Глоток свежего воздуха

Зак нервно содрал с руки прилипший грязный бинт. Зажмурился, зашипел от боли. На почерневшем от грязи куске бинта остались маленькие кусочки кожи и мяса. На руке появилось несколько новых ранок, из которых тонкими струйками сочилась кровь. Заку было чертовски больно, но он терпел. Хмурился, кусал губы до крови, но терпел. Боль была настолько невыносимой, что ему хотелось заплакать. Однако он держался. Нет, Зак Фостер не какой-то слабак, чтобы рыдать как девчонка. Тем более из-за таких пустяков. Вообще, Заку стоило бы обратиться за помощью к медсестре или воспитателю, но его принципы ему не позволяли. Он всё и всегда делал сам. Всю жизнь был один. Он уже привык сам о себе заботиться, и потому чужая помощь была ему не нужна. Тем более от работников этого приюта. Зак менял бинты нечасто. Просто не видел в этом смысла. Да и не до них ему было, откровенно говоря. Он всегда находил себе занятие поинтереснее, чем полчаса возиться со всякими мазями, марлями и прочими медикаментами. Как итог, бинты пачкались и прилипали к коже, из-за чего Заку приходилось буквально отдирать их. Поэтому помимо многочисленных ожогов у него на теле были ещё и шрамы, оставленные после смены бинтов. Это была ещё одна причина, по которой Зак ненавидел их менять. Но сегодня ему просто пришлось это сделать. Потому что иначе Отец Грэй не отстал бы. Вот уже несколько дней подряд он капал ему на мозги, чуть ли не ежесекундно напоминая о бинтах. Заку порядком надоело каждый день слушать одно и то же, и потому ему просто пришлось пожертвовать своим временем для того, чтобы выполнить просьбу Святого Отца. Иначе он так и продолжил бы выносить ему мозг. — Чёртов старик… И чего ему не имётся только… — недовольно ворчал Зак, пытаясь содрать очередной кусок бинта. Получалось у него это плохо: плотная ткань марли прилипла наглухо и совсем не хотела отлепляться. Это раздражало. — Чёрт возьми, да снимайся ты уже! — не выдержал Фостер, уставший от этого занятия. — Что ты делаешь, Зак? Этот тихий голос раздался настолько неожиданно, что Зак даже невольно подпрыгнул. Резко обернувшись, он уже приготовился высказать его обладателю всё, что он о нём думает, но тут же замер. Позади него стояла Рэйчел. Она внимательно глядела на него, склонив голову набок. Зак только с облегчением выдохнул. — А, это всего лишь ты, Рэй, — уже более спокойно произнёс он. — Блин, сколько раз просил тебя так не подкрадываться, дурёха… — Прости, — она виновато опустила взгляд, став теребить подол своего платья. — Я просто услышала, как ты кричишь, и решила узнать, всё ли в порядке… — Ладно уж, сегодня прощаю, — Зак приподнял уголки губ в лёгкой улыбке и легонько потрепал светлые волосы. — Только не делай так больше, лады? — Угу, — Рэйчел послушно кивнула. — Ты не ответил на мой вопрос, — напомнила ему она, переводя взгляд на его руку. — Что ты делаешь? — Меняю бинты, — с нескрываемым отвращением ответил ей Айзек, снова возвращаясь к своему занятию. — Старик уже достал меня с ними. Поменяй да поменяй. Не понимаю, чего он так ко мне прицепился с этими бинтами… — пожаловался он. — Может, тебе помочь? — вдруг предложила Рэй, и Зак даже обернулся к ней, явно удивлённый её вопросом. — Помочь? — обескураженно переспросил он. — Угу. Зак в недоумении уставился на Рэйчел. Он был, мягко говоря, обескуражен её предложением. В конце концов, никто раньше не напрашивался сам помогать ему. Да и он никогда никого об этом не просил. Считал, что вполне справится со всем. Но сейчас он начал в этом сомневаться. Бинты не хотели сниматься совсем, и помощь со стороны ему бы действительно не помешала. Но Зак ведь слишком гордый, чтобы согласиться, даже если он знает, что сам не справится. — Спасибо, я как-нибудь сам, — гордо вздёрнув подбородок, ответил мальчик. Однако вся его самоуверенность вмиг испарилась, когда он уже десятый раз подряд не смог содрать с руки бинт. Он усиленно тянул, пытался кусать марлю зубами и даже царапал её ногтями, но желаемого результата так и не получал. Вместо этого лишь делал себе же больно, из-за чего только сильнее начинал злиться. Рэйчел безмолвно наблюдала за ним со стороны. Она, будучи девочкой тихой и скромной, не решалась подойти к нему сама, поэтому только робко стояла рядом и молча смотрела. Ей очень хотелось помочь Заку, хотелось быть ему полезной, но она боялась сделать первый шаг. Страшно было получить отвержение от него в ответ. Нет, она совсем этого не хотела. Но и просто так стоять в стороне и бездействовать она тоже не могла. Ему ведь наверняка очень больно. Рэй колебалась. Она не знала, что ей делать, как поступить правильнее всего. А Зак в это время окончательно выбился из сил. Всё, он устал бороться с этими проклятыми бинтами. Ему надоело. — Всё, я сдаюсь… — устало протянул Айзек, опускаясь на стоящий у ванны стульчик. — Эй, Рэй, помоги мне… — обратился он к девочке. Рэйчел послушно кивнула и тут же направилась к нему. В душе она искренне радовалась, что Зак сам попросил её о помощи, ведь теперь она точно знала: он не отвергнет. Он ей доверяет. Первым делом она решила намочить бинты, чтобы их было легче снимать. Включив кран и отрегулировав воду до нужной температуры, она попросила Зака подставить лицо и руки под струю. Он не особо понимал, зачем это нужно, но все её указания послушно выполнил. Всё же, ей лучше знать, как и что делать. Тёплая вода приятно окатила кожу. Зак даже тихонько заурчал, чувствуя, как размокают бинты на руках и лице. Но потом вдруг зашипел, потому что свежие раны защипали. Это было не то чтобы больно, но очень неприятно. Когда бинты размякли совсем, Рэйчел начала медленно снимать их. На этот раз они сходили гораздо легче и быстрее, нежели раньше, хотя процесс по-прежнему был не менее болезненным. Зак жмурился и кусал губы каждый раз, стоило Рэйчел неосторожно содрать прилипшую марлю. Девочка видела, как на ней остаются кусочки обгоревшей кожи и даже мяса. Это казалось жутким и пугающим. Любой другой человек на её месте точно скривился бы от отвращения, но только не Рэйчел. Она продолжала отдирать марлю, даже не изменившись в лице. Зака это удивляло. Неужели ей совсем не мерзко смотреть на него без бинтов? — Слышь, Рэй, — негромко обратился к ней Айзек. — А тебе… Тебе не страшно со мной? Ну в смысле, не противно заниматься всей этой шнягой? — Нет, — легко ответила Рэйчел, и её спокойный тон ещё больше удивил Зака. — Серьёзно? Совсем-совсем не страшно? — Ни капельки. — Странная ты всё-таки, Рэй, — задумчиво произнёс мальчик, запрокидывая голову назад. — Все от меня шарахаются, монстром называют, а ты всё со мной таскаешься. Не понимаю я тебя. Неужели так интересно общаться с чудовищем? — И вовсе ты не чудовище, — несколько недовольно сказала Рэйчел, и Зак краем глаза заметил, как её брови сдвинулись к переносице. — Зак — это Зак. И мне нравится с тобой, вне зависимости от того, хороший ты человек или плохой. Я просто хочу быть рядом, и мне совершенно неважно, что подумают люди. Я просто знаю, что Зак совсем не такой, как о нём говорят. Зак молча слушал. Для маленькой девочки она говорила очень даже убедительно. Говорила совсем взрослые вещи, такие важные и нужные слова, которые он так давно мечтал услышать. Это были именно те слова, которых ему так не хватало. Которые были так ему необходимы. Пускай он никогда в этом и не признается вслух, но именно их он всегда ждал хоть от кого-нибудь. Но в ответ получал лишь отвержение. Всегда. Зака Фостера не любил никто и никогда. Родная мать, насколько он помнил, и вовсе попыталась избавиться от него. Он плохо помнил тот день, но всегда знал: эти ожоги — вина его матери. Он не сомневался в этом ни на секунду. И ненавидел мать ещё сильнее. За каждый ожог и шрам, за каждый прилипший бинт, за каждую рваную рану на сердце. Он искренне надеялся, что она сдохнет в адских муках. В таких же, какие испытал он, когда горел заживо. В этом приюте Зак оказался не сразу. Сначала, как он потом узнал, мать продала его за какие-то копейки в нелегальный детский дом. Ещё одна причина её ненавидеть. В этом ужасном месте Заку жилось несладко. Отвратительно, если точнее. Он прожил там чуть больше двух лет, но эти два года запомнились ему на всю жизнь. За всё то время, что он там пробыл, Зак навидался много разных ужасов. Он видел, как замертво падают на пол дети, иссохшие и невероятно худые, потому что в том приюте их почти не кормили. Ему приходилось закапывать в саду детские трупы, потому что он один единственный был на это способен. Хозяева приюта использовали его как хотели, словно он какая-то вещь или безвольная кукла. А потом Зак увидел по телевизору сцену жестокого убийства, и ему захотелось попробовать сделать так же. И ему это даже понравилось. Зак не помнил совсем, что именно он делал. В памяти остались только приятные ощущения от осознания того, что он убил человека. Что он забрал чью-то жизнь. Это было приятно — чувствовать своё превосходство над кем-то, понимать, что он, Зак, оказался сильнее этих людей. Что он властен над их жизнями. В себя Зак пришёл уже на улице. Он не помнил, как оказался там, только понимал, что в тот Ад он не вернётся больше никогда. Для него, как он тогда думал, уже всё закончилось. Как же он ошибался. В тот день всё только начиналось. Зак не умел считать, поэтому не знал, сколько времени он провёл на улице. Но несколько зим до того, как его нашёл Грэй, прошло точно. За это время Зак убил и ограбил немало людей, и ни разу он не был пойман. Особым умом он не отличался, но ему всё равно как-то удавалось скрываться от правоохранительных органов. Инстинкт самосохранения давал о себе знать. Зак на подсознательном уровне понимал, что от людей в форме ничего хорошего ждать не стоит, поэтому, как только он слышал приближающийся гул полицейских сирен, то сразу же поспешно скрывался в каком-нибудь переулке. Отец Грэй нашёл его в декабре, в самый канун Рождества. На улице тогда стоял сильный мороз, и Зак думал, что он просто умрёт. Замёрзнет от этого холода, а потом его заледеневший труп найдут в каком-нибудь переулке. Так и закончится короткая жизнь Зака Фостера. Зак так и думал, пока не появился этот чудаковатый священник. Именно по его воле Зак оказался в новом приюте, в котором жил и по сей день. Здесь Заку было хорошо. Здесь хорошо и вкусно кормили, здесь можно гулять на улице хоть до позднего вечера, здесь не надо бояться за свою жизнь. Правда, дети тут ему не особо нравились, но это ничего. Он просто с ними не общался. Тем более, теперь у него есть Рэй. — Готово, — мягкий голос Гарднер выдернул Зака из воспоминаний. За своими мыслями он совсем не заметил, как быстро пролетело время. — А? Что, уже? — опомнился мальчик. — Фига ты быстрая… Я с ними не меньше половины дня вожусь, если не больше… — В этом нет ничего сложного, — пожала плечами Рэйчел. — Я могу менять тебе их, если ты хочешь, — как бы невзначай добавила она. Зак помолчал где-то с минуту, а потом вдруг сказал: — Да… Да, хочу. Всё же, ей он мог позволить видеть себя без бинтов.