Ветер с севера

Не спи, королевна, не спи: мой конь под седлом, И я отпускаю чёрную птицу с плеча. В глазах отражаются звёзды крошащимся льдом, И пальцы смыкаются на рукояти меча. Под пологом ночи, под солнцем, в кромешном аду Пусть ляжет мой путь, ведь ещё не проигран мой бой. Судьбу не обманешь, и я тебя всё же найду. Запомни: однажды я всё же приду за тобой. Тэм Гринхилл

Медовуха была сладкой. Она пахла летом и теплом, оставляла на языке вкус мёда и пряностей дальних стран. Раньше она казалось ему напитком для баб и малолетних сопляков, а теперь, поглядите-ка, сам сидит и пьёт, нисколько не чувствуя отвращения. Смешно подумать. Хиль Хант раздобыл на кухне целый кувшин и грозился достать ещё, если она будет достаточно хороша. Сам он сидел напротив Сандора в полутёмной общей комнате гостевого дома и тоже с наслаждением тянул из своего кубка. В очаге горел огонь. Покой и тепло разливались в груди. — Поздравляю тебя, Клиган, со вступлением в ряды людей Старков! — торжественно произнёс Хант. Сандор поднял кубок. Леди Санса объявила о принесённой им присяге сегодня за ужином, и он немало позабавился тому, как вытянулись лица всех до единого северян в великом чертоге. Тихие шёпоты быстро разрослись до громогласного рёва. «Это же Пёс Ланнистеров! Убийца! Мясник! Насильник! Разбойник! Дезертир!» — кричали люди за столами, словно соревнуясь, кто кого переорёт. Ни одного из них Сандор не знал лично, но все они, конечно, были наслышаны о нём самом и рады были повторять чужие сплетни. «Сандор Клиган непричастен к преступлениям, которые молва ему приписывает. Он не сжигал Солеварни и не разбойничал в Речных землях. Всё это делал другой человек под его именем», — холодно сообщила им Санса. Высокая и строгая, в безукоризненно чёрном платье, она будто напоминала всем о прошедшей войне и своих потерях одним только своим видом. Сандор невольно залюбовался ей, напрочь позабыв, что весь зал его вообще-то ненавидит. Санса Старк вступается за него, нищего дезертира, перед всеми своими людьми. Когда-то он такое уже видел. В проклятой Королевской Гавани, провалиться ей в седьмое пекло. Маленькая Пташка не раз выходила защищать кого-то, одна выступая против целого роя придворных и коронованного ублюдка Джоффри. Тогда она просила за своего отца и за запойного пьяницу Донтоса… Теперь и за него. Но больше не просит, а приказывает. Если уж прежде, окружённая врагами, она находила душевные силы выступить против всех, то и сейчас, в родных стенах, всяко находит. Никто ей, конечно, не поверил. Чертог продолжил гудеть, как сотни ос. Она дождалась, пока наступит тишина, и только потом всё тем же ледяным голосом продолжала: «Сандор из дома Клиганов прежде служил Ланнистерам, это верно. А многие северяне присягнули Болтонам или даже покинули Робба, когда он вёл войну*. Часть слуг Винтерфелла ходили за лошадьми и псами лорда Русе или подносили ему еду. Но все они получили прощение и право на новую жизнь. Сандор Клиган давно ушёл со службы Ланнистерам. Он прибыл сюда, чтобы принести присягу Северу. Он поклялся верно служить нашему дому и умереть за него, если придётся. Никто из вас не был в столице вместе с моим отцом, и никто из вас не может знать, но я была, и я знаю. Сандор Клиган защищал меня от короля Джоффри, как мог. Я поверила ему и приняла его клятвы. Этого должно быть довольно, раз уж король Джон дал мне такие полномочия». Недовольное бормотание стало гораздо тише, но не исчезло совсем. Капитан гвардии Винтерфелла и Лотор Брюн обменялись колкими взглядами. Моложавый мейстер задумчиво качал головой, а девицы за высоким столом только рты разинули. Ничего удивительного. Чтобы стать своим среди этих северных упрямцев, недостаточно просто приехать и принести присягу их лорду. Особенно человеку с таким прошлым, как у него. Слова — это ветер. Северяне уважают только дела, если он что-нибудь успел в них понять. И он собирался делом доказать свою верность, отправившись на войну… — Я беспокоюсь за леди Бриенну, — вдруг серьёзно сказал ему Хиль Хант, оторвав Сандора от воспоминаний. Он, видимо, уже отчаялся услышать от него ответ и решил сменить тему разговора. За кого точно беспокоиться не стоило по мнению Сандора, так это за неё. Тарт угробила Роржа и хрен знает скольких ещё головорезов, выжила в кровавой бойне Риверрана и сумела как-то вытащить оттуда Джейме Ланнистера. Она-то уж точно умеет за себя постоять. По дороге сюда они с ней не раз скрестили оружие, так что он смог убедиться в этом лично. Сандор видел и её боевой меч, к которому она относилась трепетно, как к ребёнку, только что на руках не баюкала. Валирийская сталь. Смертельно опасная и острая, словно бритва. Сандор многое бы отдал за похожий, но отдавать ему было нечего, да никто ему подобный и не предлагал. Джейме Ланнистер носил такой же. Два их меча-близнеца одинаково переливались кровавой рябью, будто жили одной на двоих жизнью, будто в них была единая душа. Неясно только, где они их достали: прежде Лев сражался золотым мечом с позолоченным лезвием… Эфесы обоих их мечей украшали львиные головы, а ножны — рубины, ясно намекая на Ланнистеров. Поистине дорогой подарок. Меч, ценой четверть королевства, никак не меньше. Ни одной девке в Вестеросе такого точно не дарили, разве что какой-нибудь Висенье Таргариен… Эти двое — Ланнистер и Тарт — по-прежнему удивляли его донельзя, пусть он и проехал вместе с ними не одну сотню лиг. — Не стоит переживать, Хант. Ей весьма хорошо сейчас, судя по всему. Они даже хренову дверь не отперли, будто валяются там голышом. Скорее всего, так и есть. — Про это я и говорю. Не то что бы я имел право её осуждать, но Джейме Ланнистер — человек с дурной репутацией. Если то, что я о нём слышал, хотя бы наполовину правда, он — самое настоящее чудовище. У него нет ни стыда, ни чести. Он убил своего короля, спал с собственной сестрой и прижил от неё детей, которых имел наглость объявить наследниками трона. «Не ты ли только что относил этому чудовищу пожрать?» Сандор едва ли не со стыдом смотрел, как Хиль увещевает толстуху с кухни, намереваясь добыть еды для пропустившей обед и ужин парочки. Он, похоже, уважает Ланнистера, но сейчас в нём говорит обида отвергнутого ухажёра. Даже слушать смешно. — Должен же был кто-то убить Эйериса. Что касается Серсеи… История мерзкая, но объяснимая. Эта баба всегда была чертовски хороша, хоть и имела вздорный характер. — Может быть, но речь не об этом. Бриенна повсюду таскается за ним, сверкает на весь белый свет своим львиным мечом и даже спит с Ланнистером в одной комнате, не стыдясь слуг. Положим, это их личное дело, но ещё Братство прозвало её «Шлюхой Цареубийцы». Неужто ей хочется носить эту кличку до конца своих дней, к стыду собственного отца? Джейме Ланнистер воспользуется ей и бросит её. Он никогда на ней не женится. — Зато ты бы женился, — рассмеялся Сандор, представив столь нелепую парочку. — Я предлагал ей руку и сердце, но она отвергла моё предложение. Простые хорошие парни не в чести у благородных девиц. Им больше нравится жалеть плохих и перевоспитывать чудовищ. Сандор чуть не поперхнулся мёдом, услышав это умозаключение. — Мне странно слышать это от тебя, Хиль. Помнится, когда-то ты оценил её невинность в один золотой дракон. — Это была глупая игра, только и всего. — У Ланнистеров золотых драконов всё равно куда больше. Сложно её винить за то, что она выбрала не тебя. Для Джейме Ланнистера, даже потрёпанного, каждая девица в Семи королевствах мигом задерёт свои юбки, — тут Сандор вспомнил Бриенну и добавил: — Или приспустит штаны. Хиль Хант обиженно замолчал. Сандор пожал плечами. Правду всегда неприятно слышать, а причитания Ханта над упущенными возможностями звучали донельзя глупо. Этот рыцарь слишком уж много времени уделял разговорам о женщинах, но слушать его было порой весело. — Сегодня за ужином леди Сервин не сводила с тебя глаз. Она, конечно, не так красива, как Тарт, зато репутация у неё получше и башку тебе мечом не снесёт в первую брачную ночь. Девка была толста и ряба, но глаз с Хиля не сводила, это точно. Главным образом потому, что тот ни на минуту не затыкался, а шуточки сыпались из него, как горох из дырявого мешка. Санса слушала его с вежливостью и хорошо замаскированной скукой, зато уж Джонелла Сервин навострила уши и визгливо хохотала над каждым словом. Небось, никогда в своей скучной жизни не выезжала дальше Винтерфелла и не видала таких болтливых южных рыцарей. Хиль мечтательно улыбнулся. — Ах, леди Джонелла. Бесспорно, милая девица. — И наследница своего дома, к тому же. — Тебе-то почём знать? — Я слышал, её папаша был тяжело ранен на Зелёном Зубце и умер в Харренхолле. Бес собирался обменять его на пленных Ланнистеров, но смерть лорда Сервина расстроила ему сделку. — Бедняжка Джонелла. Ланнистеры и ей поперёк горла. Сандор промолчал, едва сдержав смех. Жалеть что Джонеллу, что Бриенну у него не было никакого настроения. — Я только что понял, что Подрика нет с нами, — удивлённо сказал Хиль, оглядываясь по сторонам. Сандор хмыкнул. Он-то догадывался, где стоило искать мальчугана. — На дворе зима, а любовь косит всех, будто весной, — сказал он, закатив глаза. Хиль Хант вылупился на него и потребовал объяснений. — Сегодня после ужина я шёл по двору и услышал лай собак, а вслед за ним женский визг. Прямо возле колодца стояла белая как мел девчонка, и на неё кидались двое псов. Она так перепугалась, что готова была прямо в воду броситься. К ней уже спешил оплошавший псарь, но ваш отважный Подрик оказался быстрее. Он заслонил её собой и стал отгонять собак. Там и псарь подоспел. Подрик увёл её в сторону и принялся успокаивать, с тех пор я его больше не видел. Хиль довольно осклабился, словно сам только что спас свою толстую Джонеллу от целой стаи бешеных собак. — Что ж, поднимем кубки за молодую любовь! Таким старым пням, как мы с тобой, только и остаётся, что выпить за неё. Сандор отсалютовал ему своей чашей. Когда этот влюбчивый рыцарь отправился спать, Сандор посидел в кресле ещё какое-то время, затем встал, накинул на плечи плащ и вышел во двор. Свежий ветер приятно продувал мозги. Замок готовился ко сну. Часовые на башнях жгли жаровни, пытаясь согреться. На втором этаже гостевого дома ещё горели огни, да и в Великом Замке светились окна в горнице Сансы. Кухонные слуги, переговариваясь, несли из чертога подносы с грязной посудой и объедками. В прошлый раз Винтерфелл показался ему угрюмым замком — таким же унылым, как рожа его лорда Эддарда Старка. Здесь даже летом выпадал снег, отчего король Роберт был сам не свой. Он-то думал, что во всём его прекрасном королевстве только пьют да щиплют за задницы девиц в шелках, и Север его неприятно удивил. Девицы тут были наряжены в толстую серую шерсть, вина были кислыми, еда грубой, а дорога в Винтерфелл оказалась настоящим многодневным кошмаром. Сандор не раз слушал его ворчание за столом. Принц Джоффри, которого охранял Сандор, поддержал его мнение и принялся развлекаться по своему усмотрению, задирая то слуг, то детей лорда Эддарда. Чего таить, сам Сандор с радостью участвовал в этом. Скука здесь стояла смертная… Он знал, что год спустя после королевского визита замок был сожжён и разграблен железнорождёнными. Отряд возглавлял собственный воспитанник Неда Старка, насколько он слышал. Проклятый гнилой народец эти железные люди, но отважные и безумные в бою, этого не отнимешь. Сандору самому пришлось в этом убедиться, когда он вместе с войском Роберта штурмовал Пайк. Он до сих пор помнил, как катапульты метали тяжёлые камни, как рухнула южная башня, погребая под собой сотни защитников… Помнил, как войско ринулось в брешь, прямо под стрелы, как Роберт в своём рогатом шлеме громогласно ревел, сражаясь в первых рядах, как северный лорд Эддард без устали размахивал мечом. Железные люди оправдали своё прозвание и бились до самого конца. Славное тогда было время… Славное и справедливое. Кто был сильнее, тот и был прав, не то что потом, при чёртовом королевском дворе. Жирный напудренный Варис и тощий хлыщ Мизинец мечей не носили, но силой и властью обладали невероятной. Они всё шептали Роберту на ухо, а он всё слушал, слушал… Сейчас Винтерфелл выглядел ещё хуже, чем прежде. Только весной строители и слуги разберут все завалы, выгребут отовсюду разбитые камни и горелое дерево. Выкапывать их из-под снега — глупое занятие. Теперь это и его замок тоже. Замок лорда, которому он принес присягу. Первую настоящую присягу на верность в его жизни, и на сей раз он чувствовал, что всё сделал правильно. Сандор дошёл до конюшни, проведал Неведомого и убедился, что тот накормлен и вычищен. Целый год проторчав в монастырских конюшнях, пока его хозяин валялся то больным, то до смерти усталым, конь научился подпускать к себе достаточно сноровистых конюхов, хотя по-прежнему не любил чужаков. Нынешний конюх Винтерфелла как будто оказался из таких, так что Неведомый был сыт и вполне доволен жизнью. — Вот мы и вернулись сюда, — сказал ему Сандор, и конь фыркнул в ответ. Когда он вышел из конюшни, посыпался лёгкий пушистый снег. На Севере снег был делом обычным, но Сандор, по правде говоря, отвык от него за время своей жизни в столице. Там, на юге, снег выпадал редко и помалу, и быстро таял, превращаясь в сырость и лужи. На Тихом острове он тоже то появлялся, то снова исчезал, расквашивая землю так, что спускаться по крутым склонам холма становилось сущим мучением. Северный снег покрывал землю враз и надолго, заметая замок едва ли не до трети крепостной стены. По пути сюда, сразу после болот Перешейка, он повалил гуще, холодный ветер стал забираться под капюшоны и лезть в лицо, а лошади еле переставляли ноги по сугробам. Колеи Королевского тракта заметало, сравнивая их с окружающими просторами. Пару раз они заблудились и плутали по проклятым полям, пока наконец не выбрались на дорогу. Порой по тракту следовали запряжённые лошадьми сани или одинокие конные путники, но никто из них не горел желанием знакомиться со странными монахами. Деревушки вдоль дороги почти опустели: их жители на зиму перебрались поближе к замкам своих лордов. Насколько он слышал, так заведено на Севере, чтобы было проще пережить холода в этих суровых краях. Вот и возле восточных ворот Винтерфелла понемногу отстраивался и заполнялся людьми сожжённый Зимний городок. Несколько рядов грязных улиц с домами из дерева и камня высились там прежде. Когда-то там были даже пивные, таверны и бордели, и отряд Роберта, прибывший в замок, охотно знакомился с местными шлюхами и кислым элем. Теперь в городке было больше головешек, чем домов, но северяне — народ упорный, так что звуки пилы и топоров доносились из-за крепостных стен даже сейчас… Сегодняшний вечер взбудоражил его, и сон окончательно слетел. Сандор Клиган на службе у леди Винтерфелла, подумать только… Санса повзрослела и стала ещё красивее, чем ему запомнилось. Когда он впервые увидел её во дворе замка, дыхание застряло в горле от восторга и холодного ужаса. Она превратилась в настоящую красавицу — высокую, женственную и ослепительную, но жутко было осознавать, что милая девушка в ярких цветных платьях вдруг стала строгой взрослой женщиной с печалью в глазах. По кому она до сих пор носит траур? Неужели по толстяку Мандерли? Когда Джейме Ланнистер по дороге сюда сообщил ему, чьей вдовой на самом деле является Санса, Сандор едва не свалился с собственного коня. Он предполагал, что мерзкий Бес умер, но Пташка, как видно, успела побывать замужем дважды. Неудивительно, что старший брат молчал как рыба, оставив эти известия при себе. Догадывался наверняка, как Сандор примет их. Стоило ей сбегать от ублюдка Джоффри, чтобы тут же оказаться в лапах Мизинца, а после и Станниса, продавшего её первому попавшемуся жирдяю с толстым кошелём. Даже в столице все были наслышаны о прозвище этого лорда Вимана — «Лорд-Слишком-Жирный-Чтобы-Сесть-На-Коня», но взять в жёны наследницу Севера это ему не помешало. Полливер болтал, что это Санса отравила Джоффри, сговорившись с Бесом. Может, она по этому грёбанному карлику печалится? Навряд ли, раз сбежала, бросив его на растерзание Серсее. Для такого поступка она была слишком наивна, слишком уж верила в долбанные сказочки про благородство и честь. Конечно, это Бес состряпал отравление: они с Джоффри всегда не ладили… Легко представить, как Сансе теперь одинаково противны все эти желавшие получить её наследство и титул лордёныши. Руки сами собой сжались в кулаки, а ногти больно впились в ладони. Он думал, что и сам будет ей омерзителен, но Санса сумела удивить его. Чего там — она его попросту ошарашила. «Я приму вас на службу, если вы посчитаете меня достойной того, чтобы служить мне», — сказала ему эта невероятная женщина, и он только рот раззявил. Есть ли, седьмое пекло, на свете более достойный человек, чем она? Сандор даже мечтать о таком не мог. Когда он ехал сюда, то надеялся хотя бы на то, что его голову не насадят на пику возле ворот. Но леди Винтерфелла приняла его клятву, защитила его перед всей замковой челядью и даже поблагодарила за спасение своей дурной сестрицы. Его особенно поразило, что она накрыла его грубые руки своими, белыми и тонкими. Сандор до сих пор чувствовал их прохладное прикосновение. Это было определённо больше, чем он ожидал. Гораздо больше, чем он вообще заслуживал. — Кто идёт? — крикнул ему часовой с южных ворот, к которым его привели ноги. — Сандор Клиган, — хрипло ответил он. Стражник плюнул и убрался обратно в свою конуру. Сандор развернулся и отправился назад, к гостевому дому. Никогда ему не стать по-настоящему своим в этом замке… Но, по крайней мере, защитить Сансу от мертвецов он постарается. Ворота в стене, возведённой вокруг богорощи, навели его на мысль, что он там прежде не был. Это был громадный кусок дикого леса, и там он точно не потревожит покой часовых своими блужданиями в темноте. Там живут боги Севера, он сам теперь служит Северу, а вскоре и вовсе отправится в северную ледяную преисподнюю. Определённо стоит представиться им. Сандор хмыкнул от собственных мыслей. Похоже, он становится сентиментальным и религиозным. Хиль прав, старость маячит впереди. Отворив створки ворот, он едва не столкнулся с каким-то стариком в чёрном плаще, выходящим оттуда. Тот низко наклонил голову и испуганно прошмыгнул мимо него, припадая на обе ноги. Он ковылял неторопливо, но довольно ловко, давно примерившись к своему увечью. Видимо, всем хромцам замка приспичило прогуляться по лесу этой ночью. Богороща Винтерфелла сумела его удивить. По всему двору лежал снег, и только это место не было подвластно пришедшей зиме. Тут навеки царила поздняя осень. Снег падал вниз, но таял, даже не достигая земли. Листья каштанов, дубов и вязов давно облетели, сплошь покрыв землю и шурша под ногами. Только высоченные гвардейские сосны сохранили шапки своих иголок. Корявые корни тут и там выползали из-под земли, а переплетённые ветки нависали прямо над головой. Ни ветра, ни единого шороха. Темно, едва хватает глаз, чтобы увидеть, что творится в десяти ярдах впереди. Густой туман стелется над преющей землёй и прячет деревья за мутной завесой. Пар плавает над небольшими прудами под окнами гостевого дома. На первом этаже в комнате Ланнистера горит одинокая свечка. Неужто всё милуется со своей тартской женщиной?.. Замшелая, покрытая грязью и листьями дорожка привела его к центру богорощи — громадному чардреву. Оно было белым, цвета старой высохшей кости. На нём в давние времена был вырезан длинный задумчивый лик, и его глаза, заплывшие красным соком, ярко выделялись на светлом стволе. Кора дерева, бугристая, как обгоревшая кожа, на мгновение напомнила ему собственное лицо. Он даже коснулся её, чтобы проверить, не живое ли это существо, но ощутил только шершавую холодную поверхность… На Тихом острове старший брат воспользовался его беспомощностью, вымазав ожог какой-то липкой дрянью. Сандор брыкался и стирал её, когда был в сознании, ругал монаха почём зря и бормотал, что он не хренова леди, чтобы мазюкать лицо. Но старший брат был куда упрямее, чем сам Сандор, так что унизительная пытка продолжалась. В один из дней он вдруг осознал, что мерзкое зудение от многолетних трещин заметно поутихло, а вскоре прекратилось совсем. По правде говоря, это стало облегчением. С навязчивой саднящей болью он свыкся уже давно, хотя порой это доставляло ему немалые неудобства. Особенно плохо было зимой или в походе, когда незажившая плоть воспалялась от холода, сырости и грязи, начиная кровить. Впрочем, стоило только опрокинуть в себя пару стаканов вина или хорошенько избить кого-нибудь, как всё это переносилось куда легче. Идти к старому хорьку Пицелю с идиотской просьбой помочь он и не думал, помня о том, как отцовский мейстер лечил его своими бестолковыми, как он сам, мазями. Монах, сам того не подозревая, избавил Сандора от ещё одного проклятия. Кровяные трещины затянулись, а кожа перестала быть похожей на горелое дерево, зарастая неровными буграми шрамов. Быть может, поэтому Санса сегодня умудрилась не отвести взгляда от его лица, и всё смотрела на него, будто впервые увидела… Северяне молились деревьям, он знал это с ранних лет. Гостя в Винтерфелле, он смеялся над их святым местом, и Джофф истерически заливался хохотом, услышав его слова: «Хороши боги, на которых собаки ссут». Теперь смеяться не хотелось: здесь жила какая-то сила, древняя и суровая, глупо было это отрицать. Сила, которую он не чувствовал ни в одной септе. Хотя он в немногих и бывал. Это дерево было всего только деревом, и его корявые ветви неподвижно отражались в чёрной воде пруда, но казалось, что оно смотрело и всё видело. Виной всему темнота ночи и выпитый мёд, не иначе. Сандор уселся на заросший мхом камень и закрыл глаза. Хотелось просто слушать ночную тишину и ни о чём не думать, но мысли всё равно упорно лезли в голову. Позади восемь пережитых зим и впереди девятая, самая суровая и сложная из всех, он это ясно чувствовал. Позади годы ненависти и вражды с самим собой. Григор мёртв, мёртв даже дважды. Во рту появился привкус крови, когда он впервые услыхал весть об этом. Монах сообщил ему о смерти братца после судебного поединка, с опаской ожидая, что Сандор сделает в ответ. Его тогда словно бы оглушило, он никак не мог поверить, что тот не лжёт. Его клятого брата точно хотело убить немало людей, но только один из них набрался смелости и сделал это, пусть и ценой собственной жизни. Оберин Дорнийский. Опасный человек и прекрасный боец, если верить слухам. Но этим поединком он защищал честь сраного карлика, которого Сандор много лет ненавидел всей душой. После, в собственной келье, он в ярости раскидывал мебель, кричал и бил кулаком в стену. «Это я должен убить его!» — рычал он, сам не зная, кого имеет в виду — Григора или Тириона. Несчастный Виллем, живущий за стенкой, наверняка обмочился со страху, приняв всё на свой счёт. Могилы в тот день оказались едва ли не в два раза глубже, чем было положено, да и выкопано их было с запасом на неделю вперёд. Позднее Джейме Ланнистер раскрасил эту дивную историю, рассказав о мучениях Григора, неделями оравшего в Красном Замке. Братец полностью заслужил это, пусть катится в самое жаркое пекло. Не менее удивительно было услышать о громадном ожившем покойнике, сразившемся с человеком в шлеме Пса. Хреновы боги, если они существуют, придумали занятную шутку и весело смеялись над ней с небес. Теперь всё будто перегорело, и он думал об этом почти спокойно. Долгие годы он мечтал лично воткнуть меч в брюхо Григора и искрошить, измочалить его внутренности, разбить в кровь его мерзкую рожу и стереть его имя с лица земли и из своей памяти. Мечтал забыть предательство собственного отца, ни черта не желающего знать, кроме своего хотения заиметь в роду долбанного прославленного рыцаря… Но старший брат сказал ему однажды: «Прошлое в книге нашей жизни уже записано, брат Сандор. Чернила высохли. Стоит перевернуть страницу и жить дальше, заполняя чистые листы. Мы всегда можем выбрать, что написать на них — ненависть к прошлому или устремление в будущее». Отказаться от мести было несложно, ведь мстить было больше некому, но начать думать о будущем было куда труднее. Теперь, когда Санса приняла его на службу, он наконец почувствовал, что у него есть смысл и цель. У него есть, за что сражаться. Это наполняло его странным спокойствием и умиротворением. Он всё делает верно, а перетерпеть косые взгляды и шёпоты за спиной будет не так уж сложно, он и так занимался этим всю жизнь. Впереди его ждала Стена. Если верить рассказам — огромный кусок льда, беспощадный к любому, кто слаб. Впереди тысячи мертвецов, кровь и бой на ледяном холоде. Джон Сноу, тощий угрюмый бастард Неда Старка, стал королём Севера, и если он хоть вполовину такой же, как его отец, то воевать под его началом будет славно. Сандор недолюбливал Эддарда, но, надо отдать ему должное, тот крепко держался своих принципов и своей чести в этом проклятом гадюшнике — столице. Одно время Сандор даже думал пойти на службу к его сыну, Молодому Волку, но этому так и не суждено было сбыться. Теперь остаётся только Джон. Если, конечно, Санса сможет убедить брата, что бывший Пёс Ланнистеров достоин жизни. У Стены все прегрешения прощаются, на Стене жизнь любого преступника начинается с чистого листа. Быть может, это и для него будет справедливо. Хотя бы последние страницы в книге его жизни будут написаны достойно. Сандор понял, что слишком крепко замечтался, когда услышал лёгкие шаги по каменной дорожке. Кто-то ещё шёл сюда. В этом замке все имеют привычку ходить ночами в богорощу, даже он сам поддался этому. Смешно. Спустя мгновение из тумана и темноты соткалась женская фигура в плаще. «Сейчас я до смерти напугаю какую-то девчонку», — мрачно подумал Сандор. Понесло же его сюда ночью, не мог прийти днём… Едва он пошевелился и встал, как девушка тихо ахнула и попятилась прочь, напуганная непрошеным гостем. — Не бойтесь, миледи, я не желаю вам зла, — сказал Сандор, выбрав самый миролюбивый из всех возможных тон голоса. — Сандор Клиган? — удивлённо ответила девушка, и он узнал в ней Сансу. — Не ожидала встретить вас здесь в такое время, — голос её стал спокойным. — Но встретили, — глупо сказал он, не зная, как оправдать своё вторжение в святилище чужих богов. Санса подошла ближе. Он видел её силуэт, окружённый падающим снегом и поднимающимся от земли туманом. Словно принцесса из сказки. — Вы не изменяете своим привычкам, Сандор, — неожиданно весело сказала она. — Всё так же подкарауливаете женщин в темноте? Он мог бы покраснеть, если бы помнил, как это делается. Санса определённо намекала на их случайные встречи в Красном Замке, когда он пьяным подстерегал её, желая обрушить на неё свои бредовые разговоры. Но замечание справедливое. Он и двух дней здесь не прожил, но уже дважды успел наткнуться на блуждающих в ночи девиц. — Вы тоже не изменяете себе, миледи, бродя по темноте в одиночку. Где сейчас ваш доблестный защитник? — съязвил он, желая сменить тему. — Это мой родной дом, здесь никто не посмеет меня обидеть. А сир Лотор… Должен же он когда-нибудь спать… — сказала она лукаво. Похоже, ей не привыкать обводить этого седоголового дурня вокруг пальца. — Вот уж не ожидал увидеть его в Винтерфелле, — фыркнул Сандор. Лотора Брюна он знал, но был о нём невысокого мнения. Бездомный, безродный и воин не из лучших. Посредственный выбор для личного телохранителя леди Севера. — Вы с ним знакомы? — удивилась Санса. — Он был вольным всадником и подвизался при дворе, участвуя в мелких турнирчиках. Надеялся хоть немного разбогатеть, должно быть. — Он — герой битвы на Черноводной, — почти с гордостью объявила Санса. «Прекрасно. А я — дезертир битвы на Черноводной», — мрачно подумал Сандор. К чему она это сказала — чтобы уколоть?.. — Что такого героического он там совершил? — Прорубил себе путь через полсотни латников Фоссовеев, взял в плен сира Джона и убил сира Брайана и сира Эдвида. За это ему дали рыцарское звание и прозвали Лотор-Яблочник**, — Санса рассмеялась удачной выдумке острословов. — Обещали пожаловать замок после завершения войны, но новый король не торопится выполнять обещания старого. — Лотор-Яблочник… — протянул Сандор насмешливо. — Жаль, что зимой на Севере яблоки не растут. Я слышал, он — человек Мизинца. — Теперь он мой человек. Мизинец мёртв. — Мёртв? Кто его убил? — Можно сказать, что я. Слова порой действуют не хуже мечей. Когда Станнис спросил меня, что мне известно о его преступлениях, я сказала правду, только и всего. В её словах не было ни капли сожаления, но и злорадства тоже не было. Она говорила спокойно и просто, будто о давно свершившихся делах, которые не тревожат совесть. Джейме Ланнистер упоминал, что Санса побывала в лапах Петира Бейлиша и, скрываясь под чужим именем, жила в Долине. Страшно даже подумать, что она пережила под его покровительством. Скорее всего, ничего хорошего, раз так легко с ним разделалась. Спрашивать было неудобно, но Сандору слишком хотелось знать ответ. — Не сочтите за грубость, миледи… но Мизинец… Он не обижал вас? Прозвучало донельзя глупо, но ей не привыкать слушать глупости из его уст. Она задумалась на пару мгновений, а потом сказала: — Я была только фигурой в его игре и разменной монетой в его кошельке. Он использовал моё имя и титул, когда ему было нужно, и так же легко убрал бы меня из игры, когда пришёл бы черёд. Если не считать того, что он дважды выдал меня замуж и заставил увидеть смерть моей собственной тётки, то нет, почти не обижал. «Дважды выдал замуж». Руки Сандора снова сжались в кулаки, а к горлу подкатила хорошо знакомая ярость. Этот гнусный тощий хрен так любил плести свои интриги, что просто не смог бы упустить наследницу Севера. — Брак с Мандерли — его идея? — тихо спросил Сандор, и даже сам услышал клокотавшую в собственном голосе ненависть. — За лорда Вимана меня выдал Станнис, а за трёх предыдущих мужей я должна «поблагодарить» Ланнистеров и Петира Бейлиша. Сандор оторопел. Выходит, Пташка уже четырежды овдовела, не достигнув и двадцатилетия … Такие вести он никак не ожидал услышать. Старший брат приберегал их при себе или вовсе об этом не знал. Теперь понятно, отчего она носит свой траур. Рядиться в девичьи одежды не слишком прилично, пережив столько смертей и стольких мужей. Сандор не знал, что ей на это ответить. Санса помолчала немного и обеспокоенно спросила: — Сир Джейме и леди Бриенна нашлись? Их не было за ужином. — Лев заперся с ней в своих покоях и не открыл нам дверь. — Вот как. Они… друзья? «А вот и слухи, о которых говорил Хиль. Наверняка уже весь замок обсуждает их странную парочку, и скоро это выплывет за пределы его стен». — Хотел бы я знать. Они полгода просидели под землёй в одной тюремной камере и приобрели там привычку спать в обнимку. О большем я понятия не имею. Санса рассмеялась. — Они — довольно колоритная пара, признаюсь. Но я симпатизирую леди Бриенне. Она верно служила моей леди-матери и выполняла все её поручения. В том числе приказ сопроводить сира Джейме в столицу. По пути туда они и сдружились. — Я почти месяц путешествовал с ними, но мне сложно сказать, что именно их связывает. Я не слишком прозорлив в таких делах. Санса снова развеселилась. Ее тихий смех звучал, словно маленький колокольчик, лаская слух. Сандор подумал, что она изобретает темы для разговора с ним из своей вечной учтивости, а сама только и ждёт, когда её оставят наедине с богами. — Я помешал вам молиться, миледи. Не буду больше беспокоить. — Ничуть. Я пришла к богам за ответом, но уже получила его. Сандор так и не понял, успела ли она помолиться своим деревьям. Видно, северяне не такие, как все прочие люди. Стоять на коленях и часами возносить молитвы у них не принято. Неудивительно, если они живут в таком холоде, а их боги обитают в лесах. Может, им довольно только прийти в богорощу, чтобы сразу выдумать себе божественный ответ на все свои просьбы. — Я возвращаюсь обратно в дом, Сандор. Извольте проводить меня назад, заменив моего верного сира Лотора. Что ж, провожать её в покои ему не впервой. Сандор кивнул и отправился рядом с ней, предоставив ей шагать по каменной дорожке. Сам он тихо ступал по ковру из опавших листьев, перешагивая торчащие корни. — Что вы здесь делали посреди ночи? Я думала, вы молитесь Семерым, — заинтересованно проговорила Санса. — Я жил при септрии, но не могу назвать себя человеком религиозным. — «Нет настоящих рыцарей и богов тоже нет». Я помню. По крайней мере, наполовину вы точно были правы. Вашего коня ведь зовут Неведомый? Почему она, седьмое пекло, всё это помнит? Она над ним подтрунивает, это ясно, как день. И нисколько не боится это делать. Она приняла его к себе на службу, и теперь она — его госпожа, а он — всего лишь присягнувший ей меч, так что должен смиренно выслушивать всё, что она пожелает сказать. Он надеялся, что она от страха не запомнила и половины из того, что он нёс тогда в столице, но ему не повезло. Она обладала хорошей памятью. — Именно так. Санса как будто позабавилась. — Я иногда хожу в богорощу ночами. Когда над головой целое море звёзд или когда идёт снег, а над землёй поднимается туман, как сегодня, я чувствую, что боги есть. Старые боги живы и смотрят на нас. Можете не верить мне, но они могут говорить, если уметь слушать. Быть может, вы тоже это почувствовали, раз уж пришли сюда. Вы сидели на том самом камне, где мой отец любил слушать их голоса. — В этом месте есть сила, — осторожно сказал он. — Я встретил какого-то хромого старика, когда заходил. Все северяне ходят в богорощу ночами? — Это, наверно, Теон Грейджой. Изредка он приходит сюда разговаривать с богами, и они отвечают ему. — Теон Грейджой? Но ведь он молод… Сандор удивился. Теона он видел не раз: мелким испуганным мальчишкой, взятым в плен на Пайке, после — самоуверенным юношей на охоте с королём Робертом, за столом и во дворе Винтерфелла. Он помнил его дерзким молодым парнем, который вечно улыбался. Распознать его в этом хромце он никак бы не смог. — Теон побывал в плену у Рамси Сноу, бастарда лорда Болтона. Это Рамси сделал его таким, лишив пальцев и почти заставив позабыть собственное имя. Теон живёт в гостевом доме, как и вы, но он редко показывается из своих покоев. Его гнетёт вина за совершённое им предательство. — Это ведь он разграбил и сжёг этот замок, убив ваших братьев? Почему он до сих пор жив? — Он не убивал их, они сбежали. Старые боги укрыли их, и, если они милостивы, мои младшие братья до сих пор живы. Винтерфелл сжёг Рамси, но теперь он тоже мёртв. Король Станнис скормил его собственным псам, когда взял замок. Справедливая кара, ведь он любил травить на охоте живых людей. Сандор хмыкнул. — Станнис понабрался у вас на Севере жутких обычаев. — Кровь за кровь, так завещано нам от предков. Но мы всегда можем разорвать эту цепь, — загадочно сказала Санса. За разговором Сандор не заметил, как они вышли за ворота богорощи и подошли к дверям Великого Замка, где жила семья лорда Винтерфелла. Сейчас там жила одна Санса и её слуги, насколько он знал. Санса вдруг резко остановилась в десятке шагов от дверей и повернулась к нему, оказавшись так близко, что он мог почувствовать тонкий сладковатый запах её волос. Она еле слышно прошептала: — Я снова приду туда завтра, — и скрылась за дверью так быстро, что он даже ответить ничего не успел. Он озадаченно нахмурил брови. Что это, седьмое пекло, означает? Он снова должен прийти в богорощу, чтобы сопроводить и охранять её, или она просто из вежливости завершила начатый разговор?.. Он ничего не мог понять и какое-то время просто стоял, глядя в пустоту. Странное дело — голове было легко и весело, а сердце готово было выпрыгнуть из груди и умчаться вслед за ней по ступеням замка. Взволнованный нынешним вечером и пьяный от её голоса, Сандор отправился в свои покои, по дороге пытаясь сообразить, что напомнил ему этот запах её волос. Ответ пришёл, когда он лёг на постель и уже засыпал. Корица. Она пахла корицей… Таких ярких, солнечных снов он не видел с тех пор, когда был ребенком.