Ветер с севера

Воздух стоит, горек гранит, В этом рое пчёл я ль не обречён? Ныне теперь, если ты мне дверь, Я тебе стану ключом. Мельница

С потолка капала вода. Медленно и нудно, капля за каплей. Чёрт знает, что творится там, наверху, но Джейме казалось, что скоро он обезумеет от этого гулкого кап-кап-кап. Быть может, это такая изощрённая пытка для узников этой темницы. Наверняка она призвана медленно доводить до исступления. Джейме не помнил, спал ли прошедшую ночь, и не знал, что ему снилось, а что было взаправду. Он парил в каком-то странном бреду, к нему приходили призраки, а над ухом хохотали ведьмы и скрежетали голоса Иных и жвалы ледяных пауков. «Я схожу с ума», — думал он отстранённо, и от этой мысли хотелось смеяться, словно настоящему безумцу. В голове было пусто, в глазах — темно, а на сердце лежал камень размером с Утёс. Ещё равнодушие, странное равнодушие. Ему было плевать, что задумала королева и все её прихвостни, его не интересовала собственная судьба. Его старый мастер над оружием, сир Артис, говорил когда-то давно: «не страшно потерять меч, Джейме, ведь ты всегда можешь взять другой. Страшно потерять веру в себя». Старик был прав, как никогда. На сей раз Джейме потерял и меч, и веру. Должно быть, он уже давно мёртв, и это только вариант страшного посмертия. Ни одно прежнее подземелье и ни одна прошлая тюрьма не угнетали его, как это, в котором он должен был провести десять долгих дней, будто нарочно откладывающих казнь. Здесь тысячи стоунов тяжёлого красного камня давили на голову, превращая людей в потерявшихся во тьме призраков. Когда его увели из тронного зала, сердце разрывали злость и бессилие, но сейчас осталось лишь второе. «Что они сделали с Бриенной?» — думал он отрешённо. «Зачем глупая женщина приехала в это осиное гнездо?.. Зачем ты, безумец, не отговорил её?.. Ты же мог догадаться, что так случится. Неужели твоя паршивая роза могла бы остановить её?» Если Бриенна выбрала себе цель, она всё сметёт на своём пути — она пройдёт тысячи лиг по снегу, голодная и босая, она раскидает в стороны два легиона мертвецов и обрушит скалы на корабли. Она удивительна в своём упрямстве и благородстве. Неужто она решила, что сможет спорить с драконицей и целой толпой насмешников, подпевающих ей?.. Эти мысли топили его ещё глубже. «Зачем ты приехала, Бриенна Тарт, зачем ты губишь свою жизнь?.. Я — всего только призрак этого Красного замка, любовь к которому ты выдумала. Живой мертвец, у которого нет ничего». Джейме проклинал себя за то, что невольно дал ей надежду. «Она вообразила, что у нас есть будущее и теперь готова сражаться за него с драконом». Джейме плакал бы, но все его слёзы давно высохли. Ему казалось, что встреча с Тирионом разрушила в нём последнее, что ещё держало его в этом мире. Все эти горькие слова и признания выжгли внутри дыру, едва успела зарасти прежняя. Осталась лишь мрачная пустота, в которой не было места свету, но появилась Бриенна Тарт и снова заставила его испытывать хоть какие-то чувства. Бриенна Тарт. Вечерняя звезда на закате его жизни. Десять дней до окончательного приговора. Он не хотел никого видеть и не слушал, о чём переговариваются между собой тюремщики. Ночами в странных, горячечных снах к нему приходила мать и говорила с ним так, словно была живой. «Этого не может быть, Серсея убила тебя», — отвечал он ей, обливаясь холодным потом, но видение не исчезало, и Джейме вздрагивал от ужаса, а она только улыбалась той всепрощающей и всепонимающей улыбкой, какой может улыбаться лишь небесная Матерь. «Я схожу с ума», — думал он снова и снова. «Стоило мне пройти полсвета и выжить в зимней войне, чтобы сойти с ума в подземельях Красного замка?..». Когда десятые сутки заточения истекли, Джейме не вполне поверил в это: они пролетели, как один кошмарный сон. От него смердело, волосы свалялись и запутались, а борода отросла почти до груди. «Сколько бы я ни пытался всё исправить, выходит только хуже», — мрачно думал он, глядя на свет масляной лампы в руках тюремщиков. Свет приближался и бликовал, резал глаза. За ним пришли. — Сейчас день? — спросил он их, но те не ответили. Бездушные приспособления для убийств в людской оболочке. Его привели в тесную каморку, где стояла деревянная ванна, а на кривом табурете были оставлены бритва и лохматая щётка. Толстая служанка с кожей цвета эбенового дерева ткнула ему пальцем на стул и заявила: — Садись. Её слова были понятны, но говор отдавал звуками островов, где стоит вечное зелёное лето. — Дракону не по вкусу палёная шерсть? — спросил её Джейме, но та притворилась глухой. Служанка остригла ему волосы и бритвой грубо соскоблила их под корень вместе со всей живностью, что завелась там за время заточения. На грязный пол следом отправилась и спутанная борода, и Джейме невольно порадовался, что здесь нет зеркал. — Мыться, — равнодушно приказал ему Верный Клинок, указав на ванну, а после покинул его вместе с чернокожей служанкой, захлопнув дверь. Леди Кейтилин наряжала его перед смертью, теперь и Матерь Драконов. Ни одной женщине не по душе смердящий узник. Или они снова хотят, чтобы он сыграл роль в каком-то глупом спектакле?.. Джейме вообразил себя на сцене и рассмеялся; он хохотал так долго, что его надзиратели, должно быть, решили, что он и правда спятил. Джейме погрузился в горячую воду и начал водить по исхудавшим плечам щёткой. После ему принесли какой-то наряд взамен старого, бывшего с ним на Севере, и он покорно оделся, не чувствуя почти ничего. «Лысый, как младенец, и нарядный, как лорд. Я мёртв и готов к смерти». Меднокожий гвардеец, пришедший сопроводить его на суд, пару мгновений приглядывался, точно не смог сразу узнать пленника. «Я и сам себя узнаю с трудом». Джейме встал и направился вслед за дотракийцем в белом плаще, второй такой же шёл следом. «Любопытно, какие подвиги запишут в Белую книгу этому типу». Его длинная коса, умасленная жирными благовониями, оставляла пятно на белой шерсти плаща. «Как Королевская гвардия докатилась до этого?..» Чем ближе они подходили к высоким бронзовым дверям тронного зала, тем меньше Джейме занимали чужие подвиги. За этими тяжёлыми створками его ждёт сама судьба. И, что ещё хуже, сотни людей, пришедших поглазеть на его падение. Эта дурная комедия надоела ему ещё в первом акте, а теперь, когда Бриенна выложила всем правду о сожжении города, зрелище станет вовсе невыносимым. К чему искать причины того, что произошло столь давно? Столица наполовину сожжена, его родичи мертвы, брат его ненавидит, а любимая женщина благодаря ему выставлена на всеобщее посмешище… Джейме сжал зубы и вошёл внутрь. Зал был набит битком, пожалуй, ещё плотнее, чем в прошлый раз. Джейме оглядел его в поисках Бриенны, но в бесконечной череде голов так и не смог её разыскать. Быть может, женщину тоже взяли под стражу за пособничество Цареубийце. Толпа взорвалась криками, и Джейме зашагал к месту, которое было выделено ему, как главному актёру. Другие его коллеги по труппе уже ожидали: Дейенерис в снежно–белом наряде, сама вся бледная, словно вестница смерти; рядом Тирион в багрово-винном дублете с золотой цепью десницы, которая будто старалась его удушить; возле него на стуле громоздился Варис, весь укутанный в нежно-розовые шелка, точно невинная дева. Ещё здесь сидели какие-то уроженцы Эссоса: тирошиец с раскрашенной бородой, замотанный в токар гискарец, светловолосый лиссениец, седой дотракиец с мёртвыми глазами… Сброд восточных городов, сидящий возле трона Вестероса. Новая власть в новом мире. Джейме осточертело их слушать ещё в прошлый раз. Он замкнулся в себе и безразлично смотрел в их чужие глаза. Затылку и лицу было холодно без привычной на Севере бороды и отросших волос. Что это — новое рождение или обычное унижение?.. Он не знал ответа. Королева завела долгую пространную речь о правосудии, которую её юная прислужница зачем-то переводила на высокий валирийский. Всё это тянулось так мучительно долго, что Джейме перестал понимать их ещё на пятой фразе. «Убейте меня быстрее, тогда, быть может, меня перестанут мучить призраки», — тоскливо думал он. Когда вступление окончилось, слово взял Тирион, который ко всеобщему облегчению не имел привычки растягивать свои фразы втрое. Зал подобрался и навострил уши. Джейме было больно смотреть на брата. В темнице Тирион обвинял его в любви к Серсее, вспоминал свою первую жену и говорил голосом, который едва не срывался на плач. Все они изломаны этим миром, и, должно быть, Тирион больше всех. Казнь Джейме стала бы ему утешением. «Лишь бы они ничего не сделали Бриенне», — думал он. Женщина не заслужила всей этой грязи. Она должна вернуться на Тарт и быть рядом с отцом. Стать его опорой и после принять правление островом из его рук. Купаться в море и слушать пронзительные крики чаек над волнами. Плавать на лодке и встречать рассветы на морском берегу. Должна быть счастлива, не вспоминая всю эту мерзость. Варис, впрочем, развеял последние иллюзии, что их связь с Бриенной останется незамеченной. Теперь каждый в Семи королевствах узнает, что Бриенна Тарт отмечена клеймом льва. Пока Джейме погружался во мрак своих мыслей, вызвали первого свидетеля. «Я давно сказал, что виновен», — думал он равнодушно. «Какие ещё вам нужны доказательства?..» — Гольрик, милорды, к вашим услугам, — залепетал лысый мужчина лет сорока. Всё в его манере держаться было каким-то подобострастным и неприятным. — Гольрик, вас вызвали свидетелем по делу сира Джейме Ланнистера, — проговорил Тирион. — Какое отношение вы имеете к этой истории? Прошу, расскажите нам. — Я принадлежу… принадлежал к Гильдии алхимиков, милорд десница. Джейме пригляделся к нему. Все известные ему пироманты представляли собой гадкое зрелище, но этот был откровенно жалок. — Гильдия алхимиков была уничтожена при пожаре в столице, — справедливо заметил Тирион, — а все пироманты погибли. Как же вам удалось выжить? — Я служил помощником мастера Галлина, — закивал выживший пиромант. — Не худшим помощником, милорды. Мастер Галлин считал, что со временем я смогу стать способным алхимиком, и мне будут доверены все тайны этого благородного ордена. — Так как же вы избежали смерти вместе с мастером Галлином? — несколько нетерпеливо повторил Тирион. Гольрик замялся, словно не знал, что ответить. — Я отсутствовал во время пожара, милорды, — покраснел он. — У меня были дела в другой части города. — На Шёлковой улице, насколько нам известно, — хихикнул Варис, которого всё происходящее явно забавляло. — Это так, милорды, — ещё гуще покраснел тот. «Шлюхи спасли тебе жизнь, пиромант», — подумал Джейме отстранённо. — На прошлом заседании мы выяснили, что король Эйерис намеревался сжечь столицу с помощью дикого огня. Имеете ли вы сведения на сей счёт? Гольрик противно зашамкал губами. — Мне было пятнадцать лет, когда я стал послушником Гильдии. Мой отец говорил, что знание, которое позволит повелевать огнём — это даже почётнее, чем быть мейстером и лордом. Оно превыше всего, ибо огонь суть власть в этом мире. Джейме подумал, что его уже тошнит от разговоров об огне. Половина зала тоже откровенно заскучала. — Нельзя ли ближе к делу, Гольрик-пиромант? — спросил с сильным чужеземным выговором тирошиец. — Да-да, милорды. Так вот, двадцать лет назад я был слишком молод, чтобы быть посвящённым в планы высочайшего совета Гильдии, однако даже великим этого мира требуются простые люди для исполнения их замыслов. Мы с двумя помощниками удостоились чести перевозить сотни и сотни сосудов с диким огнём в разные концы города. Это нужно было делать с великой осторожностью, в противном случае все они могли взорваться. Мы пересыпали их песком и укладывали в большие чаны с водой, чтобы они не загорелись. Только самые аккуратные и сильные могли бы исполнить этот труд. Его мудрость Гаригус лично выбрал меня, зная, как я предан Гильдии. Я дал ему страшную клятву на крови и огне, что буду молчать об этом. — Вы знали, зачем перевозите этот груз? — Нет, милорды. Я не привык задавать вопросы моим наставникам. Всё происходило в великой тайне, ночами. В подземелья нас не пускали, но однажды я подслушал разговор о том, что эти сосуды нужно спрятать под городом по повелению короля. Моё сердце наполнилось страхом, но я никогда и никому не говорил об этом. Я решил, что это необходимо для безопасности, ведь нельзя же хранить столь опасные плоды в одном месте. «Плоды». Джейме передёрнуло. Эйерис приказал делать сосуды для дикого огня в форме фруктов, должно быть, находя в этом какую-то безумную иронию. Зал недовольно загудел. Никому не понравилось, что пироманты тайно запрятали огненную смерть по всему городу, который в любой миг может взлететь на воздух. — Я слышал от мастера Галлина, что с течением времени субстанция становится нестабильной и может воспламениться от всякой случайной искры и даже солнечного света или тепла. Так ли это? — спросил Тирион холодным голосом. — Не посадить ли вас на место Ланнистера, пиромант?! — заорал кто-то в толпе. Гольрик задрожал. — Я только исполнял приказы, милорды. Я не хотел никому зла. Его мудрость Гаригус сказал, что мы перевозим субстанцию в тайные места, и так всем будет лучше. Безопаснее. — Помните ли вы, куда перевозили эти сосуды? — спросила королева пироманта, и тот мелко закивал. — Конечно, конечно. Я покажу. Ещё четверть часа они мучили расспросами этого жалкого любителя шлюх, пока наконец Тирион не отпустил его, чтобы вызвать нового свидетеля — некую прачку короля, которая прежде стирала на него, но покинула замок давным-давно. «Что они хотят доказать, вытащив на свет весь этот сброд?» — размышлял Джейме, выслушивая то очередную служанку, то седобородого рыцаря, видевшего казнь лорда Рикарда собственными глазами, то бывшего стражника подземелий, державшего взаперти Брандона Старка, то прислужницу королевы, омывавшую кровавые синяки на её теле. С каждым новым свидетелем Джейме словно тонул во тьме прошлого, пока наконец его не осенила странная мысль: все они говорят лишь об одном — Эйерис и правда был безумен. Это поразило его. Смелым, глупым или подкупленным нужно быть, чтобы произносить такие речи при королеве?.. Дейенерис слушала их с каменным лицом, судьи скучали, и лишь сир Барристан глядел в одну точку, не поднимая глаз. Зал, напротив, был живо заинтересован, будто получил невиданное развлечение. Он в один голос ахал, вздыхал и кричал, а под конец начал бушевать. Джейме слушал, не веря своим ушам. Этот суд словно свершался не над ним, а над покойным Эйерисом. И только тот, кто обладает большой властью, но и большой смелостью тоже, мог бы провести такой процесс. Либо Тирион, либо Варис, а может, и оба вместе. Под конец Джейме окончательно замутило от гадких подробностей прошлого и людей, внимавших им с жадностью. Ему осточертели их лица и любопытные взгляды. Когда спустя несколько часов, показавшихся бесконечными, свидетели иссякли, в голове всё кружилось, словно Джейме отравился этими людьми — их видом, мыслями и гневом. — Суд удаляется. Уведите сира Джейме из зала. Решение объявят здесь же через час, — с мёртвым лицом проговорила королева и вышла, растаяв, точно белое видение. Джейме снова увели прочь, на сей раз не в подземелья, а в знакомые ему коридоры Красного замка, в какую-то клетушку без окон, где заперли, предоставив отхожее ведро и тарелку с давно остывшей едой. Он выпил стакан воды и улёгся на лавку, осознав, что у него нет сил. Так ли чувствуют себя живые мертвецы?.. Когда за ним снова пришли, Джейме казалось, что прошла целая вечность. Его вели по коридорам к месту оглашения приговора, и единственное, о чём он просил всех семерых богов, которым редко молился прежде — чтобы Бриенна Тарт не видела его смерти, чтобы она сейчас была как можно дальше от этого проклятого города. В зале стоял всё тот же невыносимый гул, и Джейме остро захотелось заткнуть уши, но веселить народ, делая это обрубком руки, он не стал. Он молча следовал на своё место. Раньше он дерзил бы и смеялся, он бы выхватил у стражника меч и снёс кому-нибудь голову, прежде чем был поражён, но теперь он выпит до дна. Едва хватает сил, чтобы просто передвигать ноги. Он смертельно устал и хотел бы сейчас, чтобы вернулось холодное утро в Чёрном замке, когда можно было обнимать Бриенну под мехами и не думать о завтрашнем дне. Судьи задерживались, зал скучал, и чем дальше от помоста, тем громче раздавались вопли. Кажется, горстка пьяных зевак не поделила места на скамье, и попытки Безупречных разнять их драку занимали людей не меньше приговора. Джейме казалось, что он ненавидит всё вокруг — в этом зале не хватало воздуха и света, не хватало тишины, — как вдруг он заметил широкое лицо с голубыми глазами. Среди этих пакостных рож оно светилось бледностью и состраданием. Бриенна. Словно Дева среди кучки мерзких демонов. Джейме замедлился, увидев её, но гвардеец толкнул его в спину, он едва не споткнулся и вынужден был шагать, куда сказано. Сердце забилось, и он впервые ощутил себя живым спустя долгие дни мрака и боли. Она пришла, чтобы выслушать его приговор. Она не должна быть здесь, но она пришла. Когда королева в окружении гвардейцев и судей появилась в зале, народ завопил во всё горло. Трудно было понять, чего в этом многоголосом крике больше — ярости или восторга. Джейме мрачно уставился на Дейнерис — белую, как снега Севера. Тирион о чём-то перешёптывался с Варисом, судьи из восточных городов смотрели равнодушно. В этом зале мало кому есть дело до его судьбы. Только королеве и Бриенне Тарт. Дейнерис встала возле своего драконьего трона. Сотен расплавленных мечей не хватало за её спиной, но прежний трон исчез, как и старый мир. Глашатай громко попросил тишины, и зал послушался в мгновение ока — лишь рассерженное шипение раздавалось изо всех углов. Стало тихо, будто на прощании с покойником: каждый хотел знать, чем окончится эта слишком затянувшаяся история. — Наш суд завершён, и коллегия судей вынесла приговор, — странно равнодушным голосом озвучила королева. — Единственное, чем я руководствовалась доселе и буду руководствоваться впредь — это справедливость. Её узнали кхалы Великого Травяного моря, жители Миэрина и Нового Гиса, жители Юнкая, Пентоса и Астапора, лхазаряне и лорды Семи королевств… Многообещающее начало. Джейме был наслышан о кровавой справедливости, постигшей эти земли и города, но что из слухов было правдой, а что досужими выдумками моряков?.. — Никогда ни один преступник не уйдёт от наказания в том мире, что я построю. И каждый будет наказан по мере вины своей. Я хочу, чтобы вы всегда это помнили. Зал притих, зачарованный её убаюкивающим, но стальным голосом. — Мы выслушали десятки свидетелей и получили полное представление об этом непростом деле. Мы узнали мнение каждого из судей и составили общее. Если вы спросите меня, виновен ли сир Джейме Ланнистер в убийстве своего короля — я отвечу: да, виновен. Это не подлежит сомнению и не опровергается никакими доказательствами. Зал снова загудел, и Джейме неожиданно услышал немало недовольных воплей, словно многие были на его стороне. Удивительное дело. «Ну же, Ваше Величество, — подумал он, — явите нам свою драконью справедливость». — Однако каждый из вас слышал, при каких обстоятельствах было совершено это убийство. Король Эйерис отдал приказ сжечь город, и это было доказано так же убедительно, как и вина сира Джейме Ланнистера. Множеством свидетелей доказана жестокость короля к своим родичам и сторонникам, так же, как и его любовь к дикому огню. Может ли великая цель оправдать убийство? Нет, не может. Может ли королевский гвардеец поднимать руку на своего короля? Нет, это тяжкий грех перед богами. Должен ли человек предотвратить беду, которая грозит сотням и тысячам невинных людей? Да, обязан. Джейме не понял, куда она ведёт и смотрел на неё в усталом недоумении. — Суд подтвердил давнее решение о том, что сир Джейме Ланнистер лишается титула королевского гвардейца и не имеет права претендовать на него впредь. С завтрашнего утра он объявляется вне закона в столице и Королевских землях, в любых землях и замках, за исключением Запада. Как лорд Утёса Кастерли, он лишается права объявлять войну, созывать знамёна и собирать войско, лишается возможности перемещаться по собственным землям без согласования этого с короной. Он помещается под пожизненный надзор и не имеет права принимать никаких решений без мнения королевских советников. Его дети и внуки наследуют его титулы по тому же праву, что на прочих землях, однако по достижении девяти лет его первенец — сын или дочь, будет представлен ко двору и останется воспитываться здесь под надзором короны. Так постановил высочайший суд. Джейме выслушал эту ахинею до самого конца и поймал себя на мысли, что у него открылся рот. Зал бушевал. Королева в молчании удалилась, не удостоив его даже взглядом. Он был не прочь выслушать эту речь ещё раз, чтобы окончательно убедиться, что ему не показалось, но слушать было некого — Дейенерис ушла. Люди вопили, бросали вверх шапки, свистели и кричали. Джейме было плевать на них. Он искал взглядом Бриенну, но не видел её глаз — только светловолосую макушку в море голов, которая пробиралась к выходу так быстро, как было возможно. Бриенна Тарт никогда не бежит, но на сей раз это было бегство. И Джейме не знал, что хуже — её уход или гадкое ощущение пустоты, которое образовалось в его сердце. «Она сделала то, что должна была, и теперь навсегда исчезает из моей жизни». От этой мысли хотелось взвыть. Хотелось броситься сквозь толпу и бежать, бежать, покуда не схватишь её за руку и не утащишь из этого душного зала прочь, пока совсем не покинешь этот город из крови, пепла и камня. Солдаты медленно отгородили помост от беснующихся людей, и судьи с облегчением удалились прочь, и только один из них остался на месте. Маленький человечек с глазами разного цвета, на лице которого недоставало носа. Тирион. Джейме смотрел на брата, а тот на него, и молчание было красноречивее всяких слов. — Идём, сир Джейме. У тебя растерянный вид, — наконец расплылся в кривой ухмылке Тирион. Он заковылял прочь из зала, и Джейме пошёл за ним, сам не зная, что должен ему сказать и хочет ли вообще что-то говорить. Джейме был опустошён, словно бурдюк после дневного перехода. Тирион направился на открытую площадку с видом на реку. Вдалеке собиралась весенняя гроза, и тяжёлые свинцовые тучи клубились в предчувствии бури. — Присаживайся, лорд братец, — хмыкнув, произнёс Тирион, и Джейме сел просто потому, что стоять, пожалуй, у него не осталось сил. Воздух дрожал, вдалеке глухо ворчало небо. — Что за проклятую комедию вы устроили со своей драконихой? — спросил Джейме, поняв, что начинает злиться. Его раздражали все эти люди, город, камни, река — всё в окружающем его мире. И больше всего то, что Бриенна ушла. — Ох, я бы не советовал так выражаться, — поморщился Тирион. — На нашей террасе пустовато, но в этом замке нас слышат даже стены, сам знаешь. Джейме знал это лучше многих — он лично после убийства отца обследовал туннели и ходы, проложенные внутри замковых стен, точно гигантские лабиринты. — Плевать я хотел на Вариса и его крыс. Вы столько времени тащили меня с Севера и держали в вонючем подвале, чтобы в конце концов освободить? Что это значит? — Тебе кажется, будто это розыгрыш, верно? Между тем, мне стоило больших усилий, чтобы Дрогону сегодня не подали на обед запечённого льва. — Усилий? — Джейме казалось, что он резко поглупел и перестал понимать людскую речь. Тирион только недавно плевал ему в лицо своей ненавистью. Что могло поменяться с тех пор? — Знаешь, моя королева умеет быть жестокой, иначе ей нипочём не сохранить свою власть. Когда я впервые увидел её в дотракийском наряде на спине громадного чёрного чудовища, дышащего огнём, я не мог отвести глаз. За ней скакали сотни вопящих дикарей, вооружённых до зубов, и пыль стояла столбом, клубясь, как тысячи вихрей. Вряд ли я когда-нибудь забуду это зрелище. Она жестока, и этим похожа на отца, но искупает это тем, что справедлива похлеще Неда Старка. Она может залить кровью целый город, но я буду стократ уверен, что эта кровь не принадлежит невинным. У тебя нет руки, но уши на месте, а значит, ты наверняка слышал, как она захватила города работорговцев и выпустила на волю рабов. — Я слышал, это привело к тому, что сотни свободных мальчишек по всему Эссосу попали в рабство. Едва Дейнерис покидала свои справедливые города, кровавые тираны брали в руки оружие и становились их хозяевами. Об этом болтали шёпотом, но всё же болтали. Тирион лукаво блеснул глазами. — Этот мир никогда не станет истинно справедлив, — пожал плечами он, — но мы можем хотя бы попытаться. По правде говоря, это леди Бриенна спасла тебя, а вовсе не я. — Бриенна? — лёгкость, с которой Тирион произнёс её имя, отчего-то раздражала Джейме. — Я не мог не пригласить её поболтать после того прекрасного выступления, как ты понимаешь. Леди Бриенна высока для леди, как я низковат для лорда, однако у неё чистое сердце, и она влюблена в тебя. Этого было достаточно, чтобы я испытал к ней жгучий интерес. Джейме не собирался говорить о чём-то, что касалось только их двоих. Это их мир и их любовь, о которой знать кому-то вовсе не обязательно. Особенно Тириону. Тот косил на него своими разноцветными глазами и наверняка ждал благодарности или признания в чувствах к миледи Тарт, но их не последовало. — Так вот, с меня было достаточно поверить, и я поверил ей, а Варис сделал всё остальное. Он сообщил мне, где живёт прачка Эйериса и служанка Рейеллы, где сейчас солдаты и купцы, все эти достойные люди, которых мы выслушали сегодня. Сложнее всего было найти пироманта. Он обрил волосы и притворился поломоем в трактире, но если у тебя есть Варис — всё становится намного проще. С кем-то поговорил я, с кем-то он, а с кого-то достало и гвардейца. По правде говоря, я рисковал. Говорят, безумие и величие — две стороны одной монеты, а Дейенерис — истинно великий человек. Этот суд мог отправить в желудок дракону нас обоих, но моя королева прежде справедлива, и лишь потом жестока. Я сделал верную ставку. Джейме кисло смотрел на него, смакующего собственный острый ум. — Странное у вас понятие о справедливости, — покачал головой Джейме. Тирион усмехнулся. — Тирошиец предлагал отрубить тебе и вторую руку, а лиссениец — выбить зубы и отослать в публичный дом. Что думала сама королева, я не знаю, но полагаю, она согласилась с моим мнением. — Каким же? — ядовито спросил Джейме. — Я сказал, что несвобода для тебя — худшее наказание, даже хуже смерти. Ещё сказал, что безвольный мальчишка не удержит Запад, в то время как сын Тайвина Ланнистера, сам воин и полководец — может. Западные лорды попили нам немало крови, они только и ждут, пока мы дадим слабину. Тирек по крови Ланнистер, но откровенно слабоват умом. Должно быть, годы заточения сделали его таким, хотя он никогда не блистал. Нам на Утёсе нужен Лев, лучше беззубый, тут я согласен с лиссенийцем. Лев без копий и мечей, шага не делающий без короны, но при этом достаточно сильный, чтобы примирить своих вассалов с новой королевой. Иначе нам придётся действовать другими методами, и они никому не понравятся. Джейме слушал Тириона почти с отвращением. — Что ж, спасибо, милорд. Ваш беззубый лев утром будет объявлен вне закона на королевской земле и должен убраться, пока не заполучил стрелу в лоб. — Мне будет не хватать тебя, братец, — улыбнулся Тирион. — Однако не пропадай надолго. Выход из города тебе закрыт, а на рассвете возле Западных ворот тебя будут ожидать сопровождающие. Прошу не опаздывать. Джейме хотелось ударить его по этой кривой ухмылке, но он сдержался. Должен ли он благодарить или проклинать Тириона? Кажется, он и сам пока не понял. — Вот ещё что я хочу сказать тебе, — протянул Тирион задумчиво. — Должно быть, для тебя это важно. Я соврал тебе, что убил Джоффа. Я ненавидел его всем сердцем, но не моя рука насыпала яд в его чашу… Джейме уставился на него, едва ли хорошо понимая, что он говорит. Всё это давно отгорело и осыпалось пеплом. Джофф мёртв, как и королевский гвардеец сир Джейме Ланнистер, и ни к чему воскрешать этих призраков. — Где остановилась Бриенна Тарт? — спросил Джейме единственное, что его занимало. Тирион улыбнулся, сверля его своими разноцветными глазами. — Бывший «Доблестный Олень», — сказал он. Джейме кивнул и вышел прочь, не оглядываясь. Странно было шагать по улицам этого города и чувствовать, что ты свободен. Свободен на остаток вечера, а после — на остаток своих дней, свободен от груза, который таскал на сердце больше двадцати лет. Дейенерис оправдала его за убийство её отца. Звучало, будто очередная моряцкая байка, в которой не найти ни капли истины. От этого он не перестал быть Цареубийцей, но теперь эту страницу его жизни можно считать перевёрнутой. Наверняка сегодня вечером сир Барристан запишет всё это в Белой книге, если его страница ещё не вырвана оттуда насовсем. Джейме натянул на голову капюшон плаща, а ноги сами несли его к «Доблестному Оленю». Он не знал, застанет ли Бриенну на месте, и если застанет, то что скажет ей. Мысли перепутались и разбежались прочь. Он был свободен и несвободен сильнее, чем прежде. Бриенна Тарт прибыла в столицу через полконтинента и сделала это ради него. Почему она ушла? Хочет ли она видеть его после всех подробностей, что слышала на этом клятом суде? Захочет ли навсегда связать жизнь с Цареубийцей и клятвопреступником, осуждённым на смерть и помилованным только волей и хитростью брата? Должен ли он предлагать ей выбор: оставить всё — отца, свой остров и свой народ, чтобы последовать за ним в его тюрьму? Имеет ли он на это право и желает ли она того? Одно он знал точно — нужно действовать сейчас. Потом будет слишком поздно. Он должен увидеть её, должен поговорить и посмотреть прямо в глубокие голубые глаза, даже если придётся навсегда с ней попрощаться. Вывеска с оленем исчезла, а грубо намалёванная кружка и постель объясняли даже самым тупым дотракийцам, чем здесь можно разжиться. Джейме так торопился, что в дверях столкнулся с каким-то мальчишкой, спешно выходящим из таверны. Тот испуганно ойкнул и вскинул на него карие глаза. — Подрик? — Джейме узнал его сразу. — Сир Джейме? — не остался в долгу парень. — Спешишь на свидание? — усмехнулся Джейме, но тот остался серьёзен. — Леди Бриенна послала меня в порт, чтобы узнать про корабли, заходящие на Тарт. Она хочет уплыть как можно быстрее. «Тарт. Ты едва не опоздал, Ланнистер». — Тогда беги. Только скажи, какая у неё комната. — Второй этаж, третья дверь слева. Подрик бегом помчался в сторону гавани. Должно быть, Бриенна и правда спешит, а парень не желает её расстроить. Джейме накинул слетевший капюшон и вступил под низкие своды харчевни. На него никто даже не обернулся, все были слишком заняты обсуждением новостей. Похоже, пьянчуги за соседним столом как раз недавно вернулись из зала суда, и теперь, махая руками и кривляясь, описывали товарищам, что говорил Бес Ланнистер. Хозяин таверны и местный вышибала, разинув рты, слушали их, и Джейме понял, что одинокий путник в чёрном плаще никого из них не заинтересует. Он уверенно поднялся по лестнице, словно был здешним постояльцем. С каждым шагом наверх сердце бухало, как безумное. Бриенна. Бриенна. Бриенна. Они не виделись слишком давно. Он ушёл, оставив ей зимнюю розу. Она ненавидит розы. Откроет ли она дверь, позволит ли войти?.. Весь их прошлый мир рухнул, осталось ли между ними что-то важнее, чем северный снег? Он отсчитал две двери и остановился возле третьей, сам не зная, отчего так робеет. Эта женщина делала его уязвимым, он становился мягче и лучше, чем был. Он становился кем-то, кем мог бы стать, если бы не осквернил свой белый плащ. Джейме выдохнул и толкнул дверь. Заперто. Бриенна так и не научилась доверять миру, и это было мудрее всего. Он постучал трижды, делая паузу после каждого раза, надеясь расслышать её шаги. Напрасно. За дверью была тишина, какая бывает лишь в пустой комнате. Или там, где человек судорожно прислушивается, что за беда ждёт его за дверью. Когда он занёс руку в четвёртый раз, дверь медленно подалась внутрь. Джейме замер, разглядывая тьму. Бриенна не зажигала свет и наглухо закрыла ставни. Она плакала в темноте, и он чувствовал это так же ясно, как чувствовал биение собственного сердца. — Могу я войти? — спросил он, сбросив капюшон. Бриенна молча и настороженно смотрела, будто не вполне веря своим глазам. — Джейме? — спросила она неверяще, точно как в тот раз, в Чёрном замке, когда впервые встречала его после боя на Стене. — Ты ждала кого-то другого, не столь лысого и тощего? Бриенна подошла к окну и распахнула ставни, украдкой стирая с опухших век слёзы, но Джейме всё равно их заметил. — Скучаешь по Долгой ночи? — спросил он, пытаясь вызвать её улыбку. Но сегодня она не улыбалась ему. Её заплаканные глаза, измождённое лицо и худоба вызывали в нём жгучий стыд. Но хуже всего был её взгляд — она словно боялась смотреть на него. Что-то было тому причиной, и он чувствовал, что это вовсе не его лысина. Она прошла через половину Вестероса, но не может поднять на него глаз. Как это чертовски похоже на Бриенну Тарт. Джейме любил её каждой частичкой своего тёмного сердца. — Я встретил Подрика в дверях, — сказал он. — Мальчишка спешил в гавань. — Я послала его найти корабль на Тарт. Мой отец ждёт меня. Я слишком давно не была дома. Чёрное отчаяние вихрями кипело в её глазах. «Имеешь ли ты право, Ланнистер, отнимать у неё то, что ей дорого?» — подумал он в сотый раз. Но если Бриенна уедет, его собственное сердце будет разбито на сотни маленьких острых осколков. — Я вне закона в этом городе, Бриенна. Ты слышала в тронном зале. Утром каждый будет волен убить меня или бросить в пасть дракону. Меня, точно пленника, увезут в Утёс Кастерли. Смерть или тюрьма и разорение Запада — небогатый выбор. Бриенна слушала его молча, и он никак не мог понять, что творится у неё на сердце. Отпустить её или позвать с собой? Выбор без верного ответа. Быть может, у неё тоже. — Я рада, что ты жив, — прошептала она. «Глупая, нежная женщина, плевать мне на мою смерть». — Я хочу, чтобы ты поехала со мной, — выпалил он, и ощутил, что краснеет, как мальчишка. Он не краснел уже десяток лет. Бриенна распахнула свои красивые глаза то ли в ужасе, то ли в смятении, и Джейме не дал ей возразить. — Я навсегда стану пленником собственного замка, и мои дети станут пленниками короны. Мне запрещено принимать решения и созывать знамёна — я нужен им лишь затем, чтобы лорды Запада не подняли восстание. Они хотят, чтобы я стал марионеткой, выполняющей их приказы. Несвобода хуже смерти — так сказал мой братец, и это правда так. Я до конца своих дней буду пленником и не имею права звать тебя с собой. Но я зову. — Джейме, я… — щёки Бриенны начали наливаться румянцем. — Я предлагаю тебе стать моей женой и разделить со мной мою проклятую тюрьму. Я люблю тебя, Бриенна Тарт, и если ты до сих пор этого не слышала, то это только моя вина. Люблю и хочу провести свою жизнь с тобой. Я давно должен был это сказать, но мертвецу ни к чему любовь. Я не представляю, как жить без тебя. Бриенна стояла, раскрыв рот, и выслушивала его в полнейшем изумлении. «Какого ответа ты ждёшь, Ланнистер? — подумал Джейме. — Да, я брошу свой остров ради тебя и расстанусь со свободой, чтобы навсегда запереться в душном Утёсе? От такого предложения просто невозможно отказаться». — Ты не знаешь, чего просишь, Джейме, — сказала она. — Я не могу быть твоей женой. Я не могу быть ничьей женой. Пожалуйста, не шути надо мной. Её глаза наполнились слезами, но на сей раз они не пролились. — Не шутить? После всего, что мы вместе пережили, ты думаешь, что я шучу?! — Джейме это привело в ярость. — Клянусь, женщина, если ты сейчас не согласишься, я позову с собой первую встречную девицу, даже если она будет горбатая и хромая! И это никакие не клятые шутки. Джейме подошёл к ней ближе, и она не отстранилась. Её глаза на бледном лице были словно два океана боли. — Я люблю тебя. Знаю, что ты тоже. Я не могу отпустить тебя. Если хочешь, едь к отцу, только вернись назад через год, через пять лет. Только вернись. Джейме слышал, как это звучит. Он клянётся, угрожает и умоляет, он сам едва не плачет. Он жалок, по-настоящему жалок, но только с ней он может позволить себе эту слабость. — Я не леди, Джейме Ланнистер. Ты знаешь меня. Я не могу быть женой лорда, давать приёмы и балы, составлять списки блюд и заказывать наряды. Я не могу быть женой и матерью. Джейме считал это сущими пустяками после всего того, что они пережили. — А я не лорд, Бриенна. Всю свою жизнь я мечтал сражаться и быть рыцарем. Но я люблю тебя, и мне жаль, что я не говорил этого раньше. Если я ошибся, то прости. Завтра я уеду, но всё равно буду надеяться, что ты когда-нибудь согласишься. — Я думала, ты сердит на меня, — неожиданно сказала она. — Думала, что ты меня ненавидишь. — Ненавижу? — Там, на суде. — Это долгая история. Мой братец посетил меня и поведал одну старую тайну. Быть может, я расскажу тебе позже. Сейчас всё это не важно. Важен только твой ответ, Бриенна. Она смотрела на него ровно теми же глазами, что и тогда, зимней ночью, когда он посвящал её в рыцари. Она снова ищет в его лице истину, и он надеялся, что она сможет её отыскать. — Тогда я скажу да, — ответила она еле слышно, и Джейме ушам своим не поверил. Он сократил расстояние между ними и заключил её в объятия, жадно вдыхая запах её волос, чувствуя её всю, целиком в своих руках. Это было давно потерянное ощущение, и оттого невероятно яркое. Словно из промозглой северной зимы разом окунуться в тепло южного лета, словно целиком провалиться в счастье и любовь. Словно найти родную, давно потерянную душу и ощутить, что теперь вы навсегда связаны. Найти женщину, которая тебе предназначена, и назвать её своей женой… Джейме прижимал её к себе, целовал её губы, щёки и волосы, чувствуя, себя самым счастливым человеком на свете. Он потерялся во времени и не хотел ничего знать, пока их не прервал настойчивый стук в дверь. Бриенна отстранилась и шепнула: «Подрик». Джейме подошёл к двери и распахнул её. Они забыли запереть засов, но парень всё равно деликатно стучал. Подрик шмыгнул внутрь, робко осмотрелся и заявил: — Миледи, один корабль отплывает с рассветом. Капитан запросил два золотых и помощь на корабле. На Тарте, если всё сложится удачно, он будет через неделю. Если нам это подходит, капитан велел вернуться и сообщить ему. — Нет, — ответил ему Джейме. — Завтра мы едем в Утёс. Подрик посмотрел ему прямо в глаза и широко улыбнулся, из чего Джейме сделал вывод, что такой исход его вполне устраивает. — Как скажете, сир, — кивнул он и изчез за дверью. Джейме бросил взгляд на клубящиеся над городом тучи. Ещё немного, и столицу накроет ливень. — У меня есть парочка нерешённых дел, — сказал он Бриенне, прижимая её к себе. — Утром я жду вас обоих возле Западных ворот, слышишь? Если вас не будет, мне придётся поехать в гавань и заплатить этому проклятому капитану в сотню раз больше, чтобы он поплыл в Утёс Кастерли. Бриенна улыбнулась и прикусила губу, должно быть, боясь разреветься. Джейме ещё раз поцеловал её, с трудом отпустил от себя и вышел за дверь. Этот город больше не казался ему таким гадким, но лишь потому, что он скоро его покинет. Он вернулся в замок, и на сей раз его не интересовали Тирион, королева и даже подлый Варис. Он упрямо шагал в к мейстерской вышке и с некоторым трудом разыскал там одного из замковых мейстеров, толстяка с подслеповатым взглядом. — Сир Джейме? — тот крайне удивился его визиту. — Я могу быть вам полезен? Джейме улыбнулся: — Да. Я хочу написать в Закатный Замок.