеду из города, обещаю. Я могу оставить им тут записку. Как думаешь, это будет уместно? Она замолкает, понимая, насколько это смешно, что она только сейчас задумалась о том, что уместно, а что нет. - Да, точно. Это глупо. Но, тем не менее. Я оставлю тебя и твою семью в покое. Я просто растерялась, когда ощутила, что есть люди... которые...не знаю... должны притворяться, что, вроде как, хотят, чтобы я была рядом. Она шмыгает носом, совсем чуть-чуть, и закатывает глаза. - Да-да, можешь сказать, что я размазня. Она слышит голоса, раздающиеся в коридоре, и слишком поздно понимает, что один из них принадлежит Реджине. - Ох ты ж бля. - Эмма подскакивает и быстро оглядывается, но спрятаться тут негде. Она снова садится, хотя бы для того, чтобы не выглядеть полной идиоткой, если останется стоять столбом посреди палаты. Беседа прекращается сразу же, как открывается дверь и входящие видят ее. Лицо Реджины тут же темнеет, и Эмма начинает нервничать, несмотря на то, что следующие за брюнеткой Руби и бабуля дружелюбно улыбаются ей. - Эмма! - Возвещает бабуля. - Не думали, что ты здесь. - Хай, бабуля, Руби. - Эмма сглатывает. - Реджина. Реджина кивает в ответ, в то время как Руби и бабуля обнимают ее. Не понятно, Реджина держит дистанцию потому, что снова ее недолюбливает или просто не любит обнимашки. Эмма обнимает Руби и бабулю в ответ, и притворяется, что тоже такой себе обниматель. - Как она? - Спрашивает бабуля. - Изменения есть? Эмма немного неловко отстраняется и смотрит на Зелену. - Нет, никаких изменений. Ну, то есть пока никаких. - Она набирает в грудь воздуха и самозабвенно врет. - Но мне кажется, она сегодня не такая бледная, как думаете? И Руби и бабуля наклоняются к рыжей. Руби сомневается, но бабуля вскрикивает: "О, ты права! Щеки." Руби хмурит брови. - Даа, возможно. Ну, так-то она никогда не была особо румяной. Бабуля смеется. - Я обычно говорила ей, что она белее, чем покойник. Учитывая обстоятельства, шутка не в тему, и Реджина негодующе фыркает. Бабуля отвечает ей извиняющимся взглядом. - Ну, в общем, - Эмма пытается сгладить напряжение, - мне нужно идти. У меня...эм...кот, наверное, помирает с голоду. Пора домой. - Оу. - Руби выглядит искренне расстроенной, и это тоже очень странно отзывается в душе Эммы. - Тебе далеко? - Спрашивает бабуля, - я могу подвезти. - О, нет, все нормально. Но спасибо. Я прогуляюсь до метро, так быстрее. В такое время лучше не появляться в центре. - Ладно, ты уверена? - Да, уверена. Спасибо. - Ну, увидимся позже, милая. Руби снова притягивает ее в объятия, затем Эмма собирается уходить, но вспоминает, что нужно же попрощаться с Зеленой. Эмма наклоняется и берет женщину за руку, держит ее аж целую минуту, с каждой секундой чувствуя себя все более дерьмовым человеком перед членами семьи рыжей. Затем она разворачивается, чтобы попрощаться с Реджиной, но видит, что та стоит в дверях со своим пальто в руках. - Я провожу тебя до метро. - О, да все нормально, не нужно. Тут всего два квартала. Реджина чуть наклоняет голову, выражение ее лица становится еще более пугающим, даже угрожающим. - Все же, я провожу. Эмма растерянно смотрит на нее какое-то время, затем бормочет: "Ладно", и берет свою одежду. Путь от палаты Зелены до приемной проходит в напряжении. Реджина пристально наблюдает за Эммой и это жутко нервирует. Когда они оказываются на улице, Реджина притормаживает, ждет, чтобы Эмма шла первой, показывая, в какую сторону к метро. Эмма пытается улыбнуться женщине, чтобы разрядить обстановку, но та пристально смотрит на нее, на лице ни одной эмоции. Эмма чуть спотыкается. - Итак, - начинает Реджина довольно беспечно, но очевидно, что разговор не просто так. - Как именно вы познакомились с моей сестрой? Эмма с трудом сглатывает и думает, как бы быстро придумать, что соврать. "Не усложняй, что-то правдоподобное, только необходимые факты." - А, в метро, вообще-то. Она покупала билет, и мы разговорились. Потом я видела ее каждый день по пути на работу, мы болтали. Потом она пригласила меня выпить кофе, а потом... ну, остальное ты знаешь. - Хммм, - выдает Реджина, - И когда это было? Вот именно об этом Эмма и не подумала. Вообще. - Семнадцатого сентября. Брови Реджины взмывают вверх. - Три месяца. - Ага. - Довольно быстро для помолвки. Эмма пожимает плечами. - А чего ждать, если уверен в человеке? - Эту хрень она много раз слышала в разных ток-шоу и от соседок по комнате, поэтому просто повторяет, ибо назвался груздем полезай в кузов. Чего уж терять. Реджина фыркает, будто считает это довольно глупой отговоркой, как собственно и сама Эмма. - А ты уверена? Ты ее достаточно хорошо знаешь, чтобы жениться? - Конечно, - Эмма морщится, получилось совсем не так уверенно, как она хотела бы. Реджина коротко смеется и этот звук говорит больше, чем многие бы могли выразить целым предложением. - Серьезно. Ты вообще знаешь, какой у нее любимый цвет? - Зеленый. - Мгновенно отвечает Эмма. - Потому, что она знает, как он ей идет. Реджина едва улыбается, и слава Боженьке за то, что Эмма умеет хорошо читать людей, ведь она понимает, что угадала. Но затем Реджина снова становится серьезной. - Какой у нее любимый фильм? Город? Блюдо? Эмма в равной степени хорошо умела убегать и бороться. Она выбирает второе. Она останавливается, и когда Реджина оборачивается, идет в наступление. - Что за допрос? Какого черта происходит, Реджина? Реджина подходит ближе и на секунду ее маска безразличия падает и кажется, что она может ударить. - Почему бы тебе не спросить своего парня? - Рычит женщина. Вопрос сразу охлаждает весь пыл блондинки, она заикается. - Подожди, что? Реджина в ярости, она так близко подходит к девушке, что той приходится чуть отклониться. - Ваш парень, мисс Свон. Я встретилась с ним сегодня, когда приехала к Вам домой. В больнице мне отдали вещи, которые были в тот день у Зелены, а некоторые, полагаю, Ваши. - Она достает из кармана пару перчаток и швыряет их Эмме, блондинка с трудом успевает их поймать и думает: "О, вот где я их потеряла". - Скажите же мне, - шипит Реджина, - моя сестра знает о том, что Вы - дрянь, которая ей изменяет? Эмма настолько ошеломлена, что даже не обижается. - Я реально понятия не имею о чем ты, Реджина. Последний парень у меня был в девятом классе. - Неужели? - Выплевывает Реджина. - А мистер Джонс так не считает. Просто скажите, как долго Вы хотели продолжать весь этот балаган? Настала очередь Реджины удивляться. Она выглядит жутко ошеломленной, когда Эмма начинает громко смеяться. - Мистер Джонс? О мой Бог. Ты про Киллиана? - Да. - Отрезала Реджина озадаченная, но все еще злая. - Киллиан Джонс. Он сказал, что у вас все серьезно и вы вместе почти два года. Эмма чуть не лопается от смеха. - О мой Бог. - Ее накрывает волной облегчения. - Ага, конечно, в его мечтах, наверное. Эмме почти дурно от ужаса, что ее могли поймать на лжи. - Реджина, парень бредит! Он думает, что он пират. Настоящий пират от Бога. Он хозяин моей квартиры. Живет в подвале. Мы не встречаемся. Он просто псих, который не понимает слова "нет". Злость Реджины поутихает, и Эмма уверена, что брюнетка сейчас думает о странном, старомодном, протертом пальто, в котором Киллиан ходит каждый день, и о том, что от парня всегда несет ромом. - Он был так уверен... - начинает она, но замолкает. Эмма хихикает. - Да уж. Отсюда и прозвище. Ну, он безобидный и не совсем ужасный арендодатель. Неплохо чинит всякую ерунду. Но он абсолютно точно не мой парень. Реджина мгновение молчит, а затем: "Оу". - Боже. - Вздыхает Эмма. - Не могу поверить, что ты подумала, что мы с Киллианом встречаемся. То есть, я, конечно, не совсем из твоей лиги, но у меня же есть принципы. Реджина прокашливается, и видно, что ей очень неловко. Эмма забывает, что сердится. - Ну, тогда ладно. - Говорит Реджина. Эмма смеется над ней. Реджина одаривает ее строгим взглядом, но уголки ее губ подрагивают. Они снова продолжают путь к метро. Под ногами похрустывает снег, который не так тщательно убрали с тротуаров. Реджина плотнее укутывается в шарф, плотная мягкая шерсть почти скрывает ее подбородок. Эмма обхватывает себя руками, немного подрагивая. Пипец, как околела думает она про себя. - Ты, наверное, совсем замерзла. - Говорит Реджина, и это единственное, что может служить подобием извинения. Эмма приплясывает. - Неа, все нормально. Просто холодно. - Она видит, что Реджина осуждающе на нее косится. - Эта куртка не может как следует защитить Вас от снега, мисс Свон. - Эй, не говори так про мою курточку. Я ее обожаю. - Она мгновение молчит, оправдывая свой выбор одежды, а затем признается: "Просто иногда я беру пальто или шарф". Они проходят еще полквартала, а потом Реджина вздыхает и чуть отстает. Эмма оборачивается, и брюнетка внезапно повязывает свой шарф на шею Эммы. - Оу, эй, нет. - Возражает она. - Ты замерзнешь. Реджина не дает Эмме снять шарф, хватая ее за руки, и затем показывает на свое пальто. - Это импортная итальянская шерсть с двойной подкладкой. Я не замерзну. - Она снова идет вперед. Очень странный акт щедрости и заботы особенно от того, кто совсем недавно обозвал тебя дрянью, и Эмме кажется, что подобные эмоциональные перепады будут преследовать ее всегда, когда она рядом с Реджиной. Чуть помедлив, Эмма бросается догонять женщину, зарываясь носом в новоприобретенный шарф. Он нагрет теплом тела Реджины. Она глубоко вдыхает и уже второй раз за эти несколько дней чувствует запах брюнетки. Эмма знает, что должна паниковать, оно тут, совсем рядом это чувство, но не просачивается на поверхность из-за того, как выглядит Реджина под падающим снегом в свете уличных фонарей. Вместо этого она внезапно слышит себя. - Эта куртка - самая первая вещь, которую я купила на настоящую зарплату когда мне было восемнадцать. - Реджина поворачивается к ней, ожидая продолжения. - Это настоящая кожа, а подкладка была такой мягкой, будто самое лучшее, что я носила за всю свою жизнь. Кожа была тогда плотной и жесткой, мне казалось, что я надеваю доспехи. - Она усмехается, слегка смущенно от того, какие мысли бродили в ее голове, когда она была подростком. Да и сейчас особо ничего не изменилось. Но Реджина улыбается. - Конечно, она продавалась со скидкой, но все равно я угрохала на нее всю зарплату. Следующую неделю я жила на сэндвичах и консервированных бобах. Реджина качает головой. - Ты идиотка, - и это первый раз, когда не звучит, как оскорбление. - Ага. Но оно того стоило. Они идут дальше молча, обе улыбаются, как дурочки, глядя себе под ноги. - Могу признать, что скоро придется поменять подкладку и не только. Реджина смеется, с дыханием из ее рта вырывается облачко пара. Она медлит немного, а затем говорит: "Возможно, я могла бы тебе помочь." Эмма косится на нее. - Ты умеешь шить? Реджина пожимает плечами. - Довольно сносно. От комично удивленного выражения лица Эммы она снова смеется. - Мама думала, что это полезный навык, которым должна владеть ее дочь. Она была немного... старомодных взглядов. И у нас не было дома ни телевизора ни радио, поэтому будучи ребенком я много шила. - Она тряхнула головой, будто пытаясь отогнать воспоминания. - Кроме того, Генри постоянно растет. Постоянно падает и рвет одежду, которую я только-только купила. Мне снова пришлось вспомнить, как это делается, чтобы он ходил одетым. Выражение лица Реджины становится таким умиротворенным, когда она говорит о сыне. Взгляд женщины смягчается, а уголки губ приподнимаются. Эмма никогда еще не видела кого-то настолько счастливого и безоговорочно влюбленного. - Ты отличная мама. Реджина поднимает голову и улыбается. - Не уверена согласится ли с тобой Генри через какое-то время, но спасибо. - Генри не приходилось сталкиваться с трудностями. Он не понимает, как ему повезло. Реджина смотрит на нее, взгляд стальной, и Эмма бормочет: "То есть, не то, чтобы он был обязан, просто сказала." Реджина кивает, все еще уставившись на блондинку. Наконец, она отвечает: "Моя мать тоже была далеко не идеалом". Эмма кидает взгляд на женщину. - Матери - те еще. Она уставилась в снег под ногами. - Я выросла в системе. Многие "мамаши" - она выделила слово воздушными кавычками - вообще не имеют права так называться. Она чувствует, что Реджина смотрит на нее, но не поднимает голову. Она вообще никогда об этом не говорит и теперь понятия не имеет, зачем рассказала брюнетке. Реджина заговаривает снова, но тише, чем до этого. - Генри был в системе три недели до того, как я его взяла. Эмма так быстро вскидывает голову, что удивляется, как шею себе не свернула. - Генри усыновлен? Реджина кивает, не отводя взгляд. - Зелена тебе не сказала? Эмма качает головой. На мгновение что-то похожее на подозрение мелькает во взгляде Реджины, но постоянное желание поговорить о сыне побеждает. - Его бросили при рождении, - говорит она, - я так и не знаю, откуда он. Но мы ждали уже два года, а ему не могли найти опекуна, потому что он постоянно кричал. - Она улыбается немного печально, вспоминая его пронзительный душераздирающий плач, то, как не спала по ощущениям несколько месяцев. - В тот день, когда мы пришли за ним, его крик можно было услышать за два квартала. Социальный работник боялся, что мы передумаем, но как только я взяла его на руки - он сразу стал моим сыном. Эмма едва дышала, боясь прервать. Она не может перестать пялиться на женщину. - Через несколько недель мы приехали, чтобы забрать его домой, и он все время кричал в машине, весь путь до дома. А как только мы переступили порог дома, он просто замолчал. - Сейчас ее улыбка очень светлая, и Эмма не видела ничего прекраснее. - Дэниел - он был моим мужем - был романтиком. Он всегда говорил, что Генри перестал плакать потому, что у него появился дом, и он был в безопасности. - Реджина рассмеялась. - Я думаю, он просто выдохся, потому что снова закричал через несколько часов, но, мне нравится думать, что муж был прав. Эмма улыбается и притворяется, что у нее глаза не на мокром месте, а в груди появляется знакомая боль от неимения семьи. - Он очень счастливый. Ты... ты особенная. Щеки Реджины немного краснеют, и она пожимает плечами, не вынимая рук из карманов. Они подошли ко входу на станцию, снизу раздается лязг подъезжающего поезда. - Тебе нужно бежать? - Неа, - не моргнув глазом врет Эмма. - Этот не останавливается на моей остановке, я подожду следующего. Реджина кивает, веря на слово. Эмма думает, приходилось ли Реджине хоть раз в жизни ждать поезд, а затем удивляется, что ее это совсем не злит, а просто интересует. - Итак, - говорит она, пытаясь продолжить легкий ход беседы, - вы всегда жили в Сторибруке? Взгляд Реджины снова смягчается. - Да. Мне бы в любом месте было одиноко без Генри. А весь его мир там. - Эмма одобрительно хмыкает. Реджина проводит каблуком по снегу, а затем спрашивает: "А ты всегда жила в Бостоне?" Будто это обычная беседа. Эмма пожимает плечами. - И да и нет. Пару лет жила в Нью-Йорке, и в Мэне. Я хочу путешествовать. Когда-нибудь. Накопила немного. - Куда бы ты поехала? Эмма, не задумываясь, выпаливает: "Флорида". Реджина моргает пару раз. - Флорида? Теперь Эмма краснеет. - Эм. Агась. И еще куда-нибудь. Просто я всегда хотела там побывать. Реджина смотрит на нее, будто она сумасшедшая, но это простое любопытство, не попытка обидеть, поэтому Эмма закатывает глаза и думает: "да какого черта". Раз начала сегодня вечер откровений, куда теперь деваться. - Эмм... Один ребенок в одном из семейных домов, где я жила был оттуда. Он оказался в Массачусетсе потому, что его биологическая мать переехала туда, пока его не бросила, вроде так. В общем, дело было зимой, шел снег, мы отморозили себе все, что могли, и он рассказывал о Флориде, что там всегда тепло и такая влажность, что волосы сами начинают виться. Там никогда не бывает снега, и почти всегда солнечно, а если даже идет дождь, то он теплый, будто из душа. Реджина смотрит на нее с нежностью, взгляд добрый, и Эмма думает о том, что еще никто и никогда не относился к ней с таким вниманием. - В общем, - быстро бормочет она, - звучало так круто, понимаешь? Для ребенка из Бостона. Всегда хотела туда поехать. Реджина улыбается ей очень мягко, а Эмма удивляется, куда делась та женщина, которая чуть не врезала ей в больнице. - Это здорово. Уверена, однажды ты там побываешь. Эмма пожимает плечами смущенная до жути и отводит взгляд. - Ага, обязательно. И, тип, в Лондоне и Париже. Я хотела бы как нибудь поехать в кругосветку. Реджина кивает, улыбка теперь подозрительно понимающая. - Это замечательно. Снова раздается шум приближающегося поезда, и Эмма понимает, что от холода уже совсем не чувствует ног. Она кивает в сторону станции. - Мне нужно успеть на этот поезд. Реджина кивает, и их уютный и тихий кокон рассыпается. - Да, конечно. - Она делает шаг назад, затем вспоминает. - Ой, Генри хотел, чтобы я пригласила тебя на ужин завтра вечером. Думаю, ты его очаровала. - Оу, - все, что отвечает Эмма. Реджина ждет. - Эмм, это, конечно классно, но ты не обязана. - Это не обязательство. Я бы хотела, чтобы ты пришла. Считай это ужином-извинением. - Извинением? Реджина закатывает глаза. - Учитывая то, что я только что обвинила тебя в измене моей сестре с человеком, который - теперь я понимаю - немного умственно недоразвит, да, мисс Свон. Самое меньшее, что я могу сделать в качестве извинения - пригласить на ужин. Эмма улыбается. - Эм... ладно. Да. - Увидимся в шесть тридцать? - Агась. Хорошо. Поезд с визгом останавливается, и Реджина кивает в сторону входа на платформу. - Отлично добраться до дома, Эмма. Эмма несется вниз по ступенькам на платформу, Реджина возвращается в больницу. И уже только дома в кровати (кошка свернулась клубочком в ногах Эммы, а тело сковывает приятная расслабленность) она понимает, что Реджина впервые назвала ее по имени.