Ветер с севера

И хотел я жить, и умирал да сослепу, со страху, Потому, что я не знал, что ты со мной. Александр Башлачёв

В этом проклятом северном замке всё было серым. Серые каменные стены, серые старковские знамёна, утоптанный и перемешанный с пеплом серый снег, серые деревья в богороще, серые лица людей с серыми настороженными глазами. Винтерфелл был почти призрачным и каким-то полумёртвым. Глаз не выхватывал ни одного яркого пятна, словно пришедшая зима обескровила и убила все цвета разом. Этот замок стоял тысячи лет и теперь, сожжённый и заново восстановленный, собирался простоять ещё столько же, но смертельные раны никому не проходят даром, и замок будто постарел на десяток столетий. Строители старались изо всех сил, но не могли поспеть всюду, поэтому тут и там виднелись следы постигшего его разрушения: развалины, прогоревшие крыши, рухнувшие камни, копоть и торчащие из сугробов обгорелые балки. Даже в покоях чувствовался горьковатый палёный запах, хотя слуги добросовестно отмыли стены, завесили их гобеленами и постелили свежий тростник. Вся мебель в комнатах была разномастной и наспех сколоченной, а роскоши здесь и вовсе ждать не приходилось. Винтерфелл пережил свою смерть и теперь медленно возвращался к жизни. Станет ли он когда-то прежним — таким, каким его увидел Джейме в первый свой приезд сюда? Быть может. Но на это понадобится не один десяток лет и крепкий лорд во главе. В той части замка, где он сидел сейчас, разрушение было самым заметным, и никто, кажется, не собирался наводить здесь порядок до весны. Даже снег тут почти не чистили, только узкая прорытая тропа вела к каким-то дверям, уходящим под землю. В крипту, вероятно. В прошлый их приезд сюда Серсея всё жаловалась, что её муженёк потащился в крипту, едва произнеся необходимые приветствия, не успев даже расположиться в отведённых ему покоях. К своей ненаглядной мёртвой Лианне Старк. Серсее тогда казалось, что он сделал это нарочно, чтобы оскорбить её. Кто знает, может и так. Роберт всегда ценил эту свою несбывшуюся мечту сильнее, чем то, что имел… Снега на дверях крипты не было вовсе: видно, открывали их совсем недавно. Старки, как и Роберт, не забывали своих мертвецов и посещали их постоянно. Все прочие строения здесь вольно заметали вьюги и обдували северные ветра. Разрушенная сторожевая башня выглядела ничуть не хуже, чем помнилось ему. Старая, с рассыпавшимся раствором кладки и проломившейся вершиной, она всё стояла и стояла, не собираясь падать. Зато заброшенная круглая башня с горгульями сгорела и почти обвалилась. От неё остался лишь остов, открывающий её внутренности, похожие на распотрошённый живот покойника. Горгульи свалились с неё и вольно разметались по сугробам вместе с камнями и горелым деревом. Одно особенно мерзкое каменное лицо скалилось из-под снега, напоминая вмёрзший туда труп. Его мёртвые слепые глаза в ужасе смотрели в небеса, а рот был искажён в предсмертном крике. Если хорошенько поискать, тут и настоящих покойников можно найти, Джейме был в этом уверен. Снег замёл всё вокруг сплошным ковром. Кто знает, что он прячет… «Здесь я целовал Серсею… Здесь я выбросил из окна Брандона Старка». Он и сейчас мог бы сказать, где мальчишка упал. Прямо на этом самом месте. На его детском лице мелькнул испуг, когда Джейме толкнул его; он замахал руками и полетел вниз, распластавшись на мощёном дворе, как сломанная игрушка. Не шевелился и, кажется, даже не дышал. Замок был тих и безлюден тогда, только вороны каркали, как безумные, да волк выл вдалеке, чуя беду. Джейме высунулся из окна и не мог отвести от упавшего ребёнка взгляд, пока Серсея, зашипев по-змеиному, не втащила его назад, в комнату заброшенной башни. Она была прекрасна: нагая, с растрёпанными золотыми волосами и яростью в глазах. «Зачем ты это сделал?!» — шептал в голове её призрачный голос из прошлого. «Ради нас», — отвечал свой собственный, полный неисчислимой уверенности в этих словах. «Мы могли бы заставить его молчать!» «Лучший способ заставить человека замолчать — убить его», — отвечал ей Джейме, смеясь. Что ж, он был прав, вот только касается ли это семилетнего ребёнка, по глупости заглянувшего в окно и увидевшего то, чего не следовало? Тот Джейме Ланнистер был храбр, недальновиден и вечно смеялся. И у него было две руки. Тогда он не чувствовал своей вины. Слишком многое стояло на кону, слишком дорого стоило бы каждое слово, которое этот мальчишка мог сказать отцу, а тот — Роберту. По-своему Джейме защитил их с Серсеей любовь, ненадолго продлив людское неведение о ней. И защитил жизни собственных детей... Впрочем, уже скоро их с сестрой связь принялись обсуждать в каждой грязной харчевне по милости Станниса, отправившего письма о ней лордам Семи Королевств. Так стоило ли оно того?.. Если бы Роберт узнал, Джейме вызвал бы его на поединок и убил. Он убил бы каждого, кто стоял на пути к их с Серсеей счастью. Начать, пожалуй, стоило с самих себя, ведь они сами его разрушили. А может, его вовсе никогда и не существовало. Едва он вернулся из плена, как вся их многолетняя любовь прогорела, будто угли костра, оставив после себя гору пепла. Странно было заново вспоминать всё это теперь, в заметённом снегом северном замке. Словно в насмешку над ним рухнувшая стена и сгоревшие перекрытия обнажили стены покоев, где они с Серсеей намеревались любить друг друга в тот день. Ворон слетел с крыши разрушенной башни и уселся на камень прямо напротив него, поблёскивая чёрными глазами. Он глядел, чуть наклонив голову, как бы ожидая чего-то, но вскоре недовольно каркнул и взлетел, разметав крыльями свежий снег. «Даже вороны в этом замке осуждают меня. Должно быть, он тоже помнит, как упал Бран Старк». Стражники в башне над Северными воротами наверняка голову себе поломали, раздумывая, с какой стати Цареубийца морозит свой зад в снегах под этими развалинами. Когда Джейме вышел из горницы леди Сансы, то понял, что его болезненно тянет сюда. Хотелось увидеть, почувствовать прошлое, впитать его и никогда больше не отпускать от себя. Вспомнить, кем он был, до того как стал нищим бродягой. Вспомнить их счастливые дни с Серсеей. И вспомнить этот свой поступок. Как и десятки других, о которых ему любезно напомнила леди Санса. Никакой белый плащ и никакие благородные порывы не отмоют с его имени всё, что он совершил. Кейтилин Старк догадалась, что он был виновен в падении её сына. Она задала ему прямой вопрос и получила столь же прямой ответ. Любопытно, кто ещё знал… Санса перечислила длинный список его грехов, вот только о падении своего младшего брата не упомянула. Стало быть, не знала и не могла знать. Джейме хотел было повиниться ещё и в этом, но девчонка и так едва не рыдала, не стоило добивать её. Она собрала воедино почти все преступления его семьи против Старков, и перечень получился внушительным. Джейме сам поразился, сколь многое эта юная девушка потеряла, и как стойко она пережила свои потери. Увидеть прошедшую войну чужими глазами определённо было полезно. Ослепительно красивая и невероятно гордая, Санса смотрела на него с болью и презрением напополам. Чего он, собственно, ожидал? На её плечи свалилось много горя, и он был тому виной, как всегда. Он знал, он соглашался, он участвовал во всех затеях своих родных и теперь, в этом полуразрушенном обгоревшем замке, особенно остро ощущал свою причастность к произошедшему. Санса Старк могла бы убить его, растоптать, уничтожить, но она оказалась умнее их отцов и разорвала порочный круг мести. Предпочла отпустить его, будто прекрасно зная, что ему некуда идти. Он сам наказал себя лучше любого врага. Серсею он потерял, и потерял уже давно, его дети мертвы, отец покоится под Утёсом, брат ненавидит его где-то за Узким морем, на свой замок он не имеет права, а его честь вываляна в грязи окончательно. Лёгкое прикосновение к плечу заставило его вздрогнуть и обернуться. «Призраки», — в первое мгновение глупо подумалось ему, но это была всего лишь Бриенна, обеспокоенно смотрящая на него своими небесной чистоты глазами. — Джейме? — сказала она. «Джейме. Не Цареубийца, как прежде». Что ей до клятвопреступника и чудовища? Что она хочет от него услышать? Эта женщина знала о нём многое, даже слишком многое. Виной всему клятая тюрьма и томительное ожидание казни. Бесконечное время, проведённое за пустой болтовнёй. Но Бриенна всё равно непостижимо доверяла ему, он это чувствовал. Не стоит ей марать своё имя общением с таким человеком, как он. Люди всё видят, пойдут сплетни… Они никто друг другу — не враги, не супруги и не родичи — просто случайные попутчики, которые судьбой или злой шуткой богов раз за разом сталкивались вместе. Они играли в свои клятвы и благородные спасения, вовсе позабыв, с чего начали этот путь. А забывать об этом не следовало. Она назвала его чудовищем в их первую встречу. «Человек, который спит со своей сестрой, убивает своего короля и бросает невинное дитя с башни, другого имени не заслуживает». А ведь она была права тогда. Бесконечно права. Какого хрена она теперь стоит тут и смотрит таким переживающим взглядом, словно ей есть до него какое-то дело?.. — Ты замёрз, — сказала глупая женщина, как будто это имело значение. Сам он не чувствовал холода. Холоднее, чем в его душе, и быть не может. Люди трепались за его спиной с того самого дня, как его меч раскроил горло Эйерису, и шёпоты их были тысячами гадючьих языков. Те, что посмелее, говорили ему о своей ненависти прямо в лицо. Его обвиняли, над ним смеялись, его ненавидели, но ледяное презрение Сансы Старк вдруг оказалось больнее всего. Сколько ей лет? Шестнадцать? Меньше? Стоило пережить столько людского отвращения, чтобы растеряться от слов девчонки, которая едва вышла из детского возраста? С чего он, собственно, так опешил?.. Он знал, куда едет, и знал, что здесь легко можно повстречать собственную смерть. Ему ещё повезло, что Джона Сноу нет в Винтерфелле. Джона Старка. Женское сердце мягко, оно отпустило врага на свободу. Мужское сердце не дрогнуло бы, и кровь окрасила бы этот ненавистный северный снег, став единственным ярким пятном среди моря серости. Вся его семья мертва, а вся его жизнь состояла из причинения зла другим людям. Быть может, кровь на снегу стала бы не худшим концом его жизни… Бриенна упряма, он знал это с первой их встречи. Она тяжело вздохнула, и, не дождавшись ответа, потащила его куда-то назад, прочь от разрушенной башни, где он любил Серсею. Где он сбросил вниз Брана Старка. Ему хотелось остаться, но эта девица чудовищно сильна, а его руки и ноги как соломой набиты. — Чего тебе нужно, девка? — устало спросил он. Теперь уже она не стала ему отвечать. «Чёрт знает что. Пойди разбери, что у этих женщин на уме»… Джейме вяло попытался вырвать свою руку из её цепкой хватки, но она стиснула зубы и дёрнула назад так сильно, что, наверное, синяки останутся. Серсея оставляла ему на память синяки на шее — следы её любовной игры, Бриенна же оставит синяки на руке — следы её невероятного упрямства. Из длинных окон караульной на них глядели люди Старков. Длиннолицые, бородатые и хмурые. «Пяльтесь, сколько влезет. Каждый из вас хочет меня убить, если верить Сансе, вот только ни у кого из вас не хватит на это духу. Все смельчаки ваших краёв умерли на юге вместе с Молодым Волком». Джейме и сам немало их прикончил. «Эддард и Торрхен. И ещё Дарин Хорнвуд. Так звали тех храбрецов, что защищали Робба Старка в Шепчущем лесу. Я убил всех троих и перешагнул их трупы с улыбкой». Крытый переход из арсенала в Великий Замок промелькнул над головой, и утоптанный главный двор предстал перед ними во всей своей невозможной серости. Сандор Клиган и Хиль Хант с мечами в руках вытрясали друг из друга пыль на тренировочном поле, а целое стадо северян с интересом смотрело на это сражение. Никому не было дела до здоровенной девки и Цареубийцы, которого она волочёт за собой в сторону гостевого дома. Когда Бриенна впихнула его в покои, Джейме вдруг стряхнул с себя оцепенение и злобно зарычал: — Какого хрена, женщина? Что ты о себе возомнила? Что можешь таскать меня, как собачонку, куда тебе только вздумается? Её ответный взгляд мог бы сквасить молоко в стакане. — Лучше ты ответь, зачем ты мёрзнешь в руинах? Я ищу тебя который час. — Зачем я тебе понадобился? Наш путь завершён, наши обещания выполнены, и нам пора попрощаться. Будь добра, выйди и закрой дверь. Пора покончить с этим дурацким фарсом под названием «исполнение клятв». Бриенна возмущённо посмотрела на него, и, похоже, не нашлась с ответом. Уходить она тоже не собиралась. Её глаза метали молнии. Она вошла в комнату, заперла дверь и загородила её собой, отрезав ему путь для побега. Непросто будет сдвинуть её с места, проще сразу удирать в окно. — Что тебе сказала леди Санса? — спросила она грозно. — Какая тебе разница, женщина? — Что тебе сказала леди Санса? — повторила она по слогам, как слабоумному. — Я и в первый раз услышал, — огрызнулся Джейме. — Леди изволила сказать, что я могу отправляться на все четыре стороны, лишь бы не оскорблять её взор своим видом и своими поступками. Поэтому будь добра, закрой дверь, и сделай то же самое — не оскорбляй свой взор. — Что бы она ни сказала, она не права, Джейме. Он закатил глаза. Эта громадная девица сейчас начнёт рассуждать о добре и зле, о хороших и худых поступках, словно праведный старший брат с треклятого острова молчунов. — Мне лучше знать, права она или нет. Будь добра, уйди. — Ты изменился, Джейме. Ты больше не тот, что прежде. Не верь всему, что говорят про тебя другие. — Что ты городишь, женщина?! Откуда тебе знать, изменился я или нет? Ты не знала меня раньше и если думаешь, что за полгода вонючей тюрьмы узнала достаточно, то лучше передумай. Бриенна была зла, он видел это. А когда она зла, она упрямее, чем старая ослица. Она нипочём не выйдет отсюда, пока не скажет всё, что намеревается сказать. — Ты — хороший человек, Джейме Ланнистер. Не смей думать иначе. — А ты не смей командовать, девка. Я не твой грёбанный муж, чтобы ты говорила мне, что я должен делать, а что нет. Ты считаешь меня хорошим? Ты видела, где я сидел? На этом самом месте упал Бран Старк. Джейме поднял свою культю и сунул чёртовой бабе в нос. Хочет знать правду? Пусть знает. — Погляди хорошенько. Я тебе уже говорил, но повторю ещё раз. Этой самой рукой я толкнул его с башни. Я хотел, чтобы он умер. Хотел. Понятно тебе или нет? Я хотел, чтобы мальчишка никогда больше не открыл свои старковские глаза. Я толкнул его и смотрел, как он летит вниз, раскинув свои тонкие руки и ноги. И я улыбнулся, когда он упал. Эта самая рука была между ног Серсеи незадолго до этого. Серсея стонала от удовольствия, когда я ласкал её там. Она испугалась падения сопляка, но я не чувствовал никакой вины. Я сделал это ради неё. Ради нас с ней. Я хотел быть с ней вечно и убил бы любого, кто бы нам помешал. Я трахал Серсею прямо в постели пьяного Роберта и прикончил бы его, не раздумывая, если бы тот проснулся и заметил нас. Бриенна побледнела, но всё же нашла в себе силы бормотать какие-то дурацкие оправдания: — Ты любил её. — Верно, любил. И сделал бы всё ради неё. По дороге из Винтерфелла малявка Старков избила Джоффри деревянной палкой и сбежала. Серсея пришла ко мне в слезах и бросилась в мои объятия. Мы занимались любовью прямо в постели лорда Дарри, и она просила меня убить наглую девчонку. Клянусь, я сделал бы это, если бы она мне попалась. Известно тебе это? Твоя ненаглядная Арья могла быть мертва от моей руки… От той же самой руки, что убила своего короля. По крайней мере, эту историю ты точно знаешь, я разболтал её тебе в Харренхолле. Я клялся защищать его, но убил и видел, как кровь хлещет из располосованного горла. После я сел на его мерзкий трон из обгорелых железяк, глядя на скрюченное тело внизу. И я не чувствовал раскаяния — ни тогда, ни теперь… Я обещал Рейегару беречь его жену и детей, но их трупы вскоре выставили на всеобщее обозрение в Красном Замке… Я убил бы каждого человека в Речных Землях, даже тебя, если бы это ускорило мою встречу с сестрой. Ты придумала себе дурацкую сказочку о хорошем, благородном Джейме Ланнистере, и я советую тебе позабыть её. Ты знаешь только то, что я соизволил тебе рассказать. — Всё это было в прошлом… — Ты правда наивна, как дитя малое, или только притворяешься? Желаешь ещё благонравных историй, посвежее? Изволь. Когда мы с тобой притащились в столицу, я первым же делом отправился в септу к Серсее, где она плакала над телом нашего с ней сына. Я задрал ей юбки прямо на алтаре Матери, не спрашивая, хочет она того или нет. Прямо рядом с трупом Джоффри, и плевать я хотел на богов и септонов. Бриенна молча смотрела на него, потрясённая этим потоком мерзостей, обрушившимся на неё. — Что, не знашь, что ответить? Тебе известно, что это я убил собственного отца? Может ли это совершить хороший человек?! — Это сделал Тирион, — глупо сказала совершенно одуревшая от его откровений девка, захлопав ресницами. — Верно, арбалетный болт всадила его рука. Вот только это я выпустил его из темницы. Я хотел спасти его проклятую мелкую жизнь, и этим подписал приговор своему отцу и всему нашему дому. Тирион признался мне в отравлении Джоффри, но я всё равно отпустил его. Можно ли быть таким наивным идиотом?.. У неё в глазах стояли слёзы, но она не двигалась с места. «Беги отсюда, Бриенна Тартская. Тебе нечего делать рядом с таким человеком. Плыви на свой Сапфировый остров и позабудь всё, что узнала обо мне». — Что, правда бывает горька? — продолжал истекать ядом он. — Ты думала, что всё обо мне знаешь? Ты сотни раз слышала гадкие истории из моей жизни и выдумала себе оправдания на каждую из них? Что скажешь насчёт этих? Я — часть моей семьи, и всё, что они натворили — это и моих рук дело. Я был с ними заодно и остаюсь до сих пор. Они — чудовища, но и я тоже. — Ты не такой, как они, — шёпотом сказала Бриенна, словно боясь услышать в ответ что-то ещё. — Почём тебе знать, какими они были? Они были лучше меня. Упрямее и сильнее. Они до последнего старались возвысить наш дом, и только я всё слоняюсь по лесам и исполняю глупые клятвы вместо того, чтобы делать то, что мне велит долг перед семьёй. Поэтому дом Ланнистеров теперь лежит в руинах, а все мои родичи мертвы! Страшные слова, но правдивые. Он не должен был выпускать Тириона из темницы, тогда отец до сих пор был бы жив. Он не должен был оставлять Серсею, он мог бы остаться вопреки её приказу и отговорить сестру ото всех глупостей, которые она совершила. Он уберёг бы Томмена и размазал подлых дорнийцев. Он не должен был миловать гарнизон Риверрана, нужно было убить их всех до единого, как его отец поступил с Рейнами и Тарбеками. Мёртвые враги не мстят... Не должен был ехать к Братству. Смерть Давена, тётки Дженны и всех, кто погиб в тот день — ещё один укор его совести, на которой и так уже висит слишком многое. Из-за его слабости и глупости погибли сотни. Тысячи. Четверть Королевской Гавани взлетела на воздух, пока он пялился в темноту вонючей пещеры, пытаясь исполнить ещё одну свою глупую клятву. Стоило ли труда спасать столицу от Эйериса, если она всё равно сгорела от рук Серсеи?.. Сердце будто сжали холодной рукой. Отсутствующие пальцы корчились и горели в зелёном пламени дикого огня. Бриенна закрыла глаза, а когда открыла их снова, в них не было больше злости, только отчаяние. — Ты — хороший человек, Джейме. Не смей переубеждать меня в обратном. Упрямица развернулась на каблуках и направилась к двери, собираясь уйти. Джейме выпустил наружу весь яд, и его обуял стыд. Зачем он говорит всё это Бриенне — человеку, для которого честь превыше всего на свете? В другом мире она могла бы стать отважнейшим рыцарем и справедливейшим лордом своих земель, но в этом вынуждена стоять и выслушивать всякие гадости от Цареубийцы. Он сам заставил её поверить в своё мнимое благородство, он сам её обманул. Она спасали друг другу жизни, смеялись, пели песни и верили в общие клятвы… Расставаться вот так было слишком больно. В голове шумело, будто он лишку выпил, а горечь прямиком из сердца всё шире разливалась в груди, комом подступая к горлу. Он плохо спал прошлой ночью. Точнее, совсем не спал, и тяжесть прошлого вместе с тяжестью настоящего больно давили на плечи. — Бриенна… — сказал он еле слышно. Она услышала и оглянулась, вопросительно посмотрев на него. — … останься. Голос прозвучал донельзя жалко. Если она сейчас уйдёт, то мир вокруг рассыплется миллионами мелких ледяных осколков. Она смотрела на него внимательно и вовсе без ненависти, как одна она умеет. Одинокая слезинка блестела на её покалеченной щеке. Покалеченной по его вине щеке. Ничего у него не выходит так, как должно быть. Опустошение, боль и ненависть — всё перемешалось в кучу в сердце от всего, что он наговорил. И он имеет наглость просить Бриенну остаться после того, как вылил на неё целый ушат помоев. Он оскорблял её, смешивал её с грязью и порочил её честь своими глупыми подарками и бесстыжими прикосновениями, но она всё равно стоит и не уходит, хотя уже давно должна бежать прочь из этой тесной комнаты. Джейме потерял всё. Потерять единственного в мире человека, считающего его хорошим, было бы слишком жестоко. Тёмное, душащее, мерзкое и постыдное наконец вырывалось на свободу, продираясь наружу через вечно спокойную улыбчивую оболочку, и Джейме с ужасом понял, что плачет. Последний раз он лил слёзы, когда потерял руку, но насмешки Бравых Ребят быстро научили осушать их. Теперь насмешек ждать было неоткуда: Бриенна видела его разным, и слабым — чаще всего. Эта поразительная женщина слишком хорошо умела угадывать его состояние. Она подошла и заключила его в свои объятия. Тёплые и надёжные. — Я никого из них не смог спасти, — вырвалось у него сквозь глухие всхлипывания. — Все они умерли по моей вине… Бриенна крепко прижимала его к себе и шептала: — Ты не прав. Не думай так. Никто из нас не всесилен. — Я мог бы умереть вместе с ними… Умереть, защищая их. — Твоя смерть не спасла бы их, только добавила бы радости твоим врагам. — Я уехал. Сбежал, как последний трус. — Ты сделал это ради благородного дела. Кто мог знать, что всё обернётся так… — Если бы я был рядом, я не позволил бы ей поджечь город… Почему, чёрт побери, я жив, а все мои родичи мертвы… Какое я имею право жить? — Ты жив, помни это. Ты — и есть они. Ты их продолжение и их надежда. Неужели ты думаешь, что твоя семья хотела бы видеть тебя мёртвым сейчас?.. «Серсея точно хотела бы. Она всегда говорила, что нам суждено умереть вместе, как родились, а я так свыкся с этой мыслью, что до сих пор не могу осознать обратного». — Бриенна, я давно должен был попросить прощения. За всё, что я говорил тебе — и тогда, и сейчас. Ты не достойна слушать эту грязь. Я вёл себя, как самовлюблённая скотина, и мне ужасно жаль, что тебе пришлось пережить столько всего из-за меня. Бриенна внезапно отстранилась и взяла в свои руки его лицо, поглядев ему прямо в глаза. — Не вздумай жалеть, Джейме Ланнистер, — серьёзно произнесла она. — Не вздумай жалеть о том, что мы пережили вместе. Она была так близко, такая сильная и нежная одновременно… Он мог бы поцеловать её сейчас, если бы был уверен, что он ей не противен. Он хотел бы её поцеловать. — Я безумно устал, — сказал он вместо этого. И это было истинной правдой. Голова гудела потревоженным ульем, ноги подкашивались, а в глаза словно песку насыпали. Бриенна молча отвела его к постели, куда он плюхнулся, точно мешок с дерьмом. Она хотела было отступить и уйти, но он поймал её руку и дёрнул к себе. — Не уходи. «Жалкий идиот». Женщина стянула с себя сапоги, перебралась через него и легла рядом, медленно, будто украдкой, обняв его. Привычное тепло её тела и прикосновение мягких рук дарили покой. Славно было бы каждую ночь засыпать рядом с ней. Быть может, тогда рано или поздно ему перестали бы являться кошмары… Слишком много ненавистного прошлого душит его и слишком мало надежды на будущее. По давней воинской привычке Джейме проснулся, то ли услышав, то ли почувствовав рядом чужих людей: за дверью слышалась какая-то возня. Комнату залила темнота, это значило, что он проспал часов пять, не меньше. Бриенна лежала рядом, и по её дыханию он определил, что она тоже не спит. Люди за дверью подёргали дверную ручку, пошептались о чём-то, примерились толкнуть плечом и наконец громогласно постучали. — Сир Джейме, вы пропустили обед и ужин, — сообщила темнота голосом Хиля Ханта. — Хиль принёс тебе пожрать, открывай грёбанную дверь, — вторил ему скрипучий голос Сандора Клигана. — Не то всё слопают замковые коты, я видел тут одного. Жаль, не так-то просто было раздобыть эту еду… — продолжил Хант. — Не так-то просто было вынести, как ты строишь глазки той жирной кухарке… — Она вовсе не жирная, а очень даже милая, и её зовут Марта, — деланно возмутился сир Хиль. — Марта?.. Когда ты, седьмое пекло, успел это узнать? — оторопело спросил его Клиган. — В ней не меньше двадцати стоунов веса. Я всё понимаю, но это уже слишком, Хант. Сир Хиль рассмеялся и задумчиво протянул, как бы обращаясь сам к себе: — Держу пари, леди Бриенна тоже там… — Не советую тебе произносить слово «пари» под дверью Джейме Ланнистера, — сварливо заметил Сандор. Эти глупые препирательства совершенно невозможно было слушать, и Джейме невольно расхохотался. Бриенна тоже прыснула, этим выдав, что их предположения правдивы. За дверью прислушались и удовлетворённо зашаркали ногами. — Я же говорил, что голубки свили гнёздышко в этой комнате. — Леди Санса была обеспокоена вашим отсутствием. Постарайтесь в другой раз сами посещать великий чертог. Мы не нанимались слугами к пылким влюблённым! — возмущенно сказал сир Хиль. — Идём, Клиган. Марта дала мне кувшин отменной медовухи. Когда они оба удалились, Джейме не перестал улыбаться. Определённо, крепкий сон всегда возвращает человеку бодрое расположение духа. За дверью обнаружилась тарелка с кровяной колбасой и варёным горохом, превратившимся в остывшее липкое месиво. Рядом стоял кувшин с водой. Бриенна зажгла свечу, и их ужин на двоих вышел ничуть не хуже, чем при целой толпе народа в чертоге. Без трёх сотен северян с их презрительными взглядами даже колбаса, подёрнутая холодной плёнкой сала, имела вполне недурной вкус. — Не приказать ли нам всегда приносить ужин сюда? Ни к чему больше беспокоить сира Хиля и добрую Марту, — заметил Джейме, отправляя в рот разварившийся горох. — Леди Санса будет тревожиться, — ответила Бриенна. «Всегда-то эта женщина сначала думает о других»… — Тревожиться, да только не обо мне. Ей уже недолго осталось меня терпеть. Я слышал, что обоз на Стену отбывает совсем скоро. Я присоединюсь к нему. Всегда хотел увидеть эту замёрзшую ледяную громадину, но не было случая. На юге мне больше нечего делать. Бриенна посмотрела на него своими огромными голубыми глазами. — Я тоже поеду на войну, Джейме. Он почему-то не предполагал такого хода событий. — Ты не обязана этого делать… Мы с тобой завершили наш путь, и… — Дело не в тебе. Я приняла решение утром, сразу как вышла от леди Сансы. Мои клятвы не будут выполнены, пока она в опасности. — Бриенна, оставь свои дурацкие клятвы и возвращайся домой. На севере ты не найдёшь ничего, кроме собственной смерти. Если всё, что болтают люди, правда, то все мы скоро станем синеглазыми покойниками и побредём на юг жрать живых. У тебя ещё есть шанс выжить и увидеть своего отца. — Я напишу ему письмо. Он поймёт меня. Всегда понимал. — Ему нужна живая и здоровая дочь… — Если смерть пройдёт за Стену, мой отец тоже окажется в опасности. Если Стена падёт, будет уже всё равно. — Что ж, в упрямстве тебе не откажешь. Выходит, едем воевать? — Едем. — Ничего более занимательного, чем путешествия с Бриенной Тарт, в моей жизни не случалось, ты знаешь это? — рассмеялся он. — Я догадывалась, — скромно улыбнулась она. С ума сойти можно. Как вышло, что на свете существует такой человек? Человек, до мозга костей верный. Желающий положить свою жизнь на служение другим. Верящий во все эти глупые несуществующие идеалы и рыцарскую честь. Джейме, по крайней мере, такие люди встречались нечасто и всё больше в ранней юности. Наверно, чем старше становишься, тем меньше видишь в людях хорошего, открывая их истинную сущность. Эртур Дейн, Белый Бык, принц Ливен Мартелл и Барристан Смелый, без сомнения, были последними людьми чести, но эта глупая женщина вовсю тянет за ними, сама того не подозревая. Даже герб на своём щите изобразила от сира Дункана Высокого, понятия не имея, чей он на самом деле. Цареубийца и Тартская Дева — можно ли найти людей менее схожих? Ему бы за все его деяния подошёл чёрный плащ ночного дозорного, а ей — честный белый плащ Королевской Гвардии. Как бы то ни было, они едут на войну. Вместе.