Ветер с севера

Тихий сумрак Укроет нас до поры. Двоих… В который раз Спрячет тайну. И до ранней весны Вражда подождёт. Сварга

Жаровня с углями давала неяркий красноватый свет, благостное тепло поднималось вверх, согревая протянутую к нему ладонь. Бриенна Тарт молча смотрела куда-то в сторону, Джейме Ланнистер сидел напротив. За стенами деревянной сторожки тоскливо завывал северный ветер, желая обрушить единственное место, где дозорные могут согреться во время караула. Джейме не надо было выходить наружу — он и так знал, что там увидит. Ледяной хребет Стены бесконечно тянется на восток и запад, низкие тёмные тучи облепили всё небо, и из них, будто перья из разорванной подушки, сыплется снег. Опять завалит двор Чёрного замка и палаточный лагерь, а после всех, даже однорукого бывшего лорда-командующего Королевской Гвардии, выпроводят разгребать его наравне с солдатами, мальчишками одичалых и столичными ворами, ныне носящими чёрное… Тай и Дорри-Сиротка, их сегодняшние братья по дозору, до сих пор не вернулись из своей прогулки по вершине Стены. Наверно их сдуло вниз, и сейчас их ноги торчат из какого-нибудь сугроба милях в трёх отсюда. Не слишком приятно будет тащиться разыскивать их, если это и правда произошло. До рассвета ещё есть время, стоит надеяться, что скоро они сами объявятся. Заканчивался четвёртый месяц их жизни на Стене. Джейме подумал, что уже смирился с таким существованием, хотя нередко скучал по тёплым дням, когда за десять лет не выпадало ни единой снежинки. Он понял, что часто вспоминает Утёс Кастерли: его неимоверную высоту, окружающее море, лабиринты пещер и тёмные подземные гроты, сокровищницы и покои, вырубленные прямо в толще скалы… Стена тоже была высока, и под Чёрным замком также змеились подземные ходы, которые звались червоточинами, но всё это выглядело скорбной насмешкой над великолепием Утёса. Единственным богатством здесь были дрова и еда, а единственным видом из окна — нескончаемый северный снег. «Тирион тоже когда-то был тут, и наверняка бродил по самой вершине Стены, пока не уставали ноги. Братец любил поглазеть на всякие чудеса»… Джейме понял, что хотел бы знать, где сейчас обретается этот маленький злобный человечек. Последний раз Джон получал письмо от Сансы на прошлой неделе, и она писала, что на юге идёт страшная война. Должно быть, Тирион рядом со своей драконьей королевой — раздаёт ей дельные советы и исполняет любые её приказания. То ли Дейенерис Таргариен оказалась достойной дочерью своего мерзкого папаши, то ли король Эйегон был недостаточно мудр, чтобы склонить перед ней колени… Теперь-то столица выгорит дотла, в этом можно не сомневаться. Видно, все нынешние королевы без ума от огня — что Серсея, что Дейенерис. Говорят, где-то возле Тамблтона драконы зажарили прямо в доспехах пару тысяч южных рыцарей, и Джейме неожиданно осознал, что ему неинтересно, чьи имена выбили на могильных плитах родовых склепов. Он и сам выгорел до основания, покрывшись пеплом сожалений и разрушенных надежд, и прошлое вдруг перестало его волновать. Как и будущее, впрочем. Важно только сейчас, которое каждый миг может обернуться в никогда. Он посмотрел на Бриенну. Женщина о чём-то размышляла, и он не хотел тревожить её, просто любовался её серьёзным лицом с чудесными голубыми глазами, в которых пряталась задумчивость. Она была вся укутана в меха и казалась куда толще, чем есть на самом деле, ему хорошо это известно. Последний год сострогал с неё тело, оставив лишь жилы и мускулы, острые ключицы и исхудавшие руки, но не избавил её от мягкости кожи и невероятной нежности, которой она обладала. Чем дальше, тем сильнее они привязывались друг к другу, и однажды Джейме понял, что по уши влюблён. Чёрт знает, когда это началось. Если врать себе всю жизнь, можно совсем заплутать в собственных мыслях. Он просто признался себе, что утонул в глазах цвета моря у берегов Тарта, и спасаться не имеет никакого желания. Ему нравилось смотреть на неё, спорить с ней и просто разговаривать, и особенно нравилось вызывать улыбку на её обычно хмуром лице. Когда она болела, плавая на границе между жизнью и смертью, он остро ощутил, как нуждается в ней и боится её потерять. Джейме Ланнистер любит Бриенну Тарт. Удивительная истина. А Бриенна, кажется, любит его, но ни за что не признается. Впрочем, Джейме и не нужны были никакие признания: довольно он наслушался их за время встреч с сестрицей. Когда Серсее что-то от него требовалось, она начинала рассыпать свои бесконечные «люблю», в которых не было ни капли правды. Разве любящий человек станет отталкивать от себя, добровольно отдавать своё тело другому и нарочно позорить тебя перед всеми?.. Раньше Джейме мог бы ответить «да», но теперь уже не был так уверен. Порой ему казалось, что Серсея любила в нём только своё собственное отражение. Бриенна никогда его ни о чём не просила и старательно отказывалась от любой помощи. И подавно никого к себе близко не подпускала, кроме него. Джейме вспомнил прошлое утро. Они проснулись в их каморке ещё затемно, и за краем меховых покрывал было чертовски холодно, но хотя бы не дул проклятый ветер. Бриенна, сонная и тёплая, лежала рядом, и не было ничего заманчивее, чем поцеловать её, пока она не натянула на лицо эту суровую маску отчуждения, с которой свыклась за долгие годы. Чёрный замок полон людей, которые не утруждают себя учтивостью, и здесь она пришлась как раз кстати. Её мягкие губы вздохнули и дрогнули, отвечая на его поцелуй, а серый предрассветный сумрак придавал всему волшебное ощущение наполовину сказки, наполовину сна. Рука Джейме скользнула под её рубаху, начала оглаживать тело, тёплое и податливое. Потом он стянул с себя всю одежду и прижался к ней так близко, как было возможно, не переставая целовать. По утрам она была упоительно прекрасна и нежна, а в остальное время суток просто прекрасна, но гораздо больше одета. Обнимать её без десятка слоёв шерсти и полотна было приятно, а прижиматься обнажённым телом и того лучше. Целовать её шею, лицо и грудь, гладить и нежно растирать кожу, слушать, как шумно и сладко она дышит, понимая, что ей нравятся эти прикосновения... В эти минуты Джейме ощущал себя снова живым и наполненным каким-то собственным светом и теплом. Внутри поселилось солнце, которое согревало в самые холодные ночи. Он уже побывал в подземной преисподней, теперь и в ледяной, и если следующей будет огненная, он и это вытерпит. Если будет не один. Порой Джейме одолевали тяжёлые мысли, что все вокруг, конечно, знают об их мечах со львиными головами, совместных караулах и ночёвках под одним одеялом, а чего не знают, то додумывают сами. Это мучило его. Бриенна Тарт невинна, но ходить и втолковывать это каждому зубоскалу было невозможно и глупо. Он снова порочит её честь и портит ей жизнь, но понятия не имеет, как прекратить это делать. Это выше его сил — оставить её и уйти в казармы. Это выше его сил — просыпаться одному… Здешний пропойца септон умер месяца три назад, не то Джейме точно позвал бы эту невероятную женщину к алтарю, если бы она согласилась. Впрочем, в нынешнем положении жених из него ничем не лучше Хиля Ханта: у него за душой ни гроша, а она — по-прежнему наследница своих земель. — Хватит на меня так смотреть, Джейме Ланнистер, — вырвал его из размышлений низкий грудной голос Бриенны. Он понял, что уже который десяток минут беззастенчиво пялится на неё самым глупым образом, и рассмеялся: — На что мне ещё смотреть? На угли, как Торос? Он видит там одни черепа, а я довольно их навидался. — Тая и Дорри давно нет. Вдруг с ними что-то случилось… — Не предлагаешь ли ты сходить их поискать? Я прошёл свои три мили и ещё столько же назад. Мой дозор на сегодня окончен. — Наш дозор никогда не окончится, — с безысходностью в голосе ответила Бриенна. Иногда на неё нападали приступы неизбывной тоски, что неудивительно в таком мрачном месте. В эти минуты хотелось чем-то утешить её, но Джейме догадывался, что утешения у него получались неважно. — Ну же, хватит грустить. Если тебе станет от этого веселее, я могу сходить до самого Дубового Щита и обратно. Дубовый Щит был крепостью в десяти милях к востоку от Чёрного замка, которую Джон отдал в распоряжение одичалым. Дойти до него по льду на таком ветру стало бы увлекательным приключением, но, возможно, последним в его жизни. — Выйдем поглядим, где они, — нахмурилась Бриенна. Джейме вздохнул, отнял руку от тепла жаровни и нехотя поднялся на ноги. — Пойдём, неугомонная. Что может быть лучше очередной прогулки по этой ледяной махине? Пусть я на неё уже глядеть не могу… Снег снаружи сыпался и сыпался, ледяную дорогу всё плотнее укрывало белым одеялом. Парапеты наряжались в пушистые снежные шапки, но резкие порывы ветра, то и дело прилетавшие с севера, сдували их вниз. Небо было серым и низким. Скоро рассвет, но вряд ли они увидят солнце — вон как всё занесло. Наверняка метель снова зарядит на неделю. Если снег будет идти так часто и помногу, скоро мёртвые взберутся к ним наверх прямо по сугробам семисотфутовой вышины… Джейме окинул взглядом Зачарованный лес, который почти сливался с белым полем, простирающимся на половину мили, и внезапно заметил какую-то чёрную точку. Она медленно ползла по снегу, приближаясь к Стене. Он напряг глаза, силясь понять в тусклом предутреннем свете, животное это или человек, а то и мертвяк, невесть как забредший сюда перед рассветом. — Погляди-ка туда, — сказал он Бриенне, которая пыталась рассмотреть Тая и Дорри на восточной стороне Стены. Женщина обернулась и вопросительно посмотрела на него. — Туда, на север. Возле леса. Бриенна прищурилась: — Кажется, человек. Или двое. — Достань подарочек Люка, давай посмотрим. Она вернулась в сторожку, принесла оттуда мирийскую подзорную трубу и прижала её к глазу, всматриваясь вдаль. — Там люди. Двое… Нет, трое. Возле леса ещё один, сидит на каком-то животном — то ли конь, то ли лось. Кажется, лось. Двое движутся сюда, а он остаётся в лесу.  — Дай посмотреть, — протянул руку Джейме. Бриенна отдала ему трубу. Мирийские стёкла позволяли видеть вдаль так же хорошо, как вблизи, и были поистине ценным приобретением для такой высоты. Пока Джейме пытался найти в узком смотровом отверстии людей, взгляд выхватил опушку леса, где, сливаясь с деревьями, сидел на огромном лосе мужчина в чёрном. Ночной дозорный. Словно почуяв, что за ним следят, он отвернулся и растворился между стволами. В воздух поднялась воронья стая и исчезла в сером небе, направляясь на север. А вот двое людей в лохматых дикарских шубах двигались сюда. Один еле-еле плёлся на широких деревянных лыжах и тянул за собой сани, другой лежал на них неподвижно. Ранен или убит?.. На покойников они не были похожи — красные от мороза лица, пар от дыхания, голубых огоньков в глазницах не видно, да мертвецы и не катаются на санках. — Одичалые, — сообщил Джейме. — Труби в рог. Бриенна сняла с пояса окованный серебром рог Ночного Дозора и дважды коротко подула в него, пробуждая лагерь ото сна. — УОООО! УОООО! — рог взревел, как зубр, получивший смертельную рану. Там, внизу, сейчас многие повскакивали со своих лавок и мехов, судорожно переспрашивая друг у друга, сколько было сигналов — два или три. Джейме ясно вообразил, как солдаты снова с облегчением валятся на постели, когда узнают, что рог ревел только дважды. Ночной Дозор больше не опасался одичалых — нынче дикари составляют едва ли не половину его людей. Спасшиеся одичалые с трудом осиливали оставшуюся треть мили. Они явно спешили, испуганные и голодные. Около десятка таких уже прошли через ворота за то время, что Джейме тут находится, но это было не в его смены. В холодных лесах за Стеной ещё теплилась жизнь, медленно и страшно угасая под натиском белого холода. Неожиданно от деревьев отделилась тень и большими прыжками стала нагонять путников, кажется, намереваясь их сожрать. Джейме снова поднёс трубу к глазу и увидел, что это крупный волк с длинными сильными лапами и наверняка острыми зубами. Далековато для выстрела, а дозорные ещё не отперли ворота. Остаётся уповать на то, что эти дикари сами умеют себя защитить. «Слишком крупный для волка», — мелькнуло в голове. «Совсем как Призрак». Сердце тревожно забилось в предчувствии чего-то необычного и важного. Лютоволк то ли был сыт, то ли сам во все лопатки удирал подальше от леса, полного мертвецов, но лакомиться одичалыми не стал. Догнав людей, он затрусил рядом с ними, примериваясь к человеческому шагу. Джейме перегнулся через парапет и стал смотреть, как распахиваются створки, и из них, ёжась на ветру, выходят сторожа. Одичалые приблизились к ним, тащивший сани замахал руками, рассказывая что-то дозорным. Те всполошились и закричали, призывая на помощь, и скоро ворота снова закрылись, проглотив двух людей и серого лютоволка. Джейме хотел было подойти к южному парапету и поглядеть, что творится в Чёрном замке, но тут на востоке показались напоминавшие снеговиков Тай и Дорри, и пока они с Бриенной выясняли, где парни так долго болтались, настала пора спускаться вниз, к завтраку. Джейме раскачивался в железной клетке вместе с Бриенной и двумя заплутавшими мальчишками, мрачно разглядывая белый мир сквозь прутья. Ещё сверху он заметил, что во дворе царит непонятное оживление. Слишком много чести для двух дикарей: дозорные и северяне собрались в кучки и взволнованно перешёптывались, а обеденный чертог и вовсе гудел, как тысяча шмелей. Ни Джона, ни Эдда, ни мейстера — весь высокий стол на помосте был пуст, даже Призрак не пришёл клянчить косточки под столом короля, а это уж вовсе неслыханное дело. — Какого чёрта происходит? — спросил Джейме у Малли, чесавшего языком по соседству. — Принц вернулся, — торжественно произнёс тот, шмыгнув носом. Джейме невольно подумал о Рейегаре, но тут же отбросил эту нелепую мысль. — Что ещё за принц? Короли и принцы в последнее время множатся, как бродячие коты, поди разбери, который из них объявился из-за Стены. Какой-нибудь дальний родственник Манса Налётчика или сам принц Эйемон Драконий Рыцарь — Джейме бы и этому не удивился. — Принц Брандон Старк. Это имя ледяным ветром проникло в уши и провалилось прямо в желудок, образовав там холодный ком, который и не думал таять от травяного настоя и горячей каши. Брандон Старк. Тот самый Брандон, которого Джейме когда-то вытолкнул из окна башни, сделав калекой. Тот самый, которого все давно считали мёртвым. Он вернулся, и не просто вернулся, а прибыл из-за Стены, где не должно уже остаться никого живого — одни ледяные тени и снежные чудовища. Ещё одно невозможное событие в череде чудес, если Малли не лжёт. Воистину, настал век чудес и ужасов, как вещал им возле костра безумец Торос. Брандон Старк… Бриенна обрадованно ахнула, но потом словно вспомнила о чём-то и перевела тревожный взгляд на Джейме, разглядывая его зависшую в воздухе ложку, с которой капало на стол Хоббово варево. Кажется, она разволновалась не меньше его самого, вот только о чём? Должна радоваться, что сын её ненаглядной леди Кейтилин жив, но она смотрит так выразительно, будто боится, что Джейме сейчас зарежется собственным мечом. — Что, женщина? — спросил он. — Настал твой черёд меня разглядывать? — Ничего, — пожала плечами Бриенна и вернулась к своей тарелке, но Джейме чувствовал, как она напряжена. Удивительно, что она не сорвалась с места и не кинулась в Королевскую башню проверять, в порядке ли маленький Старк. Она клялась леди Кейтилин защитить её дочерей, но о сыновьях в тех клятвах не было ни слова. Сейчас Бриенна увидит, во что превратился Бран после падения, и потеряет свою глупую веру в хорошего Джейме Ланнистера. «С этим хорошим человеком ты спишь, но что ты скажешь, когда собственными глазами увидишь мальчишку, которого я искалечил?..» Мысли в голове копошились, как муравьи в разорённом муравейнике. Заново вспомнился и тот день, когда они с Серсеей любились в разрушенной башне Винтерфелла, и любопытное лицо мальчишки, заглянувшего им в окна. «Ему должно быть примерно столько же, сколько и Томмену… В Винтерфелле они с моим сыном сражались на тренировочных мечах… Вот только Томмен никогда не увидит своей зрелости, а этот мальчишка никогда больше не встанет на ноги», — угрюмо размышлял Джейме. Неприятно было сознаваться себе, но он ощущал нечто вроде угрызений совести — совершенно невероятное чувство для него прежнего. «Что мне теперь нужно сделать, седьмое пекло? Сходить извиниться или сделать вид, что ничего и не было?.. Парень не помнил своё падение, когда мы уезжали на юг, но мог вспомнить за эти годы. Что он позабыл за Стеной, где нет ничего — одна смерть?» Призраки прошлого живут в Утёсе Кастерли, густо клубятся в столице, являются ему в Винтерфелле и даже на Стене не оставляют в покое. Джейме в который раз разозлился от собственной глупости. Нелепая попытка защитить их с Серсеей связь вылилась в это безумие. Захотелось ударить кулаком по столу, но вряд ли Хант и Подрик обрадуются, если весь их завтрак расплещется по замызганной столешнице. Клигана с ними давно уже не было, и Джейме вдруг стало интересно, что бы тот сказал про возвращение Брана. Сандор тоже тогда гостил в Винтерфелле и видел его… После завтрака Джейме понял, что у него нет никакого желания возвращаться в Королевскую башню, и одновременно его необъяснимо тянуло туда, словно он может что-то изменить, если увидит мальчишку и перекинется с ним парой слов… Надо бы поспать, но эта суматоха украла у него весь сон. Наверняка целая орда во главе с мейстером квохчет там над объявившимся наследником Севера. Старкам изрядно досталось в прошедшей войне, но они возвращаются и выживают. Мёртвая леди Кейтилин пригласила их с Бриенной погостить в её скромном подземном жилище. Санса Старк выжила в осином гнезде столицы, улизнула из цепких лап королевских шпионов, пережила всех своих мужей и правит Винтерфеллом от имени брата. Джон был отправлен до конца своих дней гнить на краю света, но вот он — живой и здоровый, с короной на голове и молоденькой женой в придачу. Рикон Старк, насколько он слышал, вернулся домой с какого-то острова людоедов и нынче протирает престол отца своим костлявым мальчишеским задом. Леди Арья, давно пропавшая и всеми считаемая мёртвой, недавно объявилась на Стене, и даже Джон не смог отговорить эту непоседу от того, чтобы сражаться рядом с ним в холодные ночи. Теперь ещё и Брандон Старк — мальчишка-калека, выживший за Стеной. Не иначе как скоро объявится глава этого беспокойного семейства и, сжимая в руках свою отрубленную голову, затянет унылую песнь про нарушенные клятвы и попранные обеты. — Прогуляемся? — предложил Джейме Бриенне после завтрака, и она согласилась. Пойти здесь было совершенно некуда, поэтому они поплелись на запад вдоль Стены мимо шатров и палаток, напоминающих сугробы, потом немного прошлись по дороге к Вратам Королевы, но вскоре нахватали снега в голенища сапог и вернулись обратно, подойдя к загону с мамонтами. Эти звери были необычайно красивы, словно настоящая старая сказка оживала во плоти. Когда ещё полюбуешься на этакую диковинку… Огромные и сильные, заросшие лоснящейся бурой шерстью, они смотрели на мир маленькими умными глазами, лениво отправляли в рот солому или раскапывали бивнями снег в поисках чего-то съестного. От их дыхания шёл пар, а их охранник — великан, почти столь же волосатый, как его звери, — дрых прямо на снегу, издавая звуки, схожие с рёвом запертого в клетке льва. Из этой храпящей шерстяной груды торчали лишь ороговевшие тёмные пятки. — Каких только чудес здесь нет… — мечтательно вздохнула Бриенна, всё ещё не потерявшая способность по-детски восхищаться всем вокруг. — Настоящее чудо, что мы до сих пор живы, — буркнул Джейме, чувствуя, что начал замерзать от долгого стояния на месте. — Ты становишься мрачным, как Эдд, — улыбнулась она в ответ. — Зато ты сегодня так жизнерадостна… Это оттого, что все дети леди Старк нашлись? Бриенна как-то странно посмотрела на него: — Как он сумел выжить к северу от Стены?.. Как он вообще там оказался? — Спроси его при случае. Я бы поглядел, не синие ли у него глазки, — хмыкнул Джейме, не желая больше разговаривать о Брандоне Старке. Они оставили великана досматривать свои великанские сны и двинулись через лагерь одичалых к Королевской башне, вид которой теперь почему-то напоминал Джейме разрушенную башню Винтерфелла. На высоком шатре Тормунда красовался покрытый снегом медвежий череп, а изнутри доносился смех и радостные голоса. Тормунд как раз выбрался освежиться на воздух, увидел их с Бриенной и немедленно потащил внутрь знакомить со своим семейством. Джейме не стал сопротивляться этому бурному проявлению гостеприимства — ему не слишком хотелось возвращаться в замок. Внутри шатра полыхал большой костёр, возле которого с котелком в руках хлопотала молодая женщина, а двое мужчин сидели на шкурах и распивали что-то из витых рогов. С мороза здесь было жарко и душно. Странно, что они до сих пор не удосужились познакомиться с домочадцами этого дикарского вождя. Вот сир Хиль наверняка знал по имени каждого одичалого, особенно если тот был женского пола. — Это моя дочурка Мунда, — представил Тормунд высокую, не в стать отца, девушку лет шестнадцати. Она приветливо улыбнулась им, отчего показалась довольно милой. Джейме и раньше её видел, но не знал, что они с Тормундом родня. Мунда была наряжена в толстую рубаху грубой шерсти, украшенную костяными накладками, поверх неё было нацеплено ожерелье из белых деревянных бусин. — Этот сорванец — мой старшенький, его звать Торегг Высокий, — кивнул Тормунд на бородатого мужчину, которого трудно было назвать сорванцом, — а это наречённый моей дочки, Рик Длинное Копьё. Не спрашивайте, откуда у него копьё — копья у него отродясь не было, зато длиной кое-чего другого он знаменит, да, Мунда? — Хватит смущать наших гостей, отец, — рассмеялась та. — Они и без того знают, что ты любишь про это потрепаться. — А отчего бы не потрепаться? — подбоченился Тормунд. — Боги на то и привесили нам языки, чтобы те болтали без умолку. Мунда усадила их на колченогую скамью, укрытую плетёными из тряпок половиками, и подала деревянные чашки с горячим настоем. — Ну что, — спросил Тормунд, оглаживая седую бороду, — поправилась, воительница с юга? Бриенна смутилась, отхлёбывая из своей чашки: — Вполне. Спасибо вам за заботу. — Это ничего. За Стеной то и дело кто-то валился с простудой, и мы мигом ставили их на ноги. Там нет этих ваших мужиков в серых хламидах, как бишь они называются? — Мейстеры, — сказала Бриенна. — Точно, мейстеры. Каждый из нас сам себе мейстер и сам себе король. Никто не может нам приказывать, и колен мы ни перед кем не склоняем. Джейме подумал, что ради прохода за Стену одичалым всё же пришлось поступиться своей гордостью, но не стал перебивать ненужными замечаниями добродушного хозяина. Пока Бриенна болела, Тормунд то и дело посылал ей травяные настойки, намеревался даже отдать какие-то шкуры, но Джейме отказался. Дикари оставались дикарями, но они определённо имели чувство взаимовыручки куда более сильное, чем люди юга. Должно быть, только так и можно выжить там, на их холодной одичалой родине. — Ты что же, говорят, убил какого-то южного короля? — неожиданно спросил Тормунд.  — Это было давно, — поморщился Джейме. — Если ты убил его, то сам должен был стать королём, ведь ты оказался сильнее. «Опять Эйерис… Даже дикари из-за Стены норовят ткнуть мне в нос это убийство двадцатилетней давности. За него я должен был пожизненно гнить в Ночном Дозоре, а не править на Железном троне»… — Это так не работает, — сухо ответил Джейме, не желая распространяться подробнее. — Знаю, знаю. У вас королём стал бы его сын, а потом и внук. Я уже неплохо разбираюсь в порядках поклонщиков. Глупый обычай, я вам скажу. А если бы его сын был слабоумным или слабосильным, что тогда? — Тогда он всё равно взошёл бы на престол, — скривился Джейме. «Вот только Рейегар не был ни слабаком, ни идиотом. Он стал бы хорошим королём, если бы не молот Роберта, раздробивший его грудь». — Слышишь, Рик? А ещё говорят, что мы дикари, — расхохотался Тормунд. — Посадить на трон слабоумного и выполнять его слабоумные приказы — как вы до этого додумались? Править должен сильнейший — тот, за кем люди охотно идут. «Все мы так думали, когда видели Рейегара рядом с Эйерисом. И каждый так думал, когда Роберт взошёл на трон, но всё оказалось не так-то просто…» Джейме на миг представил, что было бы, если бы королём Семи королевств становился сильнейший. Он живо увидел бой за престол между Горой, Сандором, Лайлом Крейкхоллом и Большим Джоном Амбером и заухмылялся, вообразив корону на мрачной обгорелой башке Сандора Клигана. — А ты, что же, оказался самым сильным? — спросил он Тормунда, желая переменить тему. Тормунд не звался королём, но одичалые почитали его за вождя. — Харр! Что, не похоже? — ухмыльнулся бородач. — Меня ведь прозвали Громовой Кулак. Однажды я вызвал на поединок главаря одного племени, и все подумали, что я проиграю, но не тут-то было. Мы бились с ним половину дня и потом целую ночь, и тот уже почти начал праздновать победу… Но я так залепил ему в самое темечко, что у него из глаз посыпались молнии, точно как в грозу бывает. С тех пор все его люди пошли за мной, а меня прозвали Громовым Кулаком. Мунда возле костра весело расхохоталась, кажется, зная, что отец привирает, Торегг подавился пивом, и даже Бриенна улыбнулась. — Я слышал, тебя все зовут Цареубийца, — опять взялся за своё Тормунд. — Подходящее имечко. А тебя, — указал он на Бриенну, — Тартская Дева? Это ещё почему? Почему тебя зовут Красоткой, я и так вижу, но этого не пойму. Джейме хмыкнул, наблюдая, как Бриенна медленно и жарко краснеет. — Это в честь нашего южного божества, небесной Девы. Эта женщина божественно сильна, — ответил он за неё, не желая ещё больше вгонять Бриенну в краску. Не станешь же вправду пояснять, почему. Тормунда вполне устроило такое объяснение: — Я видел вас на Стене в прошлый раз, когда пришли мёртвые. Ты неплох для однорукого, и меч у тебя славный. А уж Бриенна… Это было не сражение, а самый настоящий танец. Я полюбовался бы на него, да синеглазые ублюдки щипали меня за бороду. Бриенна снова скромно улыбнулась похвале, и Джейме мысленно присоединился к Тормунду. Танец, в который каждую минуту может вступить сама Смерть… Смотреть, как Бриенна держит меч, строго и уверенно оглядывая мир вокруг, как бросается в атаку, не делая ни одного лишнего движения, и правда было приятно. — Я слышал, сегодня из-за Стены прибыл брат Джона… — осторожно начал Джейме. Тормунд всегда был в курсе редких новостей этого угрюмого замка. — Да, я видел его, когда ходил на кухню узнать, чем нас сегодня будет пичкать Хобб. Его привезла на санях какая-то тощая девчонка. Джон, как узнал, выскочил из башни едва ли не в одной рубашке, и его сестричка вслед за ним. На них обоих лица не было… Вот уж не знаю, как эти двое умудрились выжить за Стеной в такие-то времена. Быть может, укрывались от Иных в пещерах — их много там, под землёй. «Они были не одни. Им помог брат Ночного Дозора в компании громадного лося», — подумал Джейме, но вслух ничего не сказал. Тормунд продолжал: — После обоих потащили в тепло, и с тех пор я их не видал, но они как будто живы. Волчище, здоровенный такой, сидит в Королевской башне, там, где раньше жил ваш лорд с кулаком на щите. Тут же и второй волк, который сестрёнки Джона. Экая волчья порода Старки — все как один оборотни, и волки — их глаза и уши. Джейме не впервые задумался, как странно, что вслед за детьми Неда Старка всюду ходили свирепые дикие звери, которые вели себя не хуже, чем простые щенки. Сказки старой няньки об оборотнях, умевших вселяться в тела животных, невольно пришли ему на ум. Вскоре они с Бриенной допили свои чаши, поблагодарили хозяев и отправились в каморку досыпать украденные ночным дежурством часы. Джейме снились вороны. Гадкие и почему-то трёхглазые, они каркали в его голове совсем как в тот день, когда Брандон Старк упал. Голос Серсеи вплетался в эту какофонию змеиным шёпотом. «Зачем ты это сделал? — шептала она. — Зачем? Зачем? Зачем?». «Я сделал это ради любви. Ради нас с тобой». «Нет никаких нас с тобой и никогда не было…» — расхохоталась сестрица безумно, и всё вокруг затопили потоки зелёного пламени. Джейме вздрогнул и проснулся. Комната выстыла, в ней царил холод и полумрак, и не было дикого огня. Бриенна тихо спала рядом. Он встал, не желая её будить, оделся и вышел за дверь. Джон с Эддом и Вель спускались вниз по лестнице мимо их каморки. Судя по обрывкам разговоров, они намеревались зачем-то подняться на Стену и заново полюбоваться этим осточертевшим ему зимним лесом. — Сир Джейме, — сухо приветствовал его Джон, Вель широко улыбнулась, и Джейме чуть наклонил голову в ответ. Между ними не водилось ни дружбы, ни привязанности, но король Севера нередко приглашал их с Бриенной на свои советы. Поначалу Джейме читал в его взгляде неприязнь, но вскоре она сменилась вполне ровным отношением. Что бы ни было в прошлом, сейчас всё иначе. Зима уже пришла, а зима — не время раздоров, как заметил однажды Джон Старк. Джейме немного постоял на лестнице возле двери, раздумывая. Вздохнул и стал подниматься наверх по стёртым каменным ступеням. Каждый шаг давался ему нелегко, точно к ногам были примотаны пудовые камни, но он усилием воли переставлял отяжелевшие ноги. «Зачем ты это делаешь, глупец?» — спрашивал он себя, поднимаясь в комнату, где находится Брандон Старк. «Что ты ему скажешь? Он даже не помнит тебя. Хочешь, чтобы он всё вспомнил и отдал приказ сбросить тебя со Стены?». В нём боролись разум и дурацкое чувство вины, раздирая душу на части. Возле комнаты на третьем этаже, где раньше жил Галбарт Гловер, стоял часовой. — Мне нужно к Брандону Старку, — хмуро выдавил Джейме, чувствуя себя законченным идиотом. Нет ничего проще, чем выдать себя этим разговором, но вся его жизнь уже разрушена до основания, и ему больше нечего терять. Жаль только, Бриенна будет плакать, но, если он не сделает этого, то сам сгрызёт себя до костей. Часовой вылупился на него и сказал то, что и должен был сказать: — Король велел никого не пускать. Джейме кивнул со странным облегчением и развернулся, чтобы уйти, но тут дверь приоткрылась, и из-за неё выглянула Арья Старк. Совсем ещё девчонка, она носила при себе оружие и сражалась наравне со взрослыми так легко, будто с рождения это делала. Годы скитаний научили её заботиться о себе, а старковский независимый характер, как видно, всегда был при ней. — Он приглашает тебя войти, — сказала девица запросто, хотя прежде не говорила ему ни единого слова, только буравила колючими серыми глазами так, словно планировала, как лучше его убить. «Они всё слышали из-за двери», — решил Джейме и вошёл в покои. Это была тёмная и холодная комната, ничем не лучше их собственной, но куда более просторная. На столе горела одинокая свеча, в очаге полыхали дрова, и два огромных серых лютоволка свернулись на полу, одним своим видом показывая, что часовой напрасно караулит двери. Джейме слышал, что лютоволк, будучи ещё совсем волчонком, разодрал горло убийце, которого Джофф нанял добить Брана. То же сейчас может произойти и с ним самим… На постели полусидел юноша, очень худой и бледный, обложенный целой горой подушек. Длинное лицо и спутанные рыжевато-каштановые волосы, строгие тёмно-голубые глаза… Брандон Старк, тут не было ошибки. Джейме узнал бы его лицо и спустя сотню лет — оно крепко отпечаталось в памяти и порой являлось ему ночами, высеченное на стволе чардрева, белого, как снег, и холодного, как север. Бран сильно вырос, и по его виду сразу было ясно, что он калека: руки, худые и тонкие, были похожи на костлявые вороньи лапы, а ноги в холщовых штанах давно уже не мерили шагами комнату — они недвижно покоились на постели и казались совершенно высохшими. В его глазах был холод и какое-то равнодушие, которое тревожило куда больше открытой ненависти, полыхавшей в его сестрице. Брандон пригвоздил Джейме к месту взглядом и медленно произнёс: — Арья, оставь нас. Девчонка подозрительно вытаращилась сначала на него, потом на Брана, словно не могла поверить услышанному. — Ты хочешь остаться наедине… с этим? — выплюнула она презрительно, не потрудившись скрыть свои чувства. — Я прошу тебя. Со мной Лето. Эти загадочные слова убедили упрямицу выйти, но её большая серая волчица осталась в комнате, разглядывая Джейме не менее злобно, чем хозяйка. «Старкам не за что меня любить, даже их зверям я не по нраву». От Брана, впрочем, он не чувствовал ненависти, но ему было не по себе от одного вида мальчишки. «Это ты сделал меня таким», — виделся Джейме немой упрёк, и ощущать это было мерзко. «Чего не сделаешь ради любви». — Я пришёл… — начал Джейме, сам не зная, что должен сказать. В этот раз уверенность изменила ему. — Я знаю, зачем ты пришёл, — прошелестел Бран сухим голосом, напоминающим шуршание осенних листьев. Джейме вздрогнул. Он всё помнит. В этом не было сомнений. Волчица Арьи повела ушами, а второй волк показал кончики зубов. Чувство ненависти к себе затопило его с головой. «Гляди. Гляди хорошенько. Вот к чему привела твоя слепая любовь. Ты искалечил не только его, но и себя самого, и всё ради Серсеи, которая никогда тебя не любила». — Я должен просить прощения… — произнёс Джейме. Что он сам сказал бы, если бы к нему подошёл Золло и повинился за отрубленную руку? Джейме перерезал бы ему глотку, напомнив, что Ланнистеры всегда платят свои долги, и прощение забулькало бы у него в горле потоками свежей крови. Брандон Старк не выглядел человеком, который может тебя убить, но это легко мог сделать волк, разглядывающий его золотыми глазами. — Все наши поступки сплетают сеть будущего и делают нас теми, кто мы есть. Не толкни ты меня, нас обоих бы здесь не было, — отстранённо изрёк мальчишка, глядя на Джейме своим безумным взглядом — пристальным и одновременно смотрящим как-то сквозь него. С этим можно было поспорить, но Брандону Старку куда виднее его собственная жизнь. Не толкни его Джейме, он уехал бы с отцом на юг и нашёл там свою смерть или попал бы в плен, как Санса. Теперь он, полуживой и тощий, как обтянутый кожей скелет, неподвижно сидит на подушках в холодной постели Чёрного замка. Он никогда больше не поднимется на ноги и не пробежит по двору Винтерфелла. Никогда. Удивительно, что он словно бы доволен своим нынешним положением. Кто знает, как всё сложилось бы у этого парня, но в жизнь Джейме перемены внёс вовсе не Бран, а Робб Старк, захвативший его в плен в Шепчущем лесу. Пока Джейме раздумывал, что ответить, Бран продолжил: — Не всегда мы сами хозяйничаем в собственной жизни. Порой решения принимают за нас. — К чему ты клонишь? Слова мальчишки казались бредом сумасшедшего. — Я разучился ходить, зато выучился летать. Я должен был упасть в тот день, и я упал. Твоя рука лишь послужила орудием богам, — спокойно заявил ему этот странный юноша и даже будто бы слегка улыбнулся. «Моя рука, которой у меня больше нет. Это боги толкнули ей парня, а потом отняли в наказание за совершённое ими же злодеяние. Дивная сказка для дурачков». Джейме пришло в голову, что вместе с падением мальчишка и умом повредился, но было бы неучтиво об этом упоминать. Быть может, Брандон Старк так успокаивает себя, когда размышляет о том, что произошло. Быть может, именно вера в особое предназначение спасла его из цепких лап зимы… Бран посмотрел на его обрубок, и Джейме остро почувствовал своё увечье. Ему захотелось спрятать искалеченную руку за спину и скорее покинуть эту комнату с душными запахами мокрой шерсти и леса. — Я часто думал о случившемся потом… — сказал он вместо этого. Это было правдой. Серсея так часто напоминала ему о том падении, что сложно было о нём не думать. Джейме искренне желал мальчишке смерти, считая, что участь калеки ужасна, но Тирион говорил, что жизнь полна неисчислимых возможностей, и ему самому пришлось в этом убедиться. Теперь он тоже калека, хотя всё ещё переставляет свои замёрзшие ноги. — Я знаю, — ответил Бран. — Но идёт белый холод, сир Джейме. Это единственное, о чём мы должны сейчас думать. Они не пощадят никого, и их ничто больше не держит за Стеной. Моя прошлая жизнь не имеет значения, как и ваша. Ваш меч принадлежал моему отцу, но сейчас лежит у вас в комнате, как и меч вашей леди, и всё это больше не важно. Есть только мы и они. Только жизнь и смерть. От его слов повеяло каким-то могильным холодом. Бран откуда-то знал о том, что Вдовий Плач был выкован из меча Неда Старка, и что вторая его половина обрела жизнь в руках Бриенны Тарт. Знал и ничего не делал — не злился, не переживал, не пытался поднять крик и позвать брата. Ему было… всё равно? Точно такие мелочи, как фамильный меч, его вовсе не волновали. Откуда он мог знать, если всё это время пробыл за Стеной?.. Не было ответа. Джейме ощущал себя неуютно под его взглядом. Это был взгляд мертвеца и мудреца одновременно, и он не мог найти слов, чтобы говорить с этим загадочным созданием. — Я должен идти, — не найдя ничего лучше, брякнул Джейме, чувствуя себя совершенным дураком. Одни боги ведают, зачем он сюда пришёл, но хотя бы узнал, что Брандон Старк не держит на него зла. Он сам не мог понять, зачем ему всё это надо. Это была давняя история, и копаться в прошлом — всё равно что бередить старые, плохо зажившие раны. Эйерис, убитые им люди, мёртвый отец и Серсея, погибшие дети и ненавидящий его брат — своих призраков он носит в сердце, и выброшенный из окна мальчишка тоже внесён в этот кровавый список… Бран медленно кивнул, и волчица Арьи поднялась с места, скаля желтоватые клыки, наверняка испившие немало человеческой крови. Джейме напряжённо посмотрел на неё, но не подал виду, что она его пугает, и повернулся спиной. Если чудовище надумает прыгать, у него всё равно нет оружия, чтобы защититься. Джейме по старой привычке протянул правую руку и ткнулся культей в дверную ручку под немигающими взглядами Брана Старка и всех старковских серых тварей. Он быстро исправил свою оплошность и открыл дверь левой, последний раз посмотрев на Брандона. Тот прикрыл веки, точно собрался спать. Волчица Арьи увязалась за Джейме по пятам. — Какого чёрта тебе нужно? — спросил он, глядя в её умные глаза. Та ощерилась и остановилась в паре шагов позади. — Иди стереги свою хозяйку, а не меня, — сказал ей Джейме и отправился вниз, оставив зверя на лестнице. «Старки — все как один оборотни, и волки — их глаза и уши», — вспомнил он и поёжился. В их с Бриенной комнате ровно горел очаг и было куда уютнее, чем в холодных покоях Брана Старка. На железном прутке над огнём закипал чайник, пахло мятой и ромашкой — летними запахами. Мечи лежали рядом на столе, и рубины в их ножнах казались каплями крови с заточёнными внутри огоньками. Бриенна застелила постель шкурами и сидела на них, скрестив ноги, подшивая ворот какой-то рубахи, истрёпанный от долгого ношения и стирок. Судя по короткому зашитому рукаву, это была его собственная рубаха. Джейме совсем упустил момент, когда они успели стать настолько близки, но теперь уже не желал возврата к прошлому. В прошлом осталась их общая ненависть, а в будущем нет ничего. Оставалось только жить настоящим, не слишком раздумывая о прожитых днях и не строя никаких планов. Бриенна не стала спрашивать, где его носило. — Я был у Брандона Старка, — сказал он коротко, прочитав этот вопрос в её больших красивых глазах. — Как он? — тихо ответила она, словно боясь узнать лишнее. — Жизнь за Стеной не пошла ему на пользу. Он исхудал и начал говорить странные вещи. — Ко мне только что заходил Сэм. Он справился о моём самочувствии и заодно сообщил, что завтра Джон отправит принца в Винтерфелл с полусотней людей. Девушку, которая привезла его, зовут Мира Рид, она — дочь лорда Сероводья. За Стеной они испытали нечто ужасное, и оба отказываются об этом рассказывать. Мира говорит только, что они потеряли там многое… — Во всяком случае, не жизни. Бриенна согласно кивнула. Сам Джейме, кажется, напротив, многое обрёл на Стене. Он сел рядом с ней, притянул её ближе к себе и поцеловал. Похоже, Бриенна Тарт — единственное, что ещё удерживает его на плаву среди бесконечного моря вины, разочарования, холода и смертей.