In the right place

Эмма неправильно рассчитывает время на дорогу до Сторибрука следующим вечером и появляется перед домом Реджины на полчаса раньше. Она решает подождать снаружи, но на улице адски холодно, и по ее ощущениям даже бутылка красного вина (менее дорогое в этот раз), которую она привезла с собой, начинает покрываться инеем, поэтому Эмма хмурится, но звонит в звонок. Она слышит, что за дверью кто-то сбегает вниз по ступенькам и голос Реджины, которая кричит: "Генри! Не бегай по лестнице!", и голос Генри: "Прости!", без намека на раскаяние, и к тому времени как мальчик распахивает дверь, Эмма уже улыбается. - Привет, парень. - Привет, Эмма! Генри втягивает блондинку внутрь, помогает ей снять пальто и шапку и ведет на кухню, где Реджина готовит что-то, что пахнет одуряюще вкусно. На Реджине широкие брюки и шелковая блузка, на которой слишком много расстегнутых пуговиц, а рукава закатаны. - О, ты рано. Эмма морщится. - Извини, да. Не так много поездов ходит сюда, поэтому я бы или опоздала, или приехала раньше. - Она протягивает руку и ставит бутылку вина на столешницу. - Спасибо, что пригласила, снова. Реджина вытирает руки полотенцем. - Никаких проблем, опять же. Правда, ужин будет готов только где-то через полчаса, и если ты хочешь бокал вина... - она смотрит на бутылку, которую принесла Эмма, и, по-видимому, сразу отмечает качество напитка, а оно в этот раз так себе, ибо Эмме пришлось ехать на такси, а это лишние расходы, и продолжает, - или бокал сидра. Гарантирую, такого ты еще не пробовала. Эмма улыбается несколько застенчиво. - Да, сидр - это классно. Генри внезапно появляется рядом с Эммой, и она подпрыгивает от неожиданности. Такое ощущение, что Реджина с трудом сдерживает смех, наблюдая за девушкой. - Мааам, - начинает пацан таким тоном, каким говорят все дети, когда хотят чего-либо, - раз ужин еще не готов, можно я покажу Эмме город? Всего минут десять? Эмма только начала оттаивать, но похоже, что Реджина не может ни в чем отказать Генри, собственно, как и сама Эмма, поэтому, когда Реджина произносит: "Ну, хорошо, если Эмма согласна", Эмма отвечает: "Да." Эмма возвращается в прихожую и снова надевает пальто, а Реджина отходит от плиты и начинает упаковывать Генри в неимоверное количество одежды до тех пор, пока парень не начинает ворчать и отталкивать руки матери. Они выходят на мороз и пробираются по снегу по направлению к главной улице города. Генри подробно комментирует все, что считает важным по пути и, кажется, что у него еще не было возможности показывать незнакомцу свой родной город. Сам же городок очень маленький, поэтому до главной улицы они добираются за пару минут, Генри пинает ногами снег и складывается ощущение, что мальчишке нравится то, что можно с кем-то поболтать. Они встречают Арчи, который выгуливает своего гиперактивного далматинца, проходят мимо закусочной, окна которой светятся мягко и тепло, а Руби, заприметив их, весело машет из-за стойки, приветствуя. Городок такой милый, симпатичный и по-домашнему уютный, и впервые в жизни Эмму посещает мысль о том, чтобы уехать из мегаполиса и поселиться где-нибудь в более тихом месте. Типа этого. Еще через пару минут у Генри что-то пищит, и мальчик вытаскивает телефон руками, плотно упакованными в варежки. - Это мама, - говорит он, читая смс, - она пишет, чтобы мы возвращались пока не замерзли до смерти. Эмма хихикает, и парочка возвращается на Миффлин Стрит. - Сейчас у всех детей твоего возраста есть мобильные? Не слишком мелкий ты? - Эмма не хочет казаться занудой, но она знает и то, какими могут быть детки богатых родителей, и наверняка Генри балуют, судя по размеру дома его матери и качеству его милого пальто, которое на нем в данный момент. - У нескольких человек в моем классе, но нам не разрешают брать телефон в школу. - Отвечает Генри, - Мне можно им пользоваться только в крайнем случае или отправлять смс маме. Она уже чаще отпускает меня одного, не беспокоясь о том, что со мной что-то может случиться. Арчи предложил попробовать телефон. И это круто, в нем еще и игры есть. - О, - это пока все, что отвечает Эмма. Она пытается переварить то количество личной информации, которой так между прочим снабдил ее пацан. - Это здорово. Они некоторое время идут в тишине, но Эмма не может не попытаться. - Твоя мама очень за тебя переживает, да? Генри вздыхает. - Ага. Но она уже старается не особо нервничать по этому поводу. Она очень сильно меня контролировала, но потом мы начали ругаться по этому поводу, а потом разговаривали с Арчи, и теперь все уже не так плохо. - Вау. - Эмма размышляет о том, до какой же степени Реджина должна была переживать за ребенка каждый божий день, что ее тщательно скрываемое беспокойство стало известно сыну. - Твоя мама должна действительно как следует заботиться о тебе, ты же знаешь? Генри на это улыбнулся. "Ага. Я знаю." Они повернули на дорожку, ведущую к дому, уютно освещенному и манящему. - А вот и вы, - Реджина распахнула дверь шире, чтобы они смогли войти, и у Эммы внезапно появилось ощущение, что она в роли отца из старого доброго ситкома, которого семья приветствует после работы. Генри проходит мимо них внутрь, снимает пальто, шарф и перчатки и кидает всю одежду на вешалку, а затем аккуратно раскладывает и развешивает все по местам после многозначительного покашливания матери. Эмма заходит следом и повторяет действия Генри под неусыпным оком Реджины. Она снимает ботинки, ибо Генри тоже разулся, и аккуратно ставит их у стены. Ее носки слегка влажные от того, что в ботинки просочилась вода, но деревянные полы в доме теплые. - Ужин уже готов? - Кричит Генри, стоя на небольших ступеньках, ведущих из холла, и Реджина переключает свое внимание на сына. Эмма идет за женщиной. - Да, будет, если ты помоешь руки и накроешь на стол. Он убегает в столовую, чтобы выполнить указания матери, а Реджина кивает на дверь в кухню, призывая Эмму следовать за ней. Они входят в комнату, Реджина направляется к холодильнику, достает кувшин с чем-то прозрачным янтарного цвета и наливает эту жидкость в два стакана. Один отдает Эмме, а второй рукой берет стакан апельсинового сока для Генри. Сидр крепкий, освежающий и по пищеводу катится приятное тепло, и Эмма делает подряд несколько глотков, только после этого вспоминая о правилах приличия. - Действительно, очень хороший. В голосе Реджины явно слышится гордость. - Собственного производства. Из яблок с моей яблони. - Потрясающе. Реджина усмехается, затем протягивает Эмме стакан с соком, который налила для Генри и указывает в сторону столовой. - Возьми напитки, а я принесу еду. Эмма так и делает. Генри уже сидит за столом, быстренько разложив приборы, и играет в новую приставку. Когда Реджина входит в комнату несколько минут спустя, она наблюдает следующее: Эмма сидит на стуле позади Генри и оба играют в какую-то игру, глядя на экран. Эмма сдвигает мальчика в одну сторону, Генри ее - в другую, и они смеются друг над другом и толкаются. Генри настолько оживлен, а Реджина впервые со времени их встречи видит, как Эмма улыбается от уха до уха. Реджина внезапно ощущает то самое так вот, как оно должно на самом деле быть , но тут же подавляет эмоции и старается игнорировать. - Ужин готов. Все еще широко улыбаясь и абсолютно беспрекословно Генри выключает игру, а Эмма двигает свой стул обратно на место, в то время, как Реджина ставит на середину стола изумительное, с насыщенным ароматом мясное блюдо с рисом и овощами и протягивает руку за тарелкой Генри. Он поднимает тарелку и Реджина накладывает ему щедрую порцию, а затем и Эмме, еще чуть побольше. - Спасибо, - благодарит блондинка, пожирая глазами то, что у нее на тарелке. - Это потрясающе. Реджина снова усмехается, накладывая порцию себе, и садится. - Ты даже еще не попробовала. И Эмма делает именно это, и она еще долго потом не может сформулировать внятного предложения, поэтому рада, что похвалила заранее. - О, мой Бог, - наконец, выдыхает она спустя некоторое время поглощения пищи в полной тишине, а мысленно она снова внезапно оказывается в том приемном доме, где их держали впроголодь. - Это лучшее, что я ела в своей жизни. Реджина выглядит удивленной и снова немного гордой. Она тщательно прожевывает, глотает, а затем произносит: "Я рада, что тебе понравилось". Эмма уминает еще пару ложек и стонет. - Сейчас не тот случай, когда просто "нравится" или "не нравится". Это словно топовый шеф-повар приготовил блюдо для самой королевы. Где ты научилась так готовить? Реджина краснеет едва заметно, но улыбается слегка самоуверенно. Если кто и может одновременно выглядеть таким потрясающе милым и довольным собой, думает Эмма, то это именно Реджина. - Полагаю, это приходит с годами практики. Я всегда любила готовить. - Боже, - вздыхает Эмма, отпивая немного сидра, чтобы смягчить остроту от чили. - Ну, если ты решишь когда-нибудь уйти с основной работы и начать готовить мне, я буду ждать. Реджина приподнимает бровь. - Думаю, дорогая, тебе будет не по карману. Эмма криво усмехается и уступает. - Точно. Только если в качестве благотворительности. Реджина смеется и поднимает бокал к губам, чтобы скрыть улыбку. Впрочем, безуспешно. Где-то между второй порцией ужина для Эммы и десертом Реджина открывает бутылку вина, и к тому времени, как она доедает яблочный турновер и выпивает второй бокал вина, она чувствует тепло, сытость и абсолютную расслабленность. Реджина немного удивлена и очарована этим. Никто не бывает таким спокойным, общаясь с ней. Чтобы отогнать эту мысль, она отмечает, что Эмма сидит как дровосек на бревне во время обеденного перерыва. Эмма еще шире раздвигает ноги и откидывается на спинку стула. Генри смеется, а Реджина закатывает глаза, но не пытается скрыть улыбку и чувствует себя очень уютно и легко. Кажется, что не сможет она снова надеть свою броню. После десерта все трое по молчаливому согласию одновременно поднимаются из-за стола и относят пустые тарелки и чашки на кухню. Генри сгружает то, что принес на стол и, заметив, что Эмма ухватила гораздо больше посуды, чем он мог бы - пережиток многолетней работы официанткой - поворачивается к матери. - Если Эмма помогает с уборкой, я могу посмотреть телевизор? Реджина серьезно смотрит на сына, прищурившись, а тот широко ей улыбается, пытаясь выглядеть как можно милее, чтобы избежать возможных неприятностей, и этот безмолвный диалог настолько для них привычен, что Эмма просто удивленно наблюдает за этими двумя. Реджина не сводит с сына глаз, затем кивает в сторону столовой. - Закончи убирать со стола и отнеси салфетки в стирку, потом можно. Генри жестом победителя вскидывает ручонку вверх и выскакивает из комнаты. Спустя всего минуту оглушительно хлопает дверь, по-видимому, в стиралку, затем слышен топот шагов Генри, промчавшегося в гостиную, и звук включенного телевизора. Реджина вздыхает и слышится: "ну, что ты с ним поделаешь", но улыбается, и Эмма немного ошеломлена будучи свидетелем такого свободного проявления любви. Чтобы чем-то занять руки, она забирает оставшиеся тарелки и собирается положить их в посудомойку. -Что ты делаешь? - Спрашивает Реджина. - Их нужно сначала очистить. Эмма замирает с тарелкой в руке. - Что? Реджина одаривает ее таким взглядом будто блондинка тормозит. - Сначала тарелки нужно очистить, уже потом убирать в посудомойку. Эмма хмурится. - Разве машинка не для этого придумана? - Она нужна, для того, чтобы мыть посуду. Она не сможет этого сделать, если на тарелках есть остатки пищи. - … абсолютная бессмыслица, - продолжает спорить Эмма, но Реджина выхватывает у нее из рук тарелку и кладет несчастную в раковину. Включает горячую воду и протягивает Эмме щетку. - Вот. Мой. Эмма подходит к раковине и бубнит: "Иисусе, вот ты командирша." Реджина одаривает Эмму взглядом. - А ты - неряха. Я же это не комментирую. Просто мой посуду. Эмма приподнимает брови. "Извини? Ты только этим и занимаешься. Если б твоя жизнь зависела от этого, ты и то бы не перестала." Она понятия не имела, каким образом они так быстро перешли от расслабленного состояния к перепалке, но в глазах Реджины горит веселый огонек, и Эмма полагает, что той это нравится. - Ну, это мой дом, - говорит она. - Имею право высказывать свое мнение, если захочу. Они заканчивают мыть и убирать посуду в тишине, но тишина не напряженная, а, скорее, игривая, и Эмма ловит себя на том, что улыбается краешками рта, и когда кидает осторожный взгляд на Реджину, замечает, что и та не может сдержать улыбку. Наконец, все аккуратно сложено в посудомойку - да, там тоже применяются особые правила расстановки, Эмма специально пытается нарушить порядок, чтобы позлить Реджину - и остается последний предмет, требующий их внимания. Реджина включает горячую воду и наполняет блюдо, которое использовала под мясо, горячей, мыльной жидкостью. Брюнетка тянется за губкой, но Эмма успевает взять ее быстрее, пытаясь помочь. Реджина выхватывает губку и, не удержавшись, смеется. - Прекрати, - ворчит она. - Ты путаешься под ногами. Иди и сядь в гостиной. Эмма вспыхивает от смущения - плохие воспоминания никуда с годами не делись - но то, каким тоном Реджина это произносит, открыто и без намека на то, чтобы обидеть, подавляет неприятное чувство. - Хосспади, - она все же отвечает, драматично закатывая глаза, - Ладно. Попроси меня еще тебе помочь как-нибудь. Реджина улыбается, когда Эмма выходит их комнаты, и чувствует себя победителем. Эмма проходит по холлу в гостиную и видит, что Генри смотрит телек, сидя на диване. На пару минут она останавливается рядом, делая глоток из бокала с вином и удивляется тому, что не заметила, когда Реджина успела налить ей еще. А затем она не может справиться с любопытством и осматривается. Эта привычка осталась еще с тех времен, когда она жила в чужих домах, но ей так и не удается от нее избавиться. Гостиная, как и кухня, наполнена теплом и отличается небольшим беспорядком, чего нет на нижнем уровне особняка. Тут имеется камин и два огроменных стеллажа с книгами, стоящих вдоль стен рядом с ним - книги абсолютно разные, от детских, несомненно принадлежащих Генри, до копий Остин и Альенде с выцветшими корешками, явно являющимися собственностью Реджины. (Джейн О́стин, 16 декабря 1775 — 18 июля 1817) — английская писательница, провозвестница реализма в британской литературе, сатирик, писала так называемые романы нравов. Её книги являются признанными шедеврами, которые сочетают в себе простоту сюжета, глубокое психологическое проникновение в души героев и ироничный, мягкий, истинно «английский» юмор. Исабе́ль Алье́нде (исп. Isabel Allende; род. 2 августа 1942, Лима, Перу) — чилийская писательница и журналистка. Находится в родственных связях с Сальвадором Альенде (племянница) и с политиком Исабель Альенде. Одна из наиболее известных латиноамериканских писательниц. Лауреат Национальной премии Чили по литературе (2010). Книги Исабель Альенде изданы тиражом более 35 миллионов экземпляров на 27 языках мира.) Прим.пер. Информация из Википедии Почетное место между многочисленными книгами занимают и фотографии в рамках, а некоторые висят и на стенах. Эмма оглядывается, чтобы убедиться, что Реджина еще на кухне и подходит ближе. На этой стене комнаты около дюжины фотографий только одного Генри: спеленутый крошечный новорожденный, малыш в пижаме, чуть постарше с огромным рюкзаком за спиной, должно быть, сфотканный в первый школьный день. Есть несколько фотографий Реджины с пожилым мужчиной, возможно, отцом. Но только одна фотка девушек, одну из которых Эмма тут же узнала, с женщиной, которая, скорее всего, является их матерью. Реджина и Зелена не похожи, но, как только Эмма увидела их мать, она понимает, что обе имеют сходство с женщиной. Что-то в глазах и очертаниях губ, королевская осанка и форма подбородка. Эмма размышляет какого это, быть похожим на кого-то, смотреть на человека и видеть, что у него такая же форма губ как у тебя или нос, как у твоей матери. Есть только три фотографии, на которых запечатлены Реджина с Зеленой вдвоем. Одна, на которой девочки вместе, но на расстоянии полуметра, перед празднично украшенным камином, вторая, где девушкам уже лет восемнадцать-двадцать, они держатся за руки и широко улыбаются, а кругом снег и на заднем фоне мемориальная доска Оксфордского университета. А на третьей - Генри, Реджина и Зелена в доме. Они такие счастливые, и им очень уютно втроем, и Эмма удивляется, почему же сестры не виделись так долго. - Мне всегда она нравилась. - Внезапно раздается тихий голос Реджины, и Эмма замирает. Она убирает руку, замечая, что касается той фотки, где Реджина с Зеленой улыбаются в снежной Англии. Реджина аккуратно поправляет рамку, касаясь плеча Эммы. - Я заставила ее показать мне полстраны, пока мне не нужно было возвращаться домой. До сих пор не понимаю, как смогла одолеть ту часть "обучения за границей". Еще один кусочек паззла сложной семейной истории встал на место, и Эмма понимает, что ей не послышался тот акцент, с которым говорила Зелена, когда они перекинулись парой слов. Любопытство всегда преобладало над осторожностью, да, Эмма, ты - идиотка: "Иногда я забываю, что вы не росли вместе. Она так о тебе говорит." Реджина улыбается одновременно польщенная и с ностальгией и говорит: "Что ж. Хорошо". Ее взгляд перемещается на фото рядом, где они втроем с Генри, и улыбка становится ярче. - Она шутила, что я усыновила Генри только потому, что хотела, чтобы она постоянно стала жить в штатах. - Ну, она обожает пацана. Сомневаюсь, что она очень сильно сопротивлялась. - Эмма абсолютно уверена, что так оно и есть. С трудом верится, что кто-то мог быть равнодушным при виде Генри. - Он замечательный ребенок. Реджина улыбается тепло и ласково. Эмма не может отвести взгляд. - Да, так и есть. - Соглашается брюнетка. Они обе долго наблюдают за ним, а парень увлеченно и восторженно следит за активным действом, происходящим на экране. - Он к тебе очень привязался, - бормочет Реджина. Сама мысль об этом заставляет Эмму раздуться от гордости. - Я переживаю о том, что он иногда чувствует себя одиноко. Он проводит больше времени со взрослыми, а не с детьми его возраста. Эмма понятия не имеет, что на это ответить. - Ты, эмм… Ты вырастила его одна, да? - Спустя некоторое время спрашивает блондинка, припоминая фотографию Реджины с младенцем Генри и мужчиной со счастливой улыбкой. А еще то, что больше того мужчины на фотографиях не было. - Да. Мой муж, Дэниел, умер через несколько недель после того, как мы забрали Генри домой. Автомобильная авария. - Боже. - Произносит Эмма. Не "мне жаль", ведь это звучит так бездушно и глупо. И знает это потому, что постоянно слышала эти слова, абсолютно ничего не выражающие. Реджина только кивает. По какой-то причине - тепло ли в комнате, второй бокал вина или то, что они все еще стоят слишком близко друг к другу - она продолжает. - Усыновление почти не удалось. Внезапно я оказалась матерью-одиночкой, без работы и без опыта обращения с детьми. У Эммы болезненно сжалось в груди стоило только представить: юная, одинокая Реджина, переживающая утрату любимого, и власти, пытающиеся отнять ее сына. - Как получилось его оставить? Реджина улыбается и отвечает: "Город". Эмма непонимающе наклоняет голову и Реджина поясняет. - Полгорода пришло в суд с показаниями и доказательствами того, что у меня есть поддержка, средства для ухода за ребенком и тому подобное. Городской совет пообещал в письменной форме, что я сразу могу выйти на работу, как только Генри пойдет в ясли. Бабушка подписала письменное показание под присягой, в котором говорилось, что ей можно будет звонить круглосуточно, что она вырастила два поколения своих собственных детей и ей не терпится попробовать свои силы и в воспитании этого мальчика. - Реджина продолжает улыбаться очень нежно. - Арчи подписался присматривать за психологическим состоянием Генри и его развитием (он местный психолог), а Кэтрин и Джим подписали бумагу, в которой говорится, что они готовы сидеть с малышом, как только понадобится. И такой же документ подписали еще около двадцати человек. Думаю, что в конце концов в суде были просто ошеломлены всем этим шумом, и поэтому разрешили мне оставить его у себя. - Она выдыхает, немного удивленная произошедшему тогда даже спустя столько лет. - Я и понятия не имела, что кто-то из них способен на такое. Я росла довольно изолированно. Ты же знаешь, я никогда по-настоящему не общалась с горожанами. Можно сказать, я была довольно грубой с большинством из них. Эмма усмехается, будто говорит: "да неужели", и Реджина одаривает ее веселым взглядом. - Они не всегда могут быть вежливыми или приятными в общении, эти люди, но они собрались, чтобы помочь мне. Помочь нам. Это было так... я никогда не пойму, почему они это сделали, но не перестану быть им благодарной. Конечно, были и проверки соцзащиты, они приезжали к нам домой, нужно было оформить кучу бумаг, но, в конце концов, мне официально разрешили усыновить Генри, как раз перед его вторым в жизни днем рождения. Эмма едва может как следует дышать ошеломленная женщиной стоящей рядом, так сильно любящей ребенка, который даже не был ей родным, что ногтями и зубами боролась за то, чтобы взять его в семью еще до того момента, как он сможет научиться говорить и поблагодарить ее за это. - Боже. - Снова выдыхает блондинка, красноречива как обычно. Реджина поворачивается к ней, будто немного смущаясь тому, что так много говорила. - А тебя никогда не...? - Она не продолжает, но вопрос понятен. Эмма качает головой и снова разводит руки в стороны. - Неа. Не повезло. Меня почти удочерили однажды, когда была еще ребенком. Моя первая семья на целых три года. Но потом у них появился свой ребенок. Поэтому они отдали меня назад в детский дом. Когда она набирается смелости поднять глаза, видит, что Реджина одновременно потрясена и в ярости. Эмма понимает, что для такого человека, как Реджина, это просто в голове не укладывается: как могли эти люди взять девочку и вести себя так, как будто любили ее в течение трех лет, а затем просто отослать назад, как только у них появился свой ребенок. Она снова задается вопросом, имеет ли Генри хоть малейшее представление о том, как ему повезло. - Как они могли? - Наконец, выдыхает Реджина. Эмма пожимает плечами. - Некоторые люди - отстой. Реджина делает глубокий вдох и выдает: "Да, это верно." Эмма переминается на месте и пытается сменить тему. - Эй, по крайней мере, люди в твоем городе не отстой. На это Реджина улыбается. - Ну, - признает она, - некоторые все же да. Но я общаюсь не с ними. Лицо Реджины сейчас освещает такая теплая улыбка, взгляд глубокий и яркий, и Эмма удивляется, как могла считать эту женщину холодной. На заднем фоне слышно, что начинаются новости, Генри быстро переключает канал, а Эмма осознает, что, должно быть, это десятичасовой выпуск. - О, становится поздно. - Отмечает Реджина. - Ага, - вздыхает Эмма. - Мне, похоже, пора. - Я вызову тебе такси. Эмма пытается спорить, но Реджина уже уходит и выключает телевизор несмотря на протесты Генри. Эмма молча наблюдает за их ежевечерней подготовкой ко сну: мобильный ставится на зарядку внизу - отличный способ быть уверенной, что он не будет пользоваться им ночью, чистка зубов, переодевание в пижаму и назад в гостиную, чтобы выбрать книжку, которую нужно прочитать на ночь. Им так легко друг с другом, что Эмма невольно испытывает трепет. Благоговение перед Реджиной-мамой. Телефон Эммы пищит пока Генри специально оттягивает время, выбирая книжку, а Реджина машинально перебирает пальцами кончики его волос. Это автоматическое сообщение о том, что такси почти на месте. Должно быть, Реджина дала номер телефона Эммы когда заказывала машину. Эмма даже не знала, что у Реджины есть ее номер телефона. - Машина уже почти здесь, - говорит блондинка, поднимая взгляд и сталкиваясь с двумя парами карих глаз, внимательно смотрящих на нее. - Нууу… - Ворчит Генри, а Реджина улыбается и подталкивает его вперед. - Пожелай спокойной ночи, Генри. Уверена, что сможем уговорить Эмму приехать к нам еще раз в ближайшее время. Эмма фыркает. - Если ты готовишь, я буду здесь в любое время. В любой день. Честно, просто мысленно призови, и я уже тут. Реджина ухмыляется. - Буду иметь в виду. Они провожают Эмму в фойе, и та начинает долгий процесс надевания на себя всей той кучи одежды, которую сняла, когда пришла в этот теплый дом. Реджина делает шаг вперед и подает Эмме ее шапку, предварительно вывернув налицо. Вдруг Генри смотрит вверх и вскрикивает. - Мам, смотри! Омела! Эмма и Реджина поднимают глаза. Так и есть, прямо над ними висит небольшая веточка на большом голубом гвозде. - Руби, - рычит Реджина, и Эмма буквально видит, как девушка вешает растение ради забавы. - Вы должны поцеловаться! - Подпрыгивает Генри от возбуждения. - Это традиция! Реджина закатывает на это глаза, и Эмма думает, что они просто проигнорируют высказывание пацана, но Реджина внезапно наклоняется и прижимается своими губами к губам Эммы. Это длится не более секунды, целомудренный поцелуй, крепкий и без намека на что-то большее, но губы Реджины очень теплые, а сердце Эммы бьется где-то у нее в горле. - Оу, - выдыхает Эмма. Реджина сдерживает улыбку и выпроваживает Эмму за дверь, такси уже ждет. Эмма стоит на ступеньках крыльца до тех пор, пока не начинает замерзать. Етить твою мать. Она влюбилась в свою ненастоящую будущую невестку.