Кому-то, да нужна...

      Темноволосый юноша, чья зловещая ухмылка приводит в ужас столь невинного ангела, что тихо сидит на втором этаже в своей тусклой комнате, стоит на трассе, попивая виски, задумчиво глядит на алый, словно кровь закат.       Лед в стакане с алкоголем давно растаял, а сердце парня давно заледенело. Орган, заведующий чувствами, не собирается подражать холодным кубикам замёрзшей воды.       Когда-нибудь, напиток закончится и придется вернуться внутрь дома, где до сей поры, стоит аромат дорогих женских духов, что так и норовит вбиться в нос, дурманя.       Но сейчас, в руке брюнета покоится наполовину пустой стакан, который хочется считать наполовину полным, а лучше наполненным до краёв. Лишь бы подольше побыть в одиночестве, наслаждаясь спокойствием. Только вот, кому-то пора кушать. И этот кто-то, точно не Льюис. Всё хорошее рано или поздно кончается. Лучше, поздно.       В темноте унылой комнаты, слышны тихие всхлипы, сопровождаемые горькими слезами.       Жизнь такая невыносимая, но почему, мы так ей дорожим!? Почему, люди боятся смерти!? Почему!? Ведь смерть — свобода! Почему, так больно!? Нет.       Я не ломала конечностей, не порезалась, не прыгала из окна, хотя до этого не далеко. Я не ударилась, меня не били, ну разве, что сердце. Я не обожглась, ну разве, что глаза, когда ревела в подушку. Я не укололась, я не боюсь уколов, не боялась, до этого момента. Мне прямо в душу воткнули острейшую иглу с гравировкой Предательство.       Больнее, чем невыносимая боль, страшнее смерти, холоднее сердца моего тюремщика — Предательство.       Скрип старой двери заглушает очередной всхлип, хрупкие ручки сильнее прижали колени к груди. Кисти сжались в кулаки, а ногти до крови впились в нежную кожу. Не больно, ничуть! Но это же белокурое чудо, сейчас, испытывает боль. Вот бы поменять два болевых ощущения местами. Кричи! Не можешь!? Давай помогу! Уже помогли. Реви! Слёзы кончались!? Я верну! Хм, никто не сомневался. — Хм, какая бедняжка! — усмешка, он смеётся. Смешно... Смейся тоже. — Такая сломленная. — по макушке прошлась рука. — Ну! Не плачь! — талантливый актёр. — Смерть будет долгой! — поднос опустился на тумбу. Голос пропал. Ответить не получиться. Слушай. Янтарноглазый приблизился к ней и оперевшись подбородком о плечо, словно чёрт, который пытается сломить. Губы парня коснулись её красной и мокрой щеки, попутно рука отодвигала пряди волос, а вторая погладила по голове. — А жизнь ещё дольше... — прошептал он тихо-тихо.— Не плачь... — руки обвили девушку, заключая в объятья. — Ммм... — она пыталась, что-то сказать, но указательный палец правой руки Сульфуса пристал к её губам. — Тсс. Молчи, прошу... А то, уйду. Мы оба понимаем, что тебе нужны мои объятия. Да, и объятья вообще. Особенно сейчас. — она вздрогнула, лямка голубого сарафана сползла. Губы парня вновь прильнули к нежной бархатистой коже, целуя плечо. — У тебя горячая кожа. — нос брюнета потерся о её шею. И опять...       Этот волшебный аромат, он заставляет сердце парня вздрогнуть. Вокруг них, словно клубни тумана, в глазах куча чувств, но ярче всех безразличие. Слёзы предавали манящий блеск голубым, как сапфиры очам. — Что мне делать? — тихий, словно смерть голос озвучил вопрос. — Жить. Жить и радоваться, что у тебя есть такая возможность. — А если, я не хочу жить? — он поднял её лицо на себя за подбородок. — Глупышка. — Сульфус положил её голову себе на плечо и накрыл девушку одеялом. — Поспи. Я так понимаю, что предлагать еду тебе, бесполезно. — она кивнула.       Прошло минут десять, парень услышал тихое сопение, это его умилило. Он не понимал, что сейчас делает и не понимал зачем, успокаивает эту дурынду. Может быть, алкоголь на него так подействовал, может, этот дурманящий аромат, или ещё что-то, но он здесь, он просто сидит на кровати, а на его плече спит та, кого он возможно убьёт. Глупость.       Смешно. Посмеёмся вместе?