***
— Блин, Килл, не кипятись! Не курил я, честное слово! — Еще и «честное слово»?! А в чьем кармане я «Парламент» нашел?! Он сам туда телепортировался? И четыре сигареты из упаковки по собственному желанию исчезли? Быстро выкидывай эту гадость! Мы давно договаривались, что ты откажешься от вредных привычек! Ненадолго же тебя хватило, — рыжий глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. — Ладно, такое произошло впервые. Но если хоть разочек обманешь меня… — Понял-понял, — торопливо заверил Найт, прекрасно знавший, что до взбешенного состояния Киллера лучше не доводить. — Извини, просто я слишком долго сдерживался. — То есть ты считаешь свою необузданность и безволие достойной отговоркой?! — вновь вскрикнул Убийца, чуть не опрокинув стоявшую на дешевом пластмассовом столике кружку с горячим шоколадом, который неспеша впитывался в воздух. — Вот правда, для твоего же блага, помолчи! — Ладно, — неожиданно весело улыбнулся Яблонев. Из злого и алощекого мальчонки так и сочилась вздорная очаровательность. Ради нее одной можно было выкурить с десяток таких же сигарет. Одноклассники с минуту сидели в малокомфортной тишине. Резкий порыв ветра чуть не сдул со скользкой спинки стула пустой пакет, откуда они получасом ранее извлекли теплые беляши и любимое печенье. Может, ноябрьская хмурая меланхолия никогда не сулила радостной прогулки, однако им обоим доставляло странное удовольствие любить то, что остальные ненавидят. Бунтари по натуре, юнцы хотели подчеркнуть двойной, нет, тройной линией, что они идут вразрез с общественным мнением. Правда, куда чаще это выражалось не во вполне безобидном поглощении пирожков поздней осенью в одиноком ресторане, а в смелых, как им казалось (на деле же безрассудных), вылазках на заброшки и забытые стройки, рисунках на лестничных клетках и будках, чокнутых играх на крышах многоэтажек и обстреливании машин водяными бомбами. Лишь Киллу, наиболее вменяемому и не поддающемуся влиянию, их поведение не представлялось оправданным или правильным. Он первым начал задумываться о будущем их хулиганской компашки. И именно он вытащил за собой дорогого ему, чрезмерно вспыльчивого парня, их главаря, стеснительного и глуповатого Фелла с его комплексами, столь неудачно подавляемыми, никем непонятого Ласта, который просто-напросто жаждал настоящей, чистой любви, и отстраненного, молчаливого, таинственно-мрачного Гаста, с великим трудом сражавшегося в одиночку. Но это уже другая история. — Ну так ты меня простил или н… — Тц! — зашипел Убийца, заслоняя его рот ладонью. Черные внимательные глаза дикого зверя горели первобытным пламенем. — Кто-то идет. Из нашего класса. Я определенно видел эту одежду в раздевалке. Найт напрягся. Конечно, каждый ученик школы 18 признал их, как пару. Но никто, за исключением Зубова, Ласта и Гастера, не видел ни со стороны одноглазого, ни со стороны рыжика проявлений каких-то ярко выраженных, любовных чувств. И парней это устраивало. Не хотелось бы, чтобы сейчас их заметили наедине, за чашечкой какао, еще и в укромном уголке, а потом разболтали всем параллелям. Хотя оставалась надежда, что мальчик ошибся. А если и нет, то далеко не факт, что их спалят. Мало кто догадывается о существовании этого места, затерянного в пятнистых стройных стволах. — Даст…? — удивленно прошептал Киллер, напрягая зрение. — Точно, он! А кто рядом с ним? Я его впервые вижу. — Крыысса, — от лица задиры мигом отхлынула кровь, превращая кожу в гипсовую маску, зато сапфировый глаз подернулся темной пеленой ненависти. — Что он здесь забыл? Проголодался, бедненький? Может, устроим ему охренительно-теплый прием? — хрустнул костяшками парень. На самом деле, Кошмар не больно-то и рвался в драку. В прошлый раз он сильно перестарался и до сих пор жалел, что Пылев по его вине ощущал себя настолько униженным и немощным. Однако сделанного не вернуть. Поэтому Негатив и предпочел забыть тот случай. — Подожди же, — не без раздражения шикнул мальчонка. — Ты не видишь что ли, он не один. Я не собираюсь снова разгребать последствия твоих петушиных боев. Давай просто посмотрим. Мне почему-то кажется, будто они или братья, или… — Ну нет! — категорично помотал головой Найтмер. — И ежу понятно, в кого втюрилась наша пылинка. С чего бы ему менять объект безмерного обожания? К тому же дылда этот не такой уж и симпатичный, по сравнению-то с тобой точно. — Я не понял, ты сейчас льстил мне или просто оскорблял того долговязого? Ладно, нам надо вести себя потише. Они вот-вот приблизятся.***
Мердер и Глюк, пусть нередко прогуливались по длинной прямой дорожке, скакавшей напуганным зайцем вверх-вниз, ни разу не зашли в крохотное заведение, в которое с широкими улыбками зазывали раскрасневшиеся под лучами золотого яблока парни в забавных фартуках, готовые стоять на жаре часами, лишь бы заманить посетителей. Неудивительно, что их упертое рвение не оставалось незамеченным: больше и больше людей любили недавно появившийся ресторанчик и его работников. А один молодой человек даже устроился туда официантом, хотя, судя по слухам, он там очутился не случайно. Впрочем, обслуживающий персонал в полном составе был нужен только летом и весной, когда все хотели посидеть под тканевыми навесами, отдыхая после долгого катания на велосипеде и беготни по горячему асфальту, поедая домашнее мороженое, запитое кисло-сладким натуральным лимонадом. Нельзя, конечно, сказать, словно в холодные времена года никто не заглядывал в «Скатерть-самобранку», многие брали кофе, с которым на ура справлялись Леша и Федя, прозванные бариста. Или что-нибудь покрепче, вроде имбирного пунша и глинтвейна с медом, что успешно согревали и радовали своей пряностью. А горячие фонданы, с льющимся из них шоколадом заслуживали того, чтобы каждый их попробовал и признал: сложно найти сладость вкуснее. Мальчишки невольно притихли в незнакомом здании, с любопытством осматриваясь. Ничего необычного. Низкие потолки, расписанные в стиле хохломы, таинственная полутьма, настоящие старые гитары, картины неопытных, зато старательных и честных художников, обожающих природу и еду, самая недорогая мебель, купленная на скромные сбережения юных товарищей-владельцев, и деревянная высокая барная стойка, окруженная лимонными стульями-цыплятами. Из запоминающегося был только резной щит, прибитый к длинной арке и навеивающий воспоминания о князе Олеге, весьма удачно посетившего Цареград. — О, здрасьте! — буквально из ниоткуда выплыл к ребятам, ощущавшим себя как в историческом музее, курносый парень, источавший аромат кофейных зерен и орехового сиропа. Светлые пряди лежали очень странно. Словно он едва-едва проснулся и еще не посмотрел в зеркало. Вполне возможно, что так оно и было: заспанный видок, синева под кошачьими, чуть замутненными голубыми глазами, примятая легкая шапочка. Он обвел их придирчивым, оценивающим взглядом. Внезапно на его уставшей физиономии расцвела хитрая улыбка. Теперь юноша походил на кота в фартуке. — Впервые у нас? — Ошибка коротко кивнул. — Встречаетесь? Вопрос прозвучал настолько добродушно, что хотелось искренне на него ответить. Однако он застал школьников врасплох. Разве чужие друг другу люди могут говорить на личные, щекотливые темы? Ненавязчивая фамильярность Леши, как ни странно, его вовсе не портила, наоборот, вызывала доверие и желание болтать с ним до посинения. Задерживающиеся допоздна посетители так и делали. Поэтому в его черепушке плавали самые смущающие секреты, самые докучающие переживания, самая острая боль и самая счастливая радость. Официант часто удивлялся, как умудряется запоминать слова каждого посетителя и при этом оставлять место для собственных мыслей. Хотя надо признать, он куда чаще думал о других, нежели о себе. — А с чего вы взяли? — обескураженно осведомился Эррор. — Ну, интуиция подсказала, — подмигнул Леха. — К тому же вы так хорошо смотритесь вместе. Ознакомьтесь пока с меню, голубки, — проворковал он, извлекая из глубокого кармана цветастую картонку, — а я пойду разбужу Сеню. Мердер и Глючный довольно быстро определились с основными блюдами, посекундно переглядываясь и с трудом сдерживая улыбки. Что же, этот юноша с мягким голосом был первым, кто догадался об их ориентации. И главное, не стал порицать. — Повар проснулся и готов к бою со сковородкой, — эффектно выпрыгнул из-за потайной дверцы бариста. — Готовы заказывать? — Ага, — черноволосый начал торопливо перечислять. В куртках уже становилось жарко, а животы пели ранеными китами. Скорее бы в березовую рощу. Скорее бы попить горячего чаю… — Отлично. Через пятнадцать-двадцать минут все будет готово. — он сделал последнюю пометку в громадном, незабудковом (будто специально подобранном под оттенок матовой радужки) блокноте с умиротворяюще похрустывающими страницами. — Сядете здесь? — Нет, мы лучше снаружи посидим. Вам же несложно будет отнести еду? — спросил Пыль, неловко теребя в пальцах край лилового шарфа. Все-таки даже таких людей, как Леша, он побаивался. Десятиклассник незаметно взял мальчика за дрожащую ладошку, осторожно и подбадривающе сжимая ее. Серебряные глаза, обращенные к карамельным, с гордостью шептали: «Ты отлично справляешься, потерпи еще немного». — Мне-то несложно, но вы попадете под снегопад. Да и потемнело знатно. Не боитесь замерзнуть? — Нет, не волнуйтесь. Если вдруг окоченеем, придем сюда, — пообещал старший, продвигаясь к выходу по узенькому коридору и стремясь как можно быстрее завершить разговор. — Подождите! — окликнул их Леха. — У нас там свечи стоят, правда, незажженные. Могу дать спичек. Вы уже не маленькие, думаю, ресторан мне не угробите. А языки пламени добавляют романтики, так ведь? — Блин, отстань наконец от детей, — все трое дружно вздрогнули, услышав взявшийся из ниоткуда глухой шелест. Только сейчас они поняли, что за беспечным официантом, в темном уголке, стоял человек. Его девчачьи пушистые локоны того же тона, что и крошащиеся кирпичи, выбивались из-под молочного чистенького колпака и падали на открытую изящную шею. Скучающее, едва ли не апатичное лицо пряталось за невидимой вороньей маской безэмоциональности. Он напоминал змея застывшими хищными зрачками, опасно поблескивающими среди черноты, и гибким, скользящим телом. — С-сенька? — перепугался голубоглазый юноша, обронив радушную лыбку и мучительно порозовев, что было заметно даже в сумеречном мраке. В ту же минуту по взъерошенному затылку легонько стукнула железная ложка. — Алексей, прекращай бить баклуши и навязывать свое общество, бегом на кухню. Салат сам себя не нарежет… Бегом-бегом, вперед и с песней, — Леша, пробормотав что-то невразумительное, испарился. Ребята едва подавляли смех. Повар без интереса протянул им спички. — Скоро всё будет готово. Прошу прощения, если этот гений намолол чепухи. Парни синхронно улыбнулись и поспешили смыться. Теперь ясно, почему Леха не имеет ничего против геев. Сам из их числа. Веселые, однако, у него отношения с Сеней. Пыль очень надеялся, что эти двое смогут сильнее полюбить друг друга. Хотя, учитывая раздражительный характер Арсения, им обоим придется непросто… Парк всего за десять минут сменил серый тяжелый плащ на обсидиановую ночнушку, покрытую мягким налетом из туч. Зажглись галантные фонари, похожие на грибочки с длинными ножками и опущенными дынно-янтарными головками. Птицы оборвали грустные перекликания, спрятавшись в колючих кустах, зато запел арктический ветер, тяжело дышащий на водную гладь загадочного, хранящего свои страшные секреты, пруда. Плакал камыш, словно скучая по улетевшим уткам. Многоэтажки далеко за холмами казались великанами из страшного будущего. А на скукожившихся травинках лежал невесомый ландышевый дымок. Мальчики уселись за столик. Территория «Скатерти-самобранки» почти не подсвечивалась, поэтому ребята, только прикрыв дверь, нырнули в Ночь. Они бы при желании не заметили двух других подростков, зорко следивших за ними из-за своего укрытия. Даст вновь погрузился в себя. Неужели его, вечно одинокого и вредного, его, чудика до мозга костей, его, страшившегося людей, его, похожего скорее на девчонку, нежели на юношу, его пригласили на свидание? Неужели его действительно сильно любят? Неужели это не затянувшийся сон, неужели это не игра воображения? Эррор в оцепенении любовался светлым личиком. Неужели он, язвительный, саркастичный и несговорчивый, он, больной и нестабильный, он, грубящий всем подряд, он, некрасивый, странный, он пригласил настоящего ангелка на свидание? Неужели его действительно сильно любят? Неужели это не его ночной бред, готовый оборваться в самый неподходящий момент? Смуглые пальцы вытащили из картонного коробка тоненькую спичку и чиркнули по темно-коричневой шершавой стороне. Неровный огонек плясал на кончике, обжигаясь и перекатываясь с рыжих пальцев на пятки. Глюк поднес его к маленькой круглой чашечке из тонкого прозрачного стекла, внутри которой мерно покачивался железный цилиндр с фитильком. Скоро в глазах мальчиков переливались апельсиновые блики, слегка отдающие канареечным. Тишина… Правильно говорят, что молчание связывает людей даже лучше болтовни. Можно вслушиваться в ритмичное сердцебиение, схватывать плавающие в воздухе мысли и угадывать самые затаенные чувства. Вдруг Ошибка мягко провел рукой по скуле мальчика. Горячая ладонь поглаживала щеки, подбородок, аккуратно касалась уголков губ и мочек ушей. Он все смелее царапал ноготками полупрозрачную шею, оставляя на ней цвета бабл-гама полосы, одновременно снимая шапку и зарываясь в жесткие растрепанные пряди. Мердер даже зажмурился от удовольствия. Его не заботило, что кто-то может их увидеть. Он просто млел от теплых движений десятиклассника, и желал, чтобы это никогда не прекращалось. Во внезапном, необычном для себя порыве, паренек перевесился через стол и поцеловал Эра в лоб, напоминавший сладкую корочку морковного пирога. Глючный в долгу не остался: покрыл каждый сантиметр его лица мимолетными влажными прикосновениями, некоторые из которых оставляли мелкие коралловые пятнышки, напоследок прикусив бледную нижнюю губу будто заточенными тигриными клыками. — Не хотелось бы вас отвлекать, — как гром среди ясного неба раздался озорной голос ловко подкравшегося Леши, — но салат и чай уже готовы. Подать сейчас или вместе с основным блюдом? — Д-давайте сейчас, — произнес Глюк, нехотя отползая от своей пассии. — Вы продолжайте-продолжайте, — нарочито суетливо протараторил официант. — Я как раз за фотиком сгоняю, — он улыбнулся. — А если серьезно, то вам очень повезло. И я вам завидую. Белой завистью, разумеется. У меня так никогда не было. — Не волнуйтесь, что-то мне подсказывает, что вы со своим Сеней станете отличной парой, — с хитрецой прищурился Эррор. — Только не отпугните его своим заразительным энтузиазмом и поговорите с ним со всей серьезностью. — Устами младенца глаголет истина! — вдохновленно пропел Леха. — Очень хочу верить, что ты прав, — он опять улыбнулся не чокнутой и веселой, а задумчиво-милой улыбкой. — Ладно, сейчас притащу чаек, пока он не остыл. А вы продолжайте! У вас неплохо получается. — Это я-то младенец?! — сердито повторил парень, когда розовый фартук скрылся. — Он меня старше ну максимум года на четыре. Черт, есть охота. — Потерпи, скоро салат принесут… — стоило последнему слову вылететь на морозный ветерок, как тут же появился ходячий сгусток оптимизма с подносом в руках. — Брр, холодно-то как, — поежился он, поставив фарфоровый тяжелый чайник, из носика которого поднимался ввысь кучерявый непричесанный пар, две простые, без всяких ненужных деталей белые кружки, продолговатую огромную тарелку с зеленевшими листьями салата внутри и несколько баночек с соусами на клетчатую скатерть. — Если замерзли, не стесняйтесь, сообщайте. У вас, несчастных, школа. Болеть и отставать нельзя. — Все пока в полном порядке, — Пыльного удивляла осторожная забота этого абсолютно чужого человека. Хотя Лешку сложно было обозвать чужим. Около него возникало такое ощущение, будто знаком с ним меньшей мере год, а то и все пять. Он был одним из тех, кто легко заставляет окружающих думать, словно они все о нем знают. — Тогда приятного аппетита. Сеня почти закончил с вашими… Что вы там заказывали? А, со стейком и котлетами. Скоро вернусь! — он вновь телепортировался в помещение. — Ну-с, приступим, — облизнулся Эррор и молниеносно залез вилкой в капусту. — Порежем Цезаря! — И почувствуем себя Брутом, — подхватил Пылев, выливая на теплую курочку сливочный соус. — Эй, попридержи коней, мне оставь! Скоро пир превратился в яростное сражение за смоченные в масле сухарики, яичные желтки, сочный Романо и кусочки куриной грудки. Все закончилось побегом несчастного шокированного цыпленка куда-то в траву. Как сказал Эр, цыпа «ушлепала в закат». Горячий черный чай и не думал остывать, но все-таки мальчишки торопились покончить поскорее с Гаем Юлием, чтобы согреть синеющие пальцы и просто вдохнуть чудесный запах, ассоциировавшийся с утренним пробуждением и английскими дождями. Ребята немного утолили голод, и теперь ожидали мяса без надоедливого зудящего нетерпения. Наверное, поэтому им почудилось, что Леха вернулся спустя миллисекунды. — Готово! — отрапортовал он, плюхая две глубокие миски. — Я извиняюсь. Осталась лишь эта посуда. Если вдруг нужен еще какой-нибудь соус, зайдите к нам с Сенькой. А я побежал, мне кое-что доделать срочно нужно. Стейк слабой прожарки, с пузырьками крови, что усеивали его изнутри рубиновыми жучками величественно румянился перед заядлым любителем мяса — Пустовым. Он пробовал готовить нечто похожее дома, но вкус был, мягко говоря, далек от совершенства. Даст уже поедал глазами огромные котлеты, плававшие в желтоватой воде. Идеальное сочетание свинины и плавленого сыра, которое обожал мальчик. А посередине, где стоял Цезарь, теперь золотилась картошка по-деревенски с бурыми краями. Вдруг, вместе с очередным отчаянным порывом ветра, что не оставлял попыток испортить парням настроение, в агатовом небе появились спокойные, невинные, чистые хлопья. Подчеркнуто белые в недоброй мгле, они, будто крошечные ангелочки в светлых одеждах, порхали над угрюмым парком и падали в застывшую грязь. За какие-то несколько минут угольная ночнушка парка обросла снизу мехом йети. А парни, смеясь и болтая, завороженно, как маленькие дети, смотрели на тающих в чае и картошке ангелочков. Свидание пролетело быстро. Однако мальчишкам было так хорошо, что о большем они и не мечтали. — Спасибо огромное! — воскликнул Мередр, прыгая черноволосому на шею. — Было очень вкусно! И местечко приятное, в темноте прям здорово-здорово! Еще и никого вокруг нет, можно рассказывать все, что угодно. Но в следующий раз я плачу! — Как вам будет угодно, моя леди, — фыркнул Эррор, чуть отстраняя его, чтобы разглядеть это безграничное счастье в остреньких глазах. — Десерт тогда в магазе купим, если ты не против… Наклонись ко мне, — неожиданная, стальная властность не оставляла Пыли выбора, и он послушно замер перед самым лицом Эра, любуясь искорками огня, подсвечивавшими серебро изнутри. Парень прерывисто выдохнул, создавая вокруг них исчезающий теплый кокон из пара, поцеловал ледяные губы и принялся уверенно, словно король в своих владениях, проникать глубже, сперва бережно и нежно сплетая их языки, потом все храбрее и немилосерднее гуляя по зубкам и небу. Клубничная густая краска, прекрасным ожогом заливающая тонкую кожу, сладостно прикрытые веки, срывающееся дыхание, неощутимая вата, вырывавшаяся из-под открытых губ… Сводило с ума, как хорошо, пусть это не прекращается, снежинки кружатся… Поток несвязанных между собой мыслей заполонил разум. И, конечно же, парни не обратили внимания на два силуэта, удалявшихся по припорошенной лепестками наступающей зимы узенькой тропинке.***
— Черт, Найт, я ведь как чувствовал, что Пылеву давно на меня плевать! Почему ты не послушал? Тогда бы тебе не пришлось ни нервничать самому, ни причинять боль Дасту. — Да я все понял уже, — подавленно буркнул Кошмар и в смятении поправил пиратскую повязку. Килл знать не знает про тот ужас в подъезде, когда с ножа стекала кровь и пачкала его ладони. Ладони жестокосердного ублюдка. Ну почему, почему он тогда вновь закутался в одеяло бешенства? Куда упорхнул здравый смысл? Зачем сердце спряталось в панцирь с ядовитыми иглами? Можно было поговорить с откровением. Или, как в прошлый раз, оставить в тетрадке послание. Объяснить, насколько ему страшно потерять рыжего мальчика, насколько ему страшно опять остаться в полном одиночестве, насколько ему страшно находиться наедине с собственной вспыльчивостью. Пылинка смог бы его понять. А он предпочел взяться за холодное оружие… А ведь это статья! — Стой, — вдруг притормозил около высокого черного забора Киллер, откинув огненные пряди со лба на затылок. — Давай вот как сделаем. Пора завязывать с вашей бессмысленной враждой. Ты пойдешь за этой парочкой, дождешься, когда Эррор исчезнет, а после извинишься перед Дастом за все, что ты ему натворил за несколько лет. Сомневаюсь, что он тебя простит. Но это нужно. Хотя бы чтобы успокоить совесть. — Ты прав, — живо согласился Яблонев. — Хватит бездействовать. Я с ним обязательно разберусь. Тогда встретимся завтра в школе? — Ага, — кивнул Убийца. — Кстати, ты подготовился к химии? — удивленный взгляд Негатива говорил сам за себя. — Ладно, выкрутимся… Удачи тебе с Пылевым, не усугуби ситуацию! Они обнялись на прощание и одновременно растаяли во мраке. Найтмер судорожно сжимал кулаки. Не с целью подготовить их к ударам. С целью хлопнуть после серьезного разговора Даста по плечу и сказать: «Значит, мир?». И Найт верил, что у него все получится.