Ветер с севера

We're searching for answers every day We lost our faith, but still we pray Our world's like a grave and it fades to grey We're searching for reasons, reasons to stay We need a miracle to heal the pain inside We need a miracle to help us stay alive Blutengel

— Ещё письмо, миледи. Мейстер Оливар выглядел таким осунувшимся и уставшим, будто не спал последние несколько суток. Он выудил из рукава свиток и протянул его Сансе. — Откуда на этот раз? — тяжело вздохнула она. — Из Солнечного Копья, — сообщил мейстер с полупоклоном. — Какая неожиданность… — Санса даже не потрудилась скрыть лёгкое презрение, проскользнувшее в голосе. Её стол был завален целой горой свитков, и иногда ей хотелось поджечь их все до единого пламенем свечи и перестать о них думать. У неё были дела поважнее, чем отвечать на бесконечный поток посланий с юга, обрушившийся на Винтерфелл, как лавина с гор. Со смертью сира Манфрида круг её забот разросся неимоверно. Нужно было встречать и спешно размещать гостей, наказывать множеству слуг, отдавать распоряжения о распределении и хранении провизии, мирить северян с одичалыми и пытаться не свалиться с ног, изображая радушную хозяйку и сохраняя спокойствие на лице, хотя хотелось закричать и бросить всё, а потом разрыдаться, как маленькая девочка. — Благодарю, мейстер. Я отвечу позднее. Оливар снова поклонился и быстро удалился. У него тоже было полно забот. Санса повернулась к столу и бессильно уронила лицо в ладони. «Никто из вас не удосужился ответить, когда мы просили помощи. Никто из вас не верил. Чего вы хотите от меня теперь? Какого утешения ищете?» — подумала она, но всё же развернула свиток и медленно заскользила по строкам глазами. Они были неровными, буквы прыгали, будто автору послания тяжело давалось писать самому. «Принц Дорна страдает подагрой, отчего его суставы распухли и страшно болят», — припомнила Санса какую-то давнюю сплетню, услышанную при дворе. Выходит, ради этих строк он сам взял перо в руки. «Леди Санса, я крайне обеспокоен всеми произошедшими событиями. Прошу вас ответить, очень прошу, что стряслось на Севере? Наши люди напуганы, а сам я приношу свои искренние извинения за то, что не мог выслать помощь тогда, когда вы в ней нуждались. Скажите, правду ли говорят, что Стена пала? Отчего солнце не взошло? Что грозит нам всем? Наш мейстер твердит, что в старых легендах и древних свитках была предсказана вторая Долгая Ночь, и теперь эти предсказания сбылись. До меня доходят слухи о полчищах мёртвых, которые будто бы лютуют на Севере и движутся на юг, сметая всё на своём пути. Правда ли это? Дорн пока минула эта ужасная напасть, но наш край без солнца немыслим. Есть ли способ сражаться с этой бедой? Принц Доран Мартелл. Солнечное Копьё». Пустые упражнения в словесности. Санса уже устала от витиеватых южных посланий, и порой её ответные письма напоминали скупые строки, которые писал ей Джон со Стены. Или те, что она прочла в единственном письме Сандора… «Огонь. Сталь. Обсидиан. И да помогут вам боги, старые и новые», — мысленно произнесла она, отложив послание принца Дорана в сторону. Череда тревожных писем от перепуганных лордов и мейстеров всё не кончалась. Они жаждали немедленного отклика и хотели знать, что происходит на Севере, но у Сансы не осталось сил успокаивать их всех. Она пробежала по груде свитков глазами, и вдруг её взгляд задержался на одном из них, с разломанной надвое печатью, изображающей щит с двумя солнцами и двумя полумесяцами. Герб Тарта. Только на это письмо она по-настоящему хотела бы ответить, но не могла выдавить из себя ни слова, как ни старалась. Оно пришло две недели назад и до сих пор ждало своего часа на её столе. «Леди Санса, пишет вам отчаявшийся от горя отец. Мои земли первыми настигла война. Сначала по нам ударили Золотые Мечи, а после — войска Драконьей Королевы. Заточение в темнице лишило меня возможности ответить на письмо моей дорогой дочери, и я прошу вас сообщить, что с ней произошло. Где она, что с ней и какие клятвы она намерена исполнять ценой собственной жизни? Настала ночь, какой давно не видел мир, а я думаю лишь о моей милой Бриенне. Она — единственный свет, который греет моё старое сердце. Она всегда была упряма, а я, к своему стыду, не смог укротить её своеволие, за что теперь расплачиваюсь. Дайте знать, что с ней, молю вас. Лорд Селвин Тарт». Санса и сама хотела бы знать, что происходит, но была лишена этого знания. В мире царила Долгая Ночь, мёртвые таились в Волчьем лесу, и холодный туман ложился на снежные равнины, принося с собой смерть — вот и всё, что она знала. О судьбе Бриенны Тарт она не имела ни малейшего понятия, как и о судьбе собственных мужа, брата и сестры. Как и о судьбах тысяч северян. Писать об этом отцу Бриенны она страшилась, и потому медлила с ответом, надеясь, что каждое новое утро принесёт им вести — хорошие или худые. Ей было известно, что Джон намеревался отступать в Винтерфелл вместе со всем своим войском. Около двух месяцев назад ворон принёс эту весть, и с тех пор ни единого послания, ни одной весточки, будто целое войско Севера растворилось в снегах. Быть может, так и есть. Два месяца — долгий срок, даже слишком долгий. Два месяца тьмы и страха, неизвестности и ожидания. Возможно ли такому большому числу людей так долго продержаться на снежных дорогах, заполонённых покойниками?.. Санса никогда не путешествовала к Стене, но полагала, что за это время войско давно бы прибыло в замок. Выходит, что-то случилось… Эта мысль холодила ей сердце. Вороны, отправленные с посланиями в Чёрный замок, неизменно возвращались ни с чем, если вообще возвращались. Должно быть, Стена и правда пала. Весь Винтерфелл слышал страшный далёкий грохот, раздавшийся ранним утром многие недели назад. Земля даже здесь дрожала и колыхалась, опрокинув с крыш снежные шапки и заставив людей в ужасе подскочить со своих постелей. Но мёртвые явились ещё раньше… Они блуждали в крипте, отчего ту пришлось замуровать наглухо, забив брёвнами и завалив громадными камнями вход в неё. Они лезли из подземных нор и пещер и являлись в лесах, превратив Винтерфелл в осаждённый замок, окружённый морем мёртвой тьмы. Но даже и в этой тьме была жизнь. Джон велел всем северным замкам объединяться, и Винтерфелл теперь напоминал гудящий улей, только вместо пчёл в нём поселились рыбаки с побережья, одичалые, жители дальних охотничьих хуторов, крестьяне, слуги, солдаты и лорды Севера. Они припрятали свои ценности в тайниках, запаслись тёплой одеждой и оружием и прибыли в замок, готовясь к долгой осаде. Все они привезли с собой зимние запасы: зерно, туши скота, бочки с солониной и мёдом, рыбу и овощи, пригнали оставшихся лошадей и овец. Карстарки, Амберы и люди Болтонов приехали ещё в прошлом месяце, а Толхарты, Сервины и Слейты явились позднее одни за другими. Мормонты, Форрестеры и Гловеры прибыли вместе, изрядно потрёпанные в пути мёртвыми, встретившимися им в Волчьем лесу. С ними был отряд из пятидесяти железнорождённых, возглавляемых леди Ашей Грейджой. Санса за последние месяцы вовсе позабыла о её существовании, но та заявила, что приехала в Винтерфелл за своим братом и без него эти стены не покинет. Говорили, что её дяди передрались друг с другом на юге, и Аша понятия не имела, кто из них сейчас законный король Железных островов. Теперь наружу, за замковые стены, старались не соваться без крайней необходимости. Всех приставили к работе сообразно с их умениями. Солдаты лордов пополнили гарнизон Винтерфелла и круглые сутки дежурили на стенах, вглядываясь в ночную тьму. Слуги содержали комнаты в чистоте и сухости, готовили и разносили пищу, таскали воду, чистили котлы и мыли миски. Кузнецы лордов Севера без устали правили оружие и доспехи, так что замковая кузница чадила днём и ночью. Крестьяне ходили за скотом, очищали двор и ров от снега, пилили и кололи запасённые дрова, а порой и выбирались за новыми в ближайшие окрестности замка. Давно были готовы громадные тяжёлые щиты, которыми можно было закрыть оконные проёмы на случай осады, а в каждом здании хранились запасы солонины и воды на первое время. Мейстерам выделили комнаты на первом этаже караульной, где они помогали тем, кто обмёрз или повредился за работой; иногда, когда в глазах начинало рябить от букв и чернильных клякс, Санса поручала им переписку с лордами, но по большей части старалась сама читать письма, чтобы иметь понятие о том, что происходит на юге. Одичалых впустили в стены замка и переселили в богорощу, настрого запретив рубить тамошние деревья. Скагги привезли с собой запас обсидиана, обычного для их вулканического острова, и одичалые ловко кололи пласты этого чёрного камня на тонкие смертоносные пластины, крепили их к древкам, наставляли деревянные рукояти на обсидиановые ножи и прилаживали наконечники к заготовкам стрел, оперяя их гусиными перьями. Во дворах всё заполонили палатки, гостевой дом был забит лордами, командирами и челядью, а места в караульной — солдатами и крестьянами. Халлис Моллен кипел от возмущения, его глаза метали молнии, когда ему приходилось занимать работой всю эту разношёрстную компанию. Северяне сварились с одичалыми, железнорождённых подначивали на драку рыбаки с Каменного берега, а лорды пытались утихомирить своих людей, делящих места в чертоге, караульной и палатках. Санса по долгу хозяйки замка была вынуждена проводить много времени с северными лордами: терпеть намёки, что все их солдаты отправлены Джону, а их самих теперь некому защищать, или утешать жён и дочерей, страшащихся войска мёртвых. Ещё выслушивать споры о земельных угодьях, которые были так неуместны сейчас, когда все их земли отданы мёртвым, или отборные проклятия, посылаемые на головы южан. И всё это с величайшим терпением и участием. «Люди любят, когда их персоне уделяют должное внимание, Алейна. Любят слушать отголоски собственных мыслей у тебя на устах. Особенно знатные лорды и леди. Изобрети изысканный комплимент, справься о здоровье его пожилой матушки или похвали красоту жены — и каждый будет у тебя в кармане. Со всеми нужно быть любезной и обходительной, тогда никто не станет считать тебя врагом. Не всегда заранее знаешь, какой человек тебе может пригодиться», — говорил ей когда-то Петир Бейлиш, и Санса считала, что это несколько циничный, но определённо полезный урок. Эти люди были разными, иногда совершенно невыносимыми, однако каждый из них был подданным Севера и нуждался во всяческом внимании и поддержке. «Отец наверняка бы мной гордился», — с грустью думала она, вспоминая, как учтиво, но твёрдо лорд Эддард беседовал с лордами Севера. Морс и Хозер Амберы много пили и часто шумели, вызывая у неё головную боль. Санса, глядя на них, размышляла, что пиво и эль в замке выйдут ещё до середины зимы, если эти двое братьев прогостят тут хоть сколько-нибудь долго. Они твердили, что слишком волнуются за судьбу своего племянника — Большого Джона Амбера, а пиво помогает им забыться от тревог. Сансе оставалось только натянуто улыбаться и велеть слугам нести ещё. Дети Джона, наследники Последнего Очага — четверо погодок лет девяти-тринадцати — смотрели на Сансу полными надежды глазами, точно она могла завершить эту войну, и она ласково говорила с ними и обещала, что всё будет хорошо. Леди Сибелла Гловер всегда выглядела заплаканной, а её муж Робетт хмурился и окидывал всё вокруг тяжёлым взглядом. Их дети до сих пор оставались заложниками на Железных островах, но леди Гловер горячо уверяла Сансу, что там им куда безопаснее, чем теперь на Севере. Сансе не особенно в это верилось, но разубеждать бедную женщину было бы жестоко. Леди Мейдж Мормонт с Медвежьего острова и четверо её дочерей держались немного обособленно от всех, но Санса и к ним находила подход. Их род славился суровыми женщинами, которые владели оружием не хуже мужчин, и в глазах даже самой юной из них — Лианны — читалась строгая решимость, так странно смотревшаяся на её молодом лице. Леди Джонелла Сервин, напротив, стала ещё рассеяннее и боязливее, она сильно исхудала и постоянно казалась испуганной. Санса догадывалась, отчего с ней произошли такие перемены: этой зимой у них с Джонеллой было больше общего, чем когда бы то ни было. Утешение несчастной девушки отнимало у неё слишком много сил. Наследники дома Толхартов, худенькие подростки Брандон и Эддара, долго пробыли в плену железнорождённых, и это словно иссушило в них радость. Они молча сидели подле взрослых и искоса переглядывались друг с другом, не произнося ни слова. Иногда Санса вела с ними беседы, стараясь заставить их улыбнуться. Впрочем, без особого успеха. Алис Карстарк давно разродилась и большую часть времени проводила с ребёнком в своих покоях, Санса часто заходила проведать их. Малыш был совершенно обычным — кричал, спал и пачкал пелёнки, но в нём текла кровь одичалых и северных лордов напополам, а это было неслыханным делом. Глядя на него, Санса думала о Джоне и Вель. Когда-нибудь ребёнок полуодичалых кровей станет наследником всего Севера… Алис, сама того не ведая, положила начало новым временам. Лорды, их родня и слуги заполонили Великий Замок, в котором прежде стояла мёртвая тишина, и Санса была почти рада этому. Переживать Долгую Ночь в одиночестве среди его тихих мрачных стен было бы действительно страшно… Южная часть королевства объединилась под началом Белой Гавани, и лорд Вилис принял в своих крепких стенах людей из Барротоуна, Хорнвуда, Бараньих Лбов, Родников, Сероводья и других ближних земель. Северные замки и крепости, часто деревянные и плохо укреплённые, стали бы лёгкой добычей мёртвых, вздумай лорды обороняться поодиночке. Но ни один замок, даже самый большой, не вместил бы в себя весь Север целиком, и это было их силой и слабостью одновременно. Стоило надеяться, что вместе люди смогут дать отпор врагу и продержаться дольше, но всю эту ораву следовало кормить, всем им нужны были дрова и крыша над головой… Долгая Ночь когда-то казалась им легендой, выдуманной во устрашение малым детям, но теперь она обрушилась на их земли, и им приходилось свершать невиданные прежде дела. Никогда ещё весь Север не собирался воедино в стенах всего только двух крепостей, но сейчас это время пришло. Позавчера явились последние, кого уже никак не ждали — горцы с Северных гор. Целая орда громкоголосых мужчин и женщин, по самые глаза укутанных в меха и обвешанных грубым самодельным оружием. Впервые Санса увидела жителей горных кланов ещё в детстве, так невозможно давно, что это почти казалось выдумкой. Тогда родители ещё были живы, и вся их большая семья была счастлива и беззаботна в крепких стенах Винтерфелла. Тогда ещё верилось, что всё сбудется и исполнится ровно так, как пожелаешь. Годы назад горцы приезжали в замок давать присягу лорду Эддарду, а Санса наивно считала, что это и есть самые настоящие одичалые из сказок старухи Нэн. Эти люди жили в своих холодных лачугах бедно и обособленно, но были гордыми и преданными Старкам, как показала прошедшая война. Весь путь их преследовали мёртвые, поведал им Хьюго по прозвищу Большое Ведро, вождь клана Вуллов. Отряд отчаянных парней прикрыл их отступление к Винтерфеллу и надолго запер покойников в узком ущелье, дав остальным уйти. Так они и смогли спастись, шагая днями и ночами, едва переводя дух. До цели добралась едва ли половина из тех, кто отправился в путь. В вечер их прибытия Вулл явился к Сансе в горницу в сопровождении ребёнка — тощего мальчика с огромными тёмно-пурпурными, почти чёрными глазами. «Король наказывал нам сберечь мальчишку, и мы это сделали, хотя я, по правде говоря, лучше удавил бы его», — прямо сказал Хьюго Вулл. «Не знаю, на кой чёрт ему нужен этот выродок предателя, но я передаю его на ваше попечение. Его кормилица всё равно померла в пути. У него даже имени-то нет, так что можете выдумать, какое вам захочется». Сын Манса Разбойника. Джон говорил Сансе, что переправил его со Стены в горные кланы подальше от Красной жрицы с её огнём, но тогда Санса не придала этому большого значения. Теперь он тоже под её защитой. Сложно было понять, сколько ему — все дети этой войны не выглядели на свой настоящий возраст. Кажется, около двух, а может быть, меньше или больше. Санса велела найти мальчику няньку, и сама пришла поиграть с ним. Тот был испуганным и настороженным, как настоящий зверёныш, но в тепле и сытости его совершенно разморило, и он стал обычным ребёнком, пережившим в своей жизни то, чего не должно выпадать на детскую долю. Санса смотрела, как он спит и вздрагивает во сне, и ей становилось горько, а слёзы сами собой наворачивались на глаза. Никто из этих детей не заслужил такой участи — ни этот безымянный малыш, ни дети северян, горных кланов или одичалых. Все они заслужили вечное лето и живых родителей рядом, заслужили толику любви и заботы, но война редко спрашивала, кто чего заслужил. Весь Винтерфелл был полон таких. Тысячи людей ожидали здесь своей участи и верили в то, что солнце когда-нибудь взойдёт, а зима кончится. Немалую их долю составляли женщины, юнцы и старики, сумевшие пережить поход к Винтерфеллу. Большинство молодых и сильных мужчин выкосила ещё прошлая война: они ушли на юг с Роббом, чтобы никогда не вернуться. Санса посмотрела за окно. Небо заволокли тучи, как часто бывало. Ветер начал выть, так скребясь в стёкла, точно хотел выломать их. Душное безвременье — то ли ночь, то ли чёрный бессолнечный день. Вечно хочется спать: запереться в собственной комнате, укрыться одеялом и не показывать оттуда носа до весны. Но стоит взаправду улечься в постель, как дурные сны — один хуже другого — наползают в голову и заставляют мучиться от кошмаров. Эта зима вообще не радовала её добрыми, светлыми снами. А теперь, когда Стена пала, и солнце больше не показывалось на небе, стало казаться, что мир навсегда утонул в кромешной тьме, заполонённый призраками и чудовищами. Хвала богам, никто из них пока не пытался пробраться в Винтерфелл, кроме тех мертвецов, что бродили в крипте. Мир вокруг будто замер, и Сансе очень не нравилась такая тишина. Словно предвестие настоящей бури, которая скоро сметёт Вестерос с лица земли. Стук в дверь раздался так неожиданно, что Санса невольно вздрогнула. Мысли о чудовищах и призраках совсем расшатали её нервы. — Ещё письмо, миледи, — объявил ей запыхавшийся мейстер. — На сей раз из Риверрана. — Дядюшка уже писал мне на этой неделе, но я не успела ответить. Он стал нетерпелив, — попыталась пошутить Санса, сама ощущая неуместность своих слов. — Мёртвые на юге, — сказал мейстер Оливар каким-то бесцветным голосом. Санса подумала, что должна испугаться или изумиться, но ничего не почувствовала. Совсем ничего. Эта зима выпила все её чувства до самого дна. — Лорд Эдмар пишет, что они лезут из-под земли, из каких-то лесных пещер. Они тревожат его разведчиков и режут крестьян. Ему пришлось впустить добрую долю народа в замок и распорядиться сделать то же остальным речным лордам. Реки замёрзли, и теперь Риверран легко можно атаковать по льду. Лорд Эдмар просит помощи. Санса фыркнула. — Какую именно помощь он надеется от нас получить? Мы заперты здесь, словно в ледяной клетке. Как бы нас самих не пришлось спасать. Мейстер как-то виновато смотрел на неё, ожидая распоряжения. — Напишите ему от моего имени, Оливар, если вас не затруднит. Кратко расскажите всё, что мы знаем. И ещё раз отправьте письмо в столицу. Кто бы ни сидел на железном троне, сейчас не время делить титулы и короны. Мы должны объединиться, иначе не выстоять. Мейстер кивнул и удалился, сжимая в руках свиток. Мёртвые на юге… Значит, теперь точно придётся рассчитывать только на себя. Север отныне независим, а свобода — дар дорогой и опасный. Иногда за неё платят кровью. Впрочем, едва ли южане помогли бы им, будь даже Север частью Семи королевств… Их холодный край всегда был запрятан и укрыт за снегами и метелями, отгорожен бесконечными болотами Перешейка. Это было его спасением и проклятием. Санса устало вздохнула и встала из-за стола. Пора было отправляться в постель, чтобы тихо помолиться за всех, кого они ждут, а после забыться долгим тревожным сном. Быть может, в этот раз боги услышат её… Она спустилась на свой этаж, подёргала дверную ручку покоев Рикона, но там оказалось заперто: видимо, братик снова где-то бродил вместе с Лохматиком. Санса бросила печальный взгляд на пустые комнаты Джона и Арьи и, раздумывая, постояла некоторое время возле покоев Брана, но так и не решилась войти. Брат пугал её, чем дальше, тем сильнее, и сегодня ей не хотелось вымучивать из себя вежливые улыбки. От одного его равнодушного взгляда драл мороз по коже, а холода ей и так хватало вокруг. К тому же она вдруг услышала из-за двери голос Теона и окончательно раздумала входить. Два этих человека стали призраками себя прежних, и ей нужно были слишком много душевных сил, чтоб разговаривать с ними. Рог дозорных на башнях неожиданно разорвал тишину и зазвучал над замком, гулко и страшно отдаваясь в ушах. Санса замерла. Джон велел им трубить те же сигналы, что веками использовал Ночной Дозор. Три сигнала значили бы нападение Иных, и она с тревогой ждала следующих, но их не последовало. Рог прогудел только единожды, оставив после себя долгое настороженное молчание. Один сигнал значил «свои». Санса всплеснула руками и кинулась к лестнице. Прибыл ещё кто-то из северян, быть может, даже сам Джон, хотя она, по правде говоря, с каждым днём верила в их возвращение всё слабее. Если Стена рухнула, лишь боги знают, живы ли они. Жив ли Сандор. И Джон с Арьей… Позавчера она тоже надеялась на это, но вместо них явились жители горных кланов. Сегодня она боялась надеяться. Санса спускалась вниз по винтовой лестнице так быстро, что едва не столкнулась нос к носу с Лотором Брюном, поднимавшимся со двора. — Сир Лотор, что там? — Часовые передали, что это войско. Король вернулся, — пытаясь отдышаться от быстрого бега, сообщил тот. От облегчения у Сансы едва не подкосились ноги. — Идёмте скорей. Находиться в неведении было ужасно, но такова её судьба, как и судьбы сотен поколений женщин до неё: провожать и ждать, снова встречать и опять провожать, маясь от тревоги и страха. Иногда она почти завидовала Бриенне Тарт и Арье, которые имели смелость поехать на Стену. Их выбор был непрост, но они хотя бы могли быть рядом с теми, кого любят. Сир Лотор снял с железного крюка фонарь, и они со всех ног бросились через двор ко внутренней крепостной стене замка, прямо к воротам, которые уже отпирали солдаты. Северяне, встревоженные сигналом рога, тоже высыпали во двор, возбуждённо переговариваясь друг с другом. Санса встала возле ворот и в волнении стала ожидать прибытия войска. Сердце колотилось, как сумасшедшее: Джон, Джон, Джон… И Сандор, наверняка Сандор. Он не мог не вернуться, не мог оставить её одну во время этой жуткой зимы. Он обещал, а значит, должен вернуться. Иначе просто не может быть. Хал Моллен примчался из караульной и встал рядом с ними, на всякий случай держа руку на рукояти меча. Санса боялась подумать, что будет, если часовые ошиблись и сейчас впустят сюда целое войско мертвецов. Дорогих ей мертвецов… Ветер завывал в ушах, снег застилал глаза, а там, за внешними воротами, творилось что-то непонятное и оттого жутковатое, будто оттуда готовились явить себя призраки ночи. — Помощь! Солдаты, сюда! Нужна помощь! — закричали часовые. Халлис махнул рукой ближайшим парням, и они растворились в метельной ночи, отправляясь за внешнюю стену. Санса вся заледенела, трясясь от холода и волнения. Толстое шерстяное платье насквозь продувалось ветром, не спасал и тёплый подбитый мехом плащ. Там, в снежной мельтешащей мути, перемещались тени, были слышны отголоски каких-то приказов и крики, но ничего нельзя было разобрать, и это пугало больше всего. Неожиданно из этой белой завесы явились силуэты двух громадных зверей в окружении снежных вихрей, и Санса сначала едва не вскрикнула от ужаса, но скоро узнала в них Призрака и Нимерию и прикусила губу, чтоб не зарыдать от счастья. Её главная мечта и горячая молитва последних месяцев сбылась — её родные вернулись… Волки по-хозяйски прошествовали во двор и остановились, ожидая хозяев. Северяне перешёптывались и опасливо косились на них — не все раньше видели лютоволков Старков. Санса сбросила оцепенение и немедленно послала слуг разогревать еду и накрывать столы в Великом Чертоге, а мейстерам наказала готовиться размещать больных и раненых, если таковые будут. Конюхи должны были принять лошадей, а слуги — принести тёплую одежду и развести очаги пожарче, чтобы согреть их всех, осоловевших от холода в долгом переходе. Скоро силуэты, мелькавшие за воротами, двинулись на них. Санса смотрела во все глаза, и сама боялась того, что увидит. Первым из метельной пурги показался Джон… Или, скорее, тень Джона с глубоко запавшими глазами, с длинной отросшей бородой, совершенно измождённым лицом и отсутствующим взглядом. Он шёл нетвёрдо и даже будто слегка покачиваясь, словно каждый миг мог свалиться, но всё же шёл. В свете огней его лицо было раскрашено пятнами и глубокими тенями, напоминая лицо человека, наполовину стоящего в могиле. Рядом с ним двигались три женщины, и в двух из них Санса с трудом узнала Арью и Вель — по их сгорбленным силуэтам она сперва решила, что это старухи. Третья спутница короля была высокой и прямой, укутанной в багрово-кровавый плащ. Она смотрела на Сансу глубокими алыми глазами, которые казались двумя угольками на бледном лице. Леди Мелисандра, красная жрица… Ужас вцепился в сердце костлявыми лапами от этого нечеловеческого взгляда. Санса уже видела эту колдунью однажды — в своём полном тьмы и холода сне. Увидеть её вживую было по-настоящему жутко. Санса вежливо кивнула ей и перевела взгляд на брата. — Джон… — прошептала Санса, не узнавая свой голос. Тот нашел её глазами и с явным усилием выговорил: — Мы вернулись. Санса разревелась и бросилась обнимать его — он был весь в снегу, холодный и смертельно уставший. Едва живой. Но это ничего, они отогреются и накормят их всех, они растопят костры и очаги пожарче и уложат их отдыхать. Главное, они дома. Теперь уже дома. — Мёртвые, они приходили? — первым делом спросил её брат. — Нет, нет. Никто не пытался на нас нападать. Как вы? Что там случилось? — затараторила Санса, замирая. — Стена пала, всё прочее после. Санса сама устыдилась собственной торопливости. Эти люди только что измерили сотни лиг северного снега, на пределе человеческих сил преодолев этот опасный путь, а она пристала к Джону, будто любые новости не могли подождать. Главное, они вернулись. Вернулись. — Идите скорее в Великий Чертог, грейтесь и ешьте, мне нужно ещё отдать распоряжения, — сказала она Джону, утирая глаза. — Бедные, бедные… — Санса по очереди обняла Арью и Вель, глотая слёзы. У обеих глубоко запавшие глаза смотрели с заострившихся бледных лиц, посиневшие губы дрожали. — Скорее, давайте греться. У нас всё почти готово. Она старалась держаться, но поняла, что сейчас всё равно разрыдается. Слишком тяжело было видеть их, едва стоящих на ногах от голода и усталости. Мимо них всё это время шагали живые мертвецы — страшно исхудавшие, укутанные в обледенелые шарфы и укрытые капюшонами, с бледными или покрасневшими лицами и какими-то пустыми глазами. Они дошли до цели, но открытой радости или счастья по этому поводу, кажется, не испытывали. Они слишком измождены, чтобы что-то чувствовать. Река людей медленно текла к Великому Чертогу, Санса же с сиром Лотором осталась стоять, ожидая, пока ворота закроют. Хал Моллен тащил на себе какого-то подростка, по виду одичалого. Следом солдаты тянули на санях ещё пятерых. Санса обеспокоенно пробегала глазами по лицам, надеясь разглядеть Сандора, но среди этих худых сгорбленных людей не было видно его высокой фигуры. «Если бы он был здесь, то первым делом сам нашёл бы меня», — подумала она, и от этой мысли закружилась голова, а в глазах потемнело. — Миледи, кого мы ждем? — тихо спросил сир Лотор, но Санса не знала, что ему ответить. «Моего мужа, которого здесь нет. Тень былого счастья. Призрак моей любви». Халлис уже вернулся назад и теперь тащил на плечах человека в тёплом кожухе, так припорошённого снегом, словно он был вылеплен из него целиком. — Мамонтов и великанов через Северные ворота! — крикнул он кому-то из солдат, спешащих за стены. Мимо всё шли и шли одичалые и северяне с одинаковыми полумёртвыми лицами. Солдаты везли из ворот сани и волокуши с ослабшими от дороги людьми и тащили связки брошенных лыж, какие-то шатры, котлы и оружие. Сандора нигде не было. Санса не помнила, сколько стоит здесь, и не знала, что ей дальше делать. Ворота закрылись. Поток людей иссяк. Сандор не пришёл. — Миледи? — озадаченно спросил Лотор Брюн, но Санса не могла ничего ему сказать. Ей было слишком больно. Оставалась последняя угасающая надежда, что солдаты отвезли Сандора на санях к мейстерам, а Санса пропустила это, пока вглядывалась в лица идущих… Она решительно направилась в сторону караульной. Сир Лотор зашагал следом, наконец перестав задавать ей вопросы, на которые у неё не было ответа. Темнота ночи кралась за ними по пятам, пожирая следы на свежем снегу. На первом этаже караульной было сумрачно и жарко, здесь удушливо пахло лекарствами, потом и дымом. Мейстер Оливар раздавал команды и приказывал помощникам снимать с людей одежду и укутывать их одеялами, нести с кухни горячую воду и побольше дров для очага. Трое других северных мейстеров уже суетились над ранеными. — Миледи? — спросил Оливар недоумённо, совсем как сир Лотор десяток минут назад. — Я должна знать, кто у вас здесь, — упрямо ответила Санса, и мейстер указал ей в дальний угол, где на одном соломенном тюфяке лежали двое. Парнишка в изорванном кожухе, скрючившись, сидел рядом, обратившись лицом к очагу. Санса узнала в нём Подрика и спешно направилась к нему. — Подрик! — Санса подошла ближе и опустилась перед ним на колени, пугаясь его глаз. Он громко клацал зубами, пытаясь не расплескать чашу с тёплой водой: холод медленно выходил из него. Худой, такой худой, словно весь путь от Стены проделал без пищи и отдыха. — Подрик, что с вами произошло? Мальчишка смутился, как это нередко у него бывало, и от неожиданности чуть не выронил чашу из рук. — Ми-ми-миледи, — заикаясь, приветствовал её он, чуть склонив голову, ничего больше не в силах сказать. Санса быстро оглядела соседние тюфяки и с ужасом узнала на одном из них Бриенну Тарт и сира Джейме, бледных и неподвижных. На миг ей показалось, что они не дышат — такими неживыми были их лица. Она ахнула и коснулась руки Бриенны — мозолистой и холодной, с истрескавшейся от мороза кожей. — Они живы? Что с вами случилось? Подрик выпучил глаза и мелко закивал головой, словно произнести ещё хоть слово было выше его сил. Мейстер Оливар подошёл ближе и оттеснил всех в сторону, суетливо призывая помощников, чтобы стащить с них кожухи и шапки и выяснить, нет ли ран и обморожений. Бриенна зашевелилась и тихо застонала, и в груди всё сжималось от этого звука. Санса укорила себя за то, что хотела поменяться с ней местами и оказаться на Стене. Даже такие сильные люди слегли после этого пути, а сама Санса превратилась бы в холодную статую сразу по выезду из Винтерфелла, в этом не было сомнений. Боги знают, что они вытерпели по дороге. Санса с трудом отвела взгляд от их лиц и снова повернулась к Подрику, еле сдерживаясь, чтобы не встряхнуть его как следует. Его смущение и робость сейчас были совсем некстати. — Ну же, Подрик, ответь, — повысила она голос в нетерпении. — С-стена пала, миледи. Больше я ничего не знаю. — Где Клиган и Хант? — задала она главный вопрос, ответ на который боялась узнать больше всего. Никого похожего на них здесь не было. — С-сир Хиль был ранен и оставался в Чёрном замке, когда Стена рухнула. Б-б-быть может, он уже мёртв, — сказал Подрик, так кривя лицо, что Санса решила, будто он сейчас расплачется. Но сир Хиль был ей важен куда меньше, чем Сандор. — Что с Клиганом? — спросила она напрямик. — Я… Я н-не знаю, м-миледи, — хлюпнул носом Подрик Пейн. Санса едва не зарычала, как дикий зверь. Ну неужели нельзя рассказать подробно?! — Он жив? — Я д-давно его не видел, — промямлил оруженосец, ничего не сделав яснее. — Когда ты видел его последний раз? — свой голос напомнил Сансе голос собственной матушки, которая отчитывала Джона за какую-нибудь его детскую проделку. Он был полон холода, как та метель, что выла за окнами. — К-к-король отправил его в Глубокое Озеро за командира гарнизона. Это было давно, м-много месяцев назад. Больше я ничего о нём не знаю. С-стена пала, миледи. Скорее всего, он тоже мёртв. Тут мальчишка уже не смог сдержаться, и слёзы двумя мокрыми дорожками пробороздили его исхудалые перепачканные щёки. Санса смотрела на него в оцепенении, совершенно оглушённая услышанным. Ей было стыдно, что она сорвалась на него. Парень ни в чём не виноват. Он потерял всех, кто был ему дорог: судьба двоих из них неизвестна, ещё двое при смерти. Есть, отчего лить слёзы. Её же слёзы внезапно высохли и застряли где-то в груди колючим комом, мешая дышать. Она оставила Подрика в покое и села, остекленевшим взглядом глядя в огонь. Скорее всего, он мёртв… «Теперь тебя все называют чёрной вдовой», — прошептала в голове Джейни Пуль. «Любовь — это яд, Санса. Да, он сладок, но убивает не хуже всякого другого», — гадко усмехаясь, говорила королева Серсея. «Я постараюсь, Санса. Я постараюсь», — отвечал Сандор на её просьбу вернуться. Старые боги приняли их клятвы, а ветер с севера скрепил обещания… Мир вокруг крошился холодными серыми льдинками. Лотор Брюн молча перетаптывался за спиной, не решаясь задать ей ещё хоть какой-то вопрос. Она слышала его негромкие вздохи, но не хотела подниматься и куда-то идти. Зачем, если Сандор не пришёл?.. Невыносимое осознание залило свинцом всё тело, не давая пошевелиться. Скорее всего, он мёртв… — Отдыхай, Подрик, — наконец сказала она, превозмогая себя, и тяжело поднялась с места. В глазах всё плыло и качалось, как во время бури на корабле. У неё было много дел, но каждый шаг вдруг словно потерял смысл. Мысли разбежались, оставив внутри звенящую пустоту. Она почувствовала себя совсем так же, как годы назад, в столице после казни отца. Она тогда не ела и не пила, только плакала, а после ходила и даже улыбалась, но внутри была всё равно что мертва. Так и сейчас. Но теперь она не может позволить себе свалиться в кровать и рыдать там часами. Слишком многое стоит на кону. Они с сиром Лотором в молчании вышли из караульной и отправились в Великий Чертог принимать северян, вернувшихся из ледяного ада. В огромном зале затопили сразу все очаги, и это не считая тепла, бежавшего внутри каменных стен, отчего воздух казался густым и тяжёлым, как могильная плита. Тут стоял невыносимый гвалт — люди набрасывались на горячее питьё и еду, кто-то с удивлением обнаруживал, что с пальцев сползает кожа, кто-то свалился спать прямо у очагов, наплевав на пустой желудок. Некоторые смеялись или ругались, другие ревели от боли в отходящих от холода конечностях, и вся эта какофония звуков порождала в голове невыносимое эхо. Джон с Арьей и Вель сидели за высоким столом, красная жрица рядом. Алис Карстарк держала за руку своего одичалого мужа, вернувшегося вместе с Джоном. Лорд Галбарт Гловер негромко переговаривался с братом Робеттом. Санса в молчании прошествовала к ним, оскалив лицо в самой радушной своей улыбке. Подол чёрного шерстяного платья путался в ногах, будто хотел уронить её. Она неловко уселась на своё место, чувствуя одеревенение во всём теле, и едва не смахнула на пол кубок с вином. Тут уже вертелся на кресле Рикон, и Санса восхвалила всех богов за то, что он на время позабыл о своём мече и просто восторженно таращился на Джона. Если маленький братик сейчас вспомнит о Сандоре и Скитальце, Санса точно разревётся и убежит отсюда прочь. Краски наконец вернулись Джону на лицо, но он всё равно выглядел так измученно, что Санса не решилась приступить с расспросами. Ей вообще расхотелось говорить. Слуги сновали вокруг, люди кричали и гомонили, псы лаяли, а у неё в голове колокола звонили погребальную песнь. Братья Амберы ввалились с мороза, румяные и шумные, после подоспели другие лорды, и Санса совсем потерялась на их фоне. Джон пил горячий отвар и вежливо отвечал, рассказывая что-то о падении Стены, гарнизонах замков и Долгой Ночи. Об Иных и обсидиане, об огне и Ночном Дозоре, и все его слова для Сансы не имели никакого смысла. В висках стучала такая боль, что Санса еле дождалась, пока Джон и его жена отправятся отдыхать в Великий Замок, чтобы сопроводить их. Она могла бы спросить его о Сандоре, но вдруг поняла, что не хочет делиться своим горем ни с кем, даже с ним. Может быть, после, когда боль немного утихнет. Сейчас было слишком тяжело. Непереносимо. Она сохранит их историю в памяти, не снимая своих траурных одежд до тех пор, пока смерть не перережет нить её жизни. В конце концов, люди зовут её чёрной вдовой, и напрасно она решила, что судьба стала к ней хоть немного благосклоннее. — Ты так печальна, Санса. Что-то случилось? — спросила её Вель, шагая рядом. Белые меха её шубы изорвались и закоптились за время путешествия, лицо выглядело изнурённым, но даже и так она притягивала взгляд и выглядела царственно, как какая-нибудь королева-воительница из старых сказок. Санса не была ей подругой, но, должно быть, только потому, что у них не было времени подружиться. Жену Джона трудно было назвать леди — порой она говорила дерзко и смеялась надо всем на свете, но она была свободна сама решать, как ей поступать. Иногда Санса думала, что ей не хватает этого в собственной жизни. — О нет, просто я совсем позабыла, как выглядит солнце, — грустно ответила она, из последних сил стараясь казаться учтивой. — Я понимаю, — улыбнулась Вель. — Даже в нашем суровом краю давно не случалось, чтоб солнце скрывалось на долгие месяцы, и наступала тьма. Если будет грустно, приходи ко мне, я знаю много песен и легенд вольного народа. Они снова научат тебя смеяться. Санса пожала протянутую ей руку и улыбнулась в ответ как можно искреннее, стараясь не выдать своих истинных переживаний. … Разве могут песни и сказания утолить её боль? Уже никто и ничто не исправит того, что произошло. Единственное, чего она сейчас хотела — поскорее остаться одной и предаться душившему её горю.