Beneath the ground

Камешек раскачивался передо мной, подвешенный на дужку настольной лампы. Свет падал белыми бликами на округлые бока, теряясь в прорезях черными тенями. Я рассеянно наблюдала, как тень от камешка бродит по столу из стороны в сторону, и подталкивала его карандашом, когда тот замедлялся. — Ты похожа на ламантина, заблудившегося на мелководье, — молвил контральто над моим ухом, после чего между маятником и мной со звоном приземлилась прозрачная бутыль внушительных размеров. Я убрала ладонь из-под подбородка, вяло выглянула из-за высокого горлышка, чтобы увидеть лицо Джиневры — очаровательной тореадорши, обращенной на месяц раньше меня. Мы познакомились в одной из кофеен Голливуда еще до Портлэнда, перекинулись парой слов, и я сохранила ее в адресной книге. Делать вид, что ты еще человек, не так уж и сложно в правильной компании. — Здравствуй, Джин, — голос облачком отделился от меня и повис в воздухе. Последние, кажется, четыре дня, что я вернулась из Портлэнда, походили на сон. Я крайне плохо питалась, днем спала как убитая, а ночами бродила по квартире. Инграт, мой сторож-ассистент, дважды привозил пакеты с кровью, но я не помню, открывала ли я хоть один. Приезжал Джонни с новым мобильником, на который через минуту позвонил довольный Тео. Я плохо помню, что именно он сказал, я уловила лишь суть: «Барбара Блэйк — хорошая девочка». Мне стало противно, и я от нечего делать полезла в сеть, наткнувшись на старое письмо Беккета. Ясное дело, это не улучшило моего настроения, и уже через час я набирала номер Джин… — Почему ты не приехала в субботу? — задумчиво протянула я. — Ты пила, Барбара? Потому что я была в Сан-Диего, я же писала об этом. Я была не уверена в том, что она вообще существует, не говоря о сообщениях в телефоне. Джин села в кресло подле моего рабочего стола, пододвинув ногой пальму в горшке. Через мгновение в ее пальцах задымилась легкая сигарилла, а в мою кружку из-под кофе, весело булькая, полился джин. Пальцы Джин, похожие на японские палочки, выцепили амулет из-под моего носа и крутанула его на ребре. — Что это за хрень? — Амулет, — буркнула я. — Как давно он у тебя? — Дня… четыре. — Все то время после того, как ты вернулась? Кто тебе его дал? — Один доброжелательный вампир. Джин задумчиво подбросила камешек, после чего щелчком пальцев отправила его в длительный полет со второго этажа. Я возмущенно возопила, подпрыгивая и разливая повсюду джин, но вещица сгинула где-то внизу, а у меня не было сил на ее поиски. — Покажи эту дрянь тремерам, когда придешь в себя, — безмятежно сказала Джин. — Они знатоки по части заколдованных вещей. Ах да, кстати, я пригласила Николь. Знаешь ее? Такая жуткая выжженная блондинка, похожа на бешенную чайку. Она мне ужасно нравится. Джин тоже была блондинкой, и я все не могла понять, как факт цвета чьих-то волос можете определять характер. Николь пожаловала спустя полчаса, принеся с собой увесистую термосумку с кровью. Она была миниатюрной, с белым пухом на голове и неутолимым голодом. Ее стакан, коктейль из алкоголя, подогретой второй и прохладной третьей, пустел с той же скоростью, с которой прояснялся мой мозг. Мы обсудили Айзека, Тео, предыдущего князя, о котором знали лишь из чужих историй, перетерли косточки Ималии, пришли к единодушному согласию, что Найнс — придурок, но так-то «ничего», и закономерно перешли к обсуждению. Никогда в жизни не участвовала в девчачьих посиделках, так хоть в смерти свезло. Старая добрая Страшная Лиззи, глава нашей маленькой подростковой компашки, любила выбивать стекла и прыгать по обрушенным балкам заброшек. Тесла была нелюдимой и почти безмолвной. Валентин и Магнус впадали в бесконечные дискуссии об искусстве. Просто так трепался среди нас в основном Тео. Я почесала нос. Давненько все это было. — Видишь ли, Николь, — Джин совершенно омерзительно принялась растягивать слова. — Барбара нынче не в кондиции, а все оттого, что ее околдовали. Амулетом. — У меня есть знакомый тремер, — тут же откликнулась Николь, блестя пьяными бирюзовыми глазами и доставая мобильник. — Я дам тебе его контакты. Его зовут Роман. У Тореадоров всегда есть «знакомый…», нужное вставить, и не имеет никакого значения, как давно они обращены, как давно обращен их знакомый, и что все это вообще значит. Мы посмотрели все фотки тремера на Facebook, после чего перешли к сети VTM и оставили пару вульгарных комментариев на форуме. Роман был в сети довольно давно, так что мы мало чем рисковали. — Хотя Штраус, конечно, подсказал бы лучше, — Джин грустно постучала пальцем по столу. Штраус «знакомым» не приходился никому из нас. — Штраус поможет ей, только если она попросит Тео. — Я не попрошу Тео, потому что он козел. Мы посмотрели все фотки Штрауса. Потом «козла». Зашли в секретный раздел Тореадоров на VТМ и почитали несколько любительских историй с участием обоих и Найнса Родригеза. Для получения доступа к своему аккаунту Николь пришлось дважды куда-то звонить и подтверждать, что она не продает личные данные Шабашу. У Вентру тоже был такой раздел, к которому у меня, разумеется, не было доступа. У Малкавиан секретных разделов не было, у них были только общие галлюцинации. — С другой стороны, если ты скажешь, кто дал тебе амулет, то мы… — Николь многозначительно подняла брови. Не знаю, как Тореадоры постарше, но эта конкретная даже не пыталась скрыть алчной жажды до чужого грязного белья. — Беккет, — пожала плечами я. Мы посмотрели все фотки Беккета. Ровно девять штук, каждая сделана фотографом-любителем исподтишка, и лишь на одной Беккет обернулся и взглянул прямо в камеру. Когда я разглядывала эту фотографию предыдущие шесть недель, то есть, простите, шесть раз, мне казалось, что Беккет улыбается. Теперь в его глазах мне чудился упрек. — Он же ста-а-а-рый, — вздохнула Николь. — То есть, опытный, — безапелляционно отрезала Джиневра. — Мы говорим о киндрэт! Чем старшем, тем лучше! — К тому же, гангрел! — Ясное дело! Как бы иначе он пробежал расстояние равное футбольному полю под палящим солнцем? Этот факт заинтересовал нас по-настоящему. — Вы не знаете? — Джин подняла брови. — Он обратился в волка и преодолел целое поле при свете дня. — Шутишь! — Как бы не так. К тому же, среди тореадоров ходят истории… — Джин многозначительно пригубила свой бокал. — Ну, эти истории… Больше чужих секретиков тореадоры обожают обсуждать только секс, если это применимо к сообществу киндрэт. Говоря откровенно, я могла себе представить секс между женщинами, но что делают мужчины при нерабочей механике, мне было невдомек. — Заколебала, — вздохнула Николь. — Ну? — …об Эмме Тремер! — шепотом воскликнула Джин, вынуждая нас склониться к ней, стукаясь лбами. — Не слышали? Ну вы и… Единственная возлюбленная Беккета! Она погибла в тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году, добровольно выйдя на солнце. А он до самого конца держал ее на руках. Вельвет об этом только что поэму не написала в своем дневнике! — У Вельвет есть дневник? — тупо спросила я, глядя в одну точку. Эмма Тремер. Вот так-так, Беккет. Вот так-так. Я была чертовски в дрова, когда звонила тому самому «знакомому тремеру» Николь по имени Роман. Роман трубку не брал. Николь набрала со своего, но Роман, видимо, все-таки обиделся из-за сообщений на форуме. Нам троим жутко захотелось пиццы, и я заставила Инграта тащиться за ней за час до рассвета. Через сорок минут я открывала дверь, пребывая в перламутровом неглиже снаружи, и знатно подшофе — изнутри. — Ингра-а-ат!.. — раздалось певучее с верхних этажей. Инграт со вздохом вручил мне пиццу, которую, я не представляла, как мы собирались есть. — Инграт, у тебя нет знакомых тремеров? — спросила я. Инграт сделал необыкновенно странную вещь. Он напрягся. Не так, как люди, которые не хотят чего-то делать или в чем-то тебя подозревают, а так, будто собираются тебе напиздеть и боятся, что ты это заметишь. С некоторых пор я очень хорошо ощущала чужую ложь. В качестве обратного эффекта у меня самой были странные проблемы с ее воспроизведением. — Тр…емер? — уточнил Инграт. — Ну да, — я пожала плечами. — А что такое? Инграт буркнул, что ничего не знает и ретировался. — Какой он странный, — вздохнула Джин. — Так вот я не дорассказала про Эмму!.. Мы уселись вокруг нее, засунув в зубы по куску пиццы, совершенно безвкусной. — Эмма Тремер родилась в семье ревенантов Дучевски. Ранее они принадлежали цимисхам, но после предательства полностью перешли во власть Тремер. Знаешь, кто такие ревенанты, Блэйк? Ну… это типа семьи гулей, которых веками поят кровью сородичей, и они уже с рождения приобретают мегасуперспособности. Так вот Эмма… Она погибла, но у нее осталась дочь. Она была обращена тореадорами в Лондоне в год смерти своей матери. Можешь поговорить с ней за жизнь. — Сомневаюсь, что она захочет со мной беседовать. — Отчего же? — удивилась Джин. — Она достаточно человечна, как и все тореадоры. Если ты ей понравишься, она согласится говорить. — Как ее найти? — я вздохнула, чувствуя себя параноидальной одержимой. — Это просто, — пожала плечами Джиневра. — Она не меняла имени, фамилия досталась от матери. Просто свяжись с семьей тореадоров Англии от лица Тео. — Ты забыла назвать имя. — А, точно. Реджина Бл… — Джин запнулась, словно ее настигло озарение, и неловко закончила: — Блэйк. Ее зовут Реджина Блэйк.