…Холодно нам здесь Больше уже не будет. Мы нашли заклинание Холод преодолеть… Кукрыниксы
Навязчивый шум то и дело вторгался в его сон. Джейме просыпался, натягивал одеяло на уши и снова засыпал, но всё равно слышал чужие разговоры и шаги, чей-то смех и собачий лай. В конце концов он с головой забился под шкуры, обнял Бриенну и смог кое-как урвать несколько часов покоя. Порой ему приходилось спать и в худших условиях: он умел дремать прямо в седле идущей шагом лошади, а в темницах Риверрана отдыхал только сидя, будучи закованным в кандалы. Спать в обнимку с Бриенной под целой грудой мехов приятно даже под этот гвалт, тем более, что он зверски устал. Один особенно громкий раскат хохота разбудил его уже к вечеру. В палатке царил полумрак. Бриенна тоже зашевелилась и недоуменно подняла голову. По пологу скакали причудливые тени, вокруг горели костры и гомонили люди. — Солдаты короля встали лагерем рядом с нами, — сообщил ей Джейме очевидное, но тут узнал громкое «харр!», раздавшееся неподалёку, и тяжело вздохнул. — Одичалые. Когда они выбирали место для палаток, то никак не предполагали, что окажутся в самом центре лагеря вольного народа. Этой зимой чего только не случается — даже такое. В конце концов, если они будут слишком беспокоить, можно попробовать потолкаться в казармах, как предлагал Эдд. Клиган с Хантом о чём-то переговаривались возле костра. Джейме узнал скрипучий, словно пила по дереву, голос Сандора и насмешливый тон сира Хиля. Наверняка они уже давно встали и теперь греются возле огня, присматриваясь к новым соседям. Бриенна села и озадаченно протирала глаза со сна. Она стащила с себя шапку, и Джейме мог видеть её растрёпанную голову. — Миледи, где вы потеряли свой гребень? — спросил он с улыбкой. — Кажется, последний раз я видела его в боковом кармане твоей сумки, — серьёзно ответила она, решив, что ему позарез захотелось расчесаться. Их вещи постоянно путались за время дороги, и порой он находил в своих сумках её рубашки или шерстяные чулки. Ничего удивительного, если постоянно собираешься в темноте или спешке. В палатке было холодно, не то что под их мехами, но всё же и на десятую долю не так, как на вершине Стены. Джейме понял, что пора размять кости и раздобыть еды: прошлой ночью они победили саму смерть, а от этого разгорается немалый аппетит. Бриенна вылезла наружу, и он за ней. То, что он увидел, заставило его изумиться. Сегодня утром вокруг них было чистое поле: ярдов пятьдесят истоптанного снега в обе стороны, а сейчас шагу некуда ступить от саней, войлочных палаток и огромных, покрытых шкурами шатров. Из отверстий в их крышах шёл дым: внутри горели костры. На улице тоже полыхали огни, одичалые шумно болтали друг с другом, лохматые псы сновали тут и там безо всякой привязи. Дикий мир окружал их со всех сторон. — Каково, сир Хиль? Уснули рыцарем, а проснулись одичалым, — потягиваясь, усмехнулся Джейме. Сир Хиль радостно заулыбался, сидя на бревне возле их костра: — Я примерно так это и представлял, когда ехал сюда. Хиль Хант снова зарос бородой и был выряжен в косматую меховую шапку и овчинный кожух, но всё равно больше походил на уроженца юга, чем на северянина. — Чем бы нам подкрепиться? — поинтересовался Джейме. — Ужин вы продрыхли, так что идите на кухню и просите Хобба дать вам холодной похлёбки, — отозвался Клиган. — Где Подрик? — тут же забеспокоилась о своём оруженосце Бриенна. — Парень ушёл караулить Стену. Наверно решил, что его обделили подвигами, и хочет поймать там парочку Иных. Бриенна внимательно поглядела на Стену, молочно-белую и громадную, будто вправду хотела разглядеть на её вершине Пода, держащего в руках две обросших сосульками ледяных башки. Вдвоём они отправились к канавам для нечистот, а потом двинулись в сторону кухни, то и дело обходя многочисленные шатры одичалых. Они едва выбрались из этого бесконечного лабиринта палаток, костров и поленниц, внезапно выросших посреди некогда чистого поля. Хозяевам этих дикарских жилищ точно не было холодно внутри них, а вот Джейме порой замерзал под своими мехами, даже несмотря на Бриенну под боком. — Одичалые живут так всю жизнь… — вдруг сказала женщина, окинув задумчивым взглядом их лагерь, в беспорядке раскиданный возле Стены. — Ты бы тоже хотела так? — спросил Джейме, пряча улыбку. — Иногда мне кажется, что им живётся куда проще нашего. — Это точно. Но и куда холоднее тоже, — сказал Джейме, ёжась и воображая, как они проводят свои дни в крае вечной зимы. — Представь, что ты всю жизнь просидела бы возле костра, помешивая похлёбку для своего волосатого мужа, а потом пошла бы вместе с ним воевать с мертвецами. — Идеально, — рассмеялась Бриенна, и ему показалось, что она не совсем шутит. — Напомни мне получше приглядывать за тобой, чтобы ты не улизнула к ним при первой же возможности. Мне будет непросто объяснить это твоему отцу. Быть может, её впечатлили одичалые воительницы, которых они сегодня увидели. В них точно никто не тыкал пальцем и не смеялся над ними: они были обычными здесь и были важной частью этого мира. Только так тут и можно выжить: защищая тех, кого любишь, с оружием в руках. Даже если ты женщина. Особенно если ты женщина. Королева Севера и та носила здесь мужской наряд, а не шелка и мирийское кружево. Неудивительно, в таком-то холоде. В платьях из шёлка тут, похоже, расхаживает одна красная жрица, которую греет её красный огненный бог… Все эти кожухи, капюшоны и шапки Бриенне вполне шли и, главное, были тёплыми. К чёрту проклятые платья. Джейме задумался о том, как бы он выбрал прожить остаток жизни. Лордом ли в своём замке, помыкая сотнями слуг и без устали решая скучные хозяйственные вопросы. Королём ли на троне, изнывая от сотен просителей, льстивых придворных и недостачи налогов. Командиром ли собственной армии, сгорающей в пламени трёх громадных драконов… Нет, Бриенна права. Нынешняя их полуодичалая жизнь идеальна. Выпросить миску похлёбки у Хобба — чем не смысл существования? Ни к чему искать цели сложнее, если в лесах за Стеной прячется синеглазая смерть. В Щитовом чертоге догорали последние поленья в очаге. Несмотря на разведённый огонь, холод тут стоял почти такой же, что и на улице, разве что ветер не дул. Это был длинный мрачный зал с почерневшими от копоти стропилами и пыльной паутиной, развешанной на них, как причудливое серое кружево. Стены украшала дюжина выцветших и облупившихся щитов, давших этому месту своё название. В углу прямо на грязном полу дрыхли, завернувшись в плащи, два десятка солдат. Когда они с Бриенной уселись за пустые столы и поставили на них миски с давно остывшей ячменной похлёбкой, Джейме неожиданно понял, что счастлив. Они выстояли в самом первом бою и теперь сидят в тишине, разговаривая друг с другом. Он свободен от обетов белого гвардейца и понятия не имеет, что происходит в столице: кто там король и какие лорды передрались между собой. Больше не нужно отвечать за чужие поступки, держать лицо и бояться сказать лишнее при королевских шпионах. Его не ждут там, на юге. Здесь он стал никем, просто ещё одним безымянным человеком в войске живых, стоящем против войска мёртвых, и рядом с ним эта чудесная женщина, которая дарит ему своё тепло ночами. Определённо, это и есть счастье… Бриенна расстегнула свой кожух, подозрительно принюхалась и сморщила нос: — Неплохо бы сегодня помыться и выстирать рубахи. Побывав в плену Кровавых Скоморохов и просидев в одной камере полгода, они перестали стыдиться подобных тем. Довольно только вспомнить, как женщина обмывала его обмаравшийся зад и вытирала блевотину с бороды, пока он валялся в лихорадке с отрубленной рукой на шее. Или вспомнить, как они гадили в одно ведро в пещере Братства… — Бани топили днём. Наверняка они уже давно остыли. — И хорошо. Может, никто не пойдёт туда ночью, кроме нас. — Мне кажется, одичалые вообще никогда не моются, и доблестный Ночной Дозор, судя по их запаху, тоже, — сказал Джейме, настороженно косясь на спящих. — Отличный шанс никого там не застать. — Я как раз выспалась, и у меня есть на это время, — улыбнулась Бриенна, доедая свою похлёбку. Из оружейной они тёмными подземными ходами прошли вниз, куда им указал встретившийся чёрный брат. Тусклый масляный фонарь, позаимствованный в чертоге, осветил местные бани: большое подземное помещение с низкими потолками и двумя дюжинами каменных ванн возле стен. Вода в котлах безнадёжно остыла, как и пепел в печи. Может, последний раз здесь плескались Клиган с Хантом ещё нынешним утром. Бриенна выудила из корзины кусок сухого мха и открыла печную заслонку, после настрогала кинжалом палочек и сложила из них костерок, который зажгла несколькими ловкими движениями. Джейме невольно залюбовался, как проворно она с этим управилась. Ему самому ещё не приходилось разводить огонь после потери руки, и он в красках представил, как делал бы это, скрючившись в три погибели и держа кремень в зубах. Женщина подкинула дров и закрыла печь. Осталось дождаться, пока вода закипит. — Пойдём возьмём смену белья, мыло и щетки, — предложила она, и Джейме согласно кивнул. Он тоже был не прочь смыть с себя пот и грязь. Лагерь и не думал утихомириваться. Заспанные рожи тут и там выглядывали из шатров, а сир Хиль и Сандор Клиган завели новые знакомства. Возле их костра сидел тот самый коренастый седобородый одичалый, которого они видели утром рядом с Джоном, только сейчас на нём не было кольчуги и оружия. Он кутался в шубу и что-то пил из огромного рога, одновременно умудряясь говорить и жестикулировать, не проливая ни капли. Клиган и Хант сидели с такими странными лицами, словно им рассказали что-то невероятно глупое и восхитительное одновременно. — Знакомитесь с соседями? — спросил их Джейме, подойдя поближе. — Ваши палатки торчали тут одиноко, точно хрен у великана. Мы и решили к вам присоседиться, — подмигивая, пояснил ему бородач. — Это Тормунд, — представил его сир Хиль. — Как там тебя… Великанья Смерть? — Ну и короткая у вас, южан, память. Великанья Смерть. Краснобай. Трубящий в Рог. Громовой Кулак. Медвежий Муж. Медовый Король Красных Палат. Собеседник Богов. Отец Тысяч, — гордо провозгласил тот королевской длины титул. Отец Тысяч. Это имя, несомненно, подошло бы Роберту Баратеону, но Тормунду тоже удивительно шло. Жаль, здесь нет Подрика, он как раз интересовался нелепыми именами северян… — А это сир Джейме Ланнистер и Бриенна Тарт, — веселясь, продолжил знакомить их Хант. — Лорд и леди с юга. Тормунд пристально оглядел их обоих с ног до головы и вынес вердикт: — Славная у тебя баба. Будь я моложе лет на десять, сам бы такую украл и сделал своей женой. Как ты умудрился провернуть это с одной рукой? Джейме фыркнул и посмотрел на Бриенну. Лицо женщины было до того возмущённым, что ему невольно стало смешно. Кажется, её не устраивало быть всего лишь чьей-то украденной бабой. — Это она его украла, — пояснил Клиган, покатываясь со смеху. — Видишь, какая свирепая. — Хороша! — блеснул глазами Тормунд, отпивая из рога. «В этом он прав». — Леди Бриенна свободна от брачных обязательств, — сказал бородачу Джейме, не желая распространяться подробнее. Бриенна тем временем залезла в их палатку и шуршала там сумками. — Свободна? Не стоит тебе говорить это вслух, — огладил бороду Тормунд. Отец Тысяч. — Если женщина принадлежит мужчине, никто её не тронет. А вот свободных красавиц могут и украсть ненароком. Джейме уже взял на заметку, что среди всех этих дикарей отпускать её далеко от себя не стоит. Бриенна вылезла наружу с грудой одежды, мылом и щётками в руках и бросила на всю эту компанию презрительный взгляд. — Идём, — коротко бросила она, и Джейме ничего не оставалось, как снова последовать за ней. Клиган и Хант продолжили беседы с Тормундом. Эти двое любили позубоскалить и посмеяться, начав это делать едва ли не сразу после Тихого острова. Даже странно было наблюдать, как у Клигана появилось нечто вроде друга, хотя настоящей дружбой это сложно назвать. Скорее, он просто подпускает к себе Ханта чуть ближе, чем всех остальных. — Видишь, — начал Джейме, перешагивая через груду дров, в беспорядке сваленных возле чьей-то палатки, — одичалые свободны, но это не касается их женщин. Если тебя украдут и сделают своей, то выбрать, кто это будет, ты уже не сможешь. — Южные женщины тоже не свободны в своём выборе. Они выходят за тех, кого им подбирают отцы, — пожала плечами Бриенна. — Только не ты, — сказал Джейме, вспомнив, как она в поединке сломала ключицу и два ребра своему престарелому жениху и этим расстроила помолвку. — Только не я, — подтвердила Бриенна. Вода вовсю кипела, когда они наконец дошли до бань. Женщина сунула ему гору тряпок и отправилась к котлу. Она ошпарила кипятком ближайшую ванну, набрала из колодца холодной воды и разбавила её горячей. Джейме успел подумать, что будет, если сюда всё-таки решит завалиться целая толпа чёрных братьев, или, того хуже, одичалых, но она прижала дверь поленом и растянула на верёвке два полотенца, оградив ванну от чужих взглядов. — Кто первый? — Уступаю даме, — хмыкнул Джейме. Бриенна кивнула и спросила с какой-то неуверенностью в голосе: — Покараулишь? Полено она явно не считала серьёзной преградой для дикарей. Джейме уселся на чурбак лицом к двери и положил руку на меч. Ему она доверяла. Они столько раз мылись вместе безо всяких последствий для её чести, что даже странно было бы думать о нём плохо. Он слышал, как женщина стащила с себя кожух и меховые штаны, а потом принялась за нательное белье. Она босиком прошла по каменному полу и опустилась в ванну. Пару минут ничего не происходило. Наверно, она просто грелась. Вскоре послышался плеск воды, шуршание щётки по мылу и голому телу. Джейме неплохо представлял её обнажённой благодаря Харренхоллу и плену в пещере у Братства. Сложно было не смотреть на неё тогда. Там, в тёмном подземном гроте, всё казалось сказочным, даже Бриенна Тарт. Особенно Бриенна Тарт. Она чересчур высока и мускулиста для женщины, но всё же у неё женское тело — широкие бёдра, длинные крепкие ноги, маленькая грудь, — которое она упорно уничтожает тренировками и нагрузками. Слишком мощные для женщины плечи, но слишком округлые для мужчины бёдра. И слишком мягкая кожа, он неплохо это знал, каждый раз заново поражаясь нежности её рук. Он представил, как мыльная пена скользит сейчас по её шее, опускается вниз по груди и стекает на живот, в густую светлую поросль. Член немедленно отозвался. Уже в который раз он ловил себя на мысли, что хочет эту женщину, но хотеть и сделать — не одно и то же. По доброй воле она вряд ли ему это позволит, а взять её силой после того, как спас от насилия — дурная идея. Это вовсе не тот невинный поцелуй, что они позволили себе на Стене, а нечто куда более опасное. Остаётся только сидеть на этом проклятом чурбаке и сгорать от желания, слушая, как она там плещется. Джейме зажмурил глаза и потряс головой. Когда он в последний раз был с женщиной? Больше года назад, а то и все полтора — он совершенно потерялся в этих чёртовых днях, сменявших друг друга с бешеной скоростью. Тогда они с Бриенной прибыли в столицу после плена Робба Старка, и он застал Серсею скорбящей в септе. Сестрица целовала его и просила убить Тириона. Он взял её прямо на алтаре Матери, и она шептала «скорее сделай это», но теперь он уже не был так уверен, что именно Серсея имела в виду. С тех пор они только и делали, что ссорились, а своё тело сестра с радостью предоставляла Осмунду Кеттлблэку, но не ему. Должно быть, тот куда охотнее исполнял все её поручения относительно чужих смертей… Бриенна выбралась из ванны и сдёрнула с верёвки полотенце, завернувшись в него, как в плащ. Джейме старался на неё не смотреть, чтобы не выдать себя взглядом. — Я наберу чистую воду, — сказала она. — Меня и эта устроит, ни к чему утруждаться. Бриенна упрямо вычерпала всю ванну и набрала новую. После она натянула свежую рубаху и полотняные штаны, вытащила откуда-то из угла бадью и бросила в неё все свои грязные вещи. Джейме тоже начал раздеваться, отворачиваясь, будто стыдливая непорочная девица. Не хватало ещё, чтобы Бриенна заметила что-нибудь лишнее. Она видела его голым десятки раз, но сгорающим от желания — навряд ли. Когда он погрузился в горячую воду, то понял, что второй раз за этот вечер чувствует себя счастливым. Даже странно, как мало, в сущности, нужно для счастья. Убить пару десятков ледяных чудовищ, поесть в тишине и смыть с тела месячной давности грязь. За занавесью Бриенна захлюпала своими тряпками, потом подошла к ванне и забрала его валявшееся на полу бельё. — Я не просил на меня стирать, женщина, — заметил он. — Если я этого не сделаю, то ночью задохнусь от вони с тобой в постели. — Как волнующе это звучит, — буркнул он, пытаясь намылить щётку. Когда ты безрукий калека, даже такая простая вещь становится мучением. — Я попросил бы тебя потереть мне спину, но ты так занята… — Попробуй сам это сделать, раньше же управлялся. Джейме ухмыльнулся. Она тоже помнила их купания. Когда он выбрался из ванной, Бриенна полоскала бельё, наклонившись над бадьёй. — Ты прирождённая прачка, ты знаешь об этом? — сказал он, стараясь не глядеть в вырез рубахи, где была видна маленькая грудь, качавшаяся в такт её движениям. Сегодня эта женщина решила свести его с ума, и ей это вполне удаётся. Бриенна выпрямилась и устало поглядела на него, убрав за ухо мешавшие волосы. Соски топорщились под тонкой рубашкой. Джейме особенно остро почувствовал свою наготу и поспешил замотаться в полотенце. — А ты прирождённый болтун. — Ты говоришь прямо как наш старый мейстер. Он тоже не любил, когда я лишний раз раскрывал рот. Бриенна снова склонилась над бадьёй, предоставив ему дальше любоваться её грудью. Миледи Тарт и сама понятия не имеет, как на него влияет. Когда они наконец оделись и вышли наружу, стояла ночь. Ветер стих, а небо было всё усыпано звёздами — огромными и мерцающими, как глаза каких-то небесных чудовищ. В лагерях царило оживление: многие проспали весь день и теперь не знали, чем себя занять. Солдаты Мандерли ржали и вопили в огромном общем шатре и, судя по крикам, им там было вполне весело. Внутри горел огонь и пьяно визжали какие-то женщины, невесть откуда взявшиеся. Любопытно, что все они будут делать, если сейчас со Стены трижды прокричит рог… В лагере одичалых творилось что-то вовсе невероятное. Там стучали барабаны и невпопад выли волынки, истошно лаяли собаки и ревели люди. Кто-то пел, кто-то смеялся, и никому не было тоскливо, это точно. Они издалека услышали голос Хиля Ханта, который мечтательно тянул какую-то песню возле их костра. Едва они подошли ближе, как он начал новую:— Ты будешь спать, моя любовь, В постели пуховой…
— Хант стал менестрелем, — шепнул Джейме Бриенне. — Любопытно, до чего жизнь на Стене доведёт нас. Когда они вышли из-за соседнего шатра, то увидели, что сир Хиль не просто поёт, а сидит в обнимку с двумя одичалыми девицами, которые слушают его чуть ли не со слезами на глазах. Продолжение, однако, отличалось от общепринятых слов:…И будет в львах и кружевах Шёлк красно-золотой. Клянусь тебя всю жизнь мою Лелеять и беречь, И защитит от всех врагов Тебя мой верный меч.
Сандор Клиган, заметив их появление, спрятал лицо в ладонях, его плечи мелко затряслись, и не понять было, плачет он или смеётся. Сир Хиль тоже их увидел, но петь не прекратил, напротив — начал выводить ещё более проникновенно. Пел он не сказать чтобы хорошо, но для дикарок в самый раз.…А дева-воин говорит С улыбкою ему: — Твои шелка не для меня И львы мне ни к чему. Наряд из стали я ношу. Здесь мрак и ветра вой. Но если хочешь, будь моим Под ледяной Стеной…
Когда он закончил, одичалые завздыхали, одна даже утёрла рукавицей непрошеную слезу. Девы-воины — это и про них тоже, только навряд ли они девы, вон как сверкают распутными глазищами. — Прекрасная песня, Хант, — отметил его старания Джейме. «Прекрасная и ясно про кого спетая». — Давно ты стал певцом? — С тех пор, как увидел этих красавиц, моя душа так и поёт — сказал Хиль, рисуясь. — Это правда, что Хиль сочинил эту балладу про вас? — восторженно спросила Джейме одна из них, молоденькая и хорошенькая, с кудрявыми белыми волосами и пухлыми капризными губками. — Правда. Он и про вас что-нибудь сочинит, милые леди, дайте только срок, — улыбнулся им Джейме той самой улыбкой, которая так чаровала сердца простолюдинок на турнирах; Серсея нередко пеняла ему на неё. Неизвестно, что впечатлило их больше — она или такое вежливое обращение. Дикарки так и расцвели, польщённые южной учтивостью. Негоже лишать Хиля его трофеев, нужно поддержать эту глупую выдумку, хотя дураку ясно, что он просто переделал известную во всех Семи Королевствах балладу о лесной деве. Бриенна гневно смотрела то на Ханта, то на Джейме, словно раздумывая, кого из них ударить первым. Кажется, песня не пришлась ей по душе. Или его улыбки одичалым девкам. Напрасно. По крайней мере, песня ему правда понравилась, а вот девицы слишком смахивали на трактирных шлюх, пусть и при оружии. Он никогда не интересовался подобными женщинами. — Отчего ты не поёшь, Клиган? — спросил его Джейме, подсаживаясь к костру погреться. Вокруг Сандора одичалые женщины не сидели. Неужто боятся его горелой рожи или дурного характера? Вряд ли их можно чем-то таким испугать. Насколько Джейме успел увидеть, жуткие рожи — не редкость среди вольного народа, как и скверный нрав. — У меня паршивый голос для таких песен, — проговорил тот с кривой усмешкой, и Джейме подумал, что он прав. Для соблазнения такой точно не годится. — Верно. Тебе куда лучше подходит «Медведь и прекрасная дева», — ухмыльнулся он. Сир Хиль тем временем снова зашептал что-то на ухо своим девицам и завёл другую песню — одну из многочисленных баллад о Флориане и Джонквиль. Странно было слышать её тут, на холодном Севере, так далеко от Девичьего Пруда. Впрочем, почему бы и нет — великаны здесь точно имеются.В Девичьем Пруду завершается день, С холмов наползает вечерняя тень. Шесть юных красавиц на берег пришли Купаться и петь над водой, А с подвигов ратных шёл сир Флориан, На берег высокий явился незван. Туда, где осенние розы цвели. И был он сражён красотой… Дочь лорда Джонквиль и горда, и мила. Прекрасней она, чем все сёстры была, И голос хрустальный звенел над волнами, Вечерний пронзая туман. И волосы шёлком по ветру летят, А тело скрывает цветочный наряд, И с первого взгляда, исполнен мечтами, Влюбился в неё Флориан: — Пусть я не богат и не знатен ничуть, Я — рыцарь и шут, и я выбрал свой путь. Я именем вашим вовеки отныне Победы свои назову! Джонквиль улыбнулась тогда храбрецу: — Шутовский колпак вам, конечно, к лицу. Дурак вы и рыцарь в едином мужчине — Возможно ли так наяву? — Моя госпожа, я могу дать ответ. Как только любовь затмевает весь свет, Как только душа замирает смиренно Велением женской руки, Так каждый мужчина теряет покой, Так смирно стоит, покорённый судьбой, Так все они рыцари одновременно И все же они — дураки… — Мой славный герой, — отвечала она, И ленту из длинной косы подала. — На подвиги я вас благословляю, На вас мне отрадно смотреть. Был горд и обрадован сир Флориан: — На бой вызывает меня великан. Я с лентою вашей и поцелуем Отправлюсь на верную смерть…
Клиган вдруг резко поднялся и молча ушёл в свою палатку. Должно быть, слезливые баллады и глупое хихиканье его вконец утомили. Хант, точно назло, выбирал песни одна приторнее другой. Он проводил Сандора удивлённым взглядом и открыл было рот окликнуть, но передумал, отвлёкшись на почитательниц своего таланта, а после снова запел. Тут где-то в лагере разом взревели волынки, застучали барабаны, запищали рожки. Если заткнуть себе уши, их мотив можно было принять за какую-то связную мелодию. Одичалые захлопали в ладоши. — Тормунд отмечает наше прибытие, — сказала одна, — и вашу победу над мёртвыми. Мы слышали, что вы выстояли против Иных, и это был славный бой. Пойдёмте с нами, все будут рады вам! Тормунд уже звал вас, и… — … и он привёз две бочки вина из Восточного Дозора и обещал всех угостить. Говорят, оно сладкое, будто летние ягоды, — затараторила другая, темноволосая, с дерзкими чёрными глазами. — Будем петь и праздновать ещё одну победу над Зимой! — продолжила светленькая. Чего-чего, а вина — хоть сладкого, хоть кислого — Джейме в своей жизни напробовался достаточно, но идти спать ему никак не хотелось. Навряд ли уснёшь в таком гвалте, а просто часами лежать, обнимая Бриенну, и ничего при этом не делать, сегодня было бы немного мучительно. Девицы подскочили и по-простому ухватили их за руки. В Бриенне закипело недовольство, он чувствовал это. — Я не хочу, — сжала зубы она, пытаясь поджечь его и всех окружающих взглядом. — Ну же, мы только посмотрим. Надо отпраздновать нашу победу. Вдруг завтра мы умрём? — рассмеялся Джейме. Женщина нахмурилась. Она не слишком компанейский человек, он знал это давно, и не осуждал её за это. Он сам от всей души ненавидел южные балы и унылые танцевальные церемонии, но на Севере всё иначе. — Идёмте, миледи, — галантно предложил ей руку сир Хиль. — Негоже отказывать новым соседям, они могут посчитать нас неучтивыми. Бриенне, кажется, было всё равно, что посчитают соседи, но руку Хиля она, раздумав пару мгновений, всё же приняла. Джейме отстегнул перевязь своего меча и забросил его в палатку к Клигану. Бриенна сделала то же самое, но нож предусмотрительно оставила при себе. Джейме подал ей другую руку, и они отправились в сторону музыки. Одичалые оставили свободным от палаток немалое поле. Посреди него горел костер, в котором полыхали здоровенные брёвна. Музыканты — три бородатых дикаря в шубах — без устали надували щёки, играя на волынках. Высокая рыжая женщина и седой старец били в кожаные барабаны, паренёк с девчонкой дудели в дудочки, ещё одна толстая баба гремела бубном… Настоящая музыка дикого мира — такая же дикая, как они сами, — но было в ней что-то чарующее. Она нарушала все правила, не попадала в ноты и порой казалась сплошной какофонией нестройных звуков, но дышала свободой и первобытной яростью. Их утащили почти в самый центр, и Джейме с интересом косился на окружающих. Они все как один были одичалыми, крепкими и сбитыми. И все они были воинами — что мужчины, что женщины; даже немногочисленные подростки имели при себе оружие. Железо, кость, камень и бронза причудливо сочетались тут друг с другом. Эти люди были разными, как и их оружие, но так же хорошо смотрелись все вместе, как этот костёр смотрелся на снегу под звёздным небом. Каждый из них стоил внимания и каждый был интересен. Рыжие и черноволосые, лысые и лохматые, старые и молодые, мужчины и женщины — все они люди, а люди, что к югу, что к северу от Стены, любят песни, танцы и громкие речи. Тормунда с воплями подняли вверх на круглом щите, и он вскинул свой громадный питейный рог. — Вольный народ! — проревел он. — Сегодня мы вернулись из Восточного Дозора, где задали ледяным ублюдкам достойную взбучку! Люди вокруг завопили, согласно кивая головами. — Мы спешили сюда изо всех сил и самую малость не успели! Но вы показали себя отважными воинами и отразили атаку Зимы даже и без нашей помощи! Вместе мы всыплем им, когда они заново надумают сюда полезть! Им не пройти в наши ворота и не взять нашу Стену, пока здесь стоим мы и люди короля Джона! Выпьем же за вечное лето, которое скоро наступит! Выпьем за нас! Я привёз вино из Восточного Дозора и намерен вас в нём утопить! Люди оглушающе заорали. Похоже, Тормунд — их вожак или нечто вроде короля. Было в нём что-то такое, отчего они шли за ним, это сразу видно. Тормунд довольно ловко для такого коротышки спрыгнул со щита и махнул своим молодцам, которые мигом прикатили две бочки, выбили пробки и стали разливать вино по рогам и деревянным ковшам. Сосуды двинулись по кругу. Когда очередь дошла до них, Джейме тоже сделал небольшой глоток и передал ковш Бриенне. Та покачала головой. Разумное решение, но не слишком весёлое. Вино было паршивеньким, но вполне пристойным для Севера; годы назад в Винтерфелле он пробовал и худшую кислятину. Волынки снова заиграли, а высокая старуха в белых мехах вышла к огню и запела какую-то песню на древнем наречии, громкую и ритмичную. Так и тянуло потопать ногами ей в такт. Два чудовищных волосатых великана вышли из темноты на звуки и встали за пределами людского круга, одобрительно покачивая тяжёлыми головами, торчащими прямо из плеч. Джейме даже представить себе не мог, что когда-то окажется в таком любопытном обществе. «Видел бы меня сейчас Тирион, — мелькнуло в голове, — он бы умер от хохота». Он краем глаза посмотрел вниз и увидел, что Бриенна притоптывает носком сапога. «Ей тоже весело, но она слишком смущается», — решил он. Сир Хиль радостно хлопал рукавицами, а две девицы повисли на его локтях, пританцовывая. Было нечто в этих барабанах, что звучало в ритме их сердец, или сердца следовали за ритмами — сложно было понять. Когда мимо двинулся третий ковш, Джейме почувствовал, что и сам скоро отправится в пляс под ведьминский голос этой старухи. — Ну же, — улыбнулся он Бриенне, — отметим нашу победу. Она нахмурила брови, точно он один был виновен в том, что она находится на Стене и делает все эти странные вещи, но медленно отпила глоток. Джейме подмигнул ей. Он ещё научит её смеяться. Вскоре к старухе присоединилась удивительной красоты молодая девушка, и они на два голоса завели новую песню. Их голоса — старый и молодой — переплетались друг с другом, рождая в груди ощущение, будто они сейчас находятся прямо в невозможной волшебной сказке. Пожалуй, он никогда раньше не был на таком дивном празднике. Спустя четверть часа ковши с вином опустели, и по кругу пошли рога с каким-то местным хмельным зельем. Одичалые похватали друг друга за руки и принялись кружиться возле костра, подпевая старухе и девушке. Сира Хиля утащили прямо в эту странную мешанину из тел, и тот самозабвенно окунулся в дикое веселье. Искры от костра летели в небо, великаны ревели, волынки и барабаны громыхали, а одичалый народ танцевал возле огня и пел свои одичалые песни. «Они свободны, — подумал Джейме. — Свободны и счастливы, несмотря на то, что каждый их день может стать последним. Стоит поучиться у них этой мудрости». Когда сир Хиль пронёсся мимо них, завершая гигантскую змею, составленную из человеческих тел, он вытянул руку и утащил Бриенну за собой. Джейме ничего не оставалось, как последовать за ними. Их волокли вперёд сотни людей; стоит на миг остановиться — и упадёшь. Бриенна с широко распахнутыми от удивления глазами схватилась за его пустой рукав, а слева ладонь Джейме уже сцапала какая-то косматая девчонка. У старухи-певицы в предках не иначе как были великаны, потому что лёгкие у неё были поистине великанской силы. Джейме давно бы задохнулся, если бы попробовал повторить то, что она вытворяла со своим голосом. Люди смешались и перепутались, лохматую девку сменил одноглазый старик, сир Хиль куда-то потерялся среди этой странной пляски, и только Бриенна крепко держала его за культю. И она смеялась. Джейме был рад этому больше всего. Вскоре в круг ворвался чернобородый мужчина и начал петь, по всей видимости, что-то жутко непристойное, потому что одичалые так и грохнули со смеху. Он корчил страшные рожи и махал руками в такт своей нелепой песне, и голос у него был будь здоров. Джейме казалось, что ещё немного, и он сам начнёт понимать этот дикий язык — до того выразительно двигался бородач. Тормунд снова взобрался на щит, топая ногами и размахивая рогом, а Джейме со смехом думал, не свалится ли этот король дикарей ненароком в костёр. Жаль, при дворе не практикуют одичалые пляски. Это было бы куда веселее, чем церемонно кружиться под заунывные песни о несчастной любви или тоскливо выслушивать перевранные истории о великих сражениях. Джейме представил, как придворные дамы с кавалерами держат друг друга за руки и несутся по кругу, отрывая подолы платьев, и рассмеялся. Вскоре огромная змея распалась, люди заскакали кто во что горазд, своими воплями совершенно заглушая голоса певцов. Потом певцы и вовсе смолкли. Осталась лишь музыка — громкая, свободная, подчиняющая себе и заставляющая сердца биться в такт с ней. — Отлично повеселились, — сказал Джейме, остановившись перевести дух. Бриенна выпустила его руку. — Как это было глупо, — покачала головой она. Даже в полумраке было видно, что её голубые глаза сияли, а щёки раскрасились ярким румянцем. "Боги, как она красива сейчас...". — Только так и стоит жить здесь. Глупо, но словно в последний раз. — Нам пора спать, — сказала она, поглядев на небо, — иначе мы проспим завтрак. — Ты права, подгоревшие остатки со дна котла — не самое лучшее блюдо из тех, что я пробовал. Они отправились через нагромождение палаток к своему лагерю. Многие одичалые уже покинули праздник и теперь просто сидели возле своих костров. Кто-то рассказывал байки, кто-то храпел, завернувшись в меха, кто-то жарил на вертеле мясо. Одна пара занималась любовью прямо под звёздами, накрывшись шкурой белого медведя и не обращая никакого внимания на холод и людей вокруг. Окружающие, впрочем, явно не были удивлены — никто на них не смотрел, их как будто вовсе не замечали. Бриенна, наткнувшись на них, встала и выпучила глаза. — Идём же, не будем смущать этих достойных людей, — пихнул её в спину Джейме. «Они свободны, и они счастливы». Возле их собственных палаток было тихо, только музыка доносилась со стороны поля, да в двух шатрах от них кто-то смеялся. Сир Хиль, очевидно, потерялся где-то на этом празднике жизни: его палатка была распахнута, а их костёр догорал. — Мы забыли высушить бельё, — пробормотала Бриенна, обеспокоенно разглядывая тлеющие угли. — Что за ерунда, — рассмеялся Джейме. — Я ещё как минимум месяц собираюсь ходить в этом. За этот срок оно успеет просохнуть. Голова шла кругом. Было так весело и глупо, будто ему снова четырнадцать лет, а мир вокруг прост и понятен. Бесконечное звёздное небо раскинулось над головой, как полог гигантского шатра, Стена в свете звёзд и отблесках лагерных огней была величественной и прекрасной. Бриенна замешкалась возле костра, нагребая углей в жаровню. — Ты знаешь названия созвездий? — спросил её Джейме, подойдя ближе. Женщина встала и подняла свои красивые голубые глаза к небу, её рот немного приоткрылся. — Вот Лунная Дева, а там Охотник. Это Корона Короля, а это… Продолжить она не успела, потому что он её поцеловал. Тот первый раз был неплох, но в этот раз вокруг было теплее, а сам он — куда смелее. У нее были пухлые губы; мягкие, словно нарочно созданные для поцелуев, и он уже успел в этом убедиться. Тогда всё вышло неловко: ни он, ни она не умели целовать друг друга, но сейчас получилось намного лучше. Он притянул её к себе и прижал покрепче, будто не давая ей вырваться, да она и не собиралась. Он обхватил её нижнюю губу и медленно провел по ней своими. Бриенна тихо вздохнула и замерла, как бы не вполне веря в происходящее, но на сей раз она оттаяла быстрее. Её губы дрогнули, раскрываясь навстречу. Совсем недурной поцелуй, вот только теперь он полночи промучается от желания его повторить. Бриенна вдруг отстранилась и шепнула: — Сир Хиль. Джейме и сам услышал его голос. Они забрались в палатку, поставив жаровню в изголовье. Бриенна нырнула под выстывшие меха и заворочалась под ними, Джейме накрылся одеялами и обнял её. Идеально. Он хотел бы всю свою жизнь провести так. Хиль Хант возвращался не один, и Джейме мысленно выругался. Если они протрещат тут остаток ночи, им никак не удастся нормально выспаться. Сир Хиль, похоже, был нетрезв, как и его спутницы. Где они нашли хмельное — одним богам известно: Джейме достался едва ли десяток мелких глотков, Бриенне и того меньше. — Я — лорд, — говорил он им. — Самый настоящий лорд и родился в замке на юге. Там круглый год лето, и в садах цветут розы. Вы знаете, что такое розы? — Цветы такие, маленькие и колючие. — Розы на юге большие, почти с твою голову, Марра. И пахнут так же сладко, как ты. — А твой замок большой? — спрашивал другой женский голос. — Просто огромный, Ромашка, — томно отозвался Хиль. Это прозвучало до того неприлично, что Джейме затрясся от беззвучного смеха. — Залезайте сюда, здесь я живу. — А где твои приятели? — Они все уже давно спят, — шептал им Хиль. — Никто нам не помешает. Джейме знал, как это бывает. Война всегда пробуждает в мужчинах голод по женскому телу, и шлюхи в походе пользуются не меньшим спросом, чем вино и жратва. Похоже, одичалые женщины настолько вольные, что от шлюх не слишком отличаются, разве что денег за свои труды не берут. Хиль собрался провести ночь с этими дикарками, но не вылезать же и не прогонять их прочь. Остаётся надеяться, что они просто потравят друг другу байки о юге и севере, а потом вырубятся от усталости. Они, однако, были другого мнения, и замечания, доносившиеся с их стороны, становились всё непристойнее с каждым мигом. — Проклятый Хиль, — шепнул Джейме Бриенне. — Завтра я прибью его. Бриенна еле слышно хихикнула. — Ты красивая, — послышалось со стороны соседней палатки. — Повернись-ка спиной. Джейме хотелось заткнуть себе уши, чтобы не представлять, что там происходит, но разум поневоле воображал. Слишком сильно колотилось сердце в такт с барабанами одичалых, слишком сильно кружили голову свобода и желание жить. Девки вскоре завздыхали и застонали на разные лады, причём обе разом, а короткие замечания Ханта и его млеющий голос раскрашивали эту картину как нельзя лучше. Тирион говорил, что шлюхи умеют притворяться так, что и не отличишь, но эти, похоже, не притворялись. Все одичалые дикари, и дикари во всём. Приличия им вовсе чужды. Джейме понял, что этот вечер его окончательно довёл. Он повернулся и лёг на спину, глубоко дыша и уставившись на полог палатки. Скоро эта пытка кончится, и он, быть может, уснёт. Поневоле ему вспомнилась обнажённая Бриенна, купавшаяся в подземном гроте, и ещё сегодняшний день, когда её грудь виднелась в вырезе рубахи, пока она наклонялась. Губы пересохли, а в штанах стало тесно. Зря они затеяли эти ночные объятия, ничем хорошим это не кончится, только она в своей наивности этого не понимает. Она отвечает на его поцелуи и спит рядом с ним уже долгие месяцы, она смотрит на него небесного цвета глазами и смеётся его шуткам. Она доверяет ему. А он безнадёжно желает ей обладать. Желает, чтобы она каждую ночь ложилась рядом, желает никогда не отпускать от себя. Желает целовать её и быть с ней. В ней. Стоны звучали всё громче и всё настойчивее врывались в обезумевший мозг. Настоящая музыка жизни. Штаны безнадёжно бугрились под мехами, кровь колотилась в висках. Бриенна лежала недвижно, но не спала, он точно знал это. «Что если нам всего лишь поцеловаться, — подумал он. — Хант прервал нас. Мы ещё не закончили». Эта мысль пришлась ему по душе. — Бриенна, — тихо позвал он. Кажется, она что-то расслышала в его голосе, потому что довольно долго не отвечала. — Да? — наконец отозвалась она, повернувшись на спину. — Поцелуй меня? Видят боги, он дал ей выбор. Бриенна Тарт слишком ценит свою свободу, чтобы не давать ей самой выбирать. Хант и Клиган уже давно прожужжали ему все уши, что она в него влюблена. Должно быть, так и есть. Если он желает её, а она его, то в чём здесь проблема?.. В том, что слишком много проклятых условностей висит над их несчастными головами. Но на Севере нет условностей. Есть только жизнь или смерть. Если она не хочет этого, то может просто отвернуться, и он сделает то же и закроет уши. Женщина на десяток мгновений перестала дышать. Джейме кожей чувствовал её внутреннюю борьбу, в которой победила эта безумная ночь и барабаны, стучащие в такт сердцам. Бриенна повернулась к нему и робко, еле ощутимо коснулась его губ. Этого оказалось довольно, чтобы он опрокинул её назад в меха и принялся целовать, но это были совершенно другие поцелуи, и она должна была понимать разницу. И заодно чувствовать через все слои шерсти и меха его напряжённый член. Она понимала, но сумасшествие этой ночи влияло и на неё тоже. Она зачем-то отвечала ему, и это сводило его с ума. Он прижимался к ней крепче, но этого было недостаточно. Всё равно недостаточно. Музыка дикого мира громыхала в ушах. Джейме повернулся на бок и культей приобнял её за плечи, а сам потянулся к завязкам своих штанов, справляясь с ними, не отрываясь от её губ. Он не знал, что собирается сделать, но хотел сделать хоть что-нибудь, не то просто умрёт. Когда он потянулся к её штанам, Бриенна испуганно отстранилась. — Джейме, я… мы… — она не могла произнести вслух то, что хотела сказать, но он и без этого всё понимал. — Твоё девичество останется при тебе, — шепнул он, зная, что не имеет права его забрать. Они жили среди дикарей, но сами не являлись ими. Все эти условности были с ними всегда, особенно здесь, на Стене. Она кивнула и словно бы расслабилась, доверяя ему даже в этом. Он не такой идиот, чтобы оставлять её с ребёнком в животе посреди этой жуткой войны. Джейме расстегнул пуговицы её кожуха и распахнул его, потом потянулся к меховым штанам и стащил их вниз. Под ними обнаружились слои шерсти и холста, с которыми он провозился бы ещё четверть часа, если бы она не помогла ему. Угли давали слишком слабый свет, но он был уверен, что женщина сейчас вся пунцовая от стыда. Нечего стыдиться, если они оба желают одного. Когда со штанами было покончено, он задрал её рубахи и прижался к горячему животу, покрепче вжимаясь в него членом. Гладкая кожа и нежная. В точности такая, как он представлял. Он задвигал бёдрами, наслаждаясь этим чувством, и вернулся к поцелую. Он ещё не успел напробоваться её губ. Рука сама собой нырнула под ткань нижней рубахи и нащупала грудь. Небольшую и аккуратную. Она легла в ладонь так славно, будто была предназначена для этого. Он тихо сжал её, наслаждаясь мягкостью. Можно ли вообразить что-то более подходящее друг другу… Бриенна тихо вздохнула от неожиданности, но не разорвала поцелуй, только сама обвила его руками. Почему они, чёрт подери, раньше до этого не додумались?.. Завтра он убьёт Хиля или расцелует его из благодарности. Джейме весь взопрел под этими мехами, между их животами всё было мокро от пота. Он откинул шкуры с плеч и рукой направил себя между её бёдер. Прямо вниз, скользнув по треугольнику светлых волос. Он обещал не трогать её девичество, но всё остальное ему трогать никто не запрещал. Член коснулся нижних губ и расположился между ног, ощущая горячую влажность. Бриенна тоже хотела его, тут нечего было и думать. Она невинна и наивна, но чувствовать желание, конечно, способна. От смущения она крепче сжала ноги, и так стало ещё приятнее. Можно даже вообразить, что всё это по-настоящему. По крайней мере, было так же сладко. Джейме вернулся к поцелую и на время забылся, перестав слышать всё вокруг, кроме их шумного дыхания. Может, завтра они о чём-то пожалеют. Но не сегодня. Одной руки чертовски не хватало, чтобы любить её. Он огладил её спину и крепко сжал ягодицу. Он быстро почувствовал приближение пика. Джейме слишком давно не занимался любовью, чтобы продержаться достаточно долго. Намеренно отстранившись и замедлившись, он посмотрел на её лицо. Кажется, Бриенна закрыла глаза от смущения, зато губы, которые он только что целовал, были приоткрыты, и выглядело это чертовски прекрасно. Джейме заново ускорился, и каждое движение приносило сладкое, нарастающее напряжение. Все мышцы дрожали. Теперь уже нельзя было остановиться. Он прижал её к себе и тяжело дышал, проникая глубже меж её бёдер. Когда его семя пролилось, он закусил губу, чтобы не застонать в голос и не выдать себя остальному лагерю. Удовольствие длилось и длилось, от него перехватывало дыхание и сладко сводило мышцы. Вскоре оно сменились приятным расслаблением. Джейме оправил задранную одежду и стал целовать Бриенну — на сей раз нежно, без голода и желания. Он обрёл возможность слышать и с удивлением понял, что в лагере до сих пор играет музыка, а Хиль всё ещё хохочет со своим дикарками… Он поцеловал её снова и протянул руку к сумкам. Насколько он помнил, в боковом кармане было скомкано какое-то полотенце, которое он достал и протянул Бриенне. Она смущённо приняла его и вытерла всю влагу с ног, а потом натянула свои штаны. Можно было что-то сказать, но Джейме не хотел ничего говорить, только обнял её и покрепче прижал к себе. «Если женщина принадлежит мужчине, никто её не тронет», — вспомнил он вдруг слова Тормунда. «Эта женщина принадлежит мне», — подумал он.