Ветер с севера

Пусть сгущается мгла на коварном пути, Через сумрак и стужу я готов идти, Лишь бы только вновь тебя найти, И отступит тревога. Белым снегом замело все твои следы Знаю, ищешь и зовёшь ты меня вдали. Верю, наша встреча где-то впереди, Потерпи немного… Сколот

Неведомый упрямо переставлял ноги, проваливаясь в рыхлый снег едва ли не по самое брюхо, по дороге к замку, в котором его хозяину предстояло командовать гарнизоном. До Глубокого Озера осталось примерно полторы лиги. Сандор сидел в седле и отчаянно мёрз. Десять рыцарей из Белой Гавани уныло тащились вслед за ним на своих лошадях. Кажется, этих заносчивых ублюдков не прельщала мысль подчиняться Псу Ланнистеров, но у Стены с Джоном редко спорили, и не только потому, что он король. Чёрт знает, что в нём такое было, но все эти громкоголосые северяне и даже крикливые одичалые подчинялись ему безоговорочно. Сир Мортен, сир Даннел, сир Виман и ещё семеро клятых сиров наверняка выслушали приказ Джона с большим неудовольствием, однако теперь едут вслед за Сандором, многозначительно переглядываясь друг с другом. В последнее время, куда ни плюнь, попадёшь в сира, даже если обитаешь на Севере, где рыцарство не в чести. Ещё пять запасных лошадей, сани с провизией и клетка с орущими воронами — вот и весь их отряд. Прискорбно мало, чтобы противостоять целой сотне дикарей из-за Стены. Сандор уже предвкушал эту приятную встречу, но не испытывал страха. Одичалые оставались одичалыми, но, если судить по тем, что жили в Чёрном замке, они были самыми обычными людьми. Просто их предки однажды оказались не по ту сторону Стены, вот и вся разница между ними и остальными северянами. Сражаются, ругаются, травят байки, поют и пьют они точно так же, как и жители Семи королевств, вот только не признают над собой никакой власти, кроме силы — это Сандор уже давно успел уяснить. Вольный народ не привык никому кланяться и на южные титулы им насрать — они идут за настоящим вожаком, которого выбирают сами. За одно это Сандор был готов их уважать. Проведя немалую часть жизни среди изнеженных лордов, разжиревших королей и тупых командиров, купивших свои должности, можно и самому захотеть стать одичалым. Они выехали меньше двух суток назад, ранним утром прошлого дня, и к вечеру следующего, наконец, почти одолели этот снеговой путь. Расстояние в двадцать пять миль лишь на словах кажется небольшим. Стоило им выбраться за пределы Чёрного замка и продвинуться хоть немного на запад, как стало ясно, что лёгкой прогулки не получится. Под Стеной пролегала дорога, связующая все девятнадцать замков воедино. По ней то и дело ездили сани с провизией или верховые с новостями, но северный снег быстро заметал следы, образуя плотный покров, путь по которому приходилось торить чуть ли не заново. Сандор вспоминал их путешествие вместе с обозом под командованием Ариса Вулфилда и удивлялся, как они вообще умудрились сюда доехать. Тогда им, по крайней мере, прокладывали дорогу четыре десятка саней, а теперь приходится действовать самим. Неведомый недовольно фыркал и высоко задирал ноги, вороны верещали в клетке так, что хотелось их придушить. Люди угрюмо молчали. Пояс Сандора оттягивали ножны с мечом валирийской стали, и это делало его каким-то особенно бодрым и уверенным в успехе этого идиотского мероприятия. Даже странно, ведь идёт зима, за Стеной лютуют мёртвые, а сам он отправлен на убой к дикарям. Сандор смеялся над собой за такое мальчишеское воодушевление, но этот дар, пусть и данный ему взаймы, определённо вселил в него надежду и настроил на лучшее. А больше всего — в этом он не признался бы никому даже под пытками — его воодушевило доверие той, чьими заботами Скиталец оказался у него. Санса снова сумела его удивить. Он ехал и думал о ней большую часть времени, оправдывая себя тем, что делать в пути было особенно нечего, а думать о чём-то другом попросту не хотелось. Эти воспоминания отвлекали от тоскливой белой бесконечности вокруг, делая менее ощутимыми укусы холода. Санса привлекла его внимание с самой первой встречи, и он сам не заметил, как окончательно попался. Впервые он увидел её во дворе Винтерфелла — хрупкая юная девушка, настоящая маленькая леди, за которой по пятам, словно ручной, следовал свирепый лесной зверь. Это зрелище притягивало взгляд и зачаровывало. Она продолжила раздражать глаз своей утонченной красотой и невинностью на Королевском тракте. Он видел, что Санса боится его и отводит глаза в смущении, и всё равно зачем-то следил за ней. Потом была та дурацкая история возле Дарри, после которой Нед Старк собственными руками убил её волчицу. Помнится, Сандор тогда загнал Арьиного дружка и не почувствовал ни капли вины, но почему-то не мог спокойно смотреть на заплаканное лицо Сансы, точно был лично виновен в смерти её волка. Каждый раз, глядя на неё в Красном замке, он говорил себе, что она всего лишь невеста его принца, но всё чаще ловил себя на мысли, что Джофф недостоин обладать такой красотой. Последним ударом прямо в Сандорово чёрное сердце стал их разговор после Турнира Десницы, когда он провожал Сансу, выполняя прихоть своенравного засранца. Развязавшийся от выпивки язык вывалил ей ту самую мерзкую историю из детства. Она выслушала и, кажется, даже пожалела его. Погладила по плечу и заявила, что Григор не настоящий рыцарь. Наивная девочка, она в полной серьёзности внимала его пьяному бреду. «Джофф не достоин её», — снова и снова твердил он себе, задумываясь, почему это всё больше злит его и зачем он вообще уделяет этой северной девице так много внимания. Слишком красивая, слишком чистая для лживой, насквозь пропахшей дерьмом столицы. Слишком чужая здесь. Потом были неслучайные встречи в коридорах, приказы Джоффри избивать её и попытки залить вином своё неприятие этого, глупые оправдания и недостойное бездействие. Это рвало душу и заставляло ненавидеть себя самого почти столь же сильно, как Григора. С ненавистью к брату он давно свыкся, но эта была саморазрушающей. Хотелось нарваться на драку — напиться и избить кого-нибудь в кровь. Хотелось украсть её, увезти и спрятать где-нибудь подальше от этого проклятого города. Хотелось сквозь землю провалиться, чтобы не чувствовать всю эту бурю в душе. Арья, с которой они путешествовали долгие недели, как назло напоминала ему Сансу одним своим видом, хоть они и были совсем разными. К своему стыду, Сандор даже и её не смог защитить. Он, один из сильнейших мечников королевства, был зарезан людишками Григора, как последняя пьяная свинья. Лишь Старший Брат смог навести порядок в его голове, но Санса и этот порядок разрушила. «Зачем я тебе такой сдался?» — бесконечно мысленно спрашивал он, конечно, не получая ответа. Он отчаялся понять, что таится в этой изящной рыжеволосой голове, и решил просто хранить в памяти всё, что ему по счастью досталось. Теперь придётся хранить ещё и меч Рикона Старка, не то этот мелкий лорд точно снимет с плеч его уродливую голову. Только Санса Старк, которая верила в сказочных принцев и благородных рыцарей, могла поверить обгорелому бродяге: принять его клятвы на верность и произнести для него брачные, а после передать ему меч валирийской стали. Только эта невозможно прекрасная юная женщина могла так поступить, и он не собирался её подводить, чего бы это ему не стоило. Ко второй половине дня немного распогодилось, но солнце выглянуло лишь на четверть часа и тут же поспешило снова убраться за низкие снеговые тучи. Ночи становились всё длиннее, а дни короче. Зима окончательно вступила в свои права: это больше не та противная каша из снега и грязи, которая донимала их в Речных землях, а настоящий холод и настоящая темнота. Здесь, на Севере, это ощущалось особенно остро. Можно было сойти с ума от этой бесконечной заметённой дороги. Казалось, сколько бы ты ни проехал, всё равно остаёшься на месте, навсегда застряв в этих снегах. По правую руку тянулась Стена, изгибаясь и поворачивая, заползая с холма на холм, а слева лежали вымерзшие каменистые равнины. Ни леса, ни единого захудалого куста. Дикие и заброшенные места. Только к концу вчерашнего дня они увидели что-то, что отличалось от этого однообразного пейзажа: Врата Королевы. Первый замок на запад от Чёрного замка. Сандор попытался припомнить, что знал о нём, но знал он весьма немногое. В географии юга он разбирался неплохо — только полный идиот не сможет по гербам на щите определить имена соперников или найти дорогу к нужному замку, а вот Север никогда ранее не вызывал у него интереса. Особенно Ночной Дозор — тюрьма для преступников всего Вестероса и мрачная дыра, в которой никому не пожелаешь оказаться. Кажется, Врата Королевы были как-то связаны с королевой Алисанной, которую глупое мужичьё прозвало Доброй, но когда именно она правила и зачем ей понадобились в Стене собственные врата, Сандор не мог вспомнить, как ни старался. Когда они подъехали ближе, стало ясно, что это самые настоящие руины, когда-то давно бывшие замком, но давно уже заброшенные Ночным Дозором. Рядом с колоссальной Стеной они напоминали груду мусора, небрежно раскиданную у её подножия. Остатки низкой каменной стены опоясывали замок, и дорога пролегала прямо возле неё. Новые насельники, как смогли, устроились в этих развалинах: прямо из окна полуразрушенной башни шёл дым, лестницу на Стену худо-бедно починили, двор расчистили и развели посреди него громадный костёр. Одичалые кишели здесь, как муравьи в муравейнике, но, конечно, не позаботились выставить караулы и заметили их отряд только тогда, когда он проехал возле самых ворот. Во дворе густо стояли шатры: кажется, им было привычнее спать в них, или просто все здешние здания были годны разве на то, чтобы изрубить их на дрова или расколотить на щебёнку. Джон ничего не говорил о необходимости останавливаться и болтать с местными одичалыми, поэтому Сандор направил отряд вперёд, оставив этот полумёртвый замок по правую руку. Во дворе все замолчали, потом кто-то засвистел, и высокая женщина в белой деревянной маске певуче сказала что-то стоящим рядом с ней людям. Морна Белая Маска, одичалая ведьма-воительница. Какую только хрень не увидишь на Севере… Прошлой ночью они спали прямо в палатках возле Стены, и восточный ветер радостно вымораживал последние крохи тепла из-под холщового полога. Во время стоянок рыцари лорда Мандерли переговаривались друг с другом и к Сандору не лезли, исподтишка стреляя в него подозрительными взглядами, но ему было плевать. Пару раз он расслышал слово «Пёс» в шёпоте за спиной, но стоило обернуться, как они изображали полное равнодушие к его персоне. Кажется, они так и не поняли, как к нему обращаться, и поэтому не обращались совсем. Сандора это вполне устраивало. «К Глубокому Озеру мы прибудем прямо к ночи», — прикинул Сандор. «Прибудем, чтобы встретить одичалых паршивцев, которые на ближайшие месяцы, а то и годы, станут моими братьями по оружию». Невесёлое будущее, но другого выбора всё равно нет. Если подумать, они ничуть не худшие «братья», чем были королевские гвардейцы или Золотые плащи. Расслабленным взглядом Сандор окидывал пустые холодные равнины, как вдруг заметил вдалеке ещё одни развалины. На сей раз это нужное ему место, никаких сомнений. Чем ближе они подъезжали, тем яснее видели, что Глубокое Озеро очень похоже на Врата Королевы. Башня, покосившаяся, как пьяный Роберт, представляла собой главную твердыню этого замка. Вокруг были разбросаны здания с провалившимися крышами и пустыми глазницами окон. Целый лес тонких кривых деревьев вырос прямо посреди двора. Сандор различил септу и ещё какое-то длинное рухнувшее строение, должно быть, бывшие конюшни. Чертог, выстроенный из крепкого камня и потому более-менее сносно выглядящий. И снег, всюду снег. Главный двор замка был изрядно засыпан им, но палаток и шатров тут не было видно. Выходит, одичалые нашли, где жить, прямо внутри этих руин. Жалкое зрелище этот его новый дом. Наверняка Джон до усрачки рад своей затее отправить Сандора сюда. Осталось сослать Джейме в какую-нибудь не меньшую задницу, и старковская месть Ланнистерам и их приспешникам свершится окончательно. Во дворе их встретила невероятная тишина. Поначалу Сандор решил, что гарнизон давно дезертировал, но, приглядевшись, заметил тонкую струйку дыма над крышей чертога. Потом услышал ржание лошадей, увидел свежие следы, распяленные на деревянных рамах волчьи шкуры и торчащие из сугроба лыжи. Он спешился и зажёг факел, взял Неведомого под уздцы и направился в сарай, который когда-то был здешней септой. Внутри не осталось статуй богов, виднелись только помосты, на которых они раньше стояли. Фрески на стенах отсырели и потемнели, и вместо божественных ликов с них пялились какие-то злобные рожи родом прямо из преисподней. Он привязал Неведомого к разрушенному алтарю, задал ему овса, обтёр шею и счистил налипший на бабки снег. Конь фыркнул и ткнулся носом в ладонь, выпрашивая вкусное, но побаловать его было нечем. Тут стояли ещё три лошади, которые тревожно забили копытами при виде чужаков. Одичалых явно больше трёх, но все они пешие: говорят, раздобыть себе коня за Стеной было сродни чуду. Сир Виллам и сир Клиденс тоже завели лошадей под крышу и мрачно переглянулись. — Где эти проклятые дикари? — спросил один. — Живи я тут, не стал бы морозить зад на улице, а грелся бы у огня в этих развалюхах, — отозвался другой. — Или давно бы отсюда сбежал. — Я думал, что в Чёрном замке живётся хреново, но просто никогда не бывал здесь… — Люди в чертоге, — Сандор прервал этот сопливый поток жалоб, и те недовольно замолчали. Десять северных рыцарей и начальником над ними бывший королевский Пёс. Что за союзы образуются этой зимой — просто обхохочешься. Сандор плюнул на снег, расправил плечи и двинулся в здание, к которому была протоптана узкая тропа. Рыцари, как выводок цыплят, потянулись за ним, настороженно держа ладони на рукоятях мечей. Север принял одичалых в свое лоно, но никто не обещал, что их жизнь рядом с северянами будет лёгкой. Дряхлая дверь давно покосилась, и заржавленные петли с трудом удерживали её, грозя совсем оборваться. Внутри, впрочем, слышались голоса и смех, и наверняка было тепло. Сандор с силой дёрнул на себя дверную ручку и вступил в тёмный зал. Глаз выхватил полусгнившие бочки, почерневшие от времени лавки, развалившийся очаг, свежие колышки с висевшими на них плащами… И одичалых, сидящих возле костра, разведённого прямо на каменном полу чертога, который когда-то был пиршественным залом Дозора. Дым уходил сквозь дыру в прогнившем потолке, котёл весело булькал над огнём. Дикари расселись на лавках или прямо на полу и оживлённо болтали. Появление Сандора и его спутников создало такую тишину, что можно было бы услышать, как жужжит муха, если бы в этом грёбаном холоде водились мухи. — У нас гости, парни, — улыбнулся один из них премерзкой улыбкой. — Десять благородных лордёнышей и одна обгорелая головешка из костра. Что вы здесь позабыли? По харе видно — скверный тип. Должно быть, это и есть Халлек. Его дружки громко захохотали и закивали головами. — Гляди, чтобы я не сделал головешкой тебя, — оскалился Сандор. — Если твою поганую рожу прижать к углям и хорошенько поджарить, ты станешь куда красивее. Одичалый был полностью лыс, и его острое худое лицо плохо сочеталось с мясистым носом и пухлыми губами. Его голова казалась яйцом, на которое по странному недоразумению налепили уши, а потом намалевали водянистые глаза и жирные губы. Дикарь нехорошо улыбнулся и встал, оказавшись ростом почти с Сандора. Он вызывающе положил руку на рукоять своего боевого топора, приставленного к лавке. Хорошая сталь и крепкое топорище с широкими железными лангетами. Оружие не для слабака. И не иначе как снятое с трупа разведчика Ночного Дозора: за Стеной не куют железо, только плавят бронзу и медь. Низкорослый прихвостень, похожий на плешивую куницу, подал голос: — Ты наверно перепутал нас с рыцарями в атласных подштанниках. Не советую угрожать Халлеку, не то превратишься в уродливый горелый труп. Вороны склюют вас, не посмотрев, что вы с ними братья. — Насрать я хотел на Ночной Дозор, — прорычал Сандор, теряя терпение. — Король отправил меня сюда вместо Морри. — Старик подох, не прожив тут и месяца. Оно и понятно: Север — не место для таких южных хлюпиков, как он, — сказал Халлек. — И таких, как ты. Сандор закатил глаза. Эта идиотская перепалка чем-то напомнила ему петушиные бои, которые иногда устраивались на улицах Королевской Гавани. Им нужно наводить здесь порядок, а они стоят и выясняют, кто из них проворнее ворочает языком. — Подойди-ка поближе, лысый хрен. Я засуну твой топорик тебе в зад и проверну десяток раз, чтобы ты поменьше болтал. Яйцеголовый, кажется, не прочь подраться. Эти тупицы из-за Стены только так и выясняют, кто из них достоин быть вожаком — так говорил Тормунд Великанья Смерть. Одичалые заорали, подбадривая своего вождя, а рыцари Белой Гавани взялись за оружие и недоуменно переглядывались друг с другом, пытаясь сообразить, как им вдесятером управиться с сотней. Халлек обнажил гнилые зубы и поднял топор. Сандор вдруг подумал о бедолаге Морри, которому пришлось доживать свои дни среди этих ублюдков. «Если только он вправду умер от сердца, а не был прирезан и слопан ими на обед». Он неожиданно почувствовал себя на своём месте. Крепкая сталь в руках и человеческий враг напротив. Не упырь, не белая тень, не туман, а мерзкая человеческая рожа, которую так и тянет раскроить напополам. Это, несомненно, то, для чего он рождён. То, по чему он успел соскучиться на Тихом острове. Халлек кинулся вперёд без предупреждения, высоко замахнувшись топором. Сандор отшатнулся и отпрыгнул, вытаскивая Скитальца из ножен. Настало время испробовать его в деле. Меч казался продолжением руки — легкий, длинный, идеально сбалансированный, точно для него и был выкован. Топор ушёл в пустоту, и Халлек поднял его заново. На сей раз Сандор принял удар и высек искры из железной оковки топорища. Он мельком глянул на одичалых — те не доставали оружия, просто орали и махали руками, будто пришли поглазеть на какое-то занятное представление. Две тени закружились по чертогу, примериваясь друг к другу, и все присутствующие разом поблёкли. Остались только движения соперника, его взгляд и стальная полоса лезвия его топора. Сандор мельком подумал, что давно уже не стоял против длинного топора. Должно быть, со времени той мерзкой бойни в Близнецах. Несколько пробных ударов прощупали оборону. Халлек принял их рукоятью, и Сандор с удовлетворением заметил, что на толстом железе топорища появились зазубрины. Остаётся надеяться, что на дарованном мече их не будет. Кем-то позабытый щит пришёлся кстати, и Сандор подхватил его с лавки, не отводя взгляда от противника. Тяжёлое дерево прочно легло в руку и позволило перейти к атаке. Сандор отбросил топор Халлека щитом и метнул лезвием в открытое левое плечо, но одичалый вильнул в сторону и уклонился. Удар, ещё удар. Сталь запела и завизжала, а воздух сгустился и стал упоительно сладок, хоть и был наполнен запахами грязных тел, старых кож, плесени и сырости. Дикари вопили, ветер выл в щелях крыши, а против него сражался сильный соперник. Бейся или умри, третьего не дано. Одичалый плёл вокруг себя железную сеть, и пробиться за неё было непросто. Щепки от тяжёлого дубового щита летели во все стороны, осыпая грязный пол. Лезвие меча искало свежей крови, но находило только пустоту или обнятое сталью топорище. «Хорош, засранец», — подумал Сандор одобрительно. Но станет ещё лучше, когда умрёт. Сандор чуть отступил, выгадывая пространство для манёвра, дождался, пока удар одичалого уйдёт вниз впустую, и бросился вперёд. Рукоять его топора слишком длинна, а щита у него нет — этим он и уязвим. Халлек не успел снова как следует замахнуться. Вместо этого он зацепил край щита Сандора и резко дёрнул его на себя, испортив удар. Сандор зарычал, злясь, что не предусмотрел этого. Одичалый тут же выпустил щит и быстро выбросил топор вперёд, метя Сандору в глаз острым железным шипом, закреплённым на обухе. Только молниеносная реакция позволила ему отшатнуться и избежать гибели. «Еще два дюйма, и я был бы мёртв». Дикарь воспользовался преимуществом и нанёс резкий боковой удар, от которого щит с хрустом разломился на две части. В ладони остался кривой дощатый полукруг и бесполезная ручка. Сандор выругался и с силой бросил в Халлека оставшейся половиной щита, надеясь отвлечь. Тот успел махнуть рукоятью, защищаясь, но деревянное полотно всё же врезалось ему в плечо, ещё сильнее озлобив. Удары посыпались градом, и каждый из них мог стать последним. Соперник почуял близкую победу и усилил натиск. Теперь Сандор только оборонялся, постепенно отступая назад, к плотной каменной стене. Неожиданно он понял, что теряет равновесие — под ногой проскользнул лежащий на полу питейный рог, и Сандор неудачно оступился. Раненое бедро взвыло болью, колено само собой подогнулось, заставив его повалиться на пол. Эта оплошность чуть не стоила ему головы. Он перекатился, ускользнув от лезвия топора, успел встать на одно колено и выставить вперёд меч, пытаясь отгородиться от смертоносного металла. Скиталец с чудовищной силой столкнулся с топорищем и заскрежетал, прорубая лангету насквозь, прогрызая её до самого дерева. Привычный запах разогретого металла проник в ноздри, смешиваясь с острым запахом пота. Халлек смотрел сверху вниз, и в его взгляде сквозил триумф. Руки обоих дрожали и бугрились, словно в этом чертоге боролись не двое людей, а две силы, наполненных ненавистью. Если Сандор проиграет, лезвие раскроит ему башку. Ну уж нет, не за этим он сюда приехал. Он с усилием дернулся и стал подниматься на ноги, не обращая внимания на боль. Халлек хотел помешать и навалился всем весом, пытаясь опрокинуть его обратно на пол, но безуспешно. Сандору наскучило любоваться его налитыми кровью глазами, и, наконец поднявшись во весь рост, он резко пнул дикаря по колену. Тот взмахнул руками от неожиданности и свалился на пол, опрокинув дряхлую лавку. Сандор перехватил меч поудобнее. — Сдавайся, сучий выкормыш. Твой ворованный топор никуда не годен. — Сдаваться какому-то молокососу с юга? За кого ты меня принимаешь? Мы распялим твою шкуру рядом с волчьими и будем метать в неё стрелы. Дикари восторженно загрохотали кулаками по лавкам и столам. Сандор хмыкнул. Похоже, этот балаган разыгрывается здесь от скуки. Любопытно, расстроится ли Джон, если он сейчас прикончит Халлека, или, напротив, будет благодарен за это. Думается, второе. Они кружили друг вокруг друга ещё пару минут, прежде чем Сандор обманным выпадом увёл топор в сторону, и, пока соперник замахивался заново, ударил Халлека по челюсти. Тот задохнулся, шатаясь, сделал два шага назад и повалился навзничь, хрипя и заливаясь кровью. Один из молодых одичалых бросился к нему, остальные начали спешно поднимать оружие, разбросанное по всему чертогу. Рыцари, во все глаза следившие за поединком, сразу вспомнили, что вокруг враги, и снова ощетинились мечами. — Пора прикончить этих южных тварей! — заворчал кто-то, а остальные поддержали его согласными воплями. — Стоять, — вдруг сипло проговорил им Халлек с пола, держась за голову. От удара он на четверть минуты потерял сознание, но теперь медленно приходил в себя, шипя от боли и фыркая, как кот. Сильный малый. Если челюсть осталась цела, ещё поживет. Если нет, будет дохнуть долго и мучительно. Одичалые опустили оружие и стали грозно пялиться на Сандора. Он не остался в долгу и ответил тем же. Старые и молодые, седые, рыжие и темноволосые — все они живут в этом замке, а Джон отправил его сюда за командира. Придётся слушаться, нравится им это или нет. — Мы привезли провизию, лошадей и клетку с воронами, — сказал Сандор, вытирая Скитальца первым попавшимся плащом, висящим на гвозде. — Животные наши, и если кто-то их тронет, я тоже рубану его по шее, но в другой раз не плашмя. Жратвы нам отправлено на месяц. Король Джон приказал наладить караулы на Стене и починить эти развалины, насколько возможно. Неизвестно, как долго мы здесь проторчим. Ваши ледяные дружки могут проломить ворота в Чёрный замок уже завтра или через годы, и наша задача — следить за ними сверху и ждать грёбаной весны. — Весна не придёт, пока Иные живы, — строго сказал ему высокий старик со спокойным взглядом. На него этот спектакль с Халлеком, похоже, не произвёл никакого впечатления. Судя по возрасту, он успел повидать уже полсотни сменившихся вождей. — Как часто они нападают здесь? — спросил его Сандор. — Ворота залиты льдом, так что им незачем на нас нападать. Порой только пауки влезают на Стену. Халлек стонал на полу, мальчишка кромсал кинжалом тряпицы, чтобы унять ему кровь. Все остальные испепеляли взглядами Сандора. Он прошёлся по залу, прикидывая, что можно сделать, чтобы это место стало хотя бы немного пригодно для жизни. Когда-то давно здесь поднимали кубки братья Дозора, но в последние годы пировали разве что мыши и пауки. Стены все обмотаны паутиной, но выглядят вполне крепкими, а вот крыша прогнила основательно. Если она не свалится им на голову в ближайшие дни, можно считать себя счастливчиками. Тут в углу зала он увидел какую-то скульптуру, завешанную грязными тряпками. На голову ей нахлобучили дырявый котел, а на раскинутых руках висел усыпанный мышиным дерьмом плащ. Сандор протянул руку за кочергой и стащил со статуи тряпки. — Что за мерзость вы тут развели? Я попал к людям или в стадо паршивых свиней? Из-под ржавого котла показалось истёртое временем женское лицо, вырезанное из камня. Статуя грустно улыбалась, протягивая руки в покровительственном жесте, словно хотела уберечь всех людей мира от горя и невзгод. Время немного сгладило её черты, сделав их плавными и мягкими, но не смогло источить корону, венчающую голову. Не иначе как сама королева Алисанна. Сандор пару мгновений разглядывал её с каким-то странным чувством и почему-то подумал о Сансе. — Не пялься так влюблённо, поклонщик, — пробасил кто-то. — Это единственная баба на мили вокруг, и вырезана она из камня, даже засунуть некуда. Раскисать в этом проклятом месте точно не стоило. Сандор обернулся и презрительно посмотрел на говорящего: — Какого хрена тут раскиданы эти гнусные тряпки? Разводите крыс себе на жратву? Халлек наконец поднялся, пошатываясь и прижимая к щеке тряпицу, красную от крови. У этих дикарей поистине деревянная башка, если он всё ещё жив после такого удара. Валирийская сталь остра, как бритва. Даже странно, что его лысая голова до сих пор сидит на плечах, а не валяется где-нибудь в уголке. Впрочем, так бы оно и было, если бы Сандор этого захотел, но у него не было намерений убивать поганца. В последний момент он чуть развернул руку с мечом, и удар пришёлся плашмя. — Этой зимой мы быстро покончим с крысами и перейдём к человечине, — попробовал ухмыльнуться Халлек, но тут же скривился и зашипел от боли. — Говорят, мясо южных лордиков нежное, как у младенцев. Одного урока этому явно оказалось недостаточно. — Моим мясом ты подавишься, — пообещал ему Сандор. — Джон сказал, тут есть чёрные братья. Где они? — Прячутся в башне. Сандор нахмурился и вышел за дверь. Рыцари потянулись за ним, не желая становиться мишенями для шуток и топоров. Башня была дряхлой, с выбитыми окнами и рассыпающимся раствором кладки. Только чудо держало всю эту груду камня вместе, не давая ей свалиться. Когда бы она ни была построена, её лучшие дни давно прошли, и здешние ветра скоро обрушат её вниз, а северные снега засыплют обломки. Но сейчас над крышей реял дымок, а двери были крепко заложены изнутри. Выходит, дозорные и правда там. Он стучал добрых четверть часа, прежде чем засов отперли, а в проёме показалось испуганное мальчишеское лицо. Внешний вид Сандора перепугал парня ещё сильнее, чем стук, и тот поспешно начал захлопывать дверь, но Сандор успел вставить в щель сапог и толкнуть её, едва не сняв с петель. Мальчишка проворно взбежал по винтовой лестнице и исчез из виду. Ступени здесь были истёрты ногами чёрных братьев и не меньше — временем, и всюду в морозном воздухе витал запах затхлости и плесени. Сандор поднялся наверх и вошёл в комнаты верхнего этажа. Там на него уставились восемь испуганных, измождённых лиц. Все мальчишки или старики — жалкие остатки Ночного Дозора, отправленные сюда Джоном для присмотра за одичалыми. Они, похоже, пытались понять, кто перед ними — друг или враг. — Король послал меня вместо Морри, — сообщил Сандор, и их лица немного просветлели, но некоторые по-прежнему смотрели настороженно. «Они знают, кто я». — Какого чёрта вы заперлись в этих развалинах? — Одичалые давали разные клятвы, но никто из них не обещал уважать Ночной Дозор, — проскрипел старик в грязном чёрном плаще. Сандор узнал, как обстоят дела с восстановлением замка, провизией и дровами, после чего они вместе с рыцарями притащили в башню бочки с солониной, пару замороженных свиных туш и бочонок с замёрзшим элем, который теперь можно было разве что погрызть перед сном. В ту же кладовку отправились связки вяленой рыбы, ларь с крупой, мешок с солью, громадный круг жёлтого сыра, два десятка копчёных окороков и сотня длинных чёрных колбас. Сандор лично запер провизию на замок, привезённый для этого случая, прошёлся по двору, заглянул к Неведомому и наконец завалился спать в тёмной каморке первого этажа. В узком окне были выбиты стёкла, внутри стоял могильный холод, но он как следует растопил давно не зажигавшийся очаг, завесил окно плащом, поплотнее укутался в свои шкуры и уснул. Утро было столь же пасмурным, как его настроение. Сражаться с мёртвыми в такой компании — мало приятного, а призывать их к порядку, кажется, и вовсе безнадёжная затея. Как Джон и обещал, они оказались настоящими демонами во плоти. Сандору ещё четырежды пришлось обнажать меч и пускать чужую кровь, прежде чем все усвоили, что отныне он командует, а они подчиняются. Вольный народ слишком горд, но и им пришлось поклониться королю Станнису ради прохода за Стену. А значит, и южанина они как-нибудь потерпят. Два дня он занимался тем, что осматривал сохранившиеся строения и вместе с рыцарями и дозорными разбирал на дрова старую конюшню. Потом сколотил деревянный щит для своего окна, раздал паёк обитателям замка, подлатал двери септы, чтобы кони не так сильно мёрзли внутри. Одному из мальчишек Дозора он поручил ночами жечь костёр, согревая животных. На третий день Сандор наконец нашёл время подняться на Стену. Старая лестница прогнила, и каждый неверный шаг мог стоить жизни, но он видел, что одичалые время от времени поднимаются наверх, а значит, это возможно. Площадки давно растеряли свои перила, но штук двадцать истлевших ступеней были заменены на новые. Как бы они тут ни жили, подъём на Стену всё же имелся. Сандор медленно взобрался наверх, закутавшись в меховой плащ, и ветер сразу же вцепился ему в лицо ледяными зубами. Парапеты почти сравнялись с поверхностью Стены — никто уже не вырубал их во льду, а пешеходные тропинки были посыпаны песком на пару десятков ярдов, не больше. Одичалые поставили наверху прочный шатёр, укрытый шкурами, и там, вероятно, иногда несли караулы, когда не дрыхли или не травили байки в чертоге. Когда Сандор поднялся, то с удивлением увидел наверху Халлека, стоящего там в полном одиночестве. У того безобразно распухла и покрылась тёмно-багровыми синяками побитая челюсть, глаз заплыл и почти не видел, а по щеке тянулись два узких пореза там, где Скиталец поцеловал его, но задиристости это ему нисколько не убавило. — Моя сестрица ненавидела псов, — сказал он вдруг с кривой усмешкой, которая казалась ещё гаже из-за синяка. — Что? — хмуро спросил Сандор, недоумевая, какое ему дело до его поганой сестры. — Я слышал, тебя зовут Псом на юге, — пояснил тот, ухмыляясь здоровой стороной рта. Говорил он с трудом, но выглядеть побеждённым никак не хотел. — Мне плевать, как меня зовут на юге, я принёс присягу Северу, — ответил Сандор. — Что для тебя север, то для нас юг, поклонщик, — втолковал ему Халлек, как неразумному. — Сестрица Харма каждые две недели отрубала собаке башку и носила её вместо знамени. Она и ворон ненавидела так же сильно и охотнее сражалась бы с головами этих чёрных ублюдков на копье. — Эти ублюдки оказались сильнее твоей сестрицы, — насмешливо бросил Сандор, — а ты бухнулся на колени перед южным королём. — Это так, — кивнул вождь одичалых. — Южные рыцари растоптали конницу Хармы, а саму её обезглавили и насадили голову на пику. А я упал на колени перед этой ледяной махиной, вашим тощим королём и ненавистными воронами, хотя убил их на своём веку больше, чем ты смог бы сосчитать. «Опять пустая похвальба. Слишком тяжело вольному народу дался этот позор, приходится чем-то оправдывать себя. Они сделали свой выбор, и пути назад больше нет».  — Станнис любил, когда перед ним валятся на колени, — усмехнулся Сандор, — но он не мой король, а дозорные мне не братья. — То, что таится там, — сказал Халлек неожиданно серьёзно, — оно придёт и за нами, и за вами. Мы видели их в лесах — ледяных чудовищ и покойников с чёрными руками. Вольный народ гордился тем, что никто не может нами владеть, но все мы трусливо побежали за Стену, когда пришли Иные. На это Сандору нечего было возразить. Он уже знал от Тормунда, что одичалые сбивались в стаи — семья к семье, деревня к деревне, — и бежали под крыло к Мансу-Налётчику, чтобы обрести надежду на спасение. Они оставляли насиженные места и бросали могилы предков, а после и вовсе в ужасе устремились искать помощи у кровных врагов. Их можно было бы даже пожалеть, если бы Сандор обладал должным состраданием. — Если Стена их не удержит, то ничто не удержит. Идёт белый холод, Пёс, — прогудел Халлек, как заправский пророк. — Не называй меня Псом, если не хочешь, чтобы я раскрасил тебе и вторую щёку, — оскалился Сандор. Пёс Ланнистеров мёртв вместе с почти всей этой семейкой, но для мира он по-прежнему насильник, убийца, кровавый прихвостень короля Джоффри и изверг, насиловавший детей в Солеварнях. «Для всего мира, кроме Сансы», — неожиданно подумал он. «Ваше прошлое мне известно, вопрос только в том, каким будет настоящее», — прошептал в голове её голос, звучавший в тот день, когда Сандор произнёс слова своей клятвы. Он устремил взгляд на север. Если дикарь пытается его напугать, то зря тратит время. Страх он давно выкорчевал из своего сердца, и какие-то покойники не смогли бы его туда вернуть. В жизни он видел кое-что похуже оживших трупов. Вспомнить хотя бы штурм столицы войсками Тайвина и то, что после творилось в разграбленном городе. Стена здесь огибала широкое лесное озеро, берега которого густо заросли елями и страж-деревьями. Ворота когда-то выходили прямо на его берег, но теперь от них не осталось и следа — братья Дозора завалили их щебнем и камнями, потом долго заливали водой сквозь бойницы, а Стена сделала всё остальное. Летом здесь наверняка красиво: синяя гладь озера, высокий зелёный лес и заодно целая тьма мошкары и комаров. На Стене громоздились какие-то сгнившие доски и брёвна, вросшие в лёд — остатки катапульт и сооружений, которые уже нельзя было опознать. Время изъело всё, но можно было попытаться вообразить, как выглядели эти руины раньше. Сандор оставил Халлека и двинулся на восток. Сверху Стена напоминала огромную змею, которая ползла, огибая озера, взбираясь на холмы и скалы так, что порой они составляли до трети её высоты. Тот, кто строил её, использовал выгоды местности, но это может стать её слабостью. Куда легче взобраться по каменному кряжу и деревьям, вымахавшим за годы на сотню ярдов, чем по стене сплошного льда. Здесь было скользко и мрачно. Немало работы их ждёт, чтобы превратить это место в некое подобие крепости. Сандор вообразил, как состарится в этих руинах, так ни разу больше и не увидев Сансу, и нахмурился, коснувшись рукояти меча. Нужно будет поправить лестницу, залатать прорехи в крыше и заготовить дров, потом расставить караулы, наделать факелов и назначить ответственного за кормёжку. Отрядить кого-то на Стену с парой мешков песка и щебёнки. Ещё починить очаг в своей каморке и выгрести из чертога всю ветошь и дерьмо, чтобы не разводить там крыс. Дел столько, что хватит на всю жизнь, но ему дан приказ, так что придётся его исполнять. На четвёртый день Сандор подошёл к Халлеку и прямо заявил, что требуется отправить людей на охоту и заодно за дровами в ближайший лес, отстоящий от Стены на поллиги. Тот, по своему обыкновению, начал скалить зубы, но Сандор тоже неплохо умел это делать. Похоже, дерзить просто было привычкой дикарей, и уже скоро одичалые отправились в сторону леса с топорами, луками и громадными санями. Наблюдая за ними, Сандор часто раздумывал, не захотят ли они прибить его исподтишка или во сне, но те только сквернословили и почти ничего не предпринимали, за исключением нескольких стычек. Быть может, у них тоже было своё дикарское подобие чести. Одичалые, караулившие на вершине как придётся, наконец начали сторожить днём и ночью. Они ворчали, что налюбовались на этот лес досыта, но Сандор понимал, что нынешнее затишье может обернуться бедой в любой момент. Погода всё портилась, солнце вообще перестало показываться из-за низких туч, и холод пробирал до самых костей. В Стене здесь нет ворот, но туману и паукам это не помеха. Рано или поздно можно проснуться с горящими голубыми глазами, и самому не заметить, как помер. Через десять дней к Глубокому Озеру приехали сани с сеном и овсом, и это подняло ему настроение. Люди могут вытерпеть всякое, но потерять лошадей в эту северную зиму означает верную смерть, хотя вольный народ, должно быть, привычен ко всякому. Сандор раз за разом убеждался, что это их край, и они умеют тут жить. Одичалые давно уже понаделали себе подбитых звериными шкурами лыж и снегоступов, на которых ловко убегали в лес, где редко терпели неудачу в охоте. Их мелкие луки из кости и рога были куда слабее крепких тисовых луков Дозора, но били без промаха, а выделанные ими меха были тёплыми и мягкими. Впервые встав на дикарские лыжи, Сандор подумал, что много чего ещё не умеет в этой жизни. На Севере это чувство посещало его особенно часто. На юге он мог бы побить любого рыцаря и проучить каждого возомнившего о себе недомерка, но здесь не мог догнать на лыжах обычного салагу-мальчишку, едва начавшего отращивать усы. Одичалые не щадили его самолюбие и вдоволь потешались над его неуклюжестью, но он быстро разобрался, что они по большей части просто любили производить шум, прямо как вороны, с которыми презрительно сравнивали дозорных… Этим вечером Сандор сидел возле костра в большом чертоге — стылой каменной хибаре с крышей, напоминавшей решето, и вполуха слушал разговоры одичалых. Он взял себе за правило иногда проводить здесь время, греясь у огня и лениво огрызаясь на их поддёвки. Он немалую часть своей жизни прожил среди солдат и знал: если командир живёт в отдельной башне, сладко жрёт и крепко спит, пока его подчинённые затягивают ремни и мёрзнут под дождём, то ничего, кроме презрения, он не получит. Даже Джейме Ланнистер, заносчивый Золотой Лев, в походе нередко дрых прямо на земле, сидел у костров со своими солдатами, смеялся над их байками и показывал чужим оруженосцам боевые приёмы. За это люди уважали его и едва не боготворили командира. По правде говоря, Сандору скучно было торчать одному в своей холодной каморке. Здесь, в чертоге, тоже было не слишком тепло, но хотя бы шумно и весело. Вал, дальний родич Халлека, затянул длинную песню на древнем языке, а другие подпевали ему. Опухшая рожа вождя дикарей наконец перестала играть всеми оттенками багрово-синего и зацвела желто-зелёными пятнами, напоминая сыр, покрытый плесенью. Он тоже разевал рот, насколько позволял недавний ушиб, и выводил слова проникновенно, словно менестрель перед деревенскими девушками. В углу двое одичалых — Деррек и Пет — играли в костяные плашки с выцарапанными на них рунами. Остальные спали, укрывшись шкурами, или молча смотрели в огонь. Сандор прислонился спиной к стене и украдкой разглядывал статую Алисанны Таргариен. Каменотёс сделал её черты такими живыми, будто королева сама удостоила его чести позировать для скульптуры. Спустя время он наконец припомнил, что Алисанна летала на собственном драконе и правила вместе с мужем почти полвека, прижив в этом браке больше десятка детей. Правда, из всего их потомства Сандор мог бы назвать только дочку, сбежавшую в Лисс и служившую в местном доме подушек. Бордельные шлюхи любили болтать о ней, не иначе как воображая себя самой Сейрой во плоти. Добрая королева Алисанна скорбно смотрела на грязный чертог, воздев руки, и Сандору чудилось в этом жесте нечто прощальное, точно она благословляет их на последнюю в жизни битву. Сквозь опущенные ресницы лик королевы расплывался, дробился и плыл, превращаясь в лицо Сансы… Он и сам не заметил, как задремал под монотонное бормотание одичалых. Сандор не боялся их — если они надумают его убить, то вполне вероятно, что Джон вышвырнет их обратно за Стену, где они и сгинут. Навряд ли они хотели бы возвращаться туда. Вдруг тишину и царящее в зале умиротворение разрезал, как ножом, далёкий сигнал рога. — УООООоооооо! Сандор очнулся и открыл глаза. Дикари подскочили на ноги и тревожно переглядывались. — Что это, король прибыл из Чёрного замка? — Или привезли жратву?.. — Может, пьяный великан из Твердыни Ночи? — спрашивали они друг у друга, но тут вслед за первым послышались ещё два коротких сигнала. Белый холод пришёл. Сандор поднялся, перехватил меч и коротко приказал: — На Стену. Вольный народ последовал за ним.