Ветер с севера

Обречённо скользит одинокая лодка Сквозь холодные воды бесконечной печали. Только небу известно всё о нашем сиротстве И о боли, что связана клятвой молчания. Где-то есть острова утешения и спасительный берег Для того, кто умел верить. Там рождаются новые звёзды, и в горах расцветает миндаль Для того, кто умел ждать… Flëur

Сальная свеча немилосердно коптила, пламя прыгало и металось, но Бриенна не замечала этого. Перед ней уже битый час лежал чистый кусок пергамента и гусиное перо, а чернила в открытой чернильнице сохли на столе. Она собиралась написать письмо отцу, но хотеть и сделать — разные вещи. Пожалуй, ей не хватит всей бумаги мира, чтобы описать всё, что она должна ему поведать. Только лично, глядя глаза в глаза, только держа его за руку и крепко обнимая, можно рассказать ему всё, что он должен узнать. Она подумала, что и раньше могла бы найти место и время написать ему, но раньше всё было иначе. Тогда она не отправлялась на войну, которая может стать последней в её жизни. Всё же поход Ренли нельзя сравнить с войной на Стене. Его кампания как будто казалась им всем красивой весёлой игрой. Никто из его солдат, похоже, всерьёз не ждал, что их жизни оборвутся так быстро. Молодость редко допускает в сердце тёмные мысли. Теперь те летние рыцари облетели, как листья, настал черёд рыцарей зимы… Бриенна любила отца сильнее всех на свете. Он всегда позволял ей чуть больше, чем положено, и она знала, что это признак его ответной любви. Писать ему письма ей давно уже не приходилось. Она обмакнула перо в чернильницу, и рука зависла над бумагой. «Дорогой отец», — вывела она. Всё не то. Пустые, бестолковые слова. Устав сомневаться, она торопливо написала несколько размашистых строк, промокнула бумагу, сложила её и не стала перечитывать. Что бы она ни сказала, этого будет мало, так к чему мучиться подбором фраз. «Дорогой отец. Я люблю тебя и надеюсь, что ты поймёшь меня, как всегда понимал. Через два дня я отправлюсь воевать на Стену. Возможно, это будет последняя война в моей жизни. У меня есть клятвы, которые я обязана исполнить, и люди, которых я должна защитить. Если до тебя дойдут порочащие меня слухи, не верь, прошу. Я не убивала Ренли и ничем не запятнала твоё имя. Люблю тебя. Прощай». Должно быть, страшно получить такое письмо от своего единственного ребёнка, но быть родителем — всегда страшно. «Ребенок — тоже битва, — говорила ей когда-то давно Кейтилин Старк. — Без знамён и трубящих рогов, но не менее жестокая». Как бы ты ни пытался защитить его ото всех бед, он может проявить собственную волю. Когда милая скромная девочка, которая так любила сказки, успела превратиться в громадную хмурую женщину, руки которой испачканы кровью? И кто в этом виноват?.. Отец, который слишком любил её, или она сама, слишком упрямая, чтобы быть послушной? В десять лет всё куда проще, чем в двадцать. Бриенна встала и скорее отнесла письмо мейстеру, пока совсем не передумала его отправлять. Стемнело, ужин давно закончился, и пора было отправляться в постель. Утро было солнечным. Погода на Севере вообще была переменчивой — то густой снег, то яркое солнце, будто зима была капризной девчонкой, которая меняла своё мнение по нескольку раз в день. Два дня до их отъезда. На третий обоз выдвинется прямиком к ледяной Стене, и они поедут вместе с ним. Это путешествие может стать началом конца, но негоже отправляться туда с такими мыслями. Быть может, всё ещё обойдётся… Было в этой войне что-то безысходное, словно бы каждый из них знал, что это дорога только в одну сторону. Даже сир Хиль, потешая всех своими шутками, порой выглядел каким-то озадаченным, точно раздумывал, верно ли он выбрал свой путь. Больше всего ей было жаль Подрика. Мальчишка назвал себя её оруженосцем и не смог бы теперь позорно отступить от своего слова. Бриенна выбрала войну, а он едет за ней. Вдруг он хотел бы сейчас вернуться на юг?.. Иногда она думала поговорить с ним об этом. Она — не рыцарь, так что Подрик свободен от своих обещаний. Она просто учила его держать в руках оружие и доверяла ему заботу о своих доспехах и лошадях. У него ещё есть шанс спастись. Бриенна выбралась из постели и натянула поверх белья свой новый наряд: толстые шерстяные штаны и длинную тёмно-серую тунику. Санса на следующий же день после их первого разговора прислала к ней портниху, которая сноровисто обмеряла её, не сказав лишнего слова про её рост и размер. Вчера Бриенне уже принесли готовую одежду — прочную и тёплую, пошитую как раз по её мерке. Прошлый костюм — снятые с покойников ланнистерские одежды — слуги тщательно выстирали и зашили. Они были ещё вполне неплохи, особенно дублет со львом. Хоть он и скроен на мужчину, но хорошо на неё сел, так что она убрала его в свою поклажу. Багряный ланнистерский плащ пока заменить было нечем, и он до сих пор висел на колышке в её комнате. Зеркало отразило некрасивую женщину с унылым лицом, и в глазах её была обречённость. В общей комнате слуги уже накрывали стол к завтраку. Подрик и сир Хиль негромко переговаривались друг с другом, больше никого не было видно. — Миледи, доброе утро, — приветствовал её Хиль Хант. — Вам очень идёт ваш новый наряд. — Спасибо, сир, — буркнула Бриенна в ответ. Она уже привыкла к потоку его пустых любезностей. Раньше он так же усердно поливал её оскорблениями, как сейчас — своими нелепыми комплиментами. Спустя четверть часа к столу явился заспанный Джейме Ланнистер. Он ослепительно улыбнулся всем присутствующим и уселся рядом с Бриенной. — Что на завтрак? — спросил он. Он каждое утро спрашивал одно и то же, словно надеялся, что в этот раз что-то изменится. — Овсяная каша, м’лорд, — доложил слуга, подавая ему тарелку. Лицо Джейме не выразило восторга, но ложку в руки он всё-таки взял. Он уже говорил Бриенне, что на Севере еда скудная и однообразная, но жаловаться им не приходилось: в плену их кормили гораздо хуже. На Стене сейчас шла новая война, а эти места ещё не оправились от прошлой. Да и зимы тут были куда суровее, и летний снег нередко губил весь урожай на корню. Едва слуга ушёл, Джейме прекратил ковыряться в тарелке, переливая серую жижу. — Сир Хиль, вы у нас ранняя пташка. Какие новости в замке? — поинтересовался он. — Приехал ещё какой-то обоз. Не меньше десятка саней, и стюард сейчас пересчитывает грузы. Скоро выдвигаемся на Стену, а так больше ничего нового. Тишь и благодать, будто и нет никакой войны. Взгляд Джейме вдруг остановился на Подрике, и он саркастично заметил: — Подрик, не прошло и недели пребывания здесь, как ты наконец помылся. Благородное общество явно идёт тебе на пользу. Может, завтра ты и до расчёски доберёшься? Парень пробубнил что-то невнятное. Бриенна вгляделась и сама заметила, что Под не выглядит таким чумазым, как раньше. Чистые тёмные волосы распадались по плечам, а на одежде больше не было пятен. Сир Хиль улыбнулся самым бесстыжим образом: — Не благородное общество, а любовные порывы молодого сердца. Джейме недоверчиво уставился на него: — Объяснитесь, сир. — У Подрика завелась подружка, — прямо сказал Хиль Хант, хитро подмигивая. Мальчишка взглянул на него полным возмущения взглядом и немедленно побагровел, как варёная свёкла. Бриенна и Джейме с одинаковым удивлением изучали эту картину. — Вот как… — задумчиво сказал Джейме. — Что вы мне толкуете про какие-то проклятые обозы, сир Хиль? Вот это я понимаю, по-настоящему отличная новость. Как её зовут, парень? Хорошенькая? Под вылетел из-за стола, оставив свою кашу недоеденной. Хиль Хант ответил за него: — Наш благородный Подрик защитил девицу от сорвавшихся с цепи псов, и с тех пор вечерами не появляется в своей комнате. Клиган уверяет, что его пассия — одна из компаньонок леди Сансы. Бет, если не ошибаюсь. Ах, как бы я хотел, чтобы мне снова было пятнадцать! Всё это так мило и волнительно в таком возрасте. Джейме ехидно рассмеялся и хотел было что-то ответить, но тут дверь отворилась, и в комнату вошёл Сандор Клиган. Причесаться он тоже не удосужился, а на здоровой стороне его лица отпечатался мятый след от подушки. Последние дни он каждое утро являлся на завтрак в таком виде, будто всю ночь занимался чем угодно, только не спал в своей кровати. Он плюхнулся в кресло, забыв всех поприветствовать. — У тебя тоже завелась подружка, Клиган? Что ты делаешь ночами? — спросил Джейме, с интересом оглядев его. — Отвали, Ланнистер, — хрипло сказал Сандор, прежде чем смог окончательно разлепить глаза. Он выглядел жутко невыспавшимся, но Бриенне казалось, что это его нисколько не тревожит. В последнее время он был в хорошем расположении духа, перестал мрачно шутить и цепляться ко всем по пустякам — только ел, спал и часами сражался на тренировочном поле то с Хилем, то с северянами. Он и Бриенну несколько раз вызывал встать против себя. Она каждый раз была втайне рада, что он принимает её за достойного его внимания соперника. Нечасто такое встречалось среди мужчин. После завтрака Джейме позвал её пройтись по стенам Винтерфелла. В замке их по-прежнему не слишком-то любили, и Бриенна то и дело ловила на себе подозрительные и злобные взгляды, а то и слышала шёпоты за спиной. Впрочем, слуги были подчёркнуто любезны, и каждый, к кому она обращалась, говорил с ней вполне вежливо. На крепостных стенах было пусто, там вольно гулял северный ветер, и с них открывался красивый вид на местность. Бриенна поплотнее завернулась в свой багряный плащ. Они с Джейме встали над Охотничьими воротами и молча смотрели на Волчий лес, который сплошным ковром рос внизу, уходя на запад. Кони волокли оттуда брёвна, там слышался стук топоров и визг пилы: Зимний городок восстанавливался, да и строения Винтерфелла ещё нуждались в починке. Сани с огромными кипами хвороста и валежника двигались из лесу в сторону замка. Слуги вычищали ров между внешней и внутренней стеной и вывозили снег подальше за ворота. Винтерфелл готовился к обороне. Джейме молчал, внимательно оглядывая заснеженный лес. Они стояли, облокотившись на каменную стену, и их плечи соприкасались. После того дня, что они провели вместе, запершись в его комнате, Джейме часто бывал задумчив, особенно наедине с ней. Быть может, он стыдился того, что наговорил в запале, но этот яд нужно было выпустить наружу, как гной из чирья. Бриенна и не ожидала, что этот человек чист и невинен, и уж тем более не ожидала, что он вдруг забудет всё, что долгое время составляло большую часть его жизни. Она с самой первой встречи знала, кто он и что совершил. У неё болело сердце видеть его таким. Порой она думала, что хотела бы вернуть встреченного ей в Риверране Джейме Ланнистера — дерзкого, нахального и живого, — чем день за днём видеть, как он получает увечья и переживает свои утраты. Если бы всё ограничилось только потерянной рукой… Но нет. Его брат исчез, отец, сестра и дети умерли, а сам он стал свидетелем страшной бойни, где погибли почти все его оставшиеся родичи. Судьба определённо никак не оставляет его в покое, раз за разом проверяя на прочность. Бриенна уважала его решение отправиться на войну, но мысли об этом узлом скручивали её внутренности. Ей хотелось отослать его в безопасное место, но в целом мире не было безопасного места для Джейме Ланнистера. Она подумала, что он едет на войну словно бы затем, чтоб наказать себя, и надеялась, что эта поездка хотя бы немного сможет утихомирить бурю в его душе. Тем холодным днём, когда он бросал ей в лицо горькие слова, она остро и больно поняла, что любит его. Несмотря на всё, что он ей говорил, на все его поступки и мысли. Несмотря на всю его прошлую жизнь. Это осознание оглушило её и заставило расплакаться. Прежде она убеждала себя, что они смертные враги, случайные попутчики, друзья или боевые товарищи, но всё это время любила его, и глупо теперь это отрицать. Бриенна сама не могла бы сказать, когда это началось. Должно быть, когда Джейме рассказал ей историю смерти Эйериса, а она ужаснулась тому гнёту ненависти, который он все эти годы нёс на своих плечах. Или когда он вернулся за ней и спас её из медвежьей ямы Харренхолла, беспечно заявив, что она явилась ему во сне. Или же в тот день, когда он вручил ей свой меч и свою честь, отправив на поиски Сансы и тем самым доказав, что он — верный своему слову человек. Быть может, когда Джейме, зная о её предательстве, всё равно поехал за ней в плен к Братству?.. Сложно было сказать точно. В конце концов, не слишком важно «когда», важно — «как». Это было приятное, но отравляющее чувство. Будто выпить чашу с ядом «Сладкий сон» и не заметить, как медленно и сладко умираешь. Бриенна давно смирилась с тем, что никогда не узнает любви и счастья в браке. Высокий рост, крупное сложение и некрасивое лицо рано дали ей понять, что её смешные девичьи надежды невыполнимы. После того, как сир Роннет мерзко оскорбил её, она знать не хотела ни о каких женихах: заново пережить такой позор она точно не смогла бы. Её собственная любовь к Ренли была безусловной, но обречённой. Ренли никогда бы не взял в жёны такую женщину, да она и не смела мечтать об этом. Ей было достаточно просто быть рядом, видеть его и служить ему. Она годами возводила вокруг себя прочную стену и мыслила, что она крепка настолько, что не позволит никаким романтическим глупостям проникнуть сквозь её защиту. И она ошибалась. Её запретные чувства к Джейме заставили воскреснуть все мечты, которые она давным-давно похоронила. Он говорил с ней, принимал её за равную, сражался с ней на тренировочном поле, и каждое его прикосновение казалось раскалённым, как уголь. Его касания выбивали из головы все мысли, делали ноги ватными и слабыми, а сердце — нежным и ждущим нежности. Бриенне хотелось смотреть на него и даже целовать его. Хотелось подарить ему всё своё тепло, чтобы хоть немного восполнить его потери. Хотелось быть рядом и дать ему знать, что на неё всегда можно рассчитывать. Джейме одним своим присутствием медленно снимал с её души броню, защищавшую её от насмешек и презрения окружающих. Теперь эта броня растаяла, как первый снег, и под ней обнаружилось только хрупкое девичье сердце, которое искало ответного тепла. Бриенна давно одевалась по-мужски и носила доспехи, Джейме же словно назло называл её женщиной, оборонял от опасности и вёл себя так, будто рядом с ним обычная девица. Она считала себя неплохим воином, но он даже одноруким мог её победить, а с двумя руками точно одолел бы, в этом не было сомнений. Она молчала и старалась быть незаметной, а он постоянно говорил с ней и смешил её. Бриенна предала его, но Джейме всё равно поехал с ней вызволять Подрика и Хиля. Он вытянул из неё всю историю её жизни, заставляя рассказывать и рассказывать. Он попросил её исполнить песню, а она не смогла отказаться, хотя так боялась петь вслух. Он смотрел на неё и улыбался, будто не замечая её безобразия. Она говорила себе, что ей не нужны мужские прикосновения, но Джейме обнимал её, заставляя чувствовать потребность в этих объятиях… Он всегда словно специально делал всё, чтобы нарушить её покой. Делал совершенно неосознанно, конечно. Едва ли он знал, как влияет на неё. Должно быть, он просто привык к её обществу и находил его удобным для себя. Сложно представить, чтобы человек, всю жизнь любивший красавицу Серсею, вдруг обратил внимание на Бриенну Тарт. Те дни, что они провели вместе в плену, казались ей самыми счастливыми, хотя они и были вынуждены узнавать друг друга чересчур близко. Мало какие супруги могли бы сказать, что пережили подобное сближение. Бриенна находила Джейме прекрасным. Украдкой смотрела на его красивое лицо, на золотые волосы с нитями седины, на точёный прямой нос, искрящиеся зелёные глаза и морщинки в их уголках. Кажется, он всё делал изящно и уверенно: двигался кошачьим шагом, сражался с силой и свирепостью, и у него всегда были заготовлены острые слова на языке. Он никогда не испытывал страха, даже в пещере Братства. Джейме был невозможно идеален, и её сердце наконец сдалось и приняло эту жестокую истину: она любит его. Иногда ночами Бриенна думала, что между ними всё могло быть иначе. В другом, выдуманном мире она была бы красива и изящна. Она умела бы поддерживать беседу и играть на арфе, услаждая его слух. Она не носила бы броню и мужскую одежду — только платья. Там он смотрел бы на неё с восхищением и видел перед собой не уродливую нескладную девку с переломанным носом и шрамом на лице, а милую и нежную женщину, достойную его внимания. Там, если бы он её выбрал, никто не насмехался бы над ним. Ещё Джейме был бы счастлив, и его обошли бы стороной все потери и беды. Они бы пели и смеялись, катались верхом и жили в покое и безопасности. Бриенна думала об этом, но после горько осознавала, что это были бы не они. Совсем другие люди. Невозможные мечты, которым никогда не стать реальностью, как ей не стать красавицей. Прошлой ночью она лежала в своей постели и тихо гладила ножны Верного Клятве. Дорогой дар, цену которого не выразить ни в каких деньгах. Она решила, что отдаст его леди Сансе после завершения войны или попросит Джейме и сира Хиля сделать это, если сама не вернётся. Эта сталь принадлежала лорду Эддарду, и этот меч должен находиться в Винтерфелле. Тоскливые мысли, но она давно отучилась верить сказкам, где главный герой выживает в жестоком бою и находит вечную любовь… Джейме, стоящий рядом, вдруг спросил: — Как думаешь, мы ещё вернёмся в Винтерфелл? — Я надеюсь, — сказала она, и все другие слова застряли в горле. Они обошли стены дважды, прежде чем спуститься вниз. Через два дня всё изменится. Оставалось только наслаждаться последними часами тепла и безопасности, готовясь принять неизбежное… К середине дня Бриенна позвала Подрика на тренировочное поле. Он с охотой двинулся за ней. — Подрик, я давно хотела тебе сказать… Ты не должен ехать с нами на Стену. Парень оторопел и встал посреди двора, раскрыв рот. — Миледи?.. — только и сумел выдавить он. — Ты обещал быть моим оруженосцем, но я не рыцарь. Ты свободен ото всех обещаний. Я поговорю с леди Сансой, и она оставит тебя в Винтерфелле, если захочешь. Здесь тепло и безопасно и всегда найдется работа. Тут есть мастер над оружием, который будет тебя обучать. У тебя появятся друзья, и… — Миледи, вы не правы, — грозно сверкнув глазами, заявил тот. Бриенна с удивлением посмотрела на него. Он никогда раньше не перечил ей открыто. — Я дал слово и не буду его нарушать. Я — ваш оруженосец и поеду с вами на Стену… Даже если вы будете против, — продолжил Под. — Там нет ничего, только смерть. — Значит, я встречу её рядом с вами. Бриенна разревелась бы, если бы не наполненный людьми двор. Как возможно, что её окружают люди, готовые разговаривать с ней, отправиться вместе с с ней прямо в ледяной ад и исполнять те же клятвы, что и она? Как случилось, что белый рыцарь, знаменитый Джейме Ланнистер, гуляет рядом с ней по крепостным стенам и обнимает её во сне? Как вышло, что у неё есть храбрый оруженосец Подрик Пейн, готовый поехать за ней на погибель? Если это всё сон, то скоро она проснётся и снова окажется одна в своей холодной палатке посреди лагеря Ренли, будет застёгивать ему панцирь и слушать его любезные беседы. Бриенна не хотела просыпаться, пусть этот сон скоро и обернётся кошмаром. — Вставай, Подрик, — устало сказала она, поднимая меч. — Посмотрим, сможешь ли ты сегодня меня одолеть. Он улыбнулся во весь рот и поднял своё оружие. Спустя час они завершили тренировку. Северяне, как всегда, вышли поглазеть на схватку огромной южной женщины с тощим парнем, но быстро исчезли из виду, едва во дворе появилась леди Санса. Она подошла к ним, безупречно красивая, одетая в длинное чёрное платье с тёплым меховым плащом поверх. У Бриенны что-то сжалось в груди при виде неё. Несправедливо, что такая прекрасная девушка из хорошего рода так и не нашла своего счастья. Легко говорить подобное о самой Бриенне, но услышать это в отношении леди Сансы она никак не ожидала. Та, впрочем, ничем не показывала своей печали — напротив, она лучезарно улыбалась и выглядела от этого ещё красивее. — Леди Бриенна, Подрик. Как прошла ваша тренировка? — учтиво осведомилась она. — Благодарю, миледи. Всё хорошо. Подрик делает большие успехи, — ответила ей Бриенна. Санса внимательно оглядела её оруженосца и улыбнулась своим мыслям. — Могу я пригласить вас прогуляться со мной, пока Подрик позаботится об оружии? — спросила она. — Охотно составлю вам компанию. Санса кивнула Подрику, который подхватил мечи и щиты, направившись в сторону арсенала. — Ваш оруженосец — славный парень. Мы с ним были знакомы ещё в столице. — Он был оруженосцем вашего мужа, Тириона Ланнистера, — вспомнила Бриенна. — Да. Первого мужа, — усмехнулась Санса. — Он был таким скромником, Подрик Пейн. Никогда не поднимал глаз от пола и всегда делал вид, что его нет в комнате. Теперь он изменился и очень вырос. Бет сказала мне, что он спас её от псов, сорвавшихся с цепи, — тут она умильно возвела глаза к небу. — Всё верно. Я не видела этого, но сир Хиль поведал мне эту историю. — Подрик совершил благородный поступок. Бет ужасно боится собак после возвращения из плена в Дредфорте. Рамси Сноу, болтонский бастард, на охоте травил псами людей. Бриенна нахмурила брови, поражённая такой жестокостью. — Я не знала этого, миледи. — Север многое пережил из-за вероломства Болтонов. Красную свадьбу, разграбление Винтерфелла, смерти и увечья многих сотен северян. Король Станнис предал Рамси законному суду, за что я безмерно благодарна ему. «Король Станнис. Ещё одна моя неисполненная клятва». — Лично мне не за что его благодарить. Однажды я дала обещание его убить, и ваша мать была свидетелем этого, — грустно ответила Бриенна. — Плохие вести справились с этим куда лучше мечей. Вы ведь знаете, что король Станнис не пережил известия о смерти дочери? Эта новость сразила его, и он умер прямо в собственной постели. Я слышала, он хотел, чтобы Ширен взошла на трон в случае его смерти, но уж конечно не думал, что она отправится к богам первой. Джон сказал мне однажды, что Станнис был похож на чугун: его нельзя было согнуть — только сломать, и он сломался. Всё, что от него осталось — память Севера, корона и завещание, которое он успел написать в тот вечер. — Вот как. Кому он передал свою корону? — Корону забрала его жена Селиса, когда возвращалась со Стены. Кажется, она намеревалась отправиться в Хайтауэр к своей кузине. Впрочем, я не знаю, как сложилась её судьба. Сначала она хотела остаться в Винтерфелле, как законная королева, но её быстро утомил наш холодный край. Она и так слишком много времени провела в Чёрном замке. Стена — довольно мрачное место для женщины, если верить рассказам. Наверняка Селиса надеется снова выйти замуж и назвать мужа консортом… — Но ведь Станнис указал своего наследника в завещании? — Единственное, о чём шла речь в том завещании — о присвоении законного имени некому бастарду Роберта Баратеона. Но мальчик давно пропал неизвестно где, поэтому Селисе ни к чему была эта пустая бумажка. Она оставила её мне, и я сохранила её в память о короле Станнисе, Освободителе Севера. — Мудрое решение, миледи. Тарт присягал Штормовому Пределу, и мой отец будет рад видеть своим сюзереном законного сына Роберта. — Да, но какой в этом прок, если на троне сидит Таргариен? Для него решения Станниса ничего не стоят. Бриенна замолчала, не зная, что ещё сказать. Вести беседы с Джейме Ланнистером ей было куда привычнее, чем с красивыми знатными дамами. Но Санса умела непринуждённо говорить на любую тему. — Вы получили всё необходимое для отъезда на Стену, леди Бриенна? — Да, мне принесли множество мехов и новую одежду, также починили мою старую, и теперь я готова к этому походу. Благодарю вас от всего сердца. — Вы всегда можете передумать, и я не буду вас винить. Ваш отец наверно ожидает вас дома, на Тарте, — осторожно проговорила Санса, и Бриенна поняла, к чему она затеяла весь этот разговор. — Я не вернусь домой. Моё дело — служить вам. — Бриенна… Могу я вас так называть? Простите мне мою прямоту, но вы молоды и вы — наследница своего дома. Не в моих правилах давать советы, но неужели вы хотите положить свою жизнь на служение другим? Я безмерно рада, что вы верны мне, как прежде моей матери, но я не имею никакого права принять вашу присягу, чтобы вам не пришлось её нарушать. Всё ещё переменится после войны… — Ничего не переменится, леди Санса. Мой отец примет меня, и я очень надеюсь его увидеть, но я не хочу возвращаться жить на Тарт… — сказала Бриенна тихо. — Я была там одинока. Последнее вырвалось у неё случайно, и она едва не заткнула себе рот, а щёки немедленно запылали. Какую глупость она говорит. Тарт был её домом. Спокойной и безопасной гаванью. Тёплым воспоминанием о детстве. Но вернуться туда сейчас — невозможная мысль. Санса ободряюще взяла её за руку. — Я хорошо понимаю вас. Я с радостью приму вашу службу, но не возьму с вас ни единого обещания. Вы свободны от них. Спутывать вас ими, словно птичку силками, было бы жестоко. Вы — самый честный и верный человек из тех, кого я знаю. Я искренне желаю вам счастья. Бриенна смутилась сильнее прежнего: — Спасибо, миледи. Как и я вам. — Хочется верить, что наши пожелания друг другу исполнятся. Позвольте, я провожу вас в гостевой дом… Они ещё из коридора услышали, какой шум стоит в общей комнате. Санса вопросительно посмотрела на неё, и Бриенна недоумённо прислушалась. Из-за дверей доносился женский смех, громкие мужские голоса и какой-то стук. — Это невозможно, Хант. Ты жульничаешь, — подозрительно говорил голос Джейме Ланнистера. — Нисколько. Я всегда честен в таких вещах, — отозвался ему сир Хиль. — Клиган, теперь твоя очередь. — Я что, похож на хренову белку? Были бы тут серебряные олени — другое дело, — насмешливо проскрежетал в ответ Сандор. — Выбирай выражения, здесь же дама, — пожурил его голос Хиля Ханта. «Дама» немедленно издала польщённый смешок, и Бриенна узнала Джонеллу Сервин. Они с Сансой вошли в комнату и застали всех за игрой в кости. Точнее, играли только Джейме с сиром Хилем, а Сандор Клиган и леди Сервин наблюдали за этим со стороны. Возле Джейме лежал одинокий лесной орех, зато уж сир Хиль не иначе как припас себе на зиму целую гору. Когда их появление заметили, все переменились в лицах и один за другим поспешно поднялись, задевая стол. Орехи дождём посыпались на пол. — Миледи, — просиял сир Хиль, пряча кости в кулаке. Джейме с улыбкой кивнул Бриенне, а Сандор Клиган во все глаза смотрел на леди Сансу. — Доброго дня, — приветствовала их Санса, едва сдерживая смех. — Леди Бриенна, спасибо, что уделили мне время. Идёмте, Джонелла. Мы с вами хотели отправиться в богорощу.