Чудовище

Лёша затопал на первый этаж. Половые доски скрипели и прогибались под весом его тела. И вдруг какой-то звук разрезал тишину, настойчиво и грубо. Он начал вертеть головой, оглядываться. Да это же входная дверь. Кто-то стучит в неё. Кто может проситься войти в третьем часу ночи, в мерзкую ветреную и холодную погоду? Лёша и не собирался никому открывать. Он надеялся, что Матвей сам спустится и решит проблему, ведь это всё-таки его дом. Но стук продолжался. Дверь ходила ходуном — Лёша боялся, что её могут к чертям выбить. Это будет хуже, если он просто выглянет хотя бы в глазок и… — Я вижу тебя, — доносится до него через дверь. — Открывай. Хватит прятаться! Лёша распахивает дверь навстречу опасности. Мужчина, напирая грудью, заставляет его посторониться и пропустить в дом. Лёша вдруг ясно и чётко видит, как он прячет какой-то предмет за своей спиной, проталкиваясь богом. — Матве-ей… — тихо и неуверенно тянет он. Мужчина направляет на него пистолет и говорит ему: — Закрывай дверь. Не делай глупостей. Так странно: совсем недавно это ещё Лёша говорит то же самое Матвею. Но он не чувствует страха: ни тогда, ни теперь. — Что тут происходит? Лёша вздыхает с облегчением. Он всё-таки спустился вниз, не заставил себя ждать. Сейчас всё точно будет хорошо. Они ведь взрослые люди. Они могут договориться без угроз оружием или чем похуже. — Это не к тебе относится, щенок. — Голос мужчины груб и убедителен. — Отойди к стене. У Матвея только тонко изогнулся бровь: — Почему это я должен делать? Мужчина не слушал его больше. Он развернулся к Лёше и вперил взгляд прямо в него. Несколько секунд он ещё мог выдержать. Но потом Лёше стало неожиданно холодно и гадко от этого скользкого взгляда бесцветных, почти серых глаз. Он специально смотрел на него так. Он что-то пытался у него узнать. — Лёш? Алексей вздрогнул и опомнился. Он поднял голову и сам взглянул на мужчину. Это был долгий, не моргающий взгляд. «Опусти оружие», — подумал Лёша. «Отойди от меня». Его лицо перекосилось. Щёки затряслись, будто вот-вот он упадёт на пол и начнёт биться в припадке. Но только рука её прижалась обратно к телу. Мужчина покачнулся и начал медленно отходить. — Чего ты хочешь? — спросил Лёша, всё ещё не спуская с него взгляда. Нужно следить за ним. Мало ли, что он мог выкинуть в любой момент. Просто так посреди ночи в дома к мирным гражданам не врываются взрослые разъярённые мужики в кожаных блестящих куртках и уж тем более с пневматикой. — Значит, это всё-таки ты. — Он торжествующе мигнул одним глазом. — Это ты. Я нашёл тебя. Урод старшего Шейнера. Я, чёрт побери, всю Москву обыскал, а теперь… — Я тебя не искал. И я тебя не знаю. — Тебе, кажется, нужно отдать то, что по праву принадлежит мне. Лёша только покачал головой: — Нет, это тебе только кажется. Я ничего ни у кого не забирал. — О чём вы вообще разговариваете? — тут встрял Матвей. — Ты кто такой? Мне полицию вызвать или что? Какое право вы имеете на пороге моего дома устраивать разборки? — А меня ты точно не узнаёшь? Я думал, на тех, кого ты обслуживаешь, у тебя должна быть очень хорошая память. Матвей что-то неразборчиво произнёс и заткнулся. Затем мужчина поворачивается к Лёше и чётко произносит: — Ты в беде. Весь орден разыскивает тебя. Все хотят до тебя добраться. И скоро они это сделают. Все хотят узнать, что ты натворил, гадёныш. И все лично хотят свести с тобой счета. — Я… я не понимаю. — Где моя магия, Шейнер?! Его голос загремел у него в ушах. Лёша зажмурился, мечтая о том, чтобы это поскорее закончилось. Чтобы его оставили в покое и дали побыть ему наедине. Но нет, даже тут, за тысячи километров от дома… Кто-то даже здесь умудрился найти его. И Лёше уже не было интересно, зачем. — Ты вернёшь её. Ты вернёшь её всем. Или мне придётся сделать это самому… сейчас… Он вынимает из-за спины пистолет. Опять. Лёша грустно наблюдает, как медленно и как мучительно долго двигается рука — ничего не стоит просто перехватить её и остановить. Но Лёша ничего не делает. Палец щёлкает по предохранителю — звук стойкий, назойливый. Палец опускается на курок и медленно-медленно скребёт по нему, пытаясь выдавить хоть что-то… Лёша качает головой и говорит ему в ответ на пустые, повторяющиеся друг за другом холостые щелчки: — Не пытайся. Это всё равно… Рёв опять оглушает его. Лёша наблюдает за тем, как в лицо ему летит кулак с зажатым пистолем: наверное, чтобы ударить его. Тогда ему приходится сделать над собой небольшое усилие и остановить этот кулак. Мужчина опять взвыл — от боли. Лёша холодно наблюдает за тем, как тяжёлое, неповоротливое тело, остро пахнущее потом и почти выветрившимся, достаточно дорогим одеколоном, корчится возле его ног. А он ведь не трогал его и пальцем. Лёше стало интересно, почему. И он задумался. Может, мужчина поторопил события и… — Ты что делаешь?! — Матвей резко разворачивает его к себе. — Очнись! Ты же сейчас убьёшь его! Нет, вряд ли он, Алексей, способен на такое хладнокровное убийство. Люди ведь должны иметь к преступлению непосредственное отношение: подливать яд, например, или душить… — Лёша! Матвей дерётся больно. Лёша удивлённо хлопает глазами и прижимает к щеке, кажется, будто рассечённой до самой кости, ладонь. Мужчина застонал на полу: ему стало немного легче, боль отпустила его. — Ты в себя пришёл? Точно? — Я и был в себе. — Лёша пожал плечами. Это было правдой: он просто задумался о чём-то, всё было ясно и просто, каждое воспоминание встаёт на свои места без пропусков, без бездны между каждым из них. — Эдуард? Ты в порядке? — Матвей склонился над мужчиной. — Можешь встать? — Я-я… я уничтож-жу его… — Ты даже говорить не можешь, какое уничтожение? Ах да, верни эту штуку мне… — Матвей взял пистолет и осторожно передал Лёше, который, в свою очередь, даже не знал, что делать с этим увесистым предметом в руке. — Встаёшь? — Лучше бы оставил на полу валяться. Матвей толкнул его: — Прекрати! Эдуард — так его, видимо, звали — занёс свою огромную когтистую лапу над Лёшей. Он от неожиданности перепугался и чуть не упал, пытаясь избежать столкновения с ней. Куда-то делось и прежнее безразличие, и спокойствие. Он держит сейчас в руке настоящий заряженный пистолет! Этот мужчина только что намеревался убить его с помощью него! Почему же Матвей помогает ему встать и успокаивает его, а не Лёшу? — Пойдём на кухню, — бросил он, — поговорим. Ты объяснишь, что произошло и… — А потом я прикончу этого сукиного сына! — Ты никого не прикончишь. Лёша посторонился, когда они оба проходили мимо него. Он заметил, что у мужчины на правом плече была разорвана куртка и виднелись швы. Откуда он такой и в самом деле взялся? Неужели из Москвы? — Вам всем не поздоровится. Я взорву к чёрту ваш дом. Я всё уничтожу! Вы даже не знаете, какого это — задыхаться в дыме и прятаться от огня в четырёх стенах без окон и без двери! И вы… — Я знаю, — сказал Лёша. Матвей посмотрел на него испуганно и просто кивнул на соседний стул. В его взгляде ясно читалось; «Пожалуйста. Не делай ничего глупого. Пожалуйста». Но Лёша и сам это понимал. В его глазах было написано всё то же самое ещё буквально десять минут назад: интересно, почему же Матвей его совету не последовал? Эдуард с минуту дышал своим бешенством. Когда он раскрыл рот, чтобы выкрикнуть очередное проклятье — вполне могло случиться так, что это и правда было бы проклятьем, — Лёша разглядел нитку слюны, лопнувшую на его губах. И он понял, что так от этого устал. Рот замер, распахнутый. Эдуард просто окаменел. Лёша развернулся к суетящемуся рядом Матвею: — Это кто? Ты откуда его знаешь? — Что? Откуда это ты его знаешь? — с таким же деланным возмущением набросился на него друг. — Я его впервые вижу. Почему он ко мне тогда лезет, не к тебе? — А почему он должен лезть ко мне? Я его два раза видел, два раза продавал таблетки! Всего-то. — Даже… ему?! — А что такого? Мне чем зарабатывать? — Он из ордена? — уже тише спросил Лёша. — Ну да. Или ты думаешь, ты там только один такой? Половина всех магов Москвы на наркотиках сидят. Или на сильных антидепрессантах. Или ещё на какой угодно дряни. Я с них и начинал. Большой бизнес, между прочим. — Псих, — покачав головой, только и смог проронить Лёша. — Что? Это я-то?! — Хватит орать! — Это ты замолчи! — Убери его отсюда! Почему я должен за тобой убирать? — Почему за мной? Ты ему нужен! Кто вообще тебе сказал, что нужно по ночам двери открывать незнакомцам?! Тебя родители этому учили? Лёша так сильно разозлился в эту минуту, что он не прочь был бы побросать в Матвея тарелки или старые гранёные стаканы. И чтобы те обязательно разлетались в осколки, стоило ему только сжать их покрепче. Лёша ещё ни в кого никогда ничего не кидал. Это должно было бы ему помочь успокоиться. Сломать что-то, задушить… Он перевёл взгляд на молчащего Эдуарда. Долго удерживать его в таком положении невозможно — не оставить же его так навсегда? — Он что-то говорил про магию. Ты слышал? — Ага, — откликнулся Матвей. — Было похоже на бред, но… — Почему я должен её забирать? — Разморозь его. Пускай сам расскажет. — И разнесёт нам кухню в процессе? Он же психованный. — Так успокой его! — Почему опять я? — Потому что я это сделать не смогу! Понятное дело почему, Шейнер! Лёша набрал полные лёгкие воздуха. И спросил, обращаясь к мужчине: — Почему ты здесь? Что случилось? Рот закрылся. Эдуард перевёл свои большие мутные глаза с Лёши на Матвея, а потом обратно. Его нижняя губа вдруг задрожала. Мутные глаза прочистились: это по его щеке сбежала сначала одна маслянистая слеза, потом вторая, а потом… — Я не могу жить так, — проронил он. Матвей смотрел на этот спектакль шокированно и успел вставить тихое: — Ни… — Это невозможною Это невозможно терпеть. С этим нельзя мириться. Я не могу жить так, ты не понимаешь? — С чем? — потребовал одним своим тоном Лёша. — Я же теперь совсем… обычный. Обычный человек… Я ничего не могу. Вся моя энергия, вся моя жизнь… Это всё просто ушло. — Ты разговариваешь про магию? Эдуард кивнул головой. — Куда она ушла? — У меня внутри теперь пустота. Я будто лишился сердца. Я не могу больше чувствовать его биения. И я сам… пустой. Но я начал чувствовать ещё кое-что. След. След, который привёл меня к тебе. Я чувствую это и сейчас… где-то рядом. — Он точно с ума не сошёл? Объелся кислоты и… Лёша шикнул на Матвея. Этот мужик начинал всё меньше походить на сумасшедшего, когда понимаешь, в чём дело и что довело его до такого состояния. — Ты же знаешь, что я этого не делал? — Все люди, что меня окружают, начинают слабеть. Мир уже не тот, что прежде. Москва иссякает… — Но это не я. — Все знают, что это твоя вина, — затвержено повторил Эдуард. — Это ты. — Кто это сказал? — Тот, кто первым заболел. Твоя мать. Его мать. Её спокойный, мертвенно спокойный пульс на холодных и иссушенных временем руках. Её кашель, раздающийся по ночам в соседней комнате. Её бессонница. Её усталые глаза. Как это могло случиться? Она что, предала его? — Лёша, — предостерегающе позвал Матвей. — Ты о чём задумался? Лёша развернулся к нему. — Я не верю ему. — Но похоже на то, что он говорит правду. Ведь так? — Ты мне скажи. — Нет, это ты мне скажи. — Это всё… бред. Так не может быть. Это не могу делать я. Я не уверен, что хоть один человек на свете способен на такое — чтобы забирать чью-то магию и присуждать себе… Ведь об этом он говорит мне? Почему тогда… С тобой всё в порядке? — Да я же совсем бездарный, — замотал головой Матвей. — Причём тут это? Я ничего не умею. — Но я ведь научил тебя. — Ты не можешь научить меня… магии. Это не тот навык, который можно приобрести. — Ты не видел себя со стороны, — продолжал Лёша. — Ты не видел то, что окружает тебя. — Это ты себя ещё не видел. — Ты хочешь сказать, что я могу… заниматься этим?! Но это ведь не я! Я не помню такого! Я не мог! — И много ты в своей жизни делаешь осознанно, чтобы потом вспомнить об этом? Лёша прикусил губу. — Прекрати. Это неправда. Он ошибся. — А твоя мать? — Она не могла. Нет, Матвей, это… — Отпусти его. И сам собирайся в Москву. Завтра поедешь. Ты же так хотел. Лёша опустил руки, которые поднялись сами по себе, стоило ему только подумать о том, чтобы опять начать спорить. Опять отстаивать свою правоту на том, где он глубоко заблуждается. — Тебе пора уходить, — обратился он к Эдуарду. — Возвращайся домой. Скоро всё наладится. Магия к тебе вернётся. Мужчина качнулся на пятках. Его шаги были неуверенными, сомневающимися. Лёша понимал его: так же растерянно и смутно чувствовал он себя сам. — Надо было отдать ему пистолет. — Матвей кивнул на оружие, лежащее на кухонном столе. Лёша и совсем забыл про это. — И к лучшему. Меньше шансов, что он кому-то навредит. — Я могу… Матвей подошёл к столу и схватил пистолет. Его пальцы быстро нашли выемку для курка и для предохранителя. Он начал улыбаться. — Со мной тоже такой приём сработает? Я не смогу в тебя выстрелить? — Не надо, — шёпотом попросил Лёша. — Лучше не… Он замер. Он оглох на мгновение, забегал глазами по кухне, ища причину этого шума. Что-то с треском разорвалось за его спиной. — Я в фотографию в рамке… стрелял. — Ты хотел меня убить? — Нет. — Матвей покачал головой и опустил руку. — Я только проверял тебя. Ему пришлось убирать за собой: разбитое стекло, испорченную семейную фотографию с лицами совершенно незнакомых людей. Лёша наблюдал за ним и переживал — не страх, конечно. Бояться ведь было нечего… — Я не справлюсь без тебя, — сказал он. Матвей обернулся. — Ты нужен мне. Ты нужен мне там… в Москве.