Ветер с севера

And at last I see the light, And it's like the fog has lifted, And at last I see the light, And it's like the sky is new. And it's warm and real and bright, And the world has somehow shifted. All at once everything looks different Now that I see you. Tangled

Пятнадцать ярдов тонкого голубого шёлка и нежное мирийское кружево пошли на платье, расшитое золотыми солнцами и полумесяцами Тарта. Оно висело в её комнате, ожидая своего часа, и Бриенна хмуро косилась на него. Платье было прекрасным, но напоминало ей о том, что близится день её свадьбы. Она нервно сглатывала, воображая, как ей с утра до ночи придётся принимать поздравления, улыбаться и ловить на себе любопытные взгляды лордов Западных земель. Бриенна ощущала нечто подобное только в юности, когда отец приглашал на Тарт её злосчастных женихов. Теперь всё случится взаправду, и она вовсе не у себя в Закатном замке, а в знаменитом Утёсе Кастерли, и жених её — не безземельный рыцарь, а лорд и хранитель Запада. Порой она не знала, как к этому относиться. Их многодневное путешествие кончилось, словно удивительная сказка, теперь начинается новая жизнь — такая, о которой она прежде тайно мечтала, и такая, которую страшилась. «Всё изменится, — думала она. — Смогу ли я стать той женщиной, что достойна быть подле лорда Ланнистера? Давать приёмы и обеды, рожать наследников и должным образом воспитывать их?» В минуты отчаяния ей думалось, что это платье куда лучше неё. Наряд шили по мерке, и портниха леди Дорны умело скрыла драпировками её широкие плечи, добавила подкладку на груди и тугой шнуровкой подчеркнула талию. Тонкая серебряная сетка опутает её волосы; такая же, осыпанная мелкими сапфирами, скроет от любопытных глаз уродливый шрам, оставшийся от верёвки Братства. А в том, что служанки искусно маскируют изъяны лица, Бриенна уже не единожды убедилась. «Из меня сделают истинную леди Ланнистер, но буду ли это настоящая я?..» Впрочем, идти под венец в изодранном долгими странствиями мужском наряде было бы чересчур. Пожалуй, она хотела бы скромную свадьбу: только они вдвоём с Джейме и септон у алтарей Семерых, но мечтать о таком можно было разве что на Стене. Здесь вся мощь Запада должна стать свидетелем их брачных клятв. Такой порядок заведён не ими, и не ими он окончится. Даже Джейме, ворча, принимал правила этой игры. Сын Тайвина вернулся и встал во главе Утёса — с этим связывали свои надежды и чаяния его знаменосцы. Особенно теперь, когда у власти дракон. Дом Ланнистеров жив и убережёт эти земли от новой войны. Тирион сказал, что беззубый лев лучше всего отвечает интересам короны. Бриенна знала, что Джейме уязвлён этим, и обещала себе быть рядом с ним. Даже если для этого придётся пойти против своих страхов, разъедающих сердце, словно ржа металл. Иногда она без особого успеха пыталась втолковать Джейме, что жена и мать из неё не получатся. «Ты сам принял мои рыцарские обеты», — говорила она, но он лишь отмахивался, заявляя, что ещё никто в Вестеросе не брал в жёны рыцаря, и он собирается стать первым. С утра Джейме был на охоте с гостями Утёса, а Бриенна хотела побыть в одиночестве, приводя свои мысли в порядок. Она думала о пленении в разбойничьем логове, о зиме и Винтерфелле, о Стене и мёрзлом пути сквозь ночь. И о Тарте и отце, конечно. Вспоминая путь, который она прошла, ей казалось, что всё в конечном счёте шло так, как должно, хотя страх перед будущим всё равно холодным клубком ворочался в груди. Бриенна тревожилась не только за себя, но и за отца. Когда он приехал в Утёс, они проговорили едва не до самого утра. Бриенна плакала и просила прощения, то же делал и лорд Тарт, и каждый из них искал в другом утешения после долгой разлуки. Она говорила и говорила, словно не могла высказать всё сразу, а он гладил её по голове и молчал. «Я думал, что потерял тебя, Бриенна», — страшные слова, но правдивые. Он мог бы отругать её, облить презрением или гневом, но предпочёл простить, и это ранило душу так же сильно, как ранит сталь. Бриенна отметила, как он постарел с их последней встречи, и её давил жгучий стыд. «Я поступала, как велела мне честь — ты всегда так учил меня», — говорила она, всхлипывая, и была уверена, что отец её понял. Про Джейме он не спрашивал ничего, спросил лишь, уверена ли она в своём решении, и, получив утвердительный ответ, словно успокоился. Она знала, что они с Джейме беседовали наедине, но не спрашивала у обоих, каким был итог. Осторожный стук в дверь прервал её меланхоличные размышления. — Войдите, — отозвалась она, ожидая увидеть служанку, но в Закатную комнату вошла леди Дорна Ланнистер. Одетая в мягкую белую шерсть, с накидкой из тонкого лебединого пуха на плечах, Дорна казалась самим олицетворением уюта. — Леди Бриенна, — улыбнулась она. — Простите, что отвлекаю вас, но я сегодня ровным счётом ничего не могу делать — всё валится из рук. — Я тоже, миледи, — улыбнулась Бриенна. Поначалу она настороженно отнеслась к вниманию этой женщины, но вскоре поняла, что той отчаянно не хватает общения. Потеряв всех своих сыновей и мужа, который был столпом её существования, Дорна стала одинокой в этом огромном замке. Джейме говорил, она почти всю жизнь провела здесь, занимаясь вышивкой и детьми, и потому не имела ни малейшего представления об интригах двора. Ещё говорил, что она простодушна и добра, и Бриенна решила ему довериться. Леди Дорна с радостью познакомила её со своими швеями, помогла выбрать служанок и часто заходила побеседовать, будто не обращая никакого внимания на своеобразие Бриенны. Должно быть, не каждый день лорд Ланнистер приводит в дом девицу шести футов ростом, украшенную шрамами, как иная жемчугами, но Дорну, кажется, это совсем не беспокоило. — Все распоряжения отданы, а гости прибыли. Последними сегодня явились Бейнфорты, они всегда опаздывают, зато потом их не выгнать вон, — принялась рассказывать Дорна. — Пока лорды на охоте, их леди отдыхают в своих покоях, а Дамион сбился с ног, пытаясь всем угодить. Теперь можно просто спокойно ждать. Должно быть, вы так и делаете. — Да, — улыбнулась Бриенна, вообразив, что сказала бы Дорна про её мысли о мертвецах, бредущих во тьме Долгой ночи. — Спасибо вам за заботу. — Не желаете ли прогуляться, Бриенна? Жанея уснула, а я совсем не нахожу себе места. — Охотно, миледи. По правде говоря, Бриенна и сама хотела размять ноги, но одной слоняться в коридорах, точно призрак прежних времён, было глупо. Дорна по-свойски взяла её под локоть. От неё пахло тонкими сладкими духами и чем-то тёплым. — Я помню этот день, как сейчас, — заговорила она, выходя в коридор. — Киван был одет в золотой дублет, а я — в цвета своего дома, во всём жёлто-синем, а на моём длинном жёлтом плаще вышили громадного петуха. Герион шутил, что мы как два цыплёнка, но мне было вовсе не смешно. Ах, Герион, как же он любил смеяться… Ваш муж чем-то похож на него, но война отучила его улыбаться так широко, как прежде. «Он и до сих пор улыбается так, словно внутри него солнце, вот только далеко не всем», — подумала Бриенна. Дорна легко переносила её молчание, точно вовсе его не замечая. Ей было достаточно простого поддакивания, вести беседу она могла и сама. Бриенна отвечала ей и иногда задавала вопросы, но в основном предпочитала слушать, медленно привыкая к её обществу. Они последовали по лестницам и коридорам, и Дорна всё говорила о дне свадьбы, случившейся очень давно, но в памяти этой женщины будто воскресшей заново. — Если бы меня сейчас спросили, хочу ли я что-то изменить, я не изменила бы ни одного дня, Бриенна, — в глазах Дорны стояли слёзы. — Киван был моим солнцем, но теперь оно погасло, и у меня остались в память о нём лишь малютка Жанея и камни в склепе. Дорна всхлипнула и начала утирать лицо платком. Бриенна нахмурилась, не зная, нужны ли сейчас её утешения. — Ах, простите меня, милая, вы здесь вовсе не для того, чтобы слушать басни о старых временах. — Мне жаль вашего мужа и сыновей, миледи. Это была ужасная война, — только и нашлась Бриенна. — Я так рада, что Джейме встретил свою судьбу. Ему повезло с вами, Бриенна. Он словно заново родился, поверьте мне, ведь я помню его совсем мальчишкой. Теперь он наш лорд, и я всем сердцем чувствую, что всё наладится. Завтра я буду радоваться за вас, как за собственную дочь. Бриенна неловко поблагодарила её, и они направились вниз по длинным коридорам, выточенным внутри исполинской скалы. Дорна привела её в Чертог Героев, великолепный зал, украшенный золотым и алым, где от геральдических львов рябило в глазах. Высокий поток был отделан чудесными фресками, изображающими битвы прошлого, а мраморные колонны, увитые золотыми листьями, поддерживали его, и каждая веточка, созданная неведомым мастером, была тонкой, будто живой. Здесь стояли золочёные доспехи прежних времён и копья, повязанные лентами дев, что давно упокоились в могилах. По стенам висели украшенные золотом и рубинами щиты и драгоценное парадное оружие, достойное самого короля. Бриенна однажды была тут с Джейме, слушая его рассказы о прошлом и подмечая, как загораются его глаза от великолепия и славы своего дома. Дорна что-то щебетала о легендах рода Ланнистеров и с гордостью показала Бриенне петуха Свифтов, изображённого на посечённом щите. Виднелись здесь и гербы других знаменосцев Ланнистеров — единороги, вепри, барсуки и быки, но львы царствовали надо всем безраздельно. Длинная череда парадных доспехов внезапно окончилась изрядно помятым щитом, украшенным вместо драгоценностей бесчисленными зарубками и трещинами. Краска на нём побледнела и облупилась, но даже сейчас можно было различить дерево и падающую над ним звезду. Бриенна встала возле него и удивлённо впилась глазами в слишком знакомый рисунок. — Что-то стряслось, миледи? — спросила её Дорна взволнованным голосом. — Это мой щит, — ответила ей Бриенна, с замиранием сердца разглядывая его. Этот щит достался ей в подарок от Джейме ещё в Королевской Гавани и прошёл с ней всю зиму. Он был безнадёжно изломан после войны, но Бриенна не могла с ним расстаться. По приезду в Утёс он остался внизу, притороченным к седлу, но Джейме, должно быть, приказал перенести его сюда. Дерево и падающая звезда… Бриенна давно, будто в прошлой жизни, попросила нанести этот чудесный рисунок, и теперь щит красовался в Чертоге Героев наравне с оружием лордов и королей древности. Это вызывало в ней какие-то смешанные чувства вроде гордости и смущения напополам. «Лишь Джейме мог почувствовать, как этот щит дорог мне». Дорна подслеповато сощурилась и принялась разглядывать полотно. — Подумать только, Бриенна, неужели все эти зарубки оставило вражеское оружие? — Это оружие мёртвых, по большей части. Но и живых тоже. — Боги праведные, — Дорна, кажется, по-настоящему испугалась. — Я знала, что вы много пережили, но этот щит просто ввергает меня в ужас. Должно быть, Джейме уже заказал золотую табличку, чтобы написать на ней о ваших подвигах. Напрасно я привела вас сюда, я, кажется, испортила ему сюрприз. Бриенна улыбнулась. — Всё хорошо, миледи. Я сделаю вид, что удивлена. Дорна ещё долго бормотала что-то, раскаиваясь за свою оплошность, но Бриенна почти не слышала её. «Джейме Ланнистер, я люблю тебя», — думала она, удивляясь силе той бури, которая рождалась в душе при этих словах. Она решила, что выдержит завтрашнее испытание, чего бы ей это ни стоило. Они сделали круг по Чертогу Героев и вышли на галерею, шедшую высоко над морем. Оттуда было видно корабли, растворявшиеся в голубой дымке западного неба. Дорна рассказывала о том, какие шелка, камни и пряности сегодня привезли в Утёс, и Бриенна была благодарна ей, ощущая себя не такой одинокой в этот особенный день. Дорна Свифт юной девочкой прибыла в этот замок, чувствуя себя чужой здесь, но стала женой Ланнистера и полюбила Утёс, как собственный дом. Бриенне ещё предстояло это сделать. Конечно, Дорна не носила кольчуги и не сражалась с мёртвыми, но испытывала ровным счётом то же — волнение и тревогу, ожидая дня собственной свадьбы. Так же, как сотни знатных девиц до неё, вливавшихся в многочисленную семью Ланнистеров, живущих во чреве гигантского Утёса… Джейме вернулся в замок после ужина. Он нашёл её во внутреннем дворике, где они устраивали свои тренировочные сражения. Бриенна глядела, как последние лучи солнца тают над морем, превращая тёплый весенний вечер в синюю ночь. Едва он появился, Бриенна уже знала, что это он. Она могла угадать его по шагам и по звуку дыхания. Она чувствовала его, как ощущала саму себя, и это было странно, но прекрасно. Джейме встал неподалёку, ожидая её реакции. — Ты не боишься шагов за спиной, женщина? — Я знаю, что это ты, лорд Ланнистер. Джейме рассмеялся и обнял её за плечи, отчего Бриенна залилась жаркой краской. Завтра она станет его женой, и каждое их объятие будет столь же правильным, сколь всегда было желанным. Она прикрыла глаза и доверчиво склонила голову ему на плечо, всем телом ощущая его тепло. — Где твои спутники? — спросила она, вспоминая целую орду гостей, захвативших Утёс с прошлой недели. — Твой отец сказал, что хватит с него этих чёртовых лестниц, и теперь отдыхает в своих покоях. Остальные занялись важным делом — пьянствуют, предвкушая завтрашнюю попойку. А я хочу провести это время с тобой. Ты выглядишь одинокой. — Со мной была Дорна. — Должно быть, ты выучила все виды соусов и гарниров, подающихся в этом замке, — рассмеялся Джейме. — А чем занимался ты? — Ничего нового, в основном хотел убить Грогго. Он глядел на нас, как коршун на мышей, всё разнюхивал и расспрашивал, чтобы доложить королеве. Переживал, как бы мы не сплели против неё заговор. Но мои знаменосцы были крепки, как камень, и занимались исключительно охотой. Лорд Бракс и его гончие загнали громадного вепря, и завтра его подадут нам на стол. Все уже вернулись в замок и жаждут увидеть мою невесту. — Завтра им представится такая возможность. — Дамион тоже так решил, поэтому велел вкатить им целую бочку вина. Сейчас они не заметят даже моё отсутствие, не то что твоё. Бриенна улыбнулась и повернулась к нему, глядя в глаза. Они смеялись, и мелкие морщинки разбегались от них лучиками. — Что, женщина? Только не говори, что ты передумала. Бриенна улыбнулась и опустила взгляд. — Нет. — Что тогда? Хуже, чем пир с одичалыми, завтра точно не будет. Бриенна вспомнила громкоголосых дикарей Севера и фыркнула. Но её легкая улыбка исчезла так же быстро, как последние лучи заходящего солнца. — Мне страшно, Джейме, — честно призналась она, ощущая себя донельзя глупо. — Страшно? — он не мог бы удивиться сильнее, чем сейчас. Джейме прижал её к себе и расхохотался. — Ты не боялась выйти с мечом против Иного, но боишься идти под венец со мной. Что я должен о себе думать в таком разе? — Я не гожусь в жёны. — А я не гожусь в лорды, это мы уже обсуждали. Послушай, Бриенна Тарт, ну-ка посмотри мне в глаза. Он поднял её подбородок и приблизился так, словно хотел поцеловать. — Представь, что это ещё одна битва, моя смелая женщина, и мы победим в ней вместе. Бриенна смотрела, как зачарованная, пока не моргнула. — Я постараюсь, Джейме. — Я вспомнил о битвах на Севере и понял, что до сих пор не показывал тебе одно жуткое местечко. Бриенна вопросительно посмотрела на него. — Увидишь, — подмигнул ей Джейме и, взяв её за руку, потащил по лабиринтам Утёса куда-то далеко вниз, где от холодного камня ощутимо тянуло сыростью. Бриенна чувствовала себя маленькой девочкой, которая без конца открывает дворец, полный тайн и загадочных комнат, каждая из которых может быть вовсе не тем, чем кажется. Порой в Утёсе ширились светлые коридоры, украшенные мрамором и позолотой, а порой ветвились жуткие тёмные ходы, которые вели куда-то в пустоту, напоминая пещеру Братства. Бриенну восхищало, что Джейме знал их все. Они, точно дети, слонялись по бесконечным лабиринтам, ощущая себя необыкновенно счастливыми. За эти минуты можно вытерпеть завтрашний день и сотни пиров и приёмов, которые последуют вслед за ним. Они были где-то глубоко в недрах Утёса, когда Джейме подвёл её к дверям, окованным старой позеленевшей бронзой. Бриенна взглянула на него в предвкушении. — Много ещё тайн хранит твой замок? — Наш замок, женщина. Сколько раз я должен повторить, чтобы ты запомнила? Она рассмеялась. Джейме снял со стены чадящий светильник и медленно толкнул дверь, подавшуюся внутрь со страшным скрипом. Бриенна смотрела во тьму, привыкая. Темнота была вся наполнена белыми переплетёнными корнями, которые в отсветах слабого огня казались шевелящимися, будто щупальца гигантского кракена. — Что это? — распахнула она глаза в изумлении и восторге. — Чардрево. Она вспомнила, как давным-давно Джейме говорил ей, что в одной из пещер Утёса растёт гигантское чардрево, но тогда она не придала этому большого значения. Тут явно бывали нечасто: дверные петли скрипели, с потолка свисали рваные клочья серой паутины, а в нос шибал запах если не леса, то какой-то пряной древности. Белое дерево старых богов жило во тьме, будто томящийся узник. — Это место называют каменным садом, — сказал Джейме тихо, точно боялся потревожить чей-то покой. Бриенна вошла внутрь, переступая через переплетения корней, заполонивших собой всю пещеру. Если здесь когда-то росли другие деревья, то белое древо убило их все. Она медленно подошла к стволу, толстому и покрытому наплывами коры, столь искривлённому, что еле различимое лицо выглядело кричащим, измученным. Время исказило его черты до неузнаваемости, точно толща Утёса тысячи лет давила на него всей своей мощью. На этом дереве почти не было листьев — те, что остались, были мелкими и редкими, но всё же оно жило. Присмотревшись к потолку, она увидела сквозь отверстие в камне звёзды, которые словно с опаской заглядывали сюда. Должно быть, днём здесь царит полумрак, но белое дерево Севера всё же видит солнечный свет. Бриенна долго смотрела на него. Казалось, сама древность глядела на них через эти крошечные, плачущие кровью глаза, а редкие порывы ветра, прилетавшие с поверхности, порождали под каменным сводом шёпот. Она закрыла глаза. Джейме взял её за руку и крепко сжал ладонь. «Сохраните нас, старые боги. Север подарил нас друг другу, и северу навсегда отдано наше сердце». Они оба молчали, потому что здесь не хотелось ничего говорить. Слова были лишними — сами боги смотрели им прямо в души. Когда они вышли, всё вокруг казалось Бриенне значительным и невероятным… Утро настало слишком быстро — кажется, она едва сомкнула глаза, как нужно было вставать. Слуги не дали ей насладиться миром и покоем запертой комнаты — как только первый луч солнца озарил Закатное море, в дверь постучали. Бриенна вздрогнула и проснулась. Горячая вода полилась в бронзовую ванну, служанки натащили в комнату благоухающих масел и начисто вымыли её в душистой, сладко пахнущей воде. Струи лились по плечам, согревая, но всё равно не могли вытравить из души озноб, поселившийся там от мыслей о собственной свадьбе. Мягкий шёлк полотенец осушил волосы, а благовония коснулись кожи, придавая ей еле ощутимый аромат. Бриенна чувствовала себя оцепеневшей, какой-то особенно слабой. Горничные порхали вокруг неё, как бабочки возле догорающей лампы. Когда на неё одели сорочку из тончайшего полотна, в комнате появилась девушка с огромным букетом синих роз, которые с трудом уместились в целое ведро. «Они от Джейме», — подумала Бриенна с улыбкой, и это заставило её немного оттаять, будто розы помогли ей вспомнить тот путь, который они прошли. Ей хотелось остаться одной и вдыхать свежий аромат, прикасаться к их всегда холодным лепесткам, но сегодня она не принадлежала себе. Ловкие пальцы расчёсывали и накручивали её волосы, пудрили лицо и лёгкими касаниями подводили брови. Они застёгивали на её шее тонкую серебряную сетку с сапфирами и упрятывали тело в драгоценное платье, завязывая бесчисленные шнурки и расправляя складки. Здесь царила деловитая суета, но от этого она не переставала быть суетой. Бриенна позволила себе забыться и думала о Севере и о том, чего желала вчера подле запертого в пещере чардрева, думала о Джейме и зиме — лишь бы не позволить липкому страху заглушить уверенность в том, что всё пройдёт хорошо. Ей отчаянно не хватало пояса, на котором был бы приторочен Верный Клятве, а пуще всего — доспехов и плаща с глубоким капюшоном. В этом наряде она могла бы притвориться, что она не невеста вовсе, что всё это она выдумала, что её мир не изменится сегодня отныне и навсегда, но лгать себе больше не было смысла. Джейме Ланнистер. Джейме. Будет ждать её у алтаря, а она не может не прийти, потому что больше всего на свете любит его. Ей хотелось сбежать вместе с ним куда-нибудь на край мира, но она послушно позволяла наряжать себя в шелка и драгоценности, делавшие её кем-то другим, не Бриенной Тарт. Служанки исполняли свою работу молча, и оттого в комнате слышались лишь редкие шёпоты и шорох шелков. Мягкие кожаные туфли без каблука обняли её ступни. Это Дорна предложила сделать их такими, чтобы уменьшить её и без того высокий рост и добавить удобства, и Бриенна была ей за это благодарна. Когда суета вокруг наконец утихла, служанки с поклонами вышли вон, предоставив ей несколько минут наедине с собой. Она с опаской подошла к зеркалу, гадая, что увидит там, но полированное серебро отразило женщину, которая легко могла быть леди этого замка. Бриенна с удивлением разглядывала щёку, шрам на которой был почти не заметен, и тонкую сетку, скрывшую следы верёвки Братства и пятерни Белого Ходока. Пудра спрятала веснушки, а масло укрыло губы лёгким глянцевым блеском. Голубой цвет шелков подходил к её глазам, а крой платья скрывал грубость фигуры. Чем больше она смотрела на себя, тем больше чувствовала радостное удивление, которое наполняло сердце мягкостью и любовью. «Что ж, по крайней мере, я достаточно хороша, чтобы сегодня идти к алтарю», — решила она, улыбнувшись. Бриенна подошла к розам и взяла одну, осторожно понюхав. «Нет на свете цветов более драгоценных», — подумала она, вдыхая тонкий аромат, пахнущий северным ветром, Винтерфеллом и счастьем. Зимние розы не растут нигде, кроме Севера, но её счастье намеревалось расти здесь, в землях Запада, согревая душу любовью. Когда за ней пришли, Бриенна была готова. Сир Дамион Ланнистер, наряженный в великолепный алый колет поверх рубахи из тонкого полотна, в бриджах из белоснежной кожи и золотом плаще, появился на пороге её комнаты и выразил всяческое восхищение, осыпав десятком комплиментов. Он, как всегда, был рассудительно-спокоен, и Бриенна заразилась от него этим настроением. Дамион галантно подал ей руку и повёл к замковой септе, расположенной прямо под небом на самом верху Утёса. Она шагала по лестницам, чувствуя странное облегчение и одновременно напряжение, точно внутри неё сжалась огромная пружина. Сир Дамион по пути заверил её, что гости рассажены, кухни дымили всю ночь, готовясь к пиру, а лорды находятся в хорошем расположении духа и хотят скорее увидеть будущую леди Запада, чтобы засвидетельствовать ей своё почтение. Бриенна думала, что ей нет до них никакого дела. «Джейме и отец — лишь эти люди нужны мне вместо сотен гостей, накрытых столов и торжественных знамён». Она решила, что не станет замечать ни насмешек, ни скользких намёков, если они будут, ведь сегодняшний день принадлежит только им одним. Бриенна уже бывала в этой септе прежде, но сейчас, когда она шла к алтарю, всё выглядело совсем иначе. Дамион привёл её в комнату Девы — маленькое помещение, стены которого были расписаны нежными пастельными тонами. Стояла здесь и статуя, изображающая юную красавицу, сложившую руки в почтенном молитвенном жесте. «Дева, укажи мне путь», — мысленно попросила её Бриенна. Когда в комнату пригласили отца, Бриенна рванулась к нему, обнимая. Она ощущала его тепло, и ей отчего-то хотелось плакать, но она сдержала себя, чтобы не испортить труд служанок, целое утро превращавших её в красавицу. Лорд Селвин был наряжен в тёмно-синий дублет, украшенный шёлком и золотой тесьмой. Он несколько минут разглядывал её, словно впервые видя. Отец смотрел на неё каким-то особенным взглядом, каким могут смотреть только отцы, провожающие единственную дочь к свадебному алтарю. Он хотел что-то сказать, но так и не нашёлся, лишь крепко обнял, стараясь не измять ей наряд. Слуги внесли в комнату бархатный плащ, расшитый солнцами и полумесяцами Тарта и помогли застегнуть его на плечах Бриенны пряжкой, изображающей герб её дома. — Этим плащом я укрывал плечи твоей матери, — произнёс отец севшим голосом, и Бриенне показалось, что в его глазах стояли слёзы. — Как ты выросла, моя девочка. Бриенна поцеловала его руку и расправила плечи. — Всё готово, миледи, — произнёс сир Дамион, выслушав доклад слуги. — Мы можем начинать. Лорд Джейме ожидает вас. Бриенна кивнула, готовясь вступить в новую жизнь. «В конце концов, это ничуть не труднее, чем битва» — вспомнила она слова Джейме и улыбнулась. Высокие золочёные двери распахнулись, открывая вход в септу, всю сиявшую солнечным светом, проходящим через множество витражных стёкол. Отец переглянулся с ней и первым сделал шаг внутрь. Хрустальный купол септы парил над головами, и семеро прекрасных статуй Семи богов охраняли покой этого места. Здесь было так красиво, что дух захватывало. Бриенна медленно шла, держась за локоть отца, мимо скамей, заполненных людьми. Все они казались ей цветными пятнами, и путь её вёл к тому единственному, чьё присутствие тут было по-настоящему важно. Джейме Ланнистер уже ожидал её между алтарями Матери и Отца. Бриенна шагала своими большими деревянными ногами и размышляла, отчего она так робеет. Её самые сокровенные мечты, о которых она давно забыла среди пота и крови, сбывались сейчас, в этот миг, но сама церемония страшила её больше, чем всякое сражение. «Они посмеются над тобой», — шептал ей голосом септы Роэллы внутренний голос, но Бриенна тряхнула головой и отогнала прочь всякие сомнения. По крайней мере, она не слышала ни единого смешка — здесь царила благоговейная тишина. Отец проводил её к алтарю, где замковый септон готовился к началу церемонии. Джейме в великолепном золотом наряде, с алым плащом на плечах, красивый и статный, был похож на бога во плоти, и Бриенна на мгновение позабыла, как дышать. Он, впрочем, тоже был очарован моментом. Ей казалось, что с таким точно выражением он смотрел на неё холодной зимней ночью, в час, когда пришли мёртвые. Тогда он посвятил её в рыцари, и в тот миг рядом с ними будто не было ни единого человека — только они двое, только глаза в глаза и душа к душе. Сейчас всё иначе и одновременно так же. Джейме бережно принял у лорда Селвина руку Бриенны и встал с ней рядом. У неё так колотилось сердце, что она почти не слышала, какие воззвания к богам твердил септон. Его голос звучал громко, но от волнения Бриенна плохо понимала смысл и не запоминала слова. Он говорил что-то о единении душ и благословении брака, а она чувствовала только руку Джейме и очень хотела повернуться к нему. Плечи онемели, она боялась пошевелиться, чтобы ненароком не испортить этот великолепный наряд, будто тончайший шёлк мог порваться, а тяжёлый бархатный плащ с солнцами и месяцами свалиться с плеч. Она знала, что такие мысли были нашёптаны тревогой, но всё равно не могла от них избавиться. Настала пора приносить брачные обеты, и Бриенна порядком струхнула, решив, что позабыла их, но голос Джейме звучал твёрдо, пока они вместе произнесли все положенные слова, хотя Бриенна не была до конца уверена, что не перепутала всё на свете. Однако септон ни на мгновение не изменился в лице, только кивнул и продолжил читать благословения, из чего Бриенна сделала вывод, что всё прошло, как должно. Она почувствовала, что Джейме сжал её пальцы, и улыбнулась. Кажется, с первым испытанием они справились. Когда гимны были окончены, а на вопрос, считает ли кто-то этот брак невозможным, ответила долгая мучительная тишина, пришло время меняться плащами. Отец подошёл к Бриенне, очень серьёзный и торжественный. Кажется, она никогда прежде его таким не видела. Он посмотрел ей прямо в глаза, а после протянул к застёжке дрожащие руки, и она почувствовала, какие они ледяные. «Он тоже волнуется», — подумала она. Сир Дамион принял у лорда Селвина невестин плащ, пока Джейме облачал её своим — багрово-алым, с большим львом, вышитым золотой нитью. Дорна рассказала, что его создали специально для церемонии, потому что старый свадебный плащ Ланнистеров выглядел весьма потёртым. Бриенна стояла, распрямив каменные плечи, ощущая, как прохладный морской воздух септы холодит их. Сердце колотилось. Она не раз воображала себе подобный момент, когда была совсем юной, но давно уже решила, что этой мечте никогда не суждено исполниться. Всё вокруг походило на сон — солнечные лучи, тишина и сотни людей, замерших от торжественности момента. «У Джейме одна рука», — подумала Бриенна, волнуясь. Не хватало ещё, чтобы плащ свалился с её плеч, а слуги бросились подбирать его с пола, стараясь угодить своему лорду. Пока её одолевали сомнения, Джейме вполне ловко накинул плащ, и когда один край его чуть пополз вниз, открывая плечо, Бриенна подхватила его. Тепло снова окутало её, и на сей раз это было не только тепло ткани, но и тепло их общей любви. Лицо Джейме было сосредоточенным, но уверенным. Хватило одной руки, чтобы застегнуть булавку, пусть на это и ушло больше времени, чем обычно полагалось в таких случаях. Когда он закончил, то улыбнулся ей так заговорщически, словно знал, о чём она сейчас думает. Бриенна ответила ему взглядом, в котором, должно быть, плескалась вся любовь этого мира. С этого дня, отныне и впредь, Джейме принял её под защиту своего дома. Когда плащ в цветах Тартов занял своё место на плечах жениха, пришёл черёд их первого брачного поцелуя. Джейме был близко — высокий, сильный. Его золотые кудри ещё почти не отросли, а лицо несло на себе печать долгой зимы и пережитых войн. Он замер, посмотрел ей в глаза и торжественно произнёс: — Этим поцелуем я клянусь тебе в любви и признаю тебя моей леди и женой. — Этим поцелуем я клянусь тебе в любви и признаю тебя моим лордом и мужем, — отозвалась Бриенна, не узнавая свой голос. Джейме коснулся её губ лёгким, почти невесомым поцелуем. Они целовались сотни раз, но сейчас в этом прикосновении ощущалась потаённая нежность, не предназначенная для чужих глаз. Их любовь всегда была тайной, порой даже от них самих, и этот скромный поцелуй продолжал хранить эту тайну от всех. Септон высоко поднял кристалл, возвещая, что двое стали одним. — Пред ликами богов и людей объявляю Джейме из дома Ланнистеров и Бриенну из дома Тартов мужем и женой. Одна плоть, одно сердце, одна душа отныне и навеки, и да будет проклят тот, кто станет между ними, — сказал он так величественно и громко, что по телу побежали мурашки. Бриенна подумала, что они с Джейме стали единым целым намного, намного раньше, пусть даже не всякий раз сами это осознавали. Истинное их единение свершилось на Севере — в войну и на холодном пути в Винтерфелл, когда всякие надежды умирали так же быстро, как солнечный свет. И особенно когда Джейме провозгласил её рыцарем Семи Королевств. Благоговейная, освящённая богами тишина септы вдруг взорвалась хлопками и радостными выкриками, когда лорд и леди Утёса повернулись к сидящим на скамьях. Бриенна не видела искажённых насмешкой лиц, разве что несколько недовольных, по большей части женских. Люди выказывали искреннюю радость или хорошо её изображали. Бриенна тоже робко улыбнулась, стараясь не открывать рот слишком широко, чтобы отсутствие у невесты пары зубов не покоробило нежные сердца. Герольд провозгласил, что свадебный пир состоится через половину часа в большом Золотом чертоге, и люди, наверняка долго его ожидавшие, встретили эту весть криком ещё более восторженным. Стражники Ланнистеров распахнули двери септы, выпустив молодых наружу. Бриенна шла об руку с Джейме, чувствуя какую-то удивительную лёгкость, будто готова была взмыть в небеса и лететь, тая от счастья. Джейме уверенно вёл её вперёд, следом высыпали гости, и на этом первая и самая важная часть свадьбы окончилась. Джейме улыбнулся ей. — Леди Бриенна Ланнистер, как хорошо это звучит. — В жизни бы не поверила, скажи мне кто прежде, — ответила она. — Особенно в Харренхолле, — хохотнул Джейме. — Держу пари, женщина, ты была уверена, что я не справлюсь с проклятой пряжкой. Это развеселило её. — Свадебный плащ на полу септы — плохая примета. — Ты недооцениваешь меня, я тренировался целый вечер. — Боюсь подумать, на ком, — рассмеялась она. «Я оцениваю тебя так высоко, как только возможно. Я считаю, что ты прекрасен», — подумала она. «Но с тобой рядом могла бы идти совсем другая женщина». Впрочем, Бриенна усилием воли отогнала эту опасную мысль. Стоит поверить, что всё это не взаправду, как сомнения поглотят её целиком, не давая вдохнуть. «Никакая другая женщина не провела бы рядом с ним эту зиму», — успокоила она себя и, отбросив мрачные мысли, проследовала к Золотому залу. Пока гости спускались вниз и собирались для пира, Джейме с Бриенной проводили время в приёмной лорда, прилегающей к чертогу. Там Джейме наконец настиг её поцелуем, настоящим, хранящим истинную любовь и желание, что были скрыты от посторонних глаз в септе. — Тебя сегодня нарядили так, что я едва узнал, — сказал он, прижимая её к себе, когда их губы разомкнулись. — Я сама с трудом узнаю, — ответила она тихо, позволяя себе просто быть нежной женой в объятиях мужа. Ей очень хотелось, чтобы этим их свадьба и кончилась — чтобы не было шумного пира, даров, тостов и радостных выкриков, но сегодня она не принадлежит себе. Дом Ланнистеров долгое время лежал в руинах, и знаменосцы должны увидеть его возрождение. «Пиры расточительны, но важны для лорда не меньше, чем сборы податей и суды, — объяснял ей как-то отец. — Мудрый сюзерен часто приглашает в свой замок знаменосцев и учтиво относится к каждому человеку, живущему под его защитой». Такие свадьбы — из тех событий, о каких вспоминают ещё десяток лет подряд, и Бриенна должна была доиграть свою роль до конца. Когда они наконец появились перед гостями, это стало сигналом к началу пира. Все давно расселись по местам и, должно быть, только и ожидали жениха с невестой, чтобы начать пробовать угощения, источавшие восхитительный аромат. Молодых усадили за главный стол на золочёные кресла, предназначенные для лорда и леди, и подле них размещались родичи, отчего этот пир чем-то напоминал чересчур торжественный семейный ужин, особенно если не вглядываться в ряды соседних столов, заполонённых незнакомыми людьми. Дорна Ланнистер, глядя на них, утирала слезинки. Сир Дамион выглядел довольным, быть может, потому, что долгая подготовка к торжеству подошла к концу. Бриенна поймала взгляд отца. Он был полон гордости и чего-то особенного, очень тёплого, она словно снова ощутила себя ребёнком, маленьким и бесконечно любимым. Здесь же неподалёку, занимая почётное место возле гостей со стороны невесты, сидел Подрик, улыбаясь во весь рот. Бриенна подумала, что никогда ещё не видела его таким счастливым. Стол был накрыт на славу: на золотых тарелках дичь и рыба перемежались с мочёными в меду фруктами, салатами из овощей, паштетами и высокими дрожащими пудингами. Свечи в высоких канделябрах освещали зал так ярко, что можно было вовсе забыть, что в нём нет окон. Гладкий мрамор с золотистыми прожилками, украшенный тонкими драгоценными атласами, ловил и отражал огоньки, создавая иллюзию, что десятки светлячков парят возле стен. Стену за спинами жениха и невесты завесили алыми полотнищами Ланнистеров и розово-лазурными Тартов. Слуги разлили по кубкам вино, и прогремели первые тосты. Начал их шумный лорд Кракехолл, чем-то напомнивший Бриенне северного лорда Амбера, и веселье забило ключом. Лорды по очереди хвалили Джейме, род Ланнистеров и род Тартов, поминали великие деяния предков и желали не менее великих деяний детям и внукам. Они будто соревновались друг с другом в славословии, и порой среди их витиеватых речей сложно было разобрать суть. Её отец, напротив, был краток, но только он один, кажется, говорил от сердца. После горлиц в кислом брусничном соусе и перепелов на вертелах принесли вепря, пойманного на охоте. Пятеро слуг внесли в зал громадное блюдо, и Бриенна подумала, что лорду Браксу есть, чем гордиться: зверь был поистине огромен. Искусные повара украсили его яблоками, зеленью и тонкими дольками лимона, а запах жареного мяса щекотал ноздри, вызывая аппетит. Первые ломти с поклоном поднесли молодожёнам, но Бриенна не спешила наедаться. Этот вечер обещал быть долгим. Вскоре Грогго поднял тост за верность короне, чем вызвал в Джейме приступ тихой ненависти, но сир Дамион кивнул слугам, и доброе вино, полившееся в чаши, скрасило впечатление, оставленное его словами. Бриенна поначалу ощущала себя не в своей тарелке, но скоро общее настроение захватило и её. Ланнистеры за их столом принялись вспоминать, какая последняя свадьба гремела в Утёсе Кастерли. Они шумно спорили, перебивая друг друга, но так и не пришли к общему мнению, зато рассказали множество замечательных историй, которые порядком развеселили всех. Даже Дорна, со вчерашнего дня погружённая в тихую печаль о прошлом, смеялась, вспоминая, как шут лорда Титоса переоделся в невесту, а жених, некий Стаффорд Ланнистер, напробовавшись вина, не сразу заметил, что возле него сидит подменыш. Скоро речь зашла и о прошедшей зиме. Прозвучали хвалы героям зимней войны, и Бриенна с удивлением заметила, что её успехи почитают не меньше, чем Джейме. Она задалась вопросом, откуда им знать о том, что творилось на Севере, но решила, что слухи летают быстрее ветра. В конце концов лорд Марбранд поднял тост за сильных женщин дома Ланнистеров, чем вызвал всеобщий восторженный рёв. После музыканты предоставили гостям напиваться без громких речей, исполнив с десяток подряд слезивых любовных песен. А когда скрипки начали выводить традиционный первый танец молодых, Джейме хитро посмотрел на Бриенну и протянул ей руку. Она оторопело уставилась на него, на миг потеряв с трудом обретённую уверенность. Он словно прочёл что-то в её глазах и шепнул: — Они слишком пьяны, чтобы заметить, как мы отдавим друг другу ноги. Бриенна многажды видела, как его танцуют, но ей никогда не приходилось самой. Джейме обнял её и вёл их пару, и она удивлялась, какой лёгкой и почти изящной может быть в его руках. Отчего-то вдруг вспомнилась Стена и одичалые, чьи сердца не тревожило, умеют ли танцоры двигаться в такт музыке. Бриенна смотрела Джейме в глаза и кружилась, позабыв обо всех гостях. Когда музыка окончилась, они, кажется, не сразу это поняли, потому что продолжали держаться за руки, и лишь дружный рёв возвестил им о том, что всё удалось как нельзя лучше. — Пойдёмте на место, миледи, — улыбнулся Джейме. — Никогда не думал, что мне придётся танцевать его. Её свадьба тоже никогда не воображалась ей такой — шумной и пышной, в окружении знаменосцев и их родни, золота и сотен свечей, но сейчас она знала, что в этом есть смысл. Любая свадьба рядом с Джейме поистине прекрасна. Перерыв в тостах и музыке позволил им с Джейме снова заговорить друг с другом. — Вам идёт алый цвет, миледи. — Как и вам голубой, милорд. — Ты чертовски красива, Бриенна, — его голос звучал так искренне, что она задохнулась от чувства любви, сжимающего сердце. На второй танец её пригласил отец, и пока они кружились по залу между других пар, Бриенна наконец позволила себе считаться самой счастливой на свете. — Как я рад видеть твою улыбку, Бриенна. Лорд Джейме достойный человек. Я всегда мечтал, чтобы твоим мужем стал настоящий рыцарь. Бриенна вспомнила, как удивился отец, узнав о её посвящении в рыцари, но, кажется, именно с той минуты он начал уважать Джейме безоговорочно. — Я буду ждать вас двоих на Тарте, — продолжал лорд Селвин. — Быть может, ты захочешь снова посетить наш замок и показать мужу наши скалы и водопады. Бриенна грустно улыбнулась: — Джейме — заложник Утёса, и я вместе с ним. Отец подмигнул ей: — Ничто в этом мире не бывает вечным. Надеюсь, однажды королева смягчится. По крайней мере, своих внуков я точно буду ждать там в скором времени, и второй по счёту станет моим наследником и будущим лордом этих земель. Он должен знать свой остров и быть готовым к тому, чтобы править им. — Мы ещё не думали о детях и очереди наследия, — рассмеялась Бриенна, почувствовав, как горят щёки. Настал черёд отца смеяться. — Замужество заставляет девиц думать о всяких новых вещах. Мечи и служение — это важно, но нет ничего на свете важнее детей. Когда музыка стихла, лорды и леди Запада принялась одарять молодую чету подарками. Череда драгоценных кинжалов, шелков, тонкого полотна и кружева, серебряных украшений, драгоценных шкатулок и сундуков со специями потекла рекой. Бриенна приклеила на лицо улыбку и кивала, а Джейме взял на себя труд благодарить каждого дарителя, потому что знал их по именам. Эта церемония длилась не меньше часа, и Бриенна поняла, что порядком устала. Сменились ещё с десяток блюд, и лорда в желто-чёрном дублете утащили под руки слуги, потому что он мог только лежать лицом в собственной тарелке, другие же стали слишком шумными и болтливыми. Малютка Жанея раскапризничалась, и няньки увели её из-за стола, вслед за ней ушла и Дорна, посетовав, что от шума у неё разболелась голова. Пир давно перевалил за середину, и Бриенна сама уже задумывалась, что ему пора кончаться. Чем дольше он длился, тем сильнее росло её волнение, и, когда музыканты на галереях внезапно заиграли знакомую всем песню, зал бурно взревел. Скрипки пищали и пиликали, старательно выводя мелодию, которая звучала для неё хуже похоронного гимна. — Настала пора проводить молодых в постель, чтобы они осуществили свой долг! — возопил громадный бородатый рыцарь с гербом Кракехоллов на груди. — Проверим, так ли хороша невеста под платьем! — Гляди, как бы она не расквасила тебе нос, — смеялись ему в ответ. Бриенна невольно сжала кулаки, готовясь то ли защищаться, то ли покориться старому обычаю. Леди за соседним столом со смехом вторили: — Проводить к брачному ложу лорда Джейме станет честью для нас! — Всегда мечтала посмотреть на него голым, — визгливо захохотала какая-то толстуха. Бриенну приморозило к месту. Носить это прекрасное платье и танцевать это одно, но оказаться голой и беззащитной перед толпой пьяных мужчин — совсем другое. Это будило в ней воспоминания о Харренхолле, разбойниках, их насмешках и обещании насилия, и эти воспоминания ей не слишком нравились. Джейме встал и широко улыбнулся гостям, махнув рукой музыкантам. Те резко остановили музыку, и в большом зале остались шуметь лишь нестройные голоса. — Сегодня моя свадьба, почтенные лорды и леди. Знаменательный день, которого я ждал тридцать шесть лет. Ждал даже больше, чем собственных именин в детстве. Леди Бриенна стала мне настоящим подарком, а свои подарки я привык распаковывать сам. Вокруг засмеялись, хотя далеко не все поняли, к чему он ведёт. — Чтобы не трудить ноги на крутых лестницах Утёса, я предлагаю вам зрелище получше. Джейме кивнул стражнику возле дверей, и тот распахнул их, впустив внутрь целый вихрь цветных шелков. Танцовщицы из Лисса улыбались, а тела их двигались грациозно, как пляшущие языки пламени. Гости потеряли всякий интерес к прелестям Бриенны, и, пока шумный рой полуобнажённых красавиц, кружась, выпархивал в зал, Джейме взял Бриенну за руку и потащил к выходу. Когда они наконец оказались в тишине, Бриенна прошептала: — Спасибо, Джейме. Он рассмеялся. — Я сделал это не только ради тебя. Едва я представлю, как сотня потных женских ладошек хватает меня за одежду и куда-то волочёт, мне вспоминаются мёртвые твари на Севере. Ещё я вообразил, как ты отрубишь головы парочке моих знаменосцев, и решил не рисковать. В пекло традиции. В коридорах было так пусто и тихо после шумного зала, что в ушах стоял звон. Лишь стражники, как тени, несли караул на назначенных им местах. Должно быть, слуги тоже празднуют господскую свадьбу: Дорна сказала, что для солдат и прислуги накроют столы, а музыканты из Ланниспорта будут играть им до самого утра. — Что ж, — сказал ей Джейме, — мы выдержали все положенные молодым испытания, и можем посвятить оставшееся время себе. Я слышал о двух дурно кончившихся свадьбах и даже побывал на одной. Я надеялся, что наша пройдёт иначе. Бриенна улыбнулась ему, чувствуя нежность, которую вряд ли могла выразить словами. Она порядком устала от шума и хотела провести этот вечер только рядом с Джейме. Ей легко кружило голову скорее волнение, чем хмель. И облегчение, что самая неприятная часть любой свадьбы сегодня не состоится. Ладонь Джейме была тёплой, зато у неё самой руки оледенели. — Ты холодная, точно пошла полпути от Стены, — заметил Джейме, будто прочтя её мысли. — Пора нам ближе к огню. Они спустились ещё несколько лестниц вниз и повернули столько раз, что Бриенна окончательно успокоилась, поняв, что изрядно пьяные гости точно их не найдут. Она вспомнила, как на свадьбе сира Кортиса гости целой толпой торчали под дверью опочивальни, подбадривая молодых, и поморщилась. В её комнате царило умиротворение. Солнце давно утонуло в вечернем море, оставив после себя лишь слабый отблеск на небе, напоминающий о погасшем закате. Шум пира отсюда был совсем не слышен, слуги разожгли камин и поставили неподалёку ванну, разместив под ней толстые свечи, не дающие воде совсем остыть. На столе оставили фрукты, орехи и вино, а букет зимних роз всё так же ждал возвращения своей хозяйки. Когда дверь захлопнулась, Бриенна наконец выдохнула, посчитав, что этот день прошёл много лучше, чем мог бы. Джейме подошёл к ней и поцеловал, на сей раз по-настоящему, без ложной скромности. Это был поцелуй любящего мужчины, и от него жарко алели щёки, и жар приливал к груди. За всеми волнениями совсем потерялось важное: этот день посвящён их любви, которая росла вопреки всему, что их разделяло. Если прежде Бриенна плохо верила себе, то теперь осознание окончательно настигло её. Она — леди Ланнистер, и отныне этот союз не смогут расторгнуть ни живые, ни мёртвые. От нахлынувших чувств ей хотелось плакать и смеяться одновременно. «Я люблю тебя, Джейме Ланнистер». Он ещё долго держал её в объятиях, не говоря ни слова. Бриенна думала, что никакие слова не нужны — она чувствовала его сердцем. Его тепло — безмолвное признание, которое согревало её лучше вина или огня прежде и сейчас. Джейме отпустил её и подбросил дров в угасающее пламя очага. Бриенна ощущала себя счастливо и странно, совсем не зная, что ему сказать. Сегодня исчезла Бриенна Тарт, и родилась новая женщина, которой ещё предстояло научиться жить свою новую жизнь. Как бы ни было трудно, внутри зрела уверенность, что вместе они справятся. — Где ты взял зимние розы? — спросила она, чтобы слышать его голос в этой гулкой тишине наступающей ночи. — Они растут только в одном месте мира — на Севере, — улыбнулся он, снимая с себя плащ в цветах Тартов и тяжёлый золотой кафтан. Сегодня он сам на себя не похож — расслабленный и счастливый, словно все печали последних лет разом его покинули. — Я помню, что ты ненавидишь розы, но решил, что к северным это не относится. — Они прекрасны. Бриенна расстегнула пряжку со львиной головой и бережно сняла их алый свадебный плащ, сделавший её женой Джейме. Быть может, когда-то её сын или дочь облекут плечи своих избранников в этот тёплый бархат, но пока он принадлежит только им. Джейме налил вино в кубки и подал один Бриенне. — За нас, женщина. — За нас, — эхом ответила она, глядя на него с невероятной любовью. Вино было сладким, с лёгкой горчинкой, и хранило в своей рубиновой глубине вкус самого жаркого лета. Этот день, которого они едва дождались, был таким торжественным, что она с самого утра боялась что-то испортить или сделать невпопад. Сейчас, рядом с Джейме, все эти мысли исчезли, мир словно замедлился и расцвёл, как прекрасный цветок, а чувства стали острее и ярче. Когда они допили вино, Джейме зашёл ей за спину и бережно расстегнул цепочку, связывавшую воедино серебряную сетку. От его тёплых прикосновений по коже бежали мурашки. После он медленно распустил шнуровку, отчего сразу сделалось легче дышать. — Твоё платье прекрасно, но я понятия не имею, какому чёрту нужно продать душу, чтобы ходить в нём и не падать, — заметил Джейме, и Бриенна улыбнулась. Когда оно ворохом шёлка осело на пол, Бриенна осталась в тонкой сорочке. По привычке хотелось сжаться, закрыться, но она запретила себе это делать. Она подошла к тазу с водой и умыла лицо, смывая прочь пудры, делавшие её красавицей в глазах гостей. Сегодня вечером она хотела быть самой собой — без женских уловок и украшений, — той, какую Джейме видел и в худшем виде, но всё равно позвал под венец. Джейме наблюдал за ней, сидя на постели, и его взгляд трудно было прочитать. — Иди ко мне, — сказал он, и этот голос будоражил, заставляя сердце стучать чаще. Бриенна подошла к нему. Они множество раз прикасались друг к другу, но сегодня всё стало каким-то особенным. Свет очага играл бликами на его коже, и она казалась горячей, как пламя, согревавшее их в долгой ночи. Бриенна позволила себе раствориться в его руках, всем телом чувствуя его любовь и тепло. Теперь всё так, как должно быть. «Предназначены мы были друг другу судьбой или старые боги Севера решили за нас?» Она решила не думать, а просто чувствовать, как его поцелуи покрывают тонкую кожу. Не думать, не бояться и не сожалеть. «Сегодня главный день в моей жизни, и потратить его на тревоги — величайшая глупость».