Ветер с севера

Догорает свеча в руке, Каплет воск, обжигая ладонь. Я всё жду, когда вдалеке Чёрный твой появится конь. Звон подков полетит в тишине, Словно крылья за спиной плащ. Ты, быть может, вернёшься ко мне И, обняв меня, скажешь: «Не плачь». Тэм

Очередной серый снежный день длился и длился, не думая заканчиваться. Санса сидела за столом и старательно выводила строчку за строчкой, переписывая начисто с исчёрканного и залитого чернилами листа. Послание для Дейенерис Таргариен. Их спасение или погибель — кто бы знал заранее… «Север в опасности, а с ним и весь Вестерос, — медленно ложились на бумагу слова. — Мы просим помощи в борьбе против войска мертвецов, идущего из-за Стены». «Что ей до Севера?» — думала Санса, макая перо в чернильницу. Говорят, драконья королева жестока и кровожадна. Она хочет получить Железный Трон своих предков и все Семь Королевств разом. Навряд ли она удовольствуется только шестью из них, но попробовать всё же стоит. Джон ухватился за эту возможность и дал согласие написать королеве Таргариен, приложив к пергаменту печать с лютоволком Старков. Что толку стараться, если всё равно неизвестно, куда его отсылать. Быть может, Дейенерис в столице, или всё ещё на Драконьем Камне, или уже летит на Север… Санса поставила точку и нахмурилась, заново перечитывая ровные строки. Спасение или погибель… Она откинулась на спинку кресла и тяжело вздохнула, перебирая в руках толстую косу. Пальцы нащупали торчащую из неё обрезанную прядь, и Санса улыбнулась: не только Сандор увёз с собой память об их встречах — ей тоже осталось зримое напоминание о них. В то утро, когда она впервые попросила Мариссу не заплетать ей вдовий узел, а сделать обычную косу, служанка выпучила глаза, недоумевая, отчего леди вдруг решила изменить своим привычкам. «Я больше не вдова!» — хотелось закричать ей на весь белый свет, но она, конечно, смолчала. Марисса исполнила всё, как ей было велено, лишь спросила, что случилось с этой прядью. «Я сожгла её пламенем свечи и поэтому обрезала», — ответила Санса со спокойной улыбкой. Жизнь научила её лгать легко и непринуждённо. Служанка поцокала языком и успокоила, что волосы отрастут. Сделать новую причёску несложно, а вот чёрные траурные платья сменить было нечем, да и не время сейчас заниматься нарядами. «Для них когда-нибудь наступит весна», — подумала она и сама себе не поверила. Санса встала и подошла к окну. На тренировочном поле сражались мальчишки под присмотром старого Геджа. Звон затупленных мечей слышался даже в её горнице, и она невольно представила, что вместо них там сражаются Сандор и сир Хиль. Они нередко делали это, пока были здесь, и Санса иногда подглядывала за ними из окна. Сандор побеждал Хиля Ханта всегда, но сир Хиль нисколько не унывал. Они часто чему-то смеялись, и Санса с тайным замиранием сердца наблюдала за ними. Таким она Сандора ещё никогда не видела. Она вообще очень многого о нём не знала до этой внезапной встречи в Винтерфелле. О нём настоящем. Зато теперь знает… В один из дней они с Хилем и вовсе повалили друг друга в сугроб и мутузили кулаками, разбрасывая снег, точь-в-точь как двое мальчишек, а она хихикала, глядя на них из-за занавески. Когда они поднялись, то были похожи на самых настоящих снеговиков. Эти воспоминания заставили её погрустнеть. По правде говоря, она и так редко смеялась в последнее время, разве что в ту неделю, когда они все были здесь. Но и слезам она не давала волю. Санса позволила себе расплакаться только вечером в день отъезда обоза. С самого утра она держала лицо и не пролила ни единой слезинки, но едва дверь за Мариссой закрылась, она упала на кровать без сил и прорыдала почти час, а то и больше. Подушка насквозь промокла от слёз. «Зачем боги так шутят надо мной?» — спрашивала она себя в отчаянии. Они подарили ей надежду и тут же снова отняли. Леди Винтерфелла попрощалась со всеми ровно и вежливо, как подобает радушной хозяйке, и постаралась ничем не выдать своих чувств. Когда очередь дошла до Сандора, Санса, замирая, подняла глаза… и задохнулась, встретив ответный взгляд. Губы шевелились сами собой, повторяя пустые учтивые слова напутствия, и собственный голос казался чужим. Она надеялась, что он успел прочесть в её глазах то же, что и она в его. Внутри всё кричало и разрывалось от боли, когда высокий всадник на огромном чёрном коне выехал за ворота, и она, еле сдерживаясь, чтобы не побежать, поднялась на крепостную стену и ещё долго смотрела им вслед, пока внушительная фигура Сандора не затерялась в снежной дали вместе с длинным хвостом обоза… Тот день был наполнен невыносимой тоской, и все следующие потянулись друг за другом — серые и одинаковые, похожие один на другой. Санса едва успевала их считать, а потом и вовсе сбилась со счёту. Порой ей казалось, что она всё это выдумала, и только срезанная прядь напоминала о том, что это не так. Она часто трогала её украдкой, и мысль о том, что её волос касались пальцы Сандора, дарила утешение. Иногда Сансе казалось, что с его отъездом в груди образовалась сквозная дыра, и теперь ветер свищет там, завывая, вымораживая её внутри. Ей стало холодно без него. Казалось, будто сердце с каждым днём замерзает всё сильнее, неохотно разгоняя остывающую кровь, а она сама заледенела и уже никогда не оттает. На улице вроде бы не стало заметно холоднее, но у неё постоянно мёрзли руки и ноги, и горячие ванны помогали ненадолго — она принимала их сразу перед отходом ко сну, чтобы хоть немного согреться. Сегодняшним утром Санса снова ходила в богорощу, взяв с собой Бет. Богороща была выстывшей и какой-то пустой. Сердце-древо, слышавшее их обет, глядело строго и скорбно, плача застывшими кровавыми слезами. Здесь больше не было слышно их с Сандором голосов и смеха — одна холодная тишина. На сей раз она действительно молилась. Молилась истово и горячо, так, как, наверно, не молилась ещё никогда в жизни. За Сандора. За всех, кто ушёл на юг, чтобы уже не вернуться домой; за всех, кто уехал на север сражаться с мёртвыми; за своих пропавших братьев и сестру; за Джона, Бриенну Тарт и даже за Джейме Ланнистера и Хиля Ханта. Ей было страшно представлять, куда они уехали по своей воле и что их там ждёт. За кого молилась Бет, Санса не знала, но её лицо выглядело бледным и осунувшимся. «Наверняка за Подрика Пейна», — грустно думала Санса. Они молчаливо разделили свою печаль на двоих: Джейни со дня своей жуткой свадьбы отказывалась ходить в богорощу, а леди Сервин покинула их в утро отъезда обоза. Быть может, и Джонелла сейчас молится в своём замке, ведь ей тоже было кого провожать. Санса находила некоторое утешение только ночью. Она часами лежала без сна, снова и снова вспоминая всё, что случилось с ней за эту короткую и одновременно такую длинную неделю. Если она и совершила глупость, то, безусловно, самую верную глупость в своей жизни. Настоящая леди никогда бы так не поступила: не ходила бы в тёмную богорощу встречаться с мужчиной, не врывалась в его комнату посреди ночи и не целовала бы его, не ложилась с ним в постель и уж тем более не приносила никаких обетов без позволения старших родичей. Настоящая леди вела бы себя благопристойно и смиренно приняла свою судьбу, но Санса уже устала поступать, как настоящая леди. Ей было непривычно снова ощущать себя замужней, ведь в её жизни как будто ничего не переменилось… Эта странная, сумасбродная на первый взгляд мысль — принести брачные клятвы старым богам — пришла в голову внезапно, и Санса бездумно ухватилась за неё, как утопающий хватается за протянутую ему руку. Сначала это показалась ей совершенно невероятным, но едва было произнесено вслух, как невозможное стало единственно верным решением. Когда ещё давать такие обеты, как не перед концом этого мира?.. Над их головами занесённым мечом нависла холодная смерть, и тепло этих встреч может стать последним счастьем, которое они изведают на этом свете. Она не жалела ни о чём и не хотела ничего изменить. Любопытно, что скажет Джон об этом браке… Санса почему-то не боялась, она знала: Джон поймёт, к тому же он и сам женат на одичалой. Больше ничьё мнение её не интересовало. Слишком много раз она соглашалась с тем выбором, который делали за неё. Настало время сделать выбор самой. Зато теперь у неё были воспоминания. Сладкие, волнующие… По-настоящему счастливые. Она погружалась в них каждый вечер. Ложась в постель и закрывая глаза, она грезила о горячих руках и поцелуях Сандора, и как будто снова ощущала его дыхание и тяжесть большого тела. То, что они сделали, было вопиюще неправильно, но в то же время правильнее всего на свете. Она вспоминала, как он взял её за руку и отвёл в богорощу. Он не сказал, что любит, но ей не нужны были слова — она и так это чувствовала. И ей было с чем сравнить. Сандор уважал её, он смотрел на неё так, как никто до него не смотрел; когда он целовал и обнимал её, сердце замирало, а тело жаждало одного — чтобы это никогда не заканчивалось… Только бы вернулся живым. Они найдут слова объяснить всё и Джону, и лордам, они найдут место, где жить. Только бы вернулся живым… В груди снова щемяще сжалось. Она вздохнула и хотела было сесть за стол к своим письмам, как вдруг увидела, что через двор чуть ли не бегом спешит мейстер Оливар, сжимая в руке свёрнутый пергамент. Что-то случилось. Она ощутила, как кровь отлила от лица. Ноги отказались ей повиноваться, и Санса, внезапно ослабев, мешком осела в кресло, по счастью оказавшееся рядом. Какую весть он несёт? Письмо от Джона? Мёртвые прошли через Стену и движутся сюда… Письмо из столицы? Дейенерис летит испепелить Север и стереть его с лица земли… Что ещё? Одичалые напали на обоз?.. Эйегон с армией перешёл Ров Кейлин? «Что, если Сандор погиб», — мелькнула в голове страшная мысль. Она похолодела от ужаса и вцепилась в подлокотники кресла так, что заболели пальцы. Ни одной хорошей новости она не ждала, это точно. Ей захотелось, чтобы Оливар заблудился где-нибудь по дороге и вовсе не дошёл сюда. На лестнице раздались торопливые шаги, в дверь постучали. — Войдите, — сказала Санса, и сама удивилась, как неуверенно это прозвучало. Это снова был голос маленькой испуганной девочки, попавшей в беду. — Миледи, — с порога начал запыхавшийся мейстер, — пришло письмо из Белой Гавани! Санса выдохнула. Не со Стены. — Что в нём, мейстер Оливар? — Прочтите сами, миледи. Похоже, мейстер был обеспокоен не меньше неё: его глаза расширились, а рука нервно теребила подол серого шерстяного одеяния. Санса взяла свиток с опаской, словно он мог её укусить, и медленно развернула его.       «Леди Санса, я спешу сообщить вам хорошие новости. Сегодняшним утром в Белую Гавань зашла галея, на борту которой обнаружилась сотня скаггов. Зимние шторма изрядно потрепали их, но корабль сумел дойти до берега почти в целости. С ними был мужчина, назвавший себя сиром Давосом Сивортом, и мальчишка лет шести-семи, которого сопровождал свирепый чёрный лютоволк. Парень назвал себя Риконом Старком, принцем Винтерфелла.       Оказалось, что мой покойный батюшка втайне ото всех отослал сира Давоса на поиски вашего младшего брата. Он не делился этим ни с кем, не вполне уверенный в правдивости известной ему информации.       Ваш брат нашёлся, миледи! Мы с женой сердечно приняли его и намереваемся дать им конный отряд в сопровождение. Они выедут в Винтерфелл сразу, как только отдохнут от морского путешествия. С уважением к вам, ваш родич лорд Вилис Мандерли». Санса прочла письмо несколько раз, прежде чем прыгающие в дрожащих руках строчки сложились в ясную картину. Она свернула его и недоверчиво посмотрела на разломанную печать зелёного воска с оттиснутым водяным дома Мандерли. Письмо настоящее. Почерк лорда Вилиса она знала достаточно хорошо, но с тех пор, как Джон рассказал ей о поддельном послании, которое чуть не заставило его покинуть Стену, Санса с опаской верила письмам. — Ваш брат нашёлся, миледи! — сказал ей мейстер, сияя, как начищенное блюдо. «Мой брат нашёлся». Санса всплеснула руками, не зная, за что схватиться, и не вполне ещё веря этому известию. — Когда пришло это письмо, мейстер Оливар? — спросила она наконец. — Как только ворон прилетел, я сразу же явился к вам. — Сколько дней ворон летит от Белой Гавани? — По-разному, миледи. Ворон летает быстро, порой и по двадцать миль в час, но он должен и отдыхать, и искать себе пропитание. До Белой Гавани меньше четырёхсот миль по прямой. Дня три или четыре, но в некоторых случаях и больше. — Значит, Рикон уже в пути… — Если их отряд пойдёт вверх по замёрзшему Белому Ножу, то мы можем ждать их прибытия через полторы недели или даже раньше. Если же они решат выйти на Королевский тракт, то это даст им крюк дня в четыре. — В любом случае, он скоро прибудет… Санса помнила Рикона совсем малышом, весёлым и улыбчивым. Он охотно шёл на руки и любил слушать сказки, но уже тогда был ужасным упрямцем. Если что-то взбредало ему в голову, никто не мог его переубедить, разве что отец. Так хотелось увидеть, каким он стал… Наверняка вырос совсем большим, а его лютоволк, должно быть, теперь выше хозяина: он был самым свирепым из всего помёта и самым крупным. Хоть одна хорошая весть в череде бед. Санса вдруг почувствовала, что невероятно счастлива. Ей хотелось прыгать по комнате, распевая песни, и одновременно зарыдать от воспоминаний о прошлом. Её брат нашёлся!.. Кажется, эта новость дойдёт до ошеломлённого рассудка не раньше, чем она увидит Рикона собственными глазами. Санса отдала мейстеру письмо для Дейенерис и велела отослать его на Драконий Камень, а сама отправилась к стюарду, чтобы наказать слугам подготовить покои для принца и прибывающих с ним гостей. Сир Манфрид выслушал её в большом волнении и пообещал дать все нужные распоряжения. — Что нам делать со скаггами, миледи? — спросил он, вытирая покатый лоб шёлковым платком. Санса задумалась. Скаггами на материке презрительно называли жителей острова Скагос. Сами себя они гордо звали камнерождёнными. Они были почти всё равно что одичалые, хоть и принесли присягу на верность лордам Севера. У них были собственные знатные семьи — Кроулы, Магнары и Стейны, но отец рассказывал, что на Скагосе даже лорды селятся в домах из плавника и пещерах, величая их замками. Скагги жили охотой и рыболовством и почти никогда не покидали свой остров. Они славились свирепостью и своеобразной внешностью: это были высокие волосатые люди со скверным нравом, нелюдимые и никого к себе не допускающие. Сто лет назад лорд Бартоган Старк погиб, подавляя восстание каменных людей, а теперь целый их отряд идёт прямо в Винтерфелл… Санса ещё не видела ни одного жителя Скагоса и не знала, как нужно подготовиться к их приёму. Она слышала, что скагги ездят на единорогах. Должна ли она освободить для них стойла в конюшнях или животные разместятся на улице?.. А комнаты для людей?.. Когда одичалые прибывали с Джоном, они не просили себе отдельных покоев, разместив палатки за стенами замка. Быть может, скагги сделают так же… Санса так распереживалась, что никак не могла собраться с мыслями. — Лорд Вилис пишет, что их сотня. Мы можем разместить их в гостевом доме по нескольку человек на комнату, а в случае чего найдём места в караульной. Давайте определимся с этим, когда они приедут, но на всякий случай будем готовы ко всему. Сир Манфрид немедленно отправился исполнять поручения. Тем же вечером Санса решила сходить в гостевой дом, чтобы посетить Теона Грейджоя. Ей казалось важным самой рассказать ему, что Рикон скоро вернётся в Винтерфелл, но когда она подошла к его дверям, то долго не решалась постучать. Ей было сложно говорить с ним, и порой она ловила себя на мысли, что боится смотреть ему в глаза. Это было какое-то неясное чувство, похожее на смесь из стыда и жалости. Теон предал Робба, но поплатился за это так жестоко, что Сансе трудно было даже вообразить, что он пережил. Слуги приносили еду прямо в ему покои, и он редко выходил из своей комнаты, разве что по ночам… Когда Санса всё-таки постучала и услышала из-за двери приглашение войти, её сердце тревожно заколотилось. Покои Теона были тёмными и тесными. Она не единожды предлагала ему переехать в другие комнаты, но он неизменно отказывался, словно считал себя недостойным этого. Теон стоял возле окна, на подоконнике в оловянном подсвечнике горела толстая восковая свечка, и её хлипкий огонёк танцевал в отражении стекла. Всё в этой комнате было строгим и будто намеренно лишённым удобства: узкая твёрдая кровать с тонким одеялом, деревянный стол с миской давно остывшей похлёбки на нём, кривой стул безо всякой обивки. На столе лежал тренировочный меч. Теон давно уже попросил разрешения взять его в оружейной, и Санса с радостью позволила ему эту малость. Ей казалось, что он вспоминал, каково это — быть воином. На правой руке у него недоставало только мизинца, и он вполне мог удержать оружие. «Ещё один потерянный человек нашёл приют в этом замке», — неожиданно подумалось Сансе. С тех пор, как она увидела его в первый раз, Теон немного поправился. Болезненная худоба почти ушла, а вот седина никуда не делась, но волосы перестали казаться такими хрупкими, точно вот-вот соломой осядут на пол. Лохмотья, в которых Санса впервые его увидела, давно заменили тёплой и достойной его рода одеждой: сейчас на нём была тонкая холщовая рубаха, колет из чёрной кожи и тёплые шерстяные бриджи. Мейстер Оливар нередко заходил к нему справляться о здоровье, а жизнь в безопасности сделала Теона смелее. Он перестал вздрагивать от каждого шума и больше не боялся произносить своё имя вслух. Сансе было жаль его. «Как можно так изломать и испортить человеческую красоту…» — думала она, вспоминая, каким смешливым и живым он был прежде. — Добрый вечер, Теон. — Добрый вечер, миледи, — медленно проговорил он, отвернувшись от окна. — Я уже говорила, что ты можешь называть меня просто Сансой, — смутилась она. — Я пришла к тебе с хорошими новостями. Теон как будто удивился, что хорошие новости вообще существуют в этом мире. — Что-то о моей сестре? — спросил он с плохо скрываемой надеждой. О леди Аше она давно не слышала никаких известий. Она тревожилась этому, ведь дети леди Гловер до сих пор были заложниками на Железных островах, и их судьба зависела от того, жива ли Аша Грейджой. — Нет, к сожалению, о ней ничего не слышно. Сегодня пришло письмо из Белой Гавани. Рикон Старк возвращается в Винтерфелл! Он всё это время жил на Скагосе, но теперь едет домой… Произнесённая вслух, эта новость заново заставила её разволноваться, и ей показалось, что глаза Теона тоже стали влажными от еле сдерживаемых слёз. По крайней мере, одно преступление с его имени будет снято. — Я очень рад это услышать. Когда он прибудет? — спросил Теон изменившимся голосом. — Мейстер Оливар считает, что мы увидим Рикона примерно через две недели. Я буду ждать тебя на пиру в честь его прибытия, если ты захочешь прийти. Теон кивнул головой. — Я приду. Он говорил сухо и понемногу, словно Рамси Сноу отучил его говорить лишнее, но Санса чувствовала, что он доволен. Она приветливо улыбнулась ему, собираясь уходить. — Мне приятно, что ты снова счастлива, Санса, — сказал Теон, когда она уже отворяла дверь. Она вежливо поблагодарила его и отправилась обратно в Великий Замок, но по дороге её вдруг посетила догадка, что этой последней фразой он имел в виду вовсе не приезд Рикона. Уж не был ли он свидетелем их с Сандором встреч в богороще? Или видел что-то в окно?.. Эта мысль ещё долго не давала ей покоя. Всю следующую неделю в замке только и говорили о том, что скоро сюда прибудет принц Рикон. Слуги проветрили комнаты, застелили постели и вычистили полы. Санса нервно расхаживала по гостевому дому, лично проверяя их работу. Она успела сходить в крипту и на кладбище к мейстеру Лювину, поплакать и посмеяться от счастья и была совершенно сбита с толку. Ей даже показалось, что тоска по Сандору отступила перед радостью от предвкушения скорой встречи с братом, но вскоре она убедилась, что щемящее чувство в груди никуда не ушло, напротив — сильнее напоминало о себе по вечерам, когда она оставалась одна. «Рикон, славный Рикон… Ах, если бы матушка сейчас была жива, как бы она была счастлива…» Санса давно считала его погибшим, ведь от него так долго не было никаких вестей, но боги услышали её молитвы и возвращают его. Быть может, они вернут ей и Брана с Арьей. Быть может, они вернут ей Сандора. Её мужа… На тринадцатый день ожидания Санса увидела из окна своей горницы какую-то суматоху во дворе. «Едут», — сразу поняла она и мигом спустилась вниз по лестнице, накинув на плечи тёплый плащ. Она не ошиблась. Слуги высыпали во двор и возбуждённо переговаривались друг с другом. Даже Теон, натянув капюшон на самые глаза, вышел на шум и встал в стороне ото всех. Мейстер Оливар выбежал из своей башни и теперь смотрел на ворота горящим взглядом: он тоже ждал прибытия гостей, но его главным образом интересовали единороги, изучить которых было заветной мечтой всех мейстеров Цитадели. Стражники, загодя предупреждённые, распахнули ворота, и в них въехало самое странное войско, какое Сансе приходилось видеть. Сир Лотор удивлённо присвистнул, увидев первых всадников, а Санса вцепилась в рукав его меховой куртки, чтобы не упасть от волнения. Впереди отряда выступало громадное создание, покрытое густой белой шерстью — нечто среднее между козлом и лошадью, но размером больше их обоих вместе взятых. Из его лба, как вбитый туда штырь, торчал длинный витой рог. На этом существе гордо восседал мальчишка, одетый в грубую шерсть и тюленьи шкуры. Он держался в седле уверенно и привычно, с любопытством осматривая всё вокруг. «Рикон, мой братик, как ты сильно вырос…» — подумала Санса, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Рядом с ним бежал волк, и таких огромных Санса ещё не видела: те лютоволки, что были у них в детстве, были волчатами и не достигли своего взрослого размера, а Призрак был куда меньше, чем этот свирепый зверь. Лохматый Пёсик вырос вдвое против себя прежнего, один вид его внушал ужас, и глядел он злобно. Существо, на котором сидел брат, как ни странно, его совсем не боялось. Следом за Риконом на крепкой пегой лошадке ехала хмурая женщина в мехах и варёной коже, а бок о бок с ней скакал на вороном жеребце худощавый мужчина с полуседой бородой; он смотрел вокруг незлыми карими глазами и скромно улыбался. За ними двигались другие всадники — кто на единорогах, кто на мохнатых лошадях, и все эти люди были так схожи друг с другом, что Санса с трудом могла бы отличить одного от другого. На их грубых, заросших лицах читалось удивление и едва ли не страх: они никогда не бывали в Винтерфелле. Их оружие было по большей части каменным, а на головах красовались деревянные и обшитые костяными пластинами шлемы. Скагги. Камнерождённые. Последними в ворота въехали двадцать рыцарей лорда Мандерли, и Санса увидела среди них несколько знакомых лиц. Мальчишка ловко спрыгнул со своего животного и, улыбаясь, вышел вперёд. Санса заметила, что у него недостаёт двух передних зубов, отчего улыбка вышла немного залихватской. Она бросилась к нему и крепко обняла. Это был Рикон, сложно было его не узнать. Он как будто не ожидал такой бурной встречи и замер, как дикий зверёк, случайно попавший в дом к людям. Слёзы навернулись ей на глаза и закапали на ворот плаща. — Здравствуй, Санса, — звонко проговорил он. — Я вернулся, а это — мои воины. Это было сказано так по-детски непосредственно, что она рассмеялась сквозь слёзы. — Как я рада тебя видеть, дорогой мой братик! — И я рад тебя увидеть! Я снова дома, и у меня есть единорог и боевой меч, я покажу тебе сегодня, — затараторил он, будто желая скорее пересказать все новости, что у него были. — А пока познакомься с моими друзьями. Женщина и мужчина, что ехали вслед за ним, спешились и подошли ближе. — Это Оша, — сказал он, бесцеремонно тыкая пальцем. — Она из вольного народа. Она меня спасла, и я её люблю. Никому не позволено её обижать, пока я принц. А это сир Давос, он храбрый и отважный морской капитан, он плавал по пяти морям и видел всякие чудеса! Он расскажет тебе вечером, если хочешь. Женщина молча кивнула, а названный сир рассмеялся тихим добрым смехом и поклонился: — Сир Давос Сиворт к вашим услугам. Принц и сам может поведать вам обо всяких чудесах, а мои моряцкие байки рядом с его рассказами покажутся скучными. Дальше пришёл черёд знакомиться с предводителями камнерождённых. Трое мужчин отделились от остальных скаггов и подошли к ним. Они растерянно переминались с ноги на ногу, словно не знали, что должны делать и говорить. Камнерождённые были одеты в шкуры, расшитые мелкими костями, а их лица по самые глаза заросли густой жёсткой бородой. Сансе в нос ударил душный запах немытого тела и плохо выделанных кож, но она не подала виду и улыбнулась им самым учтивым образом. Это тоже были подданные Севера. Рикон говорил, поочередно указывая на них: — Это старшие сыновья лордов Скагоса. Они говорят на древнем языке, и я его тоже выучил. Но они немного и на общем говорят. Это Свей Магнар, — он показал на самого огромного из них, футов семи, не меньше, облачённого в лохматые шкуры, с деревянным рогатым шлемом на голове. — Это Сигер Кроул, — Рикон ткнул в другого, во всём схожего с ним человека, с чёрным каменным топором, привязанным к поясу. — Это Игвар Стейн, — толстый рыжебородый человек с хмурым взглядом исподлобья посмотрел на Сансу. — Они меня приютили, а Свей научил ездить на единороге. Санса изобразила на лице самое радушное выражение и хотела было поприветствовать их, но Рикон уже схватил её за руку и потащил в сторону, оставив вождей скаггов, Ошу и сира Давоса переглядываться друг с другом. — Моего единорога зовут Крепыш, пойдём я вас познакомлю. А это Лохматик, ну ты его помнишь. Она радостно заулыбалась, услышав эти имена, и тут же представила, как Рикон вырастет во взрослого мужчину и будет произносить их с известной неловкостью. Большое белое создание с рогом на лбу настороженно косило на неё глазом, но Рикон, ничуть не боясь, подвёл её ближе. — Крепыш, это моя сестра Санса. Познакомься с ней. Животное фыркнуло и пристально уставилось на неё, будто запоминало. Пахло от него немногим лучше, чем от вождей камнерождённых, но было в нём что-то волшебное и таинственное. Оно смотрело умным взглядом и, казалось, всё понимало. Зеленоглазый волк улёгся возле его ног и грозно смотрел на них с Риконом. — Ты им нравишься, — протянул брат довольным голосом, хотя Санса никак не могла бы сделать такого вывода по их мордам. Она решила, что более тесное знакомство с животными можно отложить на потом, и сказала: — Идём же, братец, нашим гостям нужно отдохнуть с дороги. Возвратившись обратно к толпе одичалых, она произнесла: — Добро пожаловать в Винтерфелл. Мы подготовили вам комнаты в гостевом доме и через пару часов будем ждать вас на пир в великом чертоге. Сир Манфрид проводит вас. Тот мелко затряс головой, выражая полнейшую готовность угодить гостям и, должно быть, уже представил, как будет находить общий язык с целой сотней скаггов, но тут подал голос Игвар Стейн. Он тяжело подбирал слова на общем языке, но всё же кое-что можно было разобрать. — Мы будем спать во дворе в шатрах. Нам так привычнее, — пробасил камнерождённый. Санса облегчённо выдохнула. Её это тоже избавит от лишних забот. Пока они с сиром Манфридом решали, где определить место под палатки скаггов, Рикон отправился изучать людей во дворе, заметил Теона и сразу же полез к нему, без умолку болтая. Слуги удивлённо косились на них и о чём-то шептались. Было в этом что-то странное и при этом правильное: Рикон знал Теона с младенчества, и Теона когда-то обвиняли в его убийстве, но теперь уже всем ясно, что это неправда. Когда гости наконец разместились, лошадей увели в конюшни, а единорогам соорудили загон на улице, незаметно настало время вечернего пира. Санса не успела даже посмотреться в зеркало, так захватили её хлопоты. Необычный сегодня был ужин, но одичалые уже пировали в этом чертоге прежде, так что ей не впервой было видеть их тут. Рикона усадили во главе высокого стола, почётных гостей и его друзей рядом с ним, а все остальные разместились на нижних скамьях. Слуги подали говяжью похлёбку и свиные отбивные с гороховой кашей. На столе расставили пиво и мёд, разложили ковриги свежевыпеченного хлеба. Когда гости утолили первый голод, настал черёд утолять любопытство. — Рикон, — обратилась к нему Санса, — расскажи мне, где ты пропадал всё это время. Что было после того, как ты ушёл из Винтерфелла? Брат набил полный рот и долго не мог ничего ответить. «Манеры он явно перенял от одичалых», — отметила про себя Санса. Его тёмно-рыжие волосы сильно отросли и спутанными космами небрежно разметались по плечам — расчёсывался он в последний раз наверняка в прошлом месяце, если не в прошлом году. Он был облачён в грубую рубаху из толстой чёрной шерсти, а на шее у него висел внушительный медвежий клык на кожаном шнуре. — Я плохо помню, что было раньше, сестричка. Кажется, мы с Браном, Ошей и Ходором прятались в криптах, и дети лорда Рида были с нами. Там, где сидят на тронах каменные короли. Потом мы вышли и увидели, что всё вокруг сгорело. Мейстер Лювин сказал Оше, что нам надо разделиться, чтобы нас не поймали, и мы втроём пошли через лес. А Бран с Лето, Ходором, Мирой и Жойеном пошли в другую сторону. Санса, а где Бран? Он ещё не вернулся? — Рикон вытянул шею и завертел головой, разыскивая брата. Санса не знала, что ему ответить. — Нет, милый, пока не вернулся. — Оша, а когда он вернётся? — спросил он у своей одичалой спасительницы. Та пожала плечами: — Когда придёт срок, маленький лорд. Рикона вполне устроил такой ответ, и он принялся трещать дальше: — Мы долго шли через лес, и Оша всё охотилась, чтоб нас накормить. Лохматик тоже приносил дичь, один раз даже рыбу поймал. Мы видели волков и медведей, но они все от нас убегали, а Оша сказала, что они просто боялись меня. Та усмехнулась своим мыслям, а Рикон продолжил: — Потом мы вышли к морю и не знали, как переплыть его. Я тогда ещё не знал сира Давоса и не думал, что можно сделать плот, не то бы мы точно его сделали. А так нам пришлось долго идти по берегу и взять рыбачью лодку. Мы её отвязали и поплыли на ней, но я должен буду потом вернуть хорошую лодку её хозяину, ведь я же принц. Мысли скакали у него в голове, словно белки, и Санса едва успевала ловить суть разговора. — Мы с Ошей сели в лодку, но Лохматик всё упирался и не хотел, вот мы и поплыли без него, а он завыл и бросился за нами в воду. Хорошо, что ветра почти не было, не то бы нас разбило о скалы, да, Оша? — Верно, маленький лорд. — Мы уж думали, что заплыли в самое море, но тут увидели остров. Там мы тоже долго шли, всё шли, пока не вышли к людям. Сначала они испугались Лохматика, но Оша с ними поговорила, и нас отвели в Королевский Дом, где живёт Свей и его отец. И ещё у них там были единороги, и есть огромная куча из костей и черепов прямо в комнате. Это духи предков, представляешь, Санса? Санса плохо представляла, но кивнула. Скагги славились тем, что поедали человеческое мясо, но кто знает, может, это наплели торговцы и путешественники, поражённые чужими обычаями. — Лорд Магнар оставил меня жить у себя, а потом мы поехали к Кроулам и к Стейнам, и все были рады нас принимать, ведь я же принц. Мадда стала учить меня древнему языку, а Аса показала мне единорогов. Я тоже захотел такого, и Свей мне подарил, да, Свей? Хмурый камнерождённый что-то буркнул в ответ. — И ещё я учился ползать по скалам и охотиться с Игваром, и нашёл меч прямо в разбитом корабле, а потом приплыл сир Давос и сказал, что меня ждут дома. Сначала на сира Давоса все рассердились, но я его защитил, потому что я принц, и он знал лорда Вимана. А лорд Виман был таким толстым, помнишь, Санса? Она помнила это куда лучше других и согласилась, еле сдержав смех. Джейни с Бет тоже прыснули, и даже Теон немного улыбнулся. — Сир Давос стал чинить корабль, и я ему помогал, — произнёс Рикон с гордостью. — А когда мы его починили, то поплыли по морю к лорду Виману, но он уже умер. Санса обратилась к сиру Давосу и Оше, а после и к вождям скаггов, чтобы поблагодарить за спасение её младшего брата. Одичалые как-то несмело улыбались в ответ; казалось, их суровые заросшие лица вообще непривычны к улыбкам, но искренние и добрые слова вызвали отклик и были им приятны, Санса чувствовала это. Сир Давос сказал: — Для меня большая честь привезти вам вашего брата, миледи. В Белой Гавани я услышал, что вы овдовели. Примите мои соболезнования. Лорд Виман был человеком чести и слова, я сам в этом убедился. Санса любезно с ним согласилась и выразила ему ответные соболезнования относительно гибели короля Станниса. Ей вспомнилось, как король прежде сидел за этим самым столом в великом чертоге. Станнис уехал из Винтерфелла, как только услышал, что Железный Трон занял новый узурпатор. Тогда Санса вздохнула с облегчением — она не могла больше выносить его строгий голос, слушать распоряжения и видеть суровое лицо, словно оценивающее, какую ещё выгоду она могла принести ему. Станнис сообщил ей, что после победы по своему усмотрению распорядится свободными северными замками, пожаловав их своим вассалам за верную службу. Петир хорошо выучил Сансу, и она улыбалась, соглашаясь с королём, старательно изображала смирение и покорность, но сама помимо воли желала ему никогда не вернуться на Север. Так оно и вышло: в Белую Гавань ей пришла весть, что Станнис сгинул где-то в снегах Трезубца… Сир Давос помрачнел: — Король Станнис был истинно справедливым человеком. Я был его Десницей и советником, самым преданным его сторонником. Мне жаль, что меня не было рядом, когда это произошло. Позвольте узнать, что сейчас творится на Севере и что случилось с королевой Селисой и принцессой Ширен. — На севере идёт война с мёртвыми, сир Давос. Её ведёт мой брат и король Севера Джон. Быть может, вы слышали, какое чудо произошло с ним: он умер от руки своих братьев, но был возрождён к жизни красной жрицей короля Станниса. Что до принцессы Ширен, то она погибла от серой хвори и была сожжена на Стене в тот же день, когда воскрес Джон. Король Станнис не пережил известия о смерти дочери. Его войско разошлось по домам, а королева Селиса решила отправиться на юг. Что с ней сталось потом, я не знаю. Сир Давос был так расстроен услышанным, что Сансе захотелось как-то его утешить. Тут она кстати вспомнила о завещании Станниса, и решила, что покажет бумагу моряку. — Король оставил после себя завещание, сир. Королева Селиса сочла его негодным и передала мне, а я сберегла его в память об освободителе Севера. — Что же в нём написано, миледи? — оживился Давос Сиворт. — Оно даёт законное имя и титул лорда Штормовых земель некому мальчику по имени Эдрик Шторм. Королева Селиса сказала, что тот давно пропал, и назвала эту бумагу пустышкой, но я её сохранила. Луковый рыцарь чуть не подпрыгнул на месте от восторга, когда услышал эту весть. — Миледи, как я благодарен вам за это! Я знаю, где разыскать этого мальчика. Санса была рада, что смогла оказать ему эту услугу в благодарность за возвращение Рикона. — Я пришлю вам завещание завтра утром, сир. Тут Давос спросил её, обеспокоенно поблёскивая карими глазами: — Не слышали ли вы случайно, с королевой не возвращался на юг парнишка лет четырнадцати? Оруженосец по имени Деван. Это мой сын, и я хотел бы узнать, где он теперь. — Увы, я не могу этого припомнить. Я справлюсь у Джона на этот счёт, когда буду писать ему о приезде Рикона. — Я буду очень вам благодарен, миледи. На том они и порешили. Санса подумала, что ей нравится этот простой и честный человек, который хранит верность своему королю даже после его смерти. Когда ужин закончился, Санса вместе с Риконом и Лотором Брюном отправились в Великий Замок. Её брат оглядывал всё вокруг с величайшим интересом, видимо, вспоминая прежние времена. Наконец он объявил, что ничегошеньки не забыл. Он живо пропрыгал наверх по ступенькам прямо к своей бывшей спальне и широко распахнул дверь. — Пойдём, я покажу тебе мой меч. Я сам его нашёл. Санса бесконечно устала от этого суматошного дня и мечтала только донести голову до подушки, но всё же пошла за ним. На постели лежал меч в грубых, обтянутых шкурой ножнах. Большой полуторный меч едва ли не в рост самого Рикона. Пройдёт десяток лет, прежде чем он сможет с ним управляться. — Как ты его нашёл? — спросила она, не желая обидеть брата тем, что не проявила интереса. — Мы с Трисом гуляли по берегу. Трис это сын Свейна. И тут увидели корабль, разбившийся о скалы. Сир Давос мне потом сказал, что это галея, и мы её вместе чинили. Так вот, там было столько мертвецов — просто ужас, они все уже разбухли, и их обглодали чайки. Но я не побоялся зайти внутрь, а Трис побоялся. Ему всего пять лет, не удивительно, что он струсил. Мы с Лохматиком заползли на палубу и всё осмотрели. Там было золото и всякие другие штуки, которые Свейн потом забрал себе, но на одном мертвеце был этот меч. Ножны все испортились от воды, так что Сигелл сделал мне новые. Это мой меч! Хотя Оша и говорит, что мне до него ещё расти и расти. Ну ничего, я ведь ещё вырасту, правда? Сир Давос сказал, что это пиратский корабль. Настоящий пиратский, представляешь?! Санса, зевая в ладонь, покивала головой. — Ты у меня такой храбрец, Рикон. — Смотри, какой он красивый, Санса! — восторженно вскрикнул братец и с некоторым усилием вытащил меч из ножен. Весь сон испарился в мгновение ока. Валирийская сталь. Матовая поверхность клинка была испещрена тёмными разводами, которые завивались и закручивались, словно дым от костра. Навершие представляло собой голову какого-то демона с распахнутой в устрашающем крике пастью. Валирийские клинки были редкостью в Вестеросе, но в Эссосе встречались куда чаще. Пираты, должно быть, забрали его себе, ограбив какой-нибудь корабль с важной персоной на борту. — Я хотел назвать его Находка, но сир Давос сказал, что имя Скиталец ему подойдёт куда больше. Потому что он наверняка плавал по всем морям мира и пережил много приключений, как самый настоящий скиталец. — Как он красив… — на сей раз Санса говорила совершенно искренне. Дымные завитки завораживали, переплетаясь в дивный сложный узор. — Я думаю, им отрубили множество голов всяких злодеев! Как славно, что я его нашёл! Санса пару мгновений задумчиво смотрела на меч, а потом села на постель и усадила Рикона рядом с собой, обняв за плечи. — Милый мой, славный братец. Ты слышал, что на севере идёт война? — Конечно! Магнары, Стейны и Кроулы послали на Стену к Джону отряд своих бойцов. Я тоже хотел поехать с ними, но Оша сказала, что мне надо повидаться с сестрой. Я так по тебе скучал! Помнишь, ты рассказывала мне сказки? — Помню, мой хороший. И расскажу ещё не одну. Послушай же. Наш дорогой брат Джон теперь король и сражается с целой армией Иных — ледяных призраков, которые не знают пощады. И с их холодными слугами — мертвецами с чёрными руками и синими глазами, горящими, как звёзды. Санса на миг задумалась, не слишком ли это страшная история, но у Рикона от восторга заблестели глаза и даже рот приоткрылся. Чем ужаснее сказка, тем интереснее она для мальчишек. — Джон самый настоящий герой, да? — Конечно. Самый настоящий. Все, кто сражаются на севере, самые настоящие герои. И они не пропустят мертвецов за Стену, но мы должны им помогать. Посылать им еду и тёплые вещи, писать письма и говорить, как мы их любим и ждём… Но призраков не так-то просто победить. Они упрямые и холодные, потому что созданы изо льда и инея, и простое оружие их не берёт. Их может победить только огонь или сталь, закалённая в пламени Древней Валирии. — Прямо как мой меч! — восхищённо выпучил глаза Рикон. — Да. Стоит ударить чудовищ волшебным валирийским мечом, как они тают, подобно снегу, и исчезают в мгновение ока. Джон мне так говорил. Ты нашёл самый настоящий волшебный меч, представляешь? Ты у меня тоже герой. Рикон зажмурился от удовольствия. — Послушай же, дорогой. У меня на Стене есть друг. Он отличный воин и такой высокий… Даже выше Джона и нашего отца. Он очень сильный, самый сильный боец во всех Семи Королевствах. Но у него нет волшебного меча, и ему тяжело сражаться с призраками без него. — Как его зовут? — с интересом спросил братик, ещё не понимая намёка. — Его зовут Сандор. Он принёс клятвы верности Северу и теперь служит нам, но он не захотел оставаться в замке, а решил сразу поехать на войну, чтобы нас защитить. — Какой он отважный! — восхитился Рикон, болтая ногами. — Верно, самый отважный герой, — тут Санса сделала паузу, раздумывая, как бы лучше сказать. — Не одолжишь ли ты ему свой меч? Только на время войны. А когда война кончится, он сразу вернёт его тебе и поблагодарит за эту услугу. Представь, скольких ледяных призраков перебьёт твой меч за это время! Брат задумался. Санса обеспокоенно следила, как он хмурит брови и размышляет, хочет ли он, чтобы его меч был ещё более прославлен, чем есть сейчас. — А он точно вернёт его мне? — Рикон шмыгнул носом. — Вдруг он забудет это сделать? — Сандор очень честный и никогда не возьмёт чужое. Я напишу ему письмо и строго-настрого накажу вернуть меч сразу, как война закончится. И велю ему непременно сказать тебе, скольких призраков он им убил, чтобы ты знал. Последняя мысль позабавила Рикона и определила его решение. — Хорошо, Санса. Я согласен. Только не забудь написать ему письмо. — Не забуду, милый, — довольно сказала Санса и чмокнула его в щеку. — А сейчас спи.