Ветер с севера

А было бы славно сменить униформу на платье Из голубой органзы И засыпать вместе, не разжимая объятья Под звуки дождя и далёкой грозы... Жить, не считая потери, И по кирпичику строить свой дом. Плыть сквозь время и верить, Что мы никогда не умрём... Flëur

Утром рухнула башня Копьё. Сразу никто не сообразил, что за треск и грохот раздаются со стороны Чёрного замка, но крики во дворе быстро дали понять, что предсказание Эдда сбывается. Весь день дул особенно сильный и порывистый ветер с запада, башня не выдержала его напора и свалилась. Впрочем, она и до этого выглядела так, точно для окончательной погибели довольно было хорошенько стукнуть по ней кулаком. Весь замок был ветхим, и, кажется, разрушался прямо на глазах. В казармах недавно случился пожар: солдаты, надумав погреться, спалили часть верхнего этажа, и он стал почти непригоден для житья. Башня Хардина упала ещё до их приезда сюда. Теперь и Копьё последовала за ней... Эдд глядел на все эти руины с таким торжествующим видом, будто хотел сказать: смотрите же, мне никто не верил, а я, как всегда, оказался прав. Король Джон вышел во двор, покачал головой и приказал стюардам и солдатам заняться разбором завала. По крайней мере, никто не пострадал, и то хорошо: в Копье жили одни лишь крысы. Весь Чёрный замок невольно напоминал Бриенне старого человека, который прожил свою жизнь и медленно готовится к смерти, уже не в силах справляться с одолевшими его невзгодами. Как ни старались стюарды и строители поддерживать его в порядке, замок всё равно выглядел дряхлым и умирающим. Грустные мысли, но Бриенна никак не могла отделаться от этого ощущения. Она и сама чувствовала себя далеко не цветущей: холод и скудная здешняя пища изморили её вконец. Они пробыли здесь всего-то два месяца, но Бриенне казалось, что она живёт тут уже десяток лет и скоро рухнет вместе со всеми башнями этого замка, и бесконечный северный снег быстро заметёт её большое остывшее тело. Солнце показывалось всё реже и совсем ненадолго, а однажды и вовсе на целую неделю зарядила метель, и чтобы найти дорогу к Щитовому чертогу, не заблудившись в снегах, нужно было изрядно постараться. Их с Джейме палатка стала напоминать глубокую нору в сугробе, и Бриенну каждый день удивляло, каким чудом она ещё не валится им на головы. Ей казалось, что лето и тепло, которые были когда-то, она сама себе выдумала, а в целом мире всегда существовала одна только зима — снег, холод и ветер. Стена — довольно мрачное место для женщины, сказала ей леди Санса, желая отговорить от сумасбродной поездки, но она была неправа. Стена — мрачное место для всех. Ни один человек не должен жить в таких условиях. Разве что одичалым здесь было гораздо проще, чем всем остальным, но и они куда лучше чувствовали себя летом, чем в разгар северной зимы. Бриенна нередко слышала их ворчание после особенно холодных ночей. Прошлое лето длилось долгие годы, а за ним пришла осень, затянувшаяся почти на полтора года. Бриенна поняла, что совсем отвыкла от зимы. В прошлую зиму ей было десять, и она провела её в Закатном замке, слушая рассказы отца и наставления септы. Она ходила гулять на стылый морской берег, любовалась на замёрзшие водопады или грелась у очага с книгой в руках. Эту зиму она встречает в самом холодном месте известного мира, но хотя бы не одна. Она в который раз возблагодарила богов за то, что они послали ей Джейме Ланнистера, этого невозможного дерзкого упрямца, потому что без него она давно бы сдалась и созналась себе, что происходящее выше её сил. Это признание уничтожило бы всё, во что она столько лет верила. Прижавшись друг к другу так тесно, как только возможно, и завернувшись во все имеющиеся одежды, шкуры и одеяла, можно было поверить, что всё ещё будет хорошо и что всему этому когда-нибудь настанет конец. Под их мехами заледеневшие руки и ноги в конце концов теплели, уставшие мышцы расслаблялись, и замёрзшие тела получали короткую передышку. Так, под вой северного ветра, они проводили эти ночи, даря друг другу своё тепло. В этой холодной преисподней тепло вообще было роскошью, и им двоим посчастливилось обладать ей в полной мере. Бриенна даже думать не хотела, как Клиган умудряется спать в своей палатке в одиночку. Порой он дремал возле огня в Щитовом чертоге, но там всегда было тесно и шумно, а многие солдаты вообще оставались там и днём, и ночью, вповалку засыпая на каменном полу. Мёртвые приходили нередко — раз пять или шесть, насколько Бриенна помнила. В первый раз ей было по-настоящему страшно от неизвестности и холодной жути, которую они с собой приносили, но как только стало понятно, чего от них ожидать, страх почти ушёл, сменившись стремлением выжить. Эдд и Джон каким-то странным образом всегда знали об их приближении и успевали подготовиться к обороне до их прихода. Однажды Бриенна глупо предположила вслух, что они узнают это благодаря особому чутью ночных дозорных, но чёрный брат, сидевший рядом, пояснил, что леди Мелисандра и Торос шепчут им, когда ждать новых атак. Иные, по крайней мере, не штурмовали Стену сутками напролёт. Они приходили ночами, а с рассветом, получив отпор, убирались обратно, и какое-то время после этого было тихо и даже становилось немного теплее, чем обычно. Бриенна думала, что во время затишья они восстанавливали силы или же пытались пробить оборону Стены где-то в другом месте. Так или иначе, их появление можно было предсказать, а их самих — убить, и это дарило шанс дожить до рассвета и надежду на новый день. Они быстро разобрались, что мертвецы и ледяные твари — создания разного рода. Обычная сталь не была помехой холодным теням и паукам, ползущим из страшного тумана. Они были созданиями холода и умирали только от огненных порождений — обсидиана и валирийской стали, рождённых и закалённых в древнем огне. Зато мёртвые — слуги и солдаты Иных — могли быть повержены и обычным мечом, но, чтобы погасить сияние их голубых глаз, нужно было изрубить тела едва ли не в куски, и даже после этого они иногда продолжали шевелиться. Это было жутко и противоестественно — видеть покойника, восстающего для нового сражения, но к такому зрелищу быстро привыкаешь, как и к суровой здешней жизни. Больше всего Бриенна боялась не самого боя, а свалиться с этой ледяной высоты прямо вниз или случайно выронить туда меч. На вершине Стены было скользко, несмотря на рассыпанный там гравий и песок, и стоит только в запале сражения сделать неверный шаг, как сорвёшься вниз и погибнешь. Прежде она никогда не замечала за собой такого страха высоты, какой родился здесь, но над ним некогда было особенно размышлять — нужно было сражаться. К исходу каждой такой ночи люди сами напоминали живых мертвецов — замёрзшие, покрытые ссадинами и синяками и потерявшие всякую надежду на окончание войны. Не меньше трёх раз за прошедшие месяцы Бриенне казалось, что им всем пришёл конец, но рассвет возвращал солнце на небо и давал отдых уставшим телам. Тормунд, этот болтливый вожак одичалых, частенько приходил к ним и, видя их пасмурное настроение, потешал своими бесконечными байками. Поначалу Бриенна настороженно отнеслась к нему, но вскоре поняла, что тот был неплохим. Пустомелей и вруном, но вполне достойным для одичалого человеком. Он рассказывал возле костра истории о жизни за Стеной, а они только рты разевали, слушая, как тысячелетиями живёт их народ. Они, и правда, были свободны, но платили за эту свободу собственной кровью. Они сами разрешали споры, не собирали податей и налогов, не имели лордов и не подчинялись королям, кроме тех, что сами себе выбирали. Но каждый день их жизни был настоящей битвой за выживание. Лесные звери, враги из соседнего племени, а после и мёртвые сопровождали их, выжидая, пока ты проявишь слабость, и желая тебя убить. Не удивительно, что одичалые женщины нередко владели оружием. На юге это почти везде считалось глупым и смешным, зато на дальнем стылом севере это была единственная возможность сохранить себя и своих детей от беды. Задорно подмигнув, Тормунд поведал им, как похитил свою жену и как они с ней сражались не меньше часа, пока та не сдалась, согласившись стать его женщиной. Джейме Ланнистер выслушал его и заулыбался во весь рот, шепнув ей лишь одно слово «Хамфри». Этого хватило, чтобы Бриенна залилась краской. Они с её третьим женихом тоже сражались, и он проиграл этот бой, вот только Бриенна после того случая не знала, куда деваться от стыда, многозначительных взглядов слуг и тяжёлых вздохов отца. А жена Тормунда родила ему пятерых детей, прежде чем ушла к богам от родильной горячки… Немало он рассказал им и об Иных, от которых бежали на юг одичалые. Они появились в лесах ещё на памяти нынешних поколений, а до того их никто не видел многие столетия. Но одичалые помнили прошлое куда лучше, чем южный народ. Вспомнили они и про обсидиан, и про огонь, которыми можно сражаться с нечистью. Они жгли вокруг лагерей костры и расставляли часовых, они прятались в богорощах в надежде на помощь богов или перебирались через Стену. Каждый из них спасался, как мог, и каждый был бессилен перед белым холодом. Когда Тормунд рассказывал им о воскресших покойниках, он внезапно становился печален и задумчив, а Бриенна думала, что он наверняка терял близких людей, восстававших после смерти с синими глазами. Эти мысли заставляли её содрогаться. Что, если сир Джейме Ланнистер бросится на неё с мечом, а в его глазах будут полыхать безжалостным холодом синие искры? Сможет ли она его убить?.. Бриенна не знала ответа и боялась задумываться об этом. Ей почему-то казалось, что её рука дрогнет. Тормунд звал всех, кто мёрзнет в этих крохотных южных палатках, в их большие кожаные шатры, где сутками горит огонь. «Там и бабы найдутся погреться. Не смотрите, что они с севера — любят они пожарче южных, да, Хиль?» — спрашивал Тормунд, и сам громогласно хохотал над собственной шуткой. «Эта зима — сущие пустяки по сравнению с теми, которые я уже повидал. Морозец всего лишь нежно погладил нас по щёчке, а настоящая зима всех жарко поимеет», — говорил этот седобородый вождь одичалых, и ему почему-то сразу верилось. Бриенна опасалась, что даже и эта «пустячная» зима уже принялась за дело. Четвёртый день подряд у неё саднило горло — то ли она наглоталась морозного воздуха, то ли переохладила ноги. «Не хватало ещё свалиться с простудой», — мрачно размышляла она, чувствуя, как мерзко скребёт в глотке, будто кто-то ободрал её изнутри, оставив кровоточить голое мясо. Не хотелось ни говорить, ни есть — только лежать и не шевелиться. «Хороша же я буду, если снова придут мёртвые». Она тоскливо представляла, как нужно будет взбираться на эту огромную Стену и целую ночь проводить там, отчаянно пытаясь не умереть. Джейме пока ещё ничего не заподозрил, и Бриенна не собиралась ни с кем делиться своей слабостью, особенно с ним. Но к вечеру голова разболелась так, что хоть плачь, глаза заслезились, а в носу противно захлюпало, и даже слепой увидел бы, что она больна. Вся их компания страшно переполошилась. Бриенна куталась в спальные меха и со стыдом слушала, как они спорят друг с другом возле костра о том, что необходимо предпринять. Сир Хиль вспоминал, как их мейстер лечил его отваром из шиповника и липы, а матушка поила горячим молоком с мёдом. Сандор Клиган ворчливо заметил, что в этом проклятом холоде можно раздобыть разве что отвар изо льда. Подрик предлагал сходить к Клидасу, но больше всего ей не нравилось хмурое молчание Джейме Ланнистера. Спустя время он явился в их палатку, где-то раздобыв мёд, и заставил Бриенну выпить громадную кружку сладкого настоя. После он наклонился и прохладными сухими губами коснулся её лба. От этого нежного проявления заботы хотелось разреветься ещё сильнее, чем от ощущения собственной нелепой слабости. — У вас жар, миледи, — объявил он с видом бывалого мейстера. — Утром пройдёт, — ответила она, и он недоверчиво хмыкнул, но улёгся рядом и привычным движением обнял её со спины. Ночь выдалась душной и мучительной. Бриенна то и дело потела и норовила раскрыться и отстраниться подальше, но едва она это делала, как вспотевшее тело начинало мёрзнуть. Она вертелась и пыталась улечься удобнее, но, как ни ложилась, в голове гудело, а воздуха не хватало. Прежде она не слишком часто простужалась, но это уже второй раз за последние месяцы. Она отчаянно нуждалась в солнечном тепле и солёном морском воздухе, но взять их было негде, и здоровье, ослабленное пленом и лишениями, вдруг начало её подводить. Под утро её и вовсе одолел бестолковый сухой кашель, который только рвал грудину и не приносил облегчения. Ей было неудобно, что люди в соседних палатках наверняка не спят из-за неё. Джейме точно не спал — он молча лежал с открытыми глазами и слушал, как она надрывается. — Надо мне отправить тебя на юг, женщина, — сказал он вдруг совершенно серьёзным голосом. — Ну уж нет, я останусь тут, — ответила она и уткнулась носом в шкуры, чтобы кашлять не так громко. — Это всего лишь простуда. — Ты — упрямая ослица, Бриенна Тарт, я уже говорил тебе это? — произнёс он неожиданно мягко. — Я останусь здесь и скоро поправлюсь. Пока я плетусь в Винтерфелл, успею сто раз выздороветь или сто раз окочуриться от холода по дороге. Джейме подозрительно быстро согласился с ней и замолчал, но Бриенна почувствовала, что дело неладно. Утром он наказал ей лежать в постели, принёс сюда остывший по пути завтрак и куда-то исчез. Его не было час, а то и больше, а когда он наконец появился и сообщил, где был, ей захотелось застонать от позора. — Король Джон настаивает на твоём переезде в Королевскую башню, — сказал он тоном, не терпящим возражений. — Я не пойду туда, — Бриенна вспомнила, что Джон намеревался освободить для неё покои, отправив в казармы кого-то из северных командиров. — Королю перечить негоже, женщина, — строго ответил ей Джейме. — Или ты идёшь туда своими ногами, или мне придётся тебя отнести, и на этакое зрелище соберётся поглядеть весь гарнизон Чёрного замка. Ты сейчас не сильнее ягнёнка, так что я легко с этим управлюсь, уж поверь. Бриенна верила. Порой этот рыцарь бывал упрямее неё, она давно это изучила. — Я не хочу туда, — вяло промямлила она, уже зная, что сражаться бесполезно. — Это приказ, женщина. Королевский приказ. Хочешь, чтобы Джон пришёл сюда и озвучил его тебе лично? Бриенна глубоко вздохнула и снова согнулась пополам в приступе кашля. — Если тебе от этого станет легче, ту каморку вряд ли можно назвать покоями — она больше похожа на закуток для королевских слуг, но хотя бы очаг там имеется. Она устало посмотрела на него и с трудом поднялась на ноги. Пожалуй, она и правда переоценивает свои силы. Доковылять до башни и не свалиться будет истинным подвигом сегодня. — Так вот, там есть очаг, — продолжил расписывать прелести Королевской башни Джейме Ланнистер, — и ещё уборная. Не надо будет морозить свой зад на ветру, чтобы отлить. Мне даже странно видеть такое упрямство. Бриенна и сама не могла бы сказать, чем оно вызвано. Из-за неё какой-то командир северян отправился толкаться в казармы. Наверняка он сейчас обсуждает с друзьями, что слабым южным леди на Стене не место — их нужно отправлять обратно и запирать в замках за шитьём и воспитанием детей. То же про себя решат и солдаты, увидевшие, как она ковыляет на нетвёрдых ногах. Она лишится всего, что дарило ей силы этой зимой, и будет в одиночестве дрожать возле камина. Не слишком приятная картина, но Джейме уже всё решил за неё. Он взвалил на себя её сумки и зашагал вперёд, не оглядываясь, словно для того, чтобы не выслушивать возражения. Бриенна собрала свои меха и уныло потащилась за ним, захлёбываясь от холодного воздуха. Джейме уверенно кивнул часовым возле дверей и первым вошёл в Королевскую башню. Бриенна зашла следом. Она с облегчением увидела, что лестница пуста, и никто не будет приветствовать её в новом жилище — ни его прежний хозяин, ни король с королевой, ни Скорбный Эдд. Джейме поднялся на второй этаж и толкнул плечом низкую деревянную дверь, войдя в покои, которые, и правда, были похожи на каморку для слуг, сопровождающих королей в их визитах. Помещение было тесным и тёмным, с низким потолком и потемневшими от старости стенами, но в очаге горел огонь, а воздух был таким тёплым, что Бриенна не выдержала и снова раскашлялась. — Спасибо, — глупо выдавила она, не зная, что ещё сказать. Ясно, что утром Джейме ходил к королю Джону и уговорил его сделать это. — Выздоравливай, Бриенна Тарт, — усмехнулся он. — Ты уйдёшь? — спросила она, отчаянно смущаясь собственных слов. «Какого чёрта ему делать тут с тобой и твоим кашлем?..» — Зайду к Клидасу, — пожал он плечами, и вышел прочь. Бриенна снова смутилась. Она не привыкла, что о её самочувствии печётся кто-то другой, и, по правде говоря, вообще не привыкла ощущать себя слабой и зависимой. Это задевало куда сильнее, чем насмешки окружающих, которые сопровождали её всю жизнь. Забота делала её уязвимой. Особенно забота сира Джейме Ланнистера. Она сгрудила меха на низкий деревянный полог, служивший тут кроватью, и улеглась на них, разглядывая пылающий в очаге огонь. Если этой ночью трижды прокричит рог, ничто не заставит её остаться в постели. Она не ранена и не увечна — это всего только простуда. Некстати вспомнился её первый жених, сын лорда Карона, скончавшийся как раз от простуды, но она отогнала эту мысль. Царапанье в горле и щекотание где-то внутри грудины никуда не девались, а в тепле глаза заслезились ещё сильнее. Спустя половину часа вернулся Джейме в сопровождении заспанного зевающего Клидаса. Не иначе как он вытащил его прямо из постели. Клидас с опаской покосился на Джейме и подошёл ближе, подслеповато щуря маленькие заплывшие глазки. Бриенна молча разглядывала его недоумённое лицо, похожее на мордочку озадаченного пожилого крота. Он приложил свою сухую ладонь к её лбу, велел подышать полной грудью и показать язык, после чего изрёк, что это болезнь, требующая пребывания в постели. Бриенна возмущённо посмотрела на Джейме, а тот равнодушно пожал плечами, словно с самого начала это знал. — Извольте пить больше тёплой воды, миледи. Если Хобб выделит вам мёда из своих запасов, можно употреблять его, разводя в воде. Неплохо бы с молоком, но где его возьмёшь на Стене — последнюю скотину мы прирезали ещё в позапрошлом месяце. Я принесу травы. Кое-что из старых запасов мейстера Эйемона. Их не слишком много осталось: в этом климате все то и дело цепляют какую-нибудь заразу. С виду вы крепкая, авось и справитесь с хворью быстро, но только не вздумайте покидать постель, не то болезнь проберётся глубже в лёгкие. Видел я таких, кто сражался на пределе своих сил, несмотря на болезни и раны… Всех их мы хоронили на нашем кладбище, а рыть могилы в этом ледяном грунте — прескверное занятие. Отдыхайте. С окончанием этой длинной тирады он вышел, и Бриенна посмотрела на Джейме взглядом, полным негодования, будто это он был во всём виновен. — Что, женщина? — усмехнулся тот. — Ты сама слышала этого почтенного стюарда. Он не носит мейстерской цепи, но в таком деле точно разбирается. Даже я знаю в этом толк: мой младший братец беспрестанно болел этой дрянью лет до пяти, если не дольше. — Я не больна, — глупый ответ, но надо же что-то сказать. — Ну конечно. Так, лёгким осенним ветерком продуло голову. Я давно должен был отправить тебя спать в эту башню. — Плохая идея. — Зато безопасная. Не переживай, сир Брендон не особо расстроился потере этой каморки. Кажется, он совсем не прочь пьянствовать в казармах вместе со своими солдатами. Бриенна побагровела от смущения. Джейме посмотрел на неё долгим пристальным взглядом, терпеливо выслушал новый приступ её кашля и глубокомысленно произнёс: — Знаешь, женщина… Если бы ты была моей женой, я запер бы тебя в замке и заставил целыми днями вышивать цветочки на носовых платках. От этого заявления Бриенна раскашлялась ещё сильнее. Прошло не меньше трёх минут, прежде чем она смогла выдавить: — Хорошо, что я не твоя жена, Ланнистер. — Ты права, у меня нет замка с достаточно крепкими для тебя стенами. Да и вышиваешь ты наверняка куда хуже, чем дерёшься. Ответ Бриенны утонул в кашле. Тут раздался грохот, дверь распахнулась, и в комнате явился Подрик Пейн с охапкой дров, а следом за ним две фигуры в тяжёлых меховых плащах, засыпанных снегом — Сандор Клиган и Хиль Хант с двумя громадными кипами поленьев. — Миледи, мы принесли их вам для долгих зимних вечеров. Как ваше самочувствие? — учтиво осведомился сир Хиль. — Прекрасно, — буркнула она, пытаясь не раскашляться снова. — Эдд говорил, сегодня ночью ублюдки опять полезут на Стену, — сказал Клиган, сгружая дрова возле очага и отряхивая кожух от опилок. Бриенна едва не застонала вслух от этой новости. «Нашла же время болеть, когда нужно сражаться…» — Ну и славно, — заулыбался Джейме, — мы поубавим им сосулек во рту, а леди Бриенна пока отдохнёт и подумает о своём здоровье. При остальных Бриенна не стала ничего ему отвечать, хотя очень хотелось. Вскоре все вышли и оставили её одну. Вечер настал скорее, чем она думала. Стоило закрыть глаза, как её сморил прерывистый лихорадочный сон, и сновидения, явившиеся вместе с ним, были полны холода и синих, горящих яркими звёздами мёртвых глаз. Джейме приходил и уходил куда-то, под вечер появившись в готовом к бою облачении с миской горячей похлёбки и краюхой ржаного хлеба. Бриенна забилась под меха и истекала противным липким потом, в глазах прыгали белые мушки, похожие на северный снег. Вслед за похлебкой появился котелок с чем-то жидким и парким. Джейме заставил её выпить не меньше трёх стаканов терпкого горьковатого настоя. Когда она осилила их, он сообщил, что это Тормунд передал его в Королевскую башню. — Это еловые иголки или нечто вроде них. В любом случае, хуже от этого пойла тебе вряд ли станет, — сказал он, подозрительно разглядывая плавающий на дне котелка осадок. «Да уж, хуже просто некуда». Прокашлявшись, Бриенна спросила, что происходит в замке. Джейме беспечно улыбнулся, но она разгадала за этой натянутой улыбкой усталость и отчаянную тоску по лету. — Через часик-другой явятся мёртвые, — доложил он так умильно, словно готовился встречать старых добрых друзей. — Джон раздаёт команды, но получается у него ничуть не лучше, чем у Скорбного Эдда. Кажется, на Стене даже самые жизнерадостные становятся старыми брюзгами… Впрочем, радость — это вообще не про Старков, они все, как один, угрюмцы и зануды. Хант ушёл к дикарям. Клиган снова точит меч, Подрик греется в Щитовом чертоге, одичалые ревут, как мамонты… Всё как всегда. «Не как всегда. Сегодня я не иду наверх». — Джейме, передай мой меч Клигану. Валирийская сталь пригодится для защиты Стены. Тот фыркнул. — Клиган может убивать мертвецов одним только видом своей горелой рожи. Меч останется здесь. — Но… — Меч останется здесь. Что, если они пройдут через Стену? Тебе нужно будет себя защитить. «Если они пройдут через Стену, мне проще упасть на него, и дело с концом», — подумала Бриенна, снова заходясь кашлем. Джейме посмотрел на неё долго и тревожно, но тут снаружи взвыл рог и раздались крики. УООООО! УОООООО! УООООО! — надрывался рог в ледяной пустоте над Стеной и вдруг резко оборвался, оставив после себя испуганную тишину. — Мне пора, — спокойно улыбнулся Джейме, положив ладонь на рукоять Вдовьего Плача. — Джейме, вернись, — голос прозвучал жалко, как у испуганной девчонки, которая боится потерять единственную свою защиту. — Сегодня это будет чуть сложнее, ведь ты не прикрываешь мою спину, но я попытаюсь. Он махнул ей и вышел. Бриенна осталась одна, в полной мере наслаждаясь чувством собственной беспомощности. Она и прежде болела, но никогда раньше это не было таким неуместным. Тело подвело её в самый неподходящий момент, и теперь оставалось только лежать, захлёбываясь соплями, и слушать, как всё в этом мире случается без твоего участия. Быть беспомощной хуже всего. С оружием в руках ты хотя бы веришь, что всё зависит от тебя — от твоего умения и сноровки, от остроты стали и крепкости руки. С оружием ты знаешь, что будешь сражаться до самого конца… По лестнице мимо её покоев сошли вниз двое — мужчина и женщина, и ей показалось, что пламя в очаге вспыхнуло ярче и потянулось к дверям, как ластящийся кот. Торос и Мелисандра идут на своё ночное служение. Вслед за ними спустилась звонкоголосая женщина — королева Вель — и мужчина с печальным голосом Эдда. Джон, по словам Джейме, уже был где-то во дворе. Сквозь толстые стены башни Бриенна слышала отголоски криков командиров, призывающих пошевеливаться, грохот каких-то бочек, лязг подъёмной цепи и ругательства. Торопливые сборы людей, встающих против ледяной смерти. Через короткое время всё стихло. Солдаты поднялись на Стену или выстроились возле ворот, замерев в ожидании неизбежного — ночи и белого холода. Бриенна придвинула ближе свой меч и положила руку на ножны. Если Стена сегодня падёт, то она последует за ней довольно скоро, в этом не было никаких сомнений. Узнают ли мёртвые людей вокруг, помнят ли своё прошлое?.. Клиган как-то сказал, что они с Джейме и в виде покойников будут везде ходить за ручку. Бриенна представила эту картину и поморщилась. Гнетущая тишина смущала её. Хотелось узнать, что происходит, но всё было тихо, словно в целом мире не осталось ни единого человека — только она сама и подаренный ей меч. Волшебный меч, ожидающий своего владельца-героя, на которого она никак не похожа. Бриенна коснулась рукояти и почувствовала привычную металлическую прохладу. Верный Клятве был намертво сплетён в её мыслях с Джейме Ланнистером. Она не понимала, что заставляет его оставаться с ней, кроме многодневной привычки, и почему он тратит своё время на неё. Зачем он едва ли не с самого начала их знакомства оберегал её и спасал от жуткой участи? Он мог убить её ещё в первый день их путешествия, когда их нагнала галея из Риверрана. Бриенна была в воде, а он в лодке. Один удар веслом — и всё было бы кончено, но вместо этого он подал ей весло и помог выбраться из воды. Они были смертными врагами, но он протянул ей его, как руку дружбы. Его ждала Серсея, но он всё равно вернулся в Харренхолл и прыгнул в яму с медведем. По приезду в столицу он стремился к сестре, но всё же подарил этот меч, за который любой рыцарь отдал бы всё… Ей — малознакомой унылой девке, с которой у него не было ничего общего, кроме клятв, вырванных у него под угрозой оружия. И он поехал за ней к Братству, хотя Серсея ждала суда в столице, и ему было это известно… Джейме никогда ничего не требовал от неё. Он делал всё это по одним только ему известным соображениям. Он целовал её, дарил ей своё тепло и всегда был рядом. Бриенна сначала пыталась гадать, что ему с этого, а после бросила. К чему пытаться размышлять о том, что невозможно и несбыточно? Идёт зима, и он рядом с ней. Этого довольно, чтобы чувствовать себя самым счастливым человеком на свете в последние дни этого мира. Холодными ночами так легко было вообразить, что вокруг светит солнце, и их объятия значат нечто большее, чем просто желание согреться. И Бриенна воображала. Никто не запрещал ей предаваться этим сладким мечтаниям. Она снова вспомнила тот вечер, когда они с Джейме разделили телесную близость. Тогда голова шла кругом от первой победы над зимой, и пары глотков слабого вина хватило, чтобы опьянеть от свободы и счастья. Стучали барабаны, выли волынки, и наружу рвалось то, что долгие годы было спрятано на самом дне души — желание искренне радоваться и быть свободной, никого и ничего не смущаясь. Желание чувствовать, что живёшь, на самом деле живёшь, а не притворяешься, следуя правилам и этикету, пытаясь выбраться из клетки, построенной для тебя этим миром. На Стене они готовились встретить собственную смерть, но, кажется, только здесь по-настоящему жили. Жили, а не изображали то, что следует изображать в благородном обществе. На Стене всем было безразлично твоё прошлое. Здесь все были едины и жаждали одного — окончания войны, а потому радовались любым крохам тепла и счастья, как умели. Кто предавался случайной любви, кто разыскивал выпивку, кто травил бесконечные истории, а кто искал красоту в окружающем мире. Они с Джейме находили тепло друг в друге, и было бы странно, если бы это однажды не произошло. Едва он окликнул её в темноте их палатки той ночью, как она поняла, что его голос изменился. Это был голос мужчины, который жаждал женщину, даже такая невежа, как она, быстро это поняла. Джейме попросил его поцеловать, и какое-то безумие овладело ей. Она на время позабыла всё, что их разделяло, и исполнила эту свою глупую мечту. Она легко могла бы отказаться, и он не стал бы настаивать, но она сама хотела этого. После был жар его горячего тела, крепкие объятия и жадные губы. И твёрдость его мужского естества, отбрасывающая прочь все сомнения в том, что она ему неприятна. Они впервые так тесно касались друг друга обнажённой кожей, и от этих прикосновений всё тело плавилось, будто в огне. Было его дыхание и стон наслаждения, который она скорее почувствовала, чем услышала. Влажное тепло его семени на её бёдрах и заслонившее весь мир невероятное ощущение счастья, принадлежания и нежности. Ей хотелось слиться с ним и раствориться в нём, хотелось быть рядом всегда, вдыхать его запах и слушать, как колотится его сердце. «Наверное, так чувствуют себя женщины, которым повезло быть любимыми», — думала она в тот момент. Там, посреди бесконечных снегов и холода, им было тепло вдвоём, и они казались единым целым, хоть он и не позволил себе забрать её невинность. Теперь она думала, что легко рассталась бы с такой бесполезной малостью, но тогда он не сделал этого. Осознавать это было сладко и горько одновременно, но эти воспоминания были тёплыми — такими же тёплыми, как каждый день, проведённый рядом с ним. Сейчас Джейме находился там, на Стене, он стоял против ледяной вечности и самой смерти, а её не было рядом, чтобы помочь. От ощущения собственного бессилия хотелось плакать, но глаза пересохли от усталости, а из груди вырывался только надсадный кашель. Пламя в камине запрыгало и жарко разгорелось, загудело, окрасилось в яркие багровые тона. Должно быть, красные жрецы затянули свою магическую песню, ограждающую этот мир от темноты и холода. Со двора раздались первые крики, словно бы приглушённые дальним расстоянием, но Бриенна догадалась, что это липкий белый холод глушит все звуки, накрывая людей ледяным капканом и червём заползая в самое сердце. «Проникнет ли туман в эту комнату?» — подумала она вдруг. «Придётся ли мне тоже сражаться здесь с синеглазыми тенями?» Она не знала наверняка, но была уверена, что ей навряд ли хватит на это сил. Тяжёлая голова клонилась к подушке, а измождённое тело кричало, что оно сдалось ещё до начала всякого боя. Она обняла себя за плечи и мучительно вслушивалась в скудные звуки, проникавшие снаружи. «Как там он? Жив ли ещё? Что, если сегодня Иные придумают нечто такое, к чему защитники окажутся не готовы?..» Она представила, как Джейме оседает на ледяную поверхность Стены со смертельной раной, как дымится на холоде его горячая кровь, а глаза зажигаются недобрым синим сиянием, и в горле встал комок. Ей было страшно, и никто не мог бы избавить её от этого страха. Она боялась не за себя, а за то, что может потерять его. Боялась утром увидеть погребальный костёр, который навсегда унесёт в облаке чёрного дыма последние свидетельства существования Джейме Ланнистера. Этот страх был сильнее любых других, и с ним было невозможно бороться. На этом поле чувств она была бессильна и безоружна, не то что с оружием на настоящем поле боя. Она беззвучно шептала молитвы Семерым и Старым богам одновременно, сама не зная, к кому обращается. Говорят, Семеро не имеют силы здесь, в этом краю волков и снега… Она просила уберечь всех, кто сражается сейчас на Стене и охранить от беды тех, кто остался на юге. Оборонить её несчастного отца ото всякого зла и сохранить сира Джейме Ланнистера в этом бою и всех последующих. Спасти Подрика и Сандора Клигана, короля Джона и сира Хиля — всех, кого она знала, и всех, кого ещё толком не успела узнать. Молитвы — всё, что ей оставалось, и тёплые дорожки слёз бежали по вискам, противно заползая в уши. Бой на Стене не похож на обычное сражение. Люди стараются лишний раз не раскрывать рта, чтобы не задохнуться от холодного воздуха, и тут не слышно звона стали и ударов оружия о деревянные щиты. Это почти молчаливая битва, и от этого она становится ещё более страшной. Бриенна хорошо знала, что происходит снаружи: сплошная темнота и вокруг белёсая завеса, в которой прячутся жуткие ледяные твари, а горстка людей в этом зловещем тумане кажется бесполезной, сколь много бы их ни было. С прибытием людей короля Джона они ощутили себя сильнее, но первый же бой показал, как мало значит количество солдат против стужи. Погребальные костры стали постоянными спутниками их жизни здесь, а горький чёрный дым словно бы навсегда поселился в горле. От холода или ран, от белых теней или кинжала покойника — люди один за другим уходили в небо дымным облаком, оставляя после себя пепел на поверхности земли, а ледяные чудовища всё не думали кончаться. Этот пустынный край богат снегом и льдом, а новым людям здесь взяться неоткуда. Север иссушен прошедшей войной и выжат до самого дна. Они — последнее, что у него осталось. Пламя неожиданно потеряло всякие краски, и его бледные языки еле-еле виднелись на почерневших поленьях. Холод одерживал верх. Бриенна с трудом поднялась и подбросила в очаг сухих веток и мха, надеясь распалить его жарче, но от них только повалил густой дым, а огонь так и не разгорался. За пределом спальных шкур было холодно, слишком холодно, и она с опаской подошла к маленькому окну, но за ним виднелась лишь белёсая завеса, в которой она страшилась увидеть горящие синие глаза и распахнутые пасти. Бриенна вернулась в постель и забралась под свои шкуры. Мягкие и пушистые, они подарили им с Джейме множество тёплых ночей, и она надеялась, что подарят ещё. Она закрыла глаза в надежде уснуть, но сердце колотилось прямо в горле, а липкий страх неизвестности не давал даже помыслить о сне. Глотку всё ещё драло когтистой лапой, а глухая тяжесть в грудине мешала по-настоящему вдохнуть, будто что-то сидело внутри и пило её кровь. «Доживём ли мы до весны? Увидим ли солнце и будем ли греться в его лучах на полянах, полных цветов?» — подумала она, но потом представила, что встретит эту весну без Джейме, и ей стало так тоскливо, точно она отравилась собственными мыслями. «Зачем нужна весна, если его не будет рядом?». Она сама не заметила, как попалась в ловушку, сотканную из его облика и голоса, сплетённую из его особенной улыбки и взгляда ярких зелёных глаз, и теперь отчаянно ругала себя за эту оплошность. Нельзя было позволять себе настолько привязываться к человеку, быть рядом с которым тебе заказано. Если они доживут до весны, вырвать его из сердца можно будет только прямо с мясом, и на месте этой любви останется зияющая кровоточащая рана, которую непросто будет залечить. Со стороны ворот послышались крики, словно там что-то случилось. Бриенна уже извелась слушать эту музыку неизвестности и смерти. Холодный пот прошибал её, сменяясь горячим, и она с трудом отличала, где реальность, а где горячечный бред. Она вдруг явственно увидела, как открывается дверь, и в комнату входит Джейме. На его когда-то красивом лице были будто отъедены губы, он скалился через эти кровавые ошмётки, а на щеке зияла такая же рана, как когда-то была у неё. Она закричала от ужаса и проснулась. Дверь оставалась закрытой, а в очаге догорали последние поленья. «Как ты могла уснуть, бестолковая», — отругала она себя и тревожно прислушалась, но не услышала ничего. Она снова встала и подбросила дров, потом подошла к окну. Всё та же темнота и неизвестность. Всё тот же ужас и страх потери, выворачивающий тело наизнанку. Казалось, что ей только чудом хватает сил, чтобы удержаться и не закричать. Она легла в постель и прижала к себе меч, бывший её единственным якорем в этом холодном безумии. С ним она ощущала себя сильной, он возвращал ей чувство спокойствия и веры в себя. Ещё пару часов она провела в неком подобии полусна-полубодрствования, прерываясь на приступы кашля и ворочанье в постели, прежде чем ей показалось, что белёсый туман сменился серым предрассветным небом. «Должно быть, уже светает», — подумала она. Очередной холодный серый рассвет в этом холодном сером мире. Мимо башни с криками пробежали какие-то люди, и Бриенна решила, что мёртвые пока не пробили оборону Стены. Ей казалось, что с каждым разом защищать Стену становилось всё сложнее, будто бы Иные наращивали силы и увеличивали натиск, будто бы они всё крепче злились. В конце концов, они совсем потеряют терпение и разрушат эту преграду, и восьмитысячелетней давности Стена разлетится на мелкие кусочки льда, засыпав всех защитников, как громадный ледяной курган. Бриенна села, прижалась спиной к стене комнаты, обернулась своим медвежьим одеялом и уткнулась лицом в колени в надежде, что сидя станет легче дышать. Одеяло обнимало её плечи, как руки Джейме, и на время стало казаться, что всё пройдёт. Когда дверные петли заскрипели, и внутрь медленно вошёл залитый кровью Джейме Ланнистер, Бриенна замотала головой, отгоняя от себя это убивающее её видение. — С чем ты снова не согласна, женщина? — сипло усмехаясь, спросил он, и она поняла, что на сей раз это был не сон. Губы сами собой задрожали, она подскочила и подошла к нему, совершенно наплевав на свою слабость и болезнь. «Вернулся, подумать только, он вернулся. Живой…» Джейме пах костром и свежей кровью, его кожух был изорван и закопчён, но сам он был тёплым, и уставшие глаза сияли зелёными изумрудами, а не мертвенной синевой. Она робко обняла его, не обращая внимания на то, что выпачкалась в крови. — Не припомню, чтобы я позволял тебе вставать, — рассмеялся он, обнимая её в ответ. — Чья кровь? — спросила она, отстраняясь и обеспокоенно разглядывая его лицо. — Один паучок чиркнул меня по лбу, но глаза на месте, а всё прочее заживёт. Джейме спровадил её обратно в постель, умылся тёплой водой из чайника и пощупал свой лоб. — Царапина, — изрёк он совершенно тем же тоном, каким и она говорила про свои ранения. Бриенна так не думала, но сил спорить не нашла. Джейме начал рассказывать ей о сегодняшней ночи и печально сказал, что Ульмер погиб, а после восстал с синими глазами. — Я заново убил его, а потом сбросил со Стены, — говорил Джейме таким глухим голосом, точно сейчас разрыдается. — Я так толком и не успел расспросить его обо всём. О Братстве Королевского леса… Я ведь сражался против них, когда мне было пятнадцать лет. Тогда меня и посвятили в рыцари прямо на поле боя. Как это было давно, чёрт побери… Проклятье, всё нужно делать вовремя! — он стукнул себя кулаком по колену и устало потёр глаза. — Ещё полсотни, а то и больше, защитников Стены пойдут на костёр, но в целом мы справились. Торос сегодня плясал с мечом так, словно он один мог бы остановить всю эту поганую мертвецкую армию. Клиган с Хантом, кажется, живы. Подрика я не видел, но говорят, что он отправился сопровождать раненых в казармы. А ты как провела эту ночь? — Отвратительно, Джейме Ланнистер. Отвратительно — Джон сказал, что вчера прилетела птица из Восточного дозора. Цитадель наконец отправила сюда мейстера. Мы ещё поставим тебя на ноги. Больше всего на свете ей захотелось улечься, обнять его и не вставать никогда. Эта ночь высосала из неё все силы, и Бриенна просто натянула на себя свои шкуры в надежде, что хорошие вести помогут ей уснуть. Джейме исчез на время, а после вернулся, запер дверь и улёгся рядом с ней, наконец подарив ей несколько часов покоя и сна. Сухой надсадный кашель уже через пару дней перешёл в какое-то жуткое сипение и хрипы, и не нужно было быть мейстером, чтобы услышать их. Бриенна и сама чувствовала, как внутри грудины что-то переливается и булькает, будто она нахлебалась воды и теперь пытается выкашлять её из себя, вот только эта вода никак не хочет выливаться наружу. Жар тоже никуда не делся, а голова не становилась лёгкой. Единственное, чем ей хотелось заниматься — это лежать и плавать в полубреду-полусне, выискивая среди обрывков сновидений знакомые лица и места, дорогие её сердцу. Ей снился отец на Тарте, читающий её письмо и горько плачущий над ним. Снился король Томмен — пухлый милый мальчик с короной на золотых кудряшках и котёнком на коленях, а после — его окровавленное тело, лежащее возле Железного Трона. Серсея, величественная и красивая, презрительно кривила рот и говорила какие-то гадости о ней с Джейме. И сам он — мёртвый и холодный, восстающий и зарубающий её Вдовьим Плачем без доли замешательства. Ещё в её кошмары являлась Санса, плачущая в богороще, мёртвая леди Кейтилин с улыбкой на гнилых губах и король Джон со своей одичалой королевой, обеспокоенно склонившиеся над её постелью. Горькие и тревожные сны, наползающие в душу вместе с липким туманом, рождённым в холодных лесах к северу от Стены. Кажется, Джейме был с ней рядом и что-то рассказывал, приходили Подрик и Хиль Хант, но Бриенна с трудом могла бы вспомнить, о чём они говорили. Весь мир вокруг был покрыт всё той же мутной пеленой, как тот туман, что появлялся ледяными ночами. Она глотала какие-то горькие настои, ощущала холодные повязки на лбу и тёплые компрессы на грудине. Она отвечала и даже улыбалась, но на самом деле хотела только спать и чувствовать рядом присутствие Джейме. Он, вроде бы, вовсе переселился в её каморку. По крайней мере, он нередко был рядом, и ей хотелось отослать его подальше, чтобы он не видел её опухшего измученного лица, и одновременно никуда не отпускать. На третий, а может, и пятый день её бестолкового лежания в постели в дверь постучали, и в комнате явились двое незнакомцев. Один был невероятно толстым парнем, одетым в чёрный наряд ночного дозорного, хотя Бриенна никогда раньше тут его не видела. Второй был худощавым человеком, выряженным в длинное серое одеяние, но поверх него был одет тёплый меховой кожух, а мейстерская цепь едва виднелась под шерстяным шарфом, укрывающим шею и часть лица. Его взгляд был холодным и пасмурным, как утро поздней осени. Джейме поднялся со своего места и вопросительно посмотрел на них. Кажется, он даже не сразу понял, кто к ним пожаловал. Толстяк засуетился: — Сир Джейме, король Джон послал нас сюда, чтобы помочь леди Бриенне. Это мейстер Крей, — толстяк указал пальцем на своего спутника. — Цитадель прислала его на смену мейстеру Эйемону. А я — Сэмвел Тарли, брат Ночного Дозора. Я тоже учился на мейстера, но счёл за благо в эти смутные времена прервать обучение и вернуться назад. «Сэмвел Тарли, — вспомнилось вдруг Бриенне. — Это его спас из пруда сир Хиль». Джейме промолчал, только коротко кивнул. Он тоже был измучен прошедшими ночами, она точно знала это. — Позвольте, — сухо бросил мейстер, подойдя ближе и оттесняя Джейме прочь. Крей наклонился и приложил холодную руку к её лбу, задумчиво поцокал языком и скомандовал Тарли подать какое-то снадобье, заумное название которого Бриенна не разобрала. Сэмвэл достал из сумки пузырёк, отмерил несколько капель и развёл их в чашке водой. Бриенна выпила их и сморщилась от горечи, которую захотелось тут же извергнуть назад вместе с содержимым желудка. — Нужно будет задрать рубаху, миледи, — деловито сказал мейстер, доставая из кармана длинную медную трубку с расширением на конце. — Я должен выслушать ваше дыхание. Джейме стоял рядом, беспокойно переминаясь от волнения, пока Бриенна, сгорая от стыда, задирала свою тонкую льняную рубаху, вымокшую от пота. Сэмвел Тарли поспешно отвернулся к стене, чтобы не смущать её. Крей как будто вовсе не обратил внимания на её наготу, приставил трубку к грудине и приказывал то дышать, то задерживать дыхание. Бриенне показалось, что эта стыдная процедура длилась целую вечность, и её исхудавшие рёбра с маленькой грудью были выставлены напоказ слишком уж долго. — Лёгкое воспалено, Сэмвел. К вечеру приготовь отвар из листьев кашлегона, шалфея и календулы. Ты помнишь пропорции. Второй из багульника, душицы и крапивы. После он повернулся к Джейме и проговорил: — Я велю прислать вам медвежий жир с чесноком. Каждый вечер перед сном растирайте им грудину и спину, потом укутывайте как можно теплее. Оставлю и эти капли — по три на половину стакана воды, трижды в день. Если Хобб позволит, как можно больше мёда и вина с пряностями, особенно с корицей. Сэмвел принесёт вам две настойки, по половине стакана каждой четырежды в сутки. Не слишком приятно заболеть этим здесь, да ещё и зимой, но будем надеяться, что миледи крепка и справится. Я зайду, когда раненые не будут требовать моего внимания. При ухудшении разыщите меня сами. — Спасибо, мейстер, — ответил ему Джейме. — Идём, Сэм. В казармах нас ждут. Не забудь к вечеру занести оба настоя. Сэм мелко закивал и двинулся за ним, словно огромный чёрный утёнок за маленькой серой уткой. К вечеру им принесли два котелка с буро-зелёными настойками и горшок с дурно пахнущей жирной мазью. Бриенна выпила оба лекарства сразу, чувствуя тошноту от бесконечной горечи и кислятины. Горло как будто саднить перестало, зато тяжесть в грудине никуда не ушла, точно туда залили расплавленный свинец, и он застыл там прямо в лёгких. Впрочем, появление настоящего мейстера почти взбодрило её и придало сил, даже жар, кажется, стал меньше — от лекарств или облегчения, сложно сказать. Джейме, хитро улыбаясь, запер засов и велел ей задирать рубашку. Бриенна посмотрела на него с негодованием. — Ты слышала, что сказал мейстер? Это не я придумал обмазать тебя такой вонючей дрянью, но, видят боги, я это сделаю. — Я и сама управлюсь, — упрямо сказала Бриенна, представив, как Джейме вдохновлённо размазывает эту гадость по её обнаженной груди. — До спины ты сама не дотянешься, к тому же тебе велено лежать смирно и не шевелиться. Задирай рубаху, — угрожая ей горшком, проговорил Джейме. Бриенна тяжело вздохнула и перевернулась на живот, задрав насквозь пропахшую потом сорочку. Вряд ли медвежий жир, или что они там прислали, ухудшит общую смесь этих жутких запахов. Джейме уселся рядом и медленно провёл по спине пальцем, выпачканным мазью. Слишком медленно, словно занимался не растиранием, а изучением её ребер. Через пару мгновений его рука мягко заскользила по спине, выписывая по ней кренделя. — Ты изрядно отощала, женщина, — изрёк он очевидную вещь. — А ты хорошо помнишь, какой я была, — ядовито заметила Бриенна, уткнувшись носом в подушку, отчего голос прозвучал гулко, как из-под земли. — О, это правда. Я видел тебя голой куда чаще, чем положено приличиями. Бриенна не нашлась с ответом. Выходит, не только видел, но и запоминал, а теперь ещё и касался. Можно было бы изобрести более непристойную дружбу, но дальше уже просто некуда. — Повернись-ка на спину, — невинно сообщил Джейме, закончив втирать мазь. Бриенна побагровела и легла на спину, натянув рубаху вниз чуть ли не до самых колен. Джейме не стал возмущаться, подцепил пальцем толстый слой жира, картинно продемонстрировал его Бриенне и запустил руку в горловину, всем своим видом показывая, что он всего лишь исполняет скучное поручение мейстера. Её щеки полыхали, от жара или стыда — сложно было сказать определённо. Джейме же смотрел в сторону и едва не насвистывал от скуки. Он вымазал ровно грудину, как и обещал, ни разу не сбившись вбок, а после вытер руку о тряпицу. — Заматывайся в одеяло, как велел мейстер, — сказал он, протягивая ей горячий стакан с настойкой, на сей раз с Тормундовой. Похоже, всю эту ночь ей придётся то и дело бегать в уборную, завернувшись в свой громадный плащ. Она невероятно устала от болезни, слабости и собственной беспомощности. Джейме затушил свечу и лёг рядом. «Может ли стать ещё постыднее, чем есть сейчас, или дальше будет хуже?» — размышляла она. «Белый рыцарь, сир Джейме Ланнистер растирает моё голое тело медвежьим жиром в тёмной каморке у самого края мира. Сложно придумать более невероятную историю, но эта история — и есть моя нынешняя жизнь». Бриенна подумала об отце и о том, что хотела рассказать ему о своих путешествиях, но эти истории чересчур даже для него. Эти мгновения принадлежат только ей и Джейме, а думать о том, что все они могут значить, она опасалась. Через две недели то улучшений, то ухудшений, мейстер Крей торжественно объявил ей, что хрипы практически ушли, и это чудо, не иначе. — Только трое из десяти человек поднимаются с постели после такой болезни, и вам повезло попасть в их число. Вы можете вымыться и понемногу начать ходить по комнате, но прогулки на улице вам по-прежнему запрещены, — строго заявил он. — Мне повезло, что вы оказались на Стене так вовремя, — проговорила Бриенна. Тот кивнул головой: — И это тоже. Кроме того, за вами хорошо ухаживали и, вероятно, у вас есть, ради чего жить: вы очень упорно цеплялись за выздоровление. Бриенна смутилась и порадовалась, что Джейме в комнате нет. Слишком двусмысленно можно было понять эти слова, или же просто она сама знает, что в них можно найти тайный смысл. — Сейчас я должен идти, — продолжил мейстер. — Король Джон сказал мне, что сегодня на Стену прибывает принцесса Арья, и я должен непременно проследить, как она перенесла это тяжёлое путешествие. — Арья? Арья Старк? — спросила Бриенна глупо, закашлявшись от горечи очередного глотка настоя, принесённого ей. — Совершенно верно. Принцесса Арья нашлась и скоро прибудет к брату. Навстречу им уже отправлены люди. Она очень юна, так что король опасается за её здоровье. А теперь прошу меня извинить… Мейстер вышел, плотно закрыв за собой дверь. Она допила тёплое питьё и откинулась на подушки. Пора ей прекращать болеть. Арья нашлась, и её долг — защитить дочь леди Кейтилин, если ей требуется защита. Охранить Сансу куда проще: она заперта за крепкими стенами своего замка, но Арья приехала прямо на Стену, и этого Бриенна никак не могла понять. Здесь опасно, слишком опасно, и если не ледяная пасть призрака, так холод может быстро доканать любого человека, и она сама тому пример. Зачем Арья приехала сюда?.. От тоски по брату или из юношеского легкомыслия? Бриенна хотела было встать и одеться, но вспомнила, что Джейме унёс всю её верхнюю одежду. Она улеглась обратно и улыбнулась. У неё есть, ради кого жить и за что сражаться, а значит, она выживет и справится…