* * *
— Фина! Рен ничего не понимал. В глазах всё плыло и взгляд не хотел фокусироваться на предметах. Единственное, что он мог видеть, — это разноцветные пятна, в которых преобладал красный, почти алый цвет. Также он не мог понять, и чей это был голос, прокричавший имя его матери. «Мама… Точно же. Мама!», — вспомнил Рен и протёр глаза, пытаясь вернуть себе зрение и осознанность, ударив себя по щеке. Прежде, чем он успел даже понять ситуацию, его схватили и попытались поднять силком. — Рен, быстрее! — это был Даниэль с расширенными глазами, кровью на лице, что, по-видимому, ему не принадлежала, и слезами на глазах. Поднимаясь, он повернул голову в сторону звука, но ещё не мог понять, что происходит. — Фина, бегом отсюда! Плывущее сознание внезапно сфокусировалось на отце, упрямо держащим ветошью меч, прикрывая телом испуганную жену. Кровь… Тёмно-красная, стекающая с глубокого пореза на руке мужчины, расползалась паутинкой по полу. Свет сальных свечей переливался в крови. Спазматическая дрожь пробила тело Рена, и он чуть было не закричал от ужаса, но и этого не смог. Вспомнив про Мэсжа, он отвёл мутные глаза в сторону и перепугался, совсем не увидев на бледном лице эмоций. Он был как будто в пространстве: стоял с приоткрытым ртом и пустым взглядом. — А? Что я здесь делаю? «Чего?..» — раздалось у светловолосого в голове не то криком, не то жалобным писком щенка, и брови поползли вниз. — А, вспомнил? — зачем-то вопросительным тоном продолжил, словно обращаясь к себе. Его и до этого жуткие глаза, как тёмная бездна, уставились на отца и с лёгкостью пера прорезал сначала ткань, позже полоснув по обеим рукам Ранграда. Заревев медведем, он свалился на бок, держась за раненные руки. Опешившая мать резко встала и кинулась к нам, но зажмурилась, предполагая, что ей нанесут рану в спину. Но этого не случилось, и она с силой орла захватила кисти рук мальчишек в плен и потащила на улицу под громогласные взрывы, ритмично оповещающие своё местоположение. Кисти рук ужасно ныли и дрожали крупной дрожью, но Рен не сопротивлялся, ровным счётом как и Даниэль, прекрасно понимая, что если сейчас не потерпеть эту незначительную боль, то потом будет её только больше. Внезапное осознание загорелось лампочкой у блондина в голове. Отец… Они его бросили. Как же так… И спустя только секунды размышления об этой противной ситуации глаза начала застилать мутная пленка. Об этом не то что думать омерзительно… Но сделать это ещё отвратительней. Не было смысла прятать слёзы — их сейчас никто не заметит из-за темноты и переполоха. Да и увидев, никто не осудит — это естественная реакция. Вот поэтому Рен дал волю чувствам и тихо засопел, уронив голову. Даниэль же был ещё слишком потрясён, чтобы разобраться в чувствах. Сейчас он не хотел и не мог думать ни о чём. Ни о родителях и братьях, ни о той доброй бабушке, за которой он ухаживает уже много лет. Но почему-то именно сейчас, когда он не мог, Даниэль задумался над поведением ворвавшегося, с вероятностью в сто процентов, серийном убийце. Спокойно зайдя в дом, ничего не выбивая и не ломая, он улыбался, будто зашёл в гости на чай. Его задерживающаяся реакция и ненормальное поведение, когда отец Рена загородил собой их. Единственный, кто внимательно за ним следил, за каждым лишним движением его пальцев или ожидаемых резких рывков, которых, почему-то не было, был Даниэль. Да он даже не убил одним точным ударом женщину, что была полностью, с головы до ног, открыта. Он остался добивать отца Рена?.. Уж наверное… — А-а-а! Что же вы делаете с плащом сэра Нереста?! Я вас сейчас самих спалю во славу Восьми Божеств! — растрёпанный рыжий паренёк, уже виданный Реном и Даниэлем на празднике, скрупулёзно хлопал по плащу, охваченным огнём, пока тот не стал разрастаться, превратив дорогую ткань в однородно-чёрную рассыпчатую горку. В его левой руке был меч с высеченной эмблемой Храма Восьмерых под эфесом, освещаемый частым полыхающим пламенем. Только приблизившись к парню, на него напал огромный орёл. Величественная птица возвышалась раз за разом над ним, пытаясь схватить юношу сильными лапами, но парень успешно отбивался и уворачивался. Фина с испугом отшатнулась в сторону от рыцаря, собираясь тотчас же кинуться в сторону ворот, что были достаточно далеко от нынешнего местоположения женщины, но осветленная в новом ярком фейерверке-взрыве эмблема Храма Восьмерых заставила её спохватиться. С секунду поразмышляв, она кинулась к огромному камню, лежащему неподалеку от Миккио. — Мама?.. — Ч-ш-ш… Лучше держаться ближе него, чем бегать и нарываться то на взрыв, то на иномирное чудовище, как вот это… — прохрипела она шершавым голосом с длительной одышкой. Этот голос в корне отличался от того ласкового, привычного для парня, и Рен не стал перечить. Острые грани камней впивались коброй в открытую местность кожи, вызывая дикий дискомфорт. Но никто не позволял себе двигаться. Будто что-то могло случится, если они сядут более удобно для себя. Даниэль узнал это место. Они где-то возле окраины, ближе к выходу. Здесь недалеко есть домик Миссис Розалии — чудесная бабушка, повидавшая многое и почти отжившая свой срок. Её муж умер десяток лет назад, и тогда она вернулась в свою деревню, в которой провела детство. Когда-то давно, в молодости, она переехала в столицу, в которой и встретила будущего мужа. Даниэль почти не видел в темноте, лишь примерно представлял, где и что было. Там — липовое дерево, там — кусты с фиолетовыми цветами, название которых он всегда хотел спросить у Миссис Розалии, правда, всегда забывал, стоило ему только ступить на порог нового домика. «Миссис Розалия…» — Даниэль думал, что должен побежать, спасти бабушку, ведь, скорее всего, о ней в такой час вспомнил только он. Но она может быть уже… Осторожно привстав с корточек, помогая себе удержать равновесие с помощью пальцев, которые он воткнул колом в каменистую землю. Его фиалковые глаза были устремлены в даль, меж еловых деревьев, пихт и высокой травы — на одноэтажный домик, часть которого проглядывалась между растений и деревьев. «Надо… Помочь…»* * *
— Даниэль? Ты чего застыл? — скрипучий и тихий голос ослабевшей Розарии заставил дёрнуться парня — он на миг удивлённо посмотрел в водянистые серые глаза, утратившие страсть к жизни. Сморщенные руки с проступающими лазурными венами держали огромную книгу, а вторая рука остановилась, в попытке перелистнуть страницу. — Ах, простите. Забылся на секунду, такое со мной часто бывает, Вы же знаете, — окунув грязную ветошь в только набранную воду, он начал старательно стирать вещи о деревянную кадку, сидя в метре от кресла пожилой дамы. — Продолжайте. Вы остановились на начале оглавления новой сказки. — Даниэль, мальчик мой, не сказки, а истории, сколько повторять? — добродушно хихикнула, вызвав и у самого юноши улыбку. — В каждом произведении есть доля правды… — Конечно, Вы правы. Всегда есть скрытая тайна, — отложив намыленную тряпку в другой таз, он снова, автоматически, взял новую вещь и без лишний движений вновь продолжил работу. — На этот раз будет рассказ о мифическом привидении, девочки по имени Акери, — перелистнув белоснежную страницу, темноволосый в который раз удивился тому, насколько стара была эта книга. Она существует уже множество лет, а её страницы, в отличии от обложки, совершенно не выцвели и не пожелтели. Розалия хоть и скрупулёзна и чутка в делах ухода за книжными изданиями, но не может же она повлиять на книгу таким образом. — М-мм, тут не рассказ, а биография приведения какая-то, — расстроившись этой новости, женщина через вздох начала читать с, вмиг, пропавшей горечью в голосе. Её глаза заблестели, а поза стала расслабленной. — Акери это дух маленькой девочки, спускающийся с гор и холмов в человеческие деревни по ночам, чтобы принести людям, а в особенности детям, болезни и новые недуги. Согласно множеству легенд, этот призрак имеет вид скелета, одетого в платье из кожи. Днём Акери спит, а тёмной ночью спускается на равнины, чтобы разносить болезни. Наибольшей опасности подвержены дети, которые могут заболеть от соприкосновения с отбрасываемой духом тенью. Также считается, что Акери приносит смерть пожилым и с ослабленным иммунитетом людям. Дух носит с собой барабан, в который громоподобно стучит, и скорбным голосом поёт о скорой смерти тех, кто её услышит, или его близких. Единственным способом защититься от Акери считается повязанные на шею красные ленточки, коралловая одежда или алые шарики. Человек, одетый во всё красное, якобы был способен без вреда для себя слушать пение призрака…* * *
— Даниэль! — крепко обхватив запястье подростка, сваливая его обратно на камни, Рен с потухшими глазами, со страхом и злостью чуть ли не замахнулся на друга, только пришедшего в себя. — Ты же понимаешь, что сейчас не та ситуация, в которой можно действовать на эмоциях… Даниэль тут же отвернул голову в сторону от Рена, делая вид, что не понял, с силой сжимая длинные пальцы в кулак. В это время мальчишка ухватился за красную ленту, висящую на шее птицы бантом, и, взлетев с ней над землёй, Миккио, извернувшись, полоснул противника по шее, распуская по ветру, словно лепестки цветов, брызги крови и серо-белые перья. Противный кречет орла рассекал уши заточенными копьями. Птица вертелась в воздухе, захлебываясь в собственной крови. Парень с пламенными волосами словно не слышал разрывающий перепонки звук, никак не изменившись в лице и не закрыв уши. Приземлившись и подняв в воздух толстый слой пыли, Миккио выскочил из него с кашлем, размахивая рукой у лица, жмуря лисьи, налитые кровью глаза. Фина припустилась в бег, к подростку, схватив парней, не глядя, кого и за что. Она совершенно не смотрела на возраст юноши — нуждалась в любой помощи. Мало кому достаётся метка Храма, тем более в таком молодом возрасте, а это уже свидетельствует о силе пацана. — Помочь выбраться? Конечно, можете рассчитывать на меня, я здесь именно для этого, — красиво растянув губы в улыбку, он зашагал к воротам, в самый эпицентр. Вероятно, они не собираются никого выпускать, поджидая людей у выхода. — Стой! Зачем нам идти на таран, можно же обойти ограду? Есть дыра в сте… Подожди! — Рен отчаянно пытался удержать ровесника, но тот игнорировал его, без труда отрывая светловолосого от земли, что пытался его удержать на месте. — И где эта дыра? В другом конце деревни? Поверь, таких умных, как ты, в этой деревне полно, и вы с этими выродками думаете одинаково, — мальчик непонимающе уставился в затылок парня, частично прикрытый рыжими прядями. — Это будет лучше, чем идти через самое пекло… — Нет, — перебил его бас Миккио, и Рен вздрогнул от угрожающе низкого голоса. — Они расставили силы по периметру деревни, предвидев или узнав, что есть окольный путь и многие побегут через него. И конечно же выход — его никто не будет оставлять на волю судьбы, ведь найдутся те, кто побегут через него, — выдернув локоть из ослабевших ладоней юноши, Миккио зло тряхнул космами, снова зашагал. — Не можешь прочесть план врага — ты мертвец. Они не просто любители, что выбрали вашу деревню из всех. Если не знал, они пришли за вашим старостой или тем, что у него есть. И мы тоже. Вы ведь знаете, о чём я, госпожа? — обернувшись под взрыв впереди него, вовремя остановившись, Миккио направил кровавые глаза на мать Рена, и та вздрогнула в подтверждение его слов. Даниэль, как и Рен, непонимающе переводили глаза с одного на другого, утаивающих какую-то тайну. — Мам? Не смотря в глаза сыну, та снова, в который раз за день, подхватила тех за руки, вверяя их жизни в руки рыжего. Вот поэтому Рен ненавидит этих «рыцарей». Они эгоистичны, чересчур самолюбивы и горды, чтобы быть героями для обычных горожан. Слишком пытливые и жадные, что подтвердил сам один из них, точно не являясь последней персоной в их отряде. Этот контраст — весёлого и серьёзного, — вызывал неподдельное чувство отвращения у блондина. Он ненавидит, когда не может понять его окружение, и этот тип людей ему ненавистен больше всех. Такие люди чаще всего манипуляторы, переменчивые скоты. Он только казался открытым и чересчур оптимистичным? Обычный энергичный подросток — так бы любой другой его назвал, если бы он был всего лишь крестьянином. Но Миккио гордо идёт вперед не как «обычный мальчик». Перед ними, расправив плечи и выпятив грудь с высоко поднятым подбородком и словно победной улыбкой, наблюдающий за раздольем, совсем не беспокоясь, что его может задеть взрывом или чего похуже, шёл уже повидавший жизнь человек. Накинутый, слишком огромный для молодого организма, чёрный с золотыми подшивками плащ раскидывался в стороны, перекатываясь волнами от быстрых и переменчивых движений владельца. Несколько секунд смотря на него, многие видели ребёнка, только ставшего переходить во взрослого, но через десять, двадцать секунд уже удивляешься уверенной походке и зрелости в глазах, что у ординарных детей просто не может быть и в помине. У него раскол личности, а, может, и похуже? — Если что, наш отряд уже отправил письмо с просьбой подкрепления господину Риванду, в королевство Картис, замечательный правитель, словом. Хотя, пусть прозвучит грубо, но у вас очень маленькие земли: там, откуда я пришёл, очень обширные территории. Раза в три больше ваших, а то и в четыре. У Рена и Даниэля отвисла челюсть. Маленькие территории? Чего? Где это они маленькие? Каитис хоть и не самое огромное королевство, но говорить, что оно словно мелочь по сравнению с другим… Да и больше этого королевства только три: Сапсикс, Траеульные земли и, занимающий самое большое пространство, Лес падших. Лес падших — это неизвестные земли, охраняемые ирреальными созданиями. Примером могут послужить феи или те же эльфы. Таких чудовищ там полно, и никакое из всех королевств даже не суётся туда, предпочитая просто не пересекаться с теми иллюзорными созданиями. По этим тварям много есть запрещённых книг, одна, кстати, была у бабушки Розалии, которую она осмелилась показать только Даниэлю. Рен не знал, что это за книга, как и не знал закон инквизиции о запрете этих чёртовых книг, что упрямо трактовали о черноте тех томов, где нарушались священные писания. Иногда он, когда нечего было делать, помогал другу, и тогда-то она вслух читала толстенную книгу, весившую, как казалось Рену, даже больше его самого. Для пожилой женщины она не вызывала дискомфорта — она даже забывала иногда моргнуть, как будто боясь, что всё написанное в книге исчезнет, если она на секунду прикроет глаза сморщенными веками. Как уже было сказано, старушка читала вслух, и даже сейчас не понятно: она просто хотела это делать и ей было всё равно, слушают ли её дети, либо она просто уже не могла сильно вглядываться в книгу, не размышляя о её содержимом вслух. А что только у неё не было в книге: и прекрасные длинноволосые эльфы со своими знаменитыми длинными ушами, и великолепные друиды, охраняющие лес от недобровестников, и трудяги-гномы, и маленькие феи, и даже те существа, которые мало прославились. Рену впечаталась занозой в память легенда об андрогинах. Андрогин — человек, наделённый внешностью обоих полов. Он объединяет в себе и мужские, и женские черты, либо же просто лишён половых признаков. Андрогины — первобытные люди, что, возгордившись, попытались напасть на богов, за что последние их разделили надвое и рассеяли по всему миру, чтобы те искали свою половину. Рену эта легенда показалась чем-то очень интересным и в то же время из-за чего-то сильно пугала. И таких историй было тысячи в книге, если не две или три… Сомлев под раскатами взрывов, кареглазый не сразу узрел сгущающиеся краски на тёмном полотне неба. Закрыв луну, сияющую этой ночью серебряной монетой, тучи рассеивались по холсту серыми и чёрными акрилами. Дождь… Только падающая капля воды, попавшая за открытый шиворот на голую спину, заставила Рена возвысить лицо к небу, нещадно получив каплей в глаз. — Охо-хо! Вот это нам повезло, а! Дождь ведь наконец прекратит эти душераздирающие взрывы и потушит огонь! Только вот я дождь не очень-то люблю… — парень закинул руки за голову, его походка стала более расслабленной: спина сгорбилась и следа не осталось от той величественной прямоты; улыбка угасла — осталась лишь часть от неё, и сам он замедлился, потупив взгляд. Всё это время молчавшая мать внезапно стала растирать лицо ладонями, с усталым полувздохом зачёсывая распустившиеся волосы. Ей хотелось плакать. Всем сейчас хочется вылить все негативные чувства наружу и посидеть с пустотой внутри, ведь после рыданий ничего не останется — ни негативных и ни положительных эмоций, которые вообще не могут зачаться в этом хаосе. — А! Сюда, Сэ… на… — на затихший в мгновение глас парня пришлось поднять опустившиеся головы и вглядеться в даль, щурясь. Девушка, взрослее относительно собравшихся парней, была ранена в бедро кинжалом, с взлохмаченными волосами, словно перья самого вестника Смерти — ворона. Она вся была измазана в пыли. Волосы раз за разом колыхались в воздухе от быстрых движений носительницы, как и превратившаяся в тряпьё одежда, растерзанная на лоскуты. И только сейчас они углядели, как она с кем-то дерётся, скрещивая клинки снова и снова, стоило ей броситься в сторону от врага. — Сэна, твою налево, — совсем позабыв про людей под его охраной, он ринулся к знакомой, словно стрела, вылетевшая под напором натянутой до предела тетивы. А ведь было из-за чего ругаться и бежать напролом. Искривленное в гримасе страданий лицо повернулась в пол-оборота, видя противника и брата. Правда случилось то, чего не ожидал сам Миккио — один из напавших на деревню принялся отдаляться, секундой назад будто отключившись. Врагом Сэны была розоволосая девушка с зелёными, словно звериными, глазами, одетая в тускло-голубую дряхлую майку без рукавов с накинутой поверх тонкой вязаной жилеткой и серыми шароварами, на которых огромным рисунком пересекались чёрные кресты. Этот высокомерный и в то же время детский взгляд сам за хозяйку говорил об её отношении к ним — сейчас можно было точно сказать, что это не из-за новой опасности. «Ей приказали вернуться? И что с ней случилось, тогда? Будто заснула на ходу», — быстро окунув голову в воображаемую холодную воду, Миккио стал здраво соображать, понимая, что сейчас важнее информация и соучастник, а Сэна… Она сильная. Не раз выходила из пламени невредимой и сухой из воды. Сэру Нересту эта девушка пригодится, да и неплохо бы возвысить себя в глазах рыцарей, которые всегда косо смотрели на юношу. А если ещё и сам командир при всех похвалит, сам командир рати и выходец из Священной школы для вундеркиндов-мальчиков, — он не просто будет ещё более уважаем в глазах сослуживцев, у него все по струнке ходить будут. Послав многозначительный взгляд темноволосой и получив утвердительный кивок и уставшие, говорящие больше, чем уста, глаза, он помчался дальше, ловко перехватив меч Сэны, что учтиво его кинула. Перевязанная шершавой тёмной тканью рукоять приятно зашелестела под ладонью, готовая служить временному владельцу верой и правдой. — Да простят тебя, скверную и падшую, Восьмеро, но не простит душу чёрную сам Владыка Ада… — выученная на зубок цитата из Священной Библии Храма вылетела из уст красноглазого скрежетом металла по пупырчатым плиткам, и, сплюнув, он стал разыскивать светло-розовую шевелюру прядями, с закреплёнными впереди шарообразным резным украшением. В то же время Фина принялась помогать девушке, а Рен с Даниэлем топтались рядом, совсем не зная, что им делать. Выплюнув сгусток крови, она вытащила извилистый клинок под вздохи и ахи блондинки. — Он… Отравлен, — одной фразой заткнула возмущавшуюся женщину, упрекающую за неосведомлённость. Оперевшись о Фину и Даниэля, они потопали вперёд под напором косых струн дождя. Внезапная когтистая лапа молнии на миг отбелила всё вокруг, и сердце бухнуло в пятки. Взрывы прекратились, а пожар потихоньку стихал под нарастающим напором воды. Чудом выжившие люди медленно выходили в свете с опасением, получая в сгорбленные спины холодными спицами дождя, которые врезались в практически оголённую коду быстрыми и тонкими ударами шпаги. — Надо идти к… Выходу из деревни… Уже… Должны были прибыть рыцари королевства… Чёртовы мразотные червяки… Как будто знали, что мы здесь остановимся… — прерывистые вдохи и выдохи вперемешку с расстроенным голосом сначала вызывали в груди её спутников некий зачаток сожаления, но, когда пошла череда из ругательств на понятном им языке, а потом уже на неизвестном, которые вырывались под стать шипением гадюки с почерневшими от злости и гнева глазами и лицом, они пытались игнорировать шёпот. Рен шёл рядом с матерью и хмурился. Он понимал: сейчас такая ситуация, что просто невозможно разок не ругнуться, но он припоминал себе — никакая ситуация не должна выводить тебя из хладнокровия, особенно рыцарей Драконьего глаза, да и тем более перед ним леди… Передёрнув плечами от холода и разделив пальцем чёлку на две части, чтобы она не лезла в и так больные глаза, он присел под кроной высокого и широченного дуба, уронив голову в ладони. Рядом развалились остальные, следя за воротами с особым интересом, почти что засыпая стоя. Немного погодя, с правой стороны от отдыхающих, вдалеке, был увиден свет Даниэлем, не позволяющим себе хотя бы на минуту прикрыть красные глаза, понимая, что уснёт на десятой секунде. Но несмотря на опасения, поднятая тревога оказалась напрасной, когда перед ними предстал огненноволосый Миккио, держащий в погрязшей в крови и грязи руке засаленную лампу. Его лицо ничего не выражало, но парня отчётливо исходили шлейфы раздражения и усталости. Не уследил… И хорошо. Мало ли что, вдруг она сильнее его или привела бы к, как стало понятно, месту встречи террористов. Вообще бы живым не вышел. — Сэна… Относительно целая… — усталый и немного заторможенный бас Миккио констатировал факт, хотя юноша и сам прекрасно видел всё. Положив меч в ножнах недалеко от себя, он присел на мокрую траву, придавив её под своим весом. — Сэна, видела сэра Нереста? Мне нужно сообщить о ситуации. А в ответ длительная тишина. Ни стрекотания цикад, даже кузнечики не играли привычную для ночи мелодию, невольно заставляя заснуть под её слушание. Удивившись этому, он присел рядом, тут же чертыхнувшись и сорвавшись на рык. Не понимая, в чём дело, Даниэль встал с места поодаль ото всех, скривившись в лице, как только увидел состояние кожи черноволоски. — «Бёки-ши»?.. Кожа девушки ужасно покраснела в местах вздутости, внутри, в середине пока что маленьких пузырей перемешивалась неизвестная зелёно-чёрная жидкость. Прикоснувшись ко лбу сестры, юноша почувствовал, как его руку обдало слишком тёплым для обычной человеческой температуры жаром. Со скорость света Миккио стал хлопать по своему тазу, пытаясь найти мешок с его вещами, в которых находилось лекарство. Но на поясе не было ничего: ни запасных маленьких кинжалов, ни мешка. Проверив и пояс сестры, он обнаружил, что и у неё нет амуниции. Вспомнив, что ещё захватывал с собой меч Сэны, он покрутился вокруг — увидел своего одиноко лежащего друга в расписных ножнах, освещенного светом от лампы. — Помог… — во второй раз покрутил головой, только уже в поисках крестьян. Его голос стих, завидев, как они находятся на приличном расстоянии от него. Женщина упрямо смотрела подростку в глаза, прижимая к себе мальчиков, не желая сейчас ещё больше вредить себе и детям. С грустью посмотрев на сестру, а потом снова на этих троих, он понимающе кротко кивнул, правда сделав это с налитой кровью в глазах и сжав напряжённые до предела руки, на которых отчётливо выступили вены и сухожилия, сам подхватывая бившуюся в лихорадке девушку. Вовремя прибыли гвардейцы господина Риванда, хотя для жителей деревни уже поздно. Их спас всемогущий дождь, и разрушения были не такими большими, по сравнению с тем, что здесь могло произойти. Поспешив к людям сэра Нереста, они вышли навстречу гвардейцами, которые держали кого-то связаным и с мешком на голове. Поодаль шёл сам сэр Нерест, чумазый и с кошачьей улыбкой до мочек ушей. Весь мокрый, но такой довольный. Как и всегда. — Сэр Нерест! Парень показал больную своему командиру, когда люди рассосались, — главнокомандующий дал обоим выпить специально взятое для поездки через эти земли лекарство и, для подстраховки, выпил сам. Но Миккио уверен, что такого могущественного мужчину, как сэра Нереста, обычный вирус здешних земель не опустит на койку, не то, что убьёт. Улыбнувшись своим мыслям и скором выздоровлении Сэны, он поспешил в телегу, в которую поочередно вступали выжившие жители. Совсем не стыдясь, он прошёл мимо выстроенной очереди и сел один из первых. И никто ему ничего не сказал: ни гвардейцы, что и ухом не повели, ни жители, уже совсем уставшие, чтобы оттянуть парня за ухо в конец очереди. Отданные им два тонких одеяла он сложил вдвое и постелил, укладывая на него старшую, после укрывая уже её покрывалом. Сев рядом и положив со свободной стороны мечи, звякающие металлом, он понял, что сделал всё, на что был годен. Теперь ему придётся весь путь до замка Риварда терпеть болезненные стоны сестры и косые взгляды жителей, которые точно впечатаются в его разум, будто змеи. Телега с тентом тихо скрипела осями, стоило на неё ступить новому человеку, обмотанному в тряпьё и со стекающей к ногам водой. Надо будет подождать больше часа, пока погрузят всех и раздадут еду и одеяльце. Придётся запастись терпением. Наступали предрассветные сумерки, оповещая о новой страницы жизни.