Ветер с севера

Лишь с тобой Я живой… Сколот

Первый луч прокрался в комнату и осветил серое предрассветное марево покоев. Солнце взошло. Каждое утро это казалось каким-то чудом, каждое утро они невольно ждали, что этого не случится, и на мир снова обрушится тьма… Но тьма ушла, унеся с собой холод и смерть, осталась только весна. Невероятная, невозможная, сказочная весна, поверить в которую было не проще, чем в то, что война наконец окончена. Санса, сонная и оттого ещё более прекрасная, лежала рядом. Сандор должен был давно её разбудить и одновременно хотел это делать меньше всего на свете. Свет играл бликами на густых рыжих волосах, отражался от бледной, вовсе утратившей краски за зиму кожи. Теперь она просыпалась рядом, и поверить в это было так же тяжело, как в наступившую весну. «Чем я заслужил такое счастье?» Он совершил в своей жизни много всякого дерьма — такого, что вспоминать порой стыдно. Он кланялся королю, чьё величество не стоило и плевка, он служил вместе с подонками и лицемерами, он был одним из них и нисколько не переживал на сей счёт. Он исполнял любые приказы и убивал тех, кто вовсе не заслуживал смерти. Он сопливым мальчишкой взял оружие и отправился вместе с войсками брать столицу, он шёл в бой на Пайке, воевал на Черноводной… И старался особо не размышлять, зачем всё это делает — иначе можно совсем свихнуться. Лишь с оружием в руках он мог выжить и получить достойное место в этом гадюшнике под названием столица. И когда он достиг всего, о чём любой идиот может только мечтать, то бросил всё и ушёл. Он потерял всё, что имел, чтобы обрести своё счастье здесь. Теперь он знал точно — выбор был верным. Они со Старшим братом не раз говорили об этом. Тот всегда считал, что Сандор ещё найдёт свой путь. Стоит признать: монах хорошо разбирается в чужих душах и сердцах. Тогда Сандору если и верилось в сказанное, то не слишком. Влачить свои дни на острове посреди огромной реки слишком мало походило на путь, скорее на его окончание. Однако вот он — выживший в самой поганой войне, обнимает самую прекрасную женщину, и ощущает себя по-идиотски влюблённым в каждый луч солнца, целующий её плечи. Если это и есть грёбаное счастье, то пора признаться себе, что счастлив полностью и без остатка. Кажется, что-то такое воспевали менестрели в каждой таверне, но их паршивым песням до того, как ощущал себя сейчас Сандор, было куда как далеко. Он пошевелился и повернулся на бок. Рука, на которой лежала красивая рыжеволосая головка, затекла, но ему не хотелось тревожить Сансу. От этого простого движения в глазах всё поплыло, и Сандор беззвучно зашипел от боли в висках. Потолок Великого Чертога неплохо припечатал его по голове, и теперь большую часть времени он валялся, не в силах подняться и куда-то идти. К тому же Санса запретила ему это делать и приказала унести его сапоги. Не пойдёшь же разгуливать по замку босиком… В кружащейся комнате Сандору снова отчего-то привиделся огонь, горевший той ночью в чертоге. Войти в это чёртово пламя было самым отчаянным и самым правильным решением в его жизни: он просто не смог бы иначе, зная, что она там. Задыхается от дыма, умирает от ужаса или вовсе горит заживо. Только тот, кто сам побывал в огне, может в полной мере понять, как это жутко… — Уже утро? Так быстро… — прошептала Санса, не открывая глаз. Кажется, он всё-таки разбудил её. — Проклятое утро. Лучше бы оно не наступало. — Нет, вторую Долгую Ночь я не перенесу, — слабо улыбнулась Санса. Такая тёплая, нежная, само совершенство во плоти… Сандор задохнулся от её красоты и хотел бы любоваться ей столько, сколько возможно, но реальность быстро вернула его с небес на землю, и он упал обратно на подушку, зажмурившись. — Болит? — сочувственно спросила Санса. — Нет, — зачем-то соврал он. Санса зашуршала покрывалом, поднимаясь. Сандор чуть приоткрыл глаза, пытаясь поймать зрением её силуэт и заставить его не расплываться. По крайней мере, он уже перестал блевать от каждой попытки пошевелиться, и это радовало больше всего. Он наконец собрал её образ из кусков пятен и дробящихся линий и понял, что улыбается, но тут же закрыл рот. Ни к чему эти дурацкие ухмылочки. Санса принялась заплетать косу, расчёсывая волосы руками. Та прядь, что он срезал, давно отросла, но всё равно была короче других — Санса показывала ему. Сам он в жизни не разглядел бы её в этом потоке густоты и красоты. — Мне пора, я вернусь вечером. Отдыхай, — сказала она и склонилась над ним, легко коснувшись его губ. Сандор дёрнул её на себя и опрокинул вниз, пустив в голове целые вихри боли. Санса засмеялась сквозь поцелуй, и он на время забыл о своих пришибленных мозгах, потому что упустить этот момент было никак нельзя. Чёрт знает, когда он сможет встать с кровати и перестать шататься, как пьяный. — Ну всё, отпусти меня, — сказала она, отпихиваясь. — Я только что причесалась. — Так тебе даже лучше, — хрипло выговорил он, всё же подчиняясь. Эта леди выучилась повелевать так уверенно, что совершенно невозможно было ослушаться. Санса и правда вся растрепалась, но это её не портило — отнюдь. Делало даже слишком красивой. Она грациозно поднялась, потянулась, как кошка, ловко натянула на себя платье и исчезла так быстро, что он в который раз подумал, будто она ему снится. Сандору уже осточертело разглядывать потолок этой комнаты, но он добросовестно выполнял всё, что требуется: глотал горькие зелья мейстера, спал или просто лежал, лишний раз не раскрывая рта. Никогда в своей жизни он столько не валялся в постели. Разве что в семилетнем возрасте, но те воспоминания ему не слишком нравились — их хотелось вовсе вычеркнуть из головы. Зато нынешние — каждое утро и каждую невероятную ночь — запомнить до последнего мгновения. Он сам настоял на том, чтобы между ними всё оставалось в тайне, насколько это возможно. Пока он лежит тут, как бесполезный мешок с дерьмом, и не может начистить рожу любому сплетнику, которому захочется оскорбить имя Сансы, всё должно быть внешне благопристойно. Санса как будто была не против — она приходила ночью и исчезала перед рассветом, похожая на сказочное видение. Кто-то наверняка догадывался — служанка, мейстер, сир Яблочник, но все они благоразумно молчали, и Сандора это вполне устраивало. Пока ещё не время… Да и придёт ли оно?.. Каждый день к нему заходил мейстер, изредка Хиль Хант приносил вести о том, что творится снаружи, но большую часть времени Сандор жил в пределах своей тёмной норы и не хотел никого видеть, кроме Сансы. Война окончилась, и он понятия не имел, что будет дальше. Война окончена… Эта мысль казалась странной и заставляла что-то тоскливо сжиматься в груди. Больше никаких мертвецов и вечной тьмы, только солнце, весна и… новая жизнь? Сандор не знал, какой она будет. То, что в войну казалось ему истинно верным, сейчас как будто потеряло всякий смысл. Этот новый мир сиял солнцем, но отчего-то казался затворнику неприветливым и чужим. Стоит ему выползти наружу, как обретённое им волшебство рассеется. Санса так и останется сестрой короля и вдовой трёх знатных лордов, а он — присягнувшим ей солдатом, не имеющим ничего, кроме портков на заднице, да и те пожалованы ему Сансой. Это было унизительно и отравляло радость, словно капля яда, добавленная в любимое вино. Что будет дальше? Что делать с их клятвами, данными перед сердце-древом?.. Санса будто не переживала об этом, а вот он думал, и много. Если он хочет быть с ней, нужно искать себя в этом новом Винтерфелле, и он подозревал, что этот поиск ему не слишком понравится. Безродный служака и леди благородных кровей из великого дома — пожалуй, о таком поётся разве что в каких-нибудь глупых песнях. «Как смог ты поверить в подобное чудо?»… Сандор тяжело вздохнул и перевернулся набок, скривившись от боли. Скоро, как всегда, явится мейстер. После потянутся тоскливые часы ожидания, разбавленные завтраком, обедом и ужином, чтобы потом, когда робкое северное солнце скроется за горизонтом, снова пришла Санса. Сандор не знал, сколько он уже валяется тут, но надеялся, что скоро сможет хотя бы стоять. Он уже пробовал садиться, но голова взрывалась болью и кружилась так, что он, скрипя зубами, был вынужден на время отказаться от дальнейших попыток. Если верить мейстеру, рано или поздно это должно пройти, и тогда… Сколько ни прячься, придётся показать нос наружу… Он закрыл глаза и сам не заметил, как уснул. Иногда он чувствовал себя таким слабым, что только и мог всё время спать. Стук в дверь заставил его вздрогнуть и распахнуть глаза. «Санса», — подумал он спросонья, но сразу понял свою ошибку. Она приходит совсем не так... Явился мейстер с его опасливыми взглядами и невыносимо горькими настойками. Он оставил их возле постели, раскланялся и быстро исчез, не сказав лишнего слова. Через десяток минут в дверь снова постучали. Сегодня все решили свести его с ума своими визитами, не иначе. Сандор не стал отвечать. Пусть входят или убираются. Хант, похоже, давно выучился понимать Сандора без слов, потому что вошёл без всякого разрешения, плюхнулся в кресло и прикрыл глаза, щурясь, как довольный кот. Он приоделся и расчесался, сбрил свою зимнюю бороду и почти избавился от синяков и ссадин, покрывавших лицо. Его болезненная худоба ушла, и теперь он снова стал похож на настоящего благородного южного рыцарика. — Ох, ну и утро сегодня, — протянул он. — Солнце палит так, что хоть мечтай обратно о Долгой Ночи, и всё вокруг начинает таять. Страшно представить, какая грязь весной на Севере. — С каких пор ты вламываешься в чужие покои без спроса? — сварливо спросил его Сандор. Сегодня у него не было настроения праздно болтать о погоде. Впрочем, как и всегда. — Неправда, я постучал, — заметил тот, не расстроенный приёмом. Этого долбаного сира вообще нелегко чем-то смутить. Хиль закинул ногу на ногу и уставился на Сандора, точно на какое-то неизвестное животное. Сандор ответил ему не менее вызывающим взглядом, но тут краем глаза заметил на своей подушке длинный рыжий волос, и похолодел, боясь чем-то выдать себя. Ему всё время казалось, будто все знают, просто молчат, и это по-настоящему бесило. — Как голова? Болит? Мейстер сказал, ты скоро пойдёшь на поправку, — Хант сочувственно изломил брови и сделал вид, что до крайности озабочен всем происходящим в этой комнате. — А ты уже успел у него всё выведать… — Конечно. Если все меня спрашивают, надо быть в курсе происходящего, — ухмыльнулся тот. — Кто это все? — оторопел Сандор. — Наша сладкая парочка, сир Подрик, Тормунд со всей его роднёй, Эдд с его милой дамой, кухарки на кухне… Половина замка ежедневно справляется у меня о твоём здоровье. А я люблю быть осведомлённым. Сандор закатил глаза и сразу же снова поморщился от боли. Никогда не знаешь, врёт или нет этот болтун. — Больше не о чем им думать, — буркнул он. — Что там снаружи? — Скоро сюда приедут оставшиеся лорды Севера. Вольный народ по такому случаю выселяют из богорощи, а то они превратили святилище в стойбище. В горячих прудах купаются и черпают воду для питья, а на ветвях тысячелетних дубов развешаны мокрые рубахи. Хорошо хоть не додумались изрубить белое дерево на дрова, — хохотнул тот. — Крестьяне и лесовики переселились в остатки Зимнего городка, а в Великом Замке скоро прибавится лордов. — Что они здесь позабыли? — Будут решать, каким будет новый мир, очевидно. Или присягать драконьей королеве, кто же их знает… Сандор уже не раз слышал осторожные разговоры Сансы о Дейенерис Таргариен. Она открыто не злословила о ней, но Сандору чудился в её голосе затаённый страх. Северяне словно замерли, ожидая, чего она потребует от них в обмен на спасение Севера, но Дейенерис пока не спешила требовать. Должно быть, просто набивает себе цену. Впрочем, без неё им всем настала бы крышка, тут и думать нечего. — И что же Джон? — Никто не знает. Вероятно, у Севера появится новый король, преклонивший колено. — Быть Королём Зимы ему больше шло, — фыркнул Сандор. Короли и их колени мало занимали его, а все эти интриги — не его ума дело. — Это верно, — рассмеялся Хант. — Одичалые скоро и вовсе покинут эти места, как я слыхал. — Поедут на юг грабить тех, до кого не дотянулись мертвяки? — После прошлой войны грабить там нечего. Они вернутся домой. — Храбрые люди, — скривил рот Сандор. — Говорят, раз Иные побеждены, то им пора уходить. Их дикая кровь поёт только в диких землях за Стеной. Ну кто-то, быть может, останется. Новая дама Эдда, например. Зачем же покидать этакого ладного мужчину. — Затем, к примеру, что этот ладный мужчина любого способен заворчать насмерть. — Это не самое плохое качество, Клиган. Одичалые мужчины обладают гораздо более устрашающими… Крапиве палец в рот не клади, она мигом заткнёт его колким словом или поцелуем. Дикая, как всё их племя, — тут Хант мечтательно вытянул губы трубочкой, и Сандор оглянулся в поисках ведра. От таких разговоров его мутило и в лучшие времена, а теперь вовсе по-настоящему затошнило. — У меня есть ещё новости, — важно продолжал Хиль и замолчал, выдержав долгую многозначительную паузу. — Валяй. Если не дать ему поболтать, он все равно не уберётся отсюда, а Сандор слишком слаб, чтобы выставить его за дверь. — Сегодня вечером я сделаю Джонелле предложение. Хант сиял, как медный грош, а Сандор выпучил на него глаза, тут же пожалев об этом. Голову прострелило болью. — На кой хрен ты ей сдался? — вырвалось у него. Хант пожал плечами. — Я думаю, она согласится. Не может не согласиться. Она ждала меня с войны. Это было сказано так торжественно, что впору было прослезиться. — Стоит пожалеть бедняжку, если она это сделает. Хант негодующе посмотрел на него, но не поддался. — Джонелла живёт без отца, брат её тоже погиб, но дому нужна крепкая мужская рука. Почему бы и не моя? — Велик ли замок Сервин? — поинтересовался Сандор. Хант улыбнулся и вдохновлённо начал перечислять: — Он каменный и хорошо укреплённый, ему принадлежит сто акров пахотной земли, лес и охотничьи угодья, два десятка лугов. Ещё три пасеки и штук сорок деревушек, мельницы и рыболовные места на реке… — А ты неплохо осведомлён для жениха. Я думал, ты больше разглядывал приданное самой девицы. — С этим тоже всё в порядке, — подмигнул Хант. — Раз уж я выжил, грех упускать такой шанс. Сандор фыркнул. Хант ехал на Север с мыслью о замке, и вот он у него в кармане: довольно парочки нежных фраз и прогулок при луне, чтобы девица передала все свои мельницы и пасеки в его надёжные руки. Сандор был уверен, что невзрачная леди, пересидевшая в девках, без ума от этого блестящего даже в лохмотьях рыцаря. Стоит восхититься его упорством. — Может, король не позволит выдать леди за такого голодранца, — хмыкнул он, и тут же почти пожалел о своих словах. — В нынешние времена отвага и честь встали выше любых титулов, — надул губу Хиль и замолчал, словно обиделся. Он несколько мгновений посидел молча, глядя в потолок, а после сказал: — Что ж, поправляйся, Сандор, — и вышел, не оглянувшись. Сандор испытал что-то похожее на стыд. Должно быть, он несёт всякий бред оттого, что сам ничем не лучше Ханта. Тот, по крайней мере, из знатного рода, а не из рода псарей, получивших земли каким-то удивительным чудом. Ему вдруг искренне захотелось, чтоб у Хиля всё сложилось как нельзя лучше. Вестерос знавал не один десяток браков, когда не слишком пригожую девицу выдавали за того, кто готов был на неё согласиться, — было бы фамильное имя или хотя бы завалящее рыцарское звание. Вспомнить хоть сира Бронна Черноводноводного — наёмника, которого Бес подобрал в какой-то вонючей дыре и притащил во дворец. Говорили, тот неплохо устроился, отхватив себе забрюхатевшую Лоллис Стокворт… Скверные времена, скверные лорды… Спустя неделю, когда попытки вставать и ходить наконец стали удаваться без риска свалиться, а голова перестала вспыхивать болью от каждого движения, Сандор потребовал у Сансы принести ему сапоги и верхнюю одежду, грозясь пойти во двор в чём мать родила. Она, рассмеявшись, согласилась. Пугливая служанка притащила его тряпьё и разношенные сапоги, по виду прошедшие все семь преисподних, и Сандор натянул их на ноги, борясь с дурнотой. Сегодня он поставил себе цель обойти весь замок, пусть даже для этого ему придётся ползти ползком. Хватит валяться без дела и делать вид, что мир вокруг тебя не касается. Когда он, едва не закрутившись насмерть, спустился по винтовой лестнице и вышел наружу, то пару минут просто стоял, ослеплённый, пытаясь отдышаться, и удивлённо привыкал к окружающему свету. Зимнее солнце словно пыталось наверстать всю Долгую Ночь. Оно отражалось от белого снега на башнях и крышах и полыхало так, что было больно глазам. Воздух ещё был прохладным, но уже чувствовалось, что с каждым днём он будет становиться всё теплее, покуда не прогреется до душной летней жары. Сандору было любопытно, какова весна на Севере. Наверняка долгая и затяжная, с утренними заморозками и свирепыми ночными холодами, с возвращением метелей, укрывающих землю так густо, точно зима снова вернулась. Но рано или поздно и она окончится, придёт лето, а с ним и настоящая новая жизнь. Сандор наконец проморгался, распрямил плечи и заковылял по двору, преодолевая противную слабость. Хант не врал: большую часть солдат и одичалых выселили за ворота, и палаток теперь было на порядок меньше, чем раньше. Крышу Великого Чертога уже наново крыли, и рабочие облепили её, как мошки. Доски сияли свежим деревом, таким белым на фоне почерневшего от пожара камня. Слышался визг пилы, стук топора и людской смех. Снег во дворе вычистили, сугробы вывезли куда подальше, остатки горелых вышек давно исчезли, точно здесь вовсе не было никакой войны. Мальчишки-оруженосцы, катившие на телеге какие-то бочки, поглядели на Сандора с таким удивлением, точно увидели ожившего покойника. Сандор привык к подобным взглядам — его искорёженное лицо нередко вызывало такие. Он выполз за ворота, нашёл лестницу на стену и медленно взобрался наверх, одолевая каждую ступеньку, будто она была вырублена из скользкого озёрного льда. Ноги гадко дрожали, как у дряхлого старца, но Сандор упрямо лез всё выше, решив, что с завтрашнего дня будет гулять как можно дольше. Пора понемногу возвращаться в строй. Сандор терпеть не мог мерзкое ощущение слабости и бессилия, и твёрдо вознамерился бороться с ним. Часовой одарил его взглядом не менее странным, но смолчал. Сандор зыркнул на него в ответ и побрёл дальше по внешней стене, вдыхая свежий воздух. Он был таким крепким, что кружилась голова. Ни следа холода и смерти, пропитывавших его прежде. Только приятное тепло. Стены запомнились Сандору утыканными оружием и уставленными бочками со смолой и маслом, но сейчас они были иными. Парапеты и бойницы почти очистились от снега и наледи, и серый камень предстал во всей своей серой мощи. Замок Старков. Когда-то он казался ему неприветливым и угрюмым, но теперь Сандор проникся его величием. Даже колдовской зиме он оказался не по зубам. Всюду виднелись следы разрушений, но верилось, что скоро они исчезнут. Старки снова хозяйничают здесь, как тысячелетия назад. От этой мысли глухо заныло где-то в груди что-то похожее на гордость и отчаяние одновременно. Сандор медленно шёл вперёд и разглядывал пропасть рва, где виднелись пятна угля от горевшего дерева. Там, в тени, лёд ещё и не думал таять — наверняка он продержится до самой поздней весны. Серый камень стены наоборот обнажился, и больше не было опасности поскользнуться и сломать себе шею, как то было зимой. С высоты замок казался особенно мощным. Какие-то птицы с воплями кружили над ним, свободные и не обременённые никакими печалями. Сандор вывернул на очередной поворот стены, миновал караульную башню и неожиданно заметил людей, стоящих на стенах в ста ярдах от него. И не просто людей — королевских особ. Он в первое мгновение опешил, чуть не повернув назад. Сегодня он не расположен к разговорам, тем более с королями, но не станешь же разворачиваться и бежать, точно застигнутый за кражей вор. Сандор сощурил глаза, присматриваясь. На стене стояли двое величеств. Король Севера и королева Юга. Джон что-то говорил Дейенерис, указывая рукой за стены, и та делала вид, что ей интересно его слушать. Оба они выглядели людьми, которые безмерно устали от собственных нош, и теперь ищут покоя, но никак не могут его найти. Джон был один, а гвардейцы Дейенерис несли свой вечный пост за её спинами. «Эта девчонка пережила много всякой дряни, раз не отпускает от себя защитников ни на минуту», — подумал Сандор. Кажется, даже короли Красного замка выглядели спокойнее, чем она. Кто бы стал убивать её здесь — наследницу Таргариенов и победительницу зимы, любопытно узнать. Только её милостью все они сейчас стоят под солнцем. Сандор остановился возле парапета и решил передохнуть. Чувствовать себя рухлядью было не очень приятно, но и свалиться на глазах правителей от того, что в глазах потемнело, ему не улыбалось. Он отвёл взгляд от королей и уставился за стены, где простирались белые холмы Севера. Когда-то ему казалось, будто они бесконечны, но кончились даже и они. Всё на свете кончается рано или поздно. Королева и её гвардейцы скоро покинули их, тогда как Джон заметил Сандора и направился в его сторону. Издалека его, пожалуй, можно было принять за старика: в волосы короля набилось порядочно седины, а сломанная рука делала движения скованными и неловкими. Он выглядел каким-то изнурённым, но всё же достаточно бодрым после всего, что он пережил этой зимой. Весь Север уповал на него, ожидая спасения, а мёртвые казались непобедимыми. Мало ему было забот, а теперь ещё и драконья королева с единственным живым драконом, который может испепелить этот замок за десяток минут… — Я слышал, ты идёшь на поправку, — сказал ему король, остановившись рядом. — Похоже на то, — пожал плечами Сандор. С Джоном он никогда не утруждал себя величествами и преклонёнными коленями, хотя в Красном замке должен был соблюдать все правила и идиотские законы этикета, что были там приняты. — Спасибо тебе, — неожиданно сказал Джон. — За то, что спас мою сестру и наших людей. И вообще за то, что пришёл на помощь Северу, когда мы нуждались… Джон Амбер говорил, вы прошли с боями много миль, и ты хорошо себя показал. Похоже, он тебя уважает, а это непросто заслужить. — Большой Джон чересчур много треплется на мой вкус, — сказал Сандор с усмешкой. — Лютоволк Робба отгрыз ему два пальца, прежде чем лорд Амбер уяснил, кто здесь король, а кто его вассал. Его нелегко укротить. Пожалуй, мне стоит поблагодарить небеса, что у меня тоже есть лютоволк. Улыбка Джона вышла горькой, но вполне искренней. Все они чертовски устали от этой войны, и король Севера больше всех. Сандор прошагал рядом с Амбером много лиг, и успел раскусить, что тот за человек. Слишком шумный, но по крайней мере честный и прямой. Если есть возможность ляпнуть правду, он это сделает — похвальное и ужасно глупое качество для большинства людей. Джон между тем продолжал: — Знаешь, я ошибался насчёт тебя. Сперва, когда вы только явились в Чёрный замок, я хотел было сбросить вас всех со Стены, но я рад, что не сделал этого. Сандор хохотнул. «Когда ты узнаешь, что я сплю с твоей драгоценной сестрой, ты так и сделаешь». По правде говоря, он растерялся, совершенно не зная, что сказать. Ещё ни один король не благодарил его за исполнение своей службы. Что в таких случаях предписывает долбаный этикет? А впрочем, на Севере его никто не соблюдает, даже великие лорды. — Может быть и стоило, седьмое пекло. Джон улыбнулся уголками губ. — Кое-кто считает, что ты великий герой. Не каждый пойдёт в обычное пламя, а в колдовское и подавно. Мой младший братишка только об этом и говорит: как внутри всё горело и дымило, когда дракон сел на крышу, как пахло гарью и как люди кричали от ужаса. Он, правда, посчитал это небольшим приключением, которое совсем не испортило ему веселья… Знаешь, люди благодарны тебе. Тут Сандору оставалось только покраснеть, но он не обладал этим умением. — Каково это — летать на драконе? — спросил Сандор, переводя тему. Он не сделал чего-то из ряда вон выходящего, просто не мог бросить Сансу в огне, вот и всё. Не стоит говорить Джону, что он думал только о ней, а вовсе не о толпе северян, ждущей спасения. Войти в огонь — дело одно, а вот оседлать огненную ящерицу и взлететь на ней к небесам — поступок куда более героический, попахивающий невероятной глупостью. Когда-то давно, когда Сандор ещё был маленьким наивным дурачком и любил слушать сказки, он воображал, как летает на драконе или как сам побеждает огнедышащее чудовище волшебным мечом. Настоящий огонь быстро показал ему, кто выйдет победителем из этой схватки и чего стоят глупые мечты. В настоящем поединке с драконом рыцарь испечётся в своих латах быстрее, чем успеет охнуть. — Страшно, — усмехнулся Джон. — У него всюду чешуя, пластины и рога, и держаться там совершенно не за что. Я бы в жизни не стал повторять подобный трюк. Сандор криво улыбнулся. Безрассудства Старкам не занимать. Благородный лорд Эддард выложил Серсее всю правду, Робб Старк вздумал поиграть в войну с лордом Тайвином, Джон оседлал дракона, Арья Старк взяла в руки меч, а Санса решила выбрать себе в мужья Сандора Клигана. Поистине удивительная семья. Мысль об Арье заставила его задать вопрос, который давно занимал его. — Арья… — сказал он. — Как она умерла? Он не хотел тревожить Сансу разговорами о смерти сестры, видя, как её точит чёрное горе при упоминании имени Арьи. Джон наверняка скажет ему правду. — Так же, как и жила. С мечом в руках. Её нашли в богороще возле сердце-древа, всю засыпанную льдом. Там же была Нимерия. Не знаю, что за зимнюю тварь они повстречали, но они победили её, — Джон надолго замолчал, а после продолжил изменившимся голосом: — Это я виновен во всем. Я велел выковать ей меч и назвать его Иглой. Я сам вложил ей его в руки. Однажды я в шутку сказал ей, что её так и найдут весной с иголкой, зажатой в мёртвых пальцах. Напрасно я это сделал. Сандору было неловко слушать это, он и сам чувствовал тяжёлое сожаление от смерти мелкой занозы. Что чувствовал Джон — одному ему известно. Жизнь — не весёлая игра, и любой бой может закончиться смертью… И даже самый отважный водяной плясун способен оступиться на краю пропасти… Он замолчал, не зная, что ещё сказать. Джон тоже замолк, растревоженный печальными разговорами. — Что ж, желаю тебе хорошей прогулки, — наконец сказал король. — Санса ждёт меня, чтобы проверить счета. Сандор кивнул и остался стоять, а Джон двинулся вдоль по стене. Весь в чёрном, одетый в своё горе, как в плащ. Сандор почти бодро прошагал оставшееся расстояние и вернулся к тому месту, с которого начал. Ветер вытряхнул из его головы горечь, и он вспомнил, что этим вечером собирался отдать Рикону Старку меч. Он и так слишком долго задержал Скитальца у себя, и хотя Сандор безмерно сроднился с ним, эта вещь была чужой и оттого жгла пальцы. Он спустился вниз и направился в арсенал, чтобы взять там масла, тряпиц и оселок, но душный чад и грохот, идущий из кузницы, быстро выгнали его наружу, в свежий и не такой шумный мир. Он уселся на чурбак возле арсенала, опёрся спиной о его прохладную каменную стену и принялся протирать меч. Скиталец растерял свои багровые волшебные цвета, и сейчас таил в себе завитки серого и тёмного дыма, прихотливо переплетающиеся между собой. Щербина, причинённая мечом Иного, давно исчезла, точно её и не было никогда. Теперь, по крайней мере, не стыдно отдать меч этому мелкому лорду, отчаянно храброму для своих лет. Впрочем, Сандор в свои шесть тоже не упустил бы случая исследовать целый корабль мертвецов, прибитый к берегу, если бы к его родному замку в холмах прибивало корабли. Мерные движения успокаивали, и Сандор не сразу заметил, что к нему приближается сладкая парочка. Джейме Ланнистер и Бриенна Тарт. Такие разные и такие схожие. Они шагали в ногу и улыбались совершенно одинаковыми дурацкими улыбками. Они старались держаться друг от друга на расстоянии, соблюдающем приличия, но только слепой не заметил бы взгляды, которыми они обмениваются. Незамужняя девица высокого рода спит со знатным оборванцем в одной палатке, а после он посвящает её в рыцари, раздевая глазами при каждом удобном случае. И при этом они делают вид, что всё пристойно. Поистине, настали чудные времена. «Кончайте играть в недотрог и поцелуйтесь уже. Все давно всё про вас поняли», — хотелось сказать ему, но он почему-то смолчал. — Всё время забываю тебя спросить, — вместо приветствия начал потрёпанный Лев, — где ты взял такую славную вещицу? Сандор подумал, что им и правда не доводилось разговаривать о Скитальце. Если они его и видели, то издалека. Теперь меч лежал у него на коленях, и любой понял бы, насколько он дорог и прекрасен. — Думаешь, только Ланнистерам позволено иметь валирийскую сталь? — добродушно огрызнулся Сандор. Эти двое переглянулись одним им понятными взглядами. Смотреть тошно. — Я просто спрашиваю, откуда, — усмехнулся Джейме. — Валирийским мечам после этой войны не стало цены. С ними и прежде ни один лорд не расставался по доброй воле, а теперь тем более. До Стены я его у тебя не видел. Помнится, у тебя была какая-то ржавая полуторная кочерга. — Там, где я его взял, больше уже нет, — пожал плечами Сандор. Если они до сих пор не знают эту историю, ни к чему их посвящать в неё. Слишком многое было ответом на вопрос Джейме: Винтерфелл, Санса, невероятное доверие, Рикон Старк, Луковый Рыцарь, письмо из рук Арьи, Стена и Чёрный замок, смерть Иного и отступление через бескрайние леса Севера… Всё это мигом пронеслось перед глазами, и Сандор уже сам готов был поверить, что это какой-то невероятный сон. Но нет. Меч в его руках. Смертельно опасный. Острее любой бритвы и дороже любого золота. А Санса была в его объятиях этой ночью. — Я слышал, ты укокошил им парочку Иных. Северяне Джона Амбера только об этом и говорят за столом. — Может и так, — сегодня Сандор был совсем не в настроении болтать. — Тогда ты наверняка кое-что знаешь об этом, — сказал Ланнистер и вытащил из ножен собственный узкий клинок. Сандор не знал точно, но догадывался, что увидит. Багрово-дымное лезвие было прорублено едва не пополам, и края в этом месте истончились, будто растаяли. Такое может проделать лишь колдовской лёд — это было ему хорошо известно. — Твой тоже? — спросил он у молчавшей Бриенны. Она отчего-то вспыхнула, суетливо кивнула и потянула из ножен Верного Клятве. Ему досталось сильнее. Она с усилием вытащила меч, царапая изнутри мягкую кожу ножен. Искорёженное лезвие горбилось и гнулось, испытав на себе всю силу и злость Зимы. «Эти двое всё делают напару — даже убивают Иных», — хмыкнул про себя Сандор. Он уже знал эту историю от Ханта. «Душа валирийской стали черна и постигается лишь колдовством и тайными знаниями», — такое он слышал однажды, но этими тайнами владел простой оборванец из Блошиного Конца. Воистину мир спятил. Сандор поглядел на изувеченные лезвия и коротко ответил: — Сир Разбойничий Рыцарь поправит это, если хорошо его попросите. Джейме нахмурил брови, пытаясь разгадать эту загадку, но Бриенна оказалась сообразительнее. — Джендри? — спросила она. — Он самый. В столице он был подмастерьем мастера Мотта. Ни один из здешних деревенских умельцев на это не способен, только он. — Спасибо, Клиган, — лучезарно улыбнулся ему Джейме, а Бриенна обрадованно кивнула и тоже подарила свою робкую улыбку. Как он дошёл до того, что благородные леди скалят ради него зубы, а короли и наследники знатных домов говорят ему спасибо, Сандор понятия не имел. Эти двое легко уяснили его настроение и удалились. Сандор глядел им в спину. Поистине самая странная парочка из всех, что ему приходилось видеть этой зимой. Пожалуй, не считая Скорбного Эдда и его воинственной одичалой бабы по имени Крапива. Сандор ухмыльнулся, сплюнул на снег и принялся дальше полировать Скитальца. Санса явилась во дворе спустя четверть часа — вся в чёрном, как её старший брат, но гораздо более счастливая, с улыбкой на губах. Такая ослепительно красивая, что дух захватывало. Стоило больших усилий не схватить её в объятия и не зацеловать до смерти, прижав к стене арсенала. — Рикон ждёт нас, — сообщила она. Сандор сглотнул. Он толком не знал, что должен сказать, но знал только, что этот чудесный зимний дар требует возврата. Зима окончилась, и вместе с ней волшебство. Они прошли по крытому переходу, ведущему в Великий Замок, и он всю дорогу чувствовал себя так, как наверняка чувствовал себя Ланнистер, шагая бок о бок с Бриенной Тарт: Сандору хотелось схватить Сансу и утащить куда-нибудь, где не будет любопытных глаз, но метущий пол слуга, спешащий в арсенал кузнец Мормонтов и смеющиеся чему-то солдаты во дворе не давали ему этого сделать. Ещё слишком рано, да и когда придёт этот срок? Никогда, если хорошо подумать. Они с Сансой не ровня, и то, что он выжил в этой войне — недоразумение, которого не должно было произойти. Между ними никогда ничего не было просто, и каждый новый день только сильнее всё запутывал. Кем он будет теперь? Её слугой? Долбаным мужем-телохранителем? Человеком, из жалости приглашённым к высокому столу? Лорды узнают и поднимут вой, Джон покачает головой, а Сансе снова придётся стоять против всего мира. Но на этот раз вместе с ним. Джон не позволит им пропасть с голоду и даст ему должность, и каждый слуга будет зубоскалить и тыкать в Сансу пальцем за спиной. Хотелось стиснуть зубы и избить этих несуществующих пока насмешников. Что он умеет, в конце концов? Держать меч и копать проклятые могилы. Кем он станет в мирной жизни? Сандору показалось, будто с этим мечом он сейчас потеряет что-то, отдаст важную часть себя, и оставшийся новый Сандор Клиган станет ему незнаком. Он никогда толком не думал, что будет после войны — её окончание было слишком невероятным. Теперь времени ломать мозги у него было предостаточно, но он так и не смог выдумать ничего умного, а спрашивать Сансу не хотел. Она казалась совершенно спокойной, зато у него в голове всё зудело. И решить, что со всем этим делать, он никак не мог. Галерея привела их в Великий Замок, твердыню дома Старков. Сандор чувствовал себя всё неуютнее с каждым шагом, а меч словно бы тяжелел на поясе. Он давно уже усвоил, что за любое богатство, доставшееся тебе, придётся в конце концов заплатить. Санса медленно шла рядом и вдруг спросила: — Ты чем-то обеспокоен? Когда она успела научиться читать его, как открытую книгу?.. — Нет, — пожал он плечами, второй раз за день поймав себя на мысли, что врёт. Если так выглядит ложь во благо, то он вполне овладел этим умением. Рикон Старк обитал в комнате на втором этаже, и замком в его покоях служил свирепый лютоволк. Хоть Сандор давно привык к его виду, стоило признать, что наличие такой животины внушает особое уважение к его хозяину. Джон был прав — с волчарой пяти футов росту тебя слушают гораздо охотнее. Знакомый звук удара с той стороны двери заставил Сандора остановиться. — Поберегись, если не хочешь украсить себя ножом между глаз, — усмехнулся он, и Санса подняла на него удивлённый взгляд. Сандор громогласно постучал, выждал пару мгновений, и только потом осторожно отворил дверь. Мальчишка и волк, оба настороженные и лохматые, смотрели на него в две пары глаз. В руках Рикона замер короткий метательный нож, второй такой же впился в деревянный щиток, привешенный к гвоздю на двери. — Хочешь убить свою сестру? — миролюбиво поинтересовался Сандор. Рикон белозубо улыбнулся и убрал нож за спину. — Я просто не придумал, куда его повесить. — Ну-ка покажи, — сказал Сандор, захлопнув дверь, и Рикон достал нож и метнул его, неловко заламывая руку. Нож впился в нижний край щитка, а глубокие отметины на двери выдавали, что не все броски были столь же удачными. Рикон проследил за неодобрительным взглядом Сансы, и уши его стали малиновыми. Мальчишки всегда прежде делают, и потом только думают. Сандор подошёл к двери, вытащил нож, запер дверь на засов изнутри, и, отойдя подальше, тоже метнул. Нож глухо ударился в щиток. Не слишком удачный бросок, но вполне годится, чтобы попасть во врага. Он не бросал ножи лет сто, если не больше. — У тебя хорошо получается, парень, главное, не забывай запирать дверь. — И повесь мишень на каменную стену, — деланно возмутилась Санса. — У плотников нынче хватает других забот! — Да, Санса, — покорно сказал Рикон и плюхнулся на кровать, а Лохматик вскочил следом, заняв её всю, чем оба заслужили ещё один строгий взгляд. Но Санса, кажется, не хотела портить торжественность момента, поэтому смолчала. Сандор потянулся к поясу и отвязал ножны. «Вот и всё». Он протянул их мальчишке без лишних слов и церемоний, а тот с любопытством смотрел на него, словно пытался разгадать, что перед ним за человек. — Спасибо, — только и сказал Сандор. Можно было многое сказать о том, как этот меч дарил надежду в кромешной тьме, как вёл его к цели и был настоящим продолжением его руки, но Сандор всегда питал отвращение к длинным пафосным речам. Он уже рассказывал Рикону, как зарубил Иных и сражался с белыми тенями и мёртвыми, так что ни к чему повторяться. — Надеюсь, он хорошо послужил тебе, — произнёс парень с видом торжественным и строгим. Как бы ни был он выряжен — в лохмотья, шкуры одичалых или бархат, он будущий лорд, и это видно даже сейчас. Пройдёт лет десять, и никто не узнает этого смешливого громкого мальчишку — перед ними будет юноша со стальным взглядом своих предков-Королей Зимы. Сандор видел это так ясно, будто сам был провидцем вроде красной ведьмы. — Лучше, чем я мог надеяться, милорд, — хмыкнул он. Рикон вытащил меч из ножен и восхищённо провёл глазами по чёрно-серой ряби. — Правду говорят, что, когда Иные близко, он раскаляется, точно огонь? — Валирийскую сталь ковали в пламени погибшей Валирии, и душа её суть пламя. Как и у драконов, — задумчиво сказала Санса, припомнив, верно, какие-то легенды. — Когда Иные рядом, она переливается, будто уголья костра, но когда их нет, сияние угасает, — подтвердил Сандор. Рикон встал на кровати, взял меч двумя руками и неловко махнул им, разрезав воздух. Санса со всей возможной учтивостью переместилась на безопасное расстояние. — Ещё она разрубает головы, которые оказались на её пути, точно спелые груши, — хладнокровно заметил Сандор, когда меч снова просвистел в опасной близости от его носа. Рикон расхохотался удачной шутке. — Ты научишь меня с ним обращаться? Сандор испытал какое-то странное чувство. Он всего в своей жизни добился сам, набивая шишки и синяки, получая царапины и раны, идя к цели со свирепостью и упорством, видя впереди свою кровавую мечту. Один приём он подсматривал у рыцарей, другой ему показывал старый лорд Лидден, третий он изобретал по ходу дела в бою, и никогда не имел настоящего толкового наставника, к которому можно было обратиться за советом и узнать, как правильно. Пожалуй, он никого бы к себе и не подпустил, слишком гордый, слишком озлобленный на весь свет. И сам никого никогда не учил. Джофф больше любил красоваться с настоящим стальным мечом, чем потеть на тренировочном поле с деревянным или учебным, да он и не просил, на то у него имелись Арон Сантагар и королевские гвардейцы. Томмен был слишком мал, и мамочка не отпускала его от своих юбок дальше, чем на три шага. Все прочие мальчишки, даже собственные оруженосцы, Сандору были безразличны — они должны сами искать свой путь, как он когда-то, но теперь… — Я научу, — сказал Сандор.