BRING ME TO

— Давай поженимся, Сунён. Сунён вертит лук в разные стороны, попадая в цели, разбросанные по всей тренировочной комнате, но когда Джихун застаёт его врасплох, он чуть не пускает стрелу прямо в его сторону. Хорошо, что у Джихуна хорошие рефлексы. — Ты с ума сошёл? — пытается отшутиться Сунён. Вообще слышать такое от Джихуна очень страшно, потому что обычно он слышит только то, как сильно тот хочет убить Сунёна. Вроде бы никакой опасности, но Сунён всегда верит, что, если бы Ли и впрямь этого захотел, он бы его убил. А Сунён бы даже не сопротивлялся. — Твоя семья меня никогда не одобрит! И вообще, с чего такие предложения? Мы встречаемся всего… — Может, с того, что я люблю тебя, придурок, — фыркает Джихун и идёт из тренировочной на выход. Его останавливает только точно попавшая в дверную ручку стрела с красным наконечником. — Ты охренел? А если бы в меня попал? — Не попал бы, я, может, и неловкий на боях, но не слепошарый. Джихун учит его драться по воскресеньям, когда у них нет занятий вне расписания. Однако демоны, приходящие в этот мир, на расписание чхали, поэтому сегодняшнее воскресенье выдалось сложным. Они с Ынсаном, его парабатаем, были как раз в городе, когда наткнулись на сирен у озера, зазывавших отдыхающих прямо в свои покои, где там могли их беспрепятственно утащить в логово фейри. Сунён решил, что будет не лишним присоединиться к уже отправившимся охотникам на озеро, чтобы убить тварей и отправить их обратно в ад, а Ынсан никогда не был против — он любил приключения. Это было сложное задание, Джихун присоединился самым первым, и когда Сунён с Ынсаном туда поспели, он уже сражался со смертоносными девушками. Джихун был падок на голоса, он очень любил музыку, и одна из красавиц-сирен воспользовалась этим, а Сунён это увидел. Охотники всегда рисковали жизнью, поэтому Сунёну было не впервой спасать чью-то, рискуя своей, а тем более жизнь Джихуна, но, когда он его спас, вырвав из лап синеволосой красавицы-сирены, получил только кулаком в лицо. — Я бы сам справился! — О, я и забыл. В следующий раз, когда я решу спасти задницу твоего брата, напомни мне этого не делать, — сказал Сунён опешившему Ынсану. А вернувшись в Институт, заперся в комнате для тренировок и всё пускал стрелы, попадая точно в яблочко, пока Джихун сам не появился на пороге. Иногда Сунён совсем его не понимал. Джихун был бесстрашным, первым кидался в бой, он был опасным соперником, но он не был идеальным, и Сунён хотел ему помогать. Однако он превращался в злыдню, стоило Сунёну только раз спасти его жизнь, и постоянно бесился, если тот рисковал своей жизнью ради него. — Что это было сегодня на озере? — В смысле? — бурчит Джихун, медленно вытаскивая стрелу из деревянной двери и поворачиваясь к стрелку. — Ты понял. Почему ты опять на меня разозлился? — Я не злился! Я… просто… — Просто что? — Просто… — запинается Джихун и глаза его встречаются с сунёновскими, внимательно его разглядывающими. Тот терпеливо ждёт, но по лицу видно, что сейчас взорвётся, хотя не скажет об этом. — Не надо ради меня рисковать своей жизнью. Я справляюсь сам. А ты… ты нужен Ынсану. Он младше, и, если ты будешь постоянно со мной, ты пропустишь момент, когда помощь понадобится ему. — Он вообще-то отлично справляется, зря ты в него не веришь. Если ты так переживаешь, что я плохо отношусь к своему парабатаю, мог бы стать им, а не сбегать с церемонии. — Но я не мог! — восклицает в сердцах Джихун. Сунён замирает. — Ты действительно придурок, если не замечал этого уже тогда. — Не замечал, что… — Что я уже был влюблён. И церемония бы меня убила, потому что нельзя парабатаям любить друг друга. Нет, я по приколу тебя жениться зову, идиот ты невыносимый, Квон Сунён, — Джихун бросает стрелу на пол, разворачивается, но чужая рука хватает его за локоть, притягивая к себе. Сунён пахнет лесом, мускусом и немного солёной водой, ведь они были на озере, и он не успел принять душ. Но всё это второстепенно, потому что ещё Сунён чертовски горячий и его губы, которые Джихун давно хотел попробовать на вкус, накрывают его собственные, врываясь пожаром и прошибая током от макушки до самых пят. Сунён первым его целует — Джихун об этом даже мечтать не мог. — Ли Сунён, — шепчет он в ответ Джихуну, и Джихун не верит своим ушам. — Если жениться, то я возьму твою фамилию. Она мне нравится рядом с моим именем. — А сразу так не мог? — Я хотел услышать это лично от тебя. Ты постоянно прячешь чувства за шутками, я не могу понять, где правда, а где ложь. Но губы твои точно не врут. И ещё: если бы церемонию не отменил ты, её бы отменил я, потому что меня бы она тоже убила. Джихун таращится на него, словно тот сказал дичайшую вещь. — Это значит, что ты меня любил тогда, но не сказал мне об этом? — Ты знаешь, как страшно сказать это человеку с таким убийственным взглядом? Я боялся быть отвергнутым, я бы тут же превратился в пепел. — Я могу это исправить прямо сейчас, — Джихун улыбается заискивающе и тянет на себя футболку Сунёна. — Я тебя только что впервые поцеловал, ты уверен, что ты хочешь настолько торопить события? — Я не тороплю, ты просто не знаешь, как долго я сдерживаюсь, — парирует Джихун и тащит его за собой из тренировочной наверх, к спальным комнатам. — Не ври мне, что ты тоже этого не хочешь. — Эй! Я приличная невеста, я не буду с тобой спать до свадьбы! Джихун едва не пихает его с лестницы, но Сунён ловко хватается за его руку крепче и сам быстрее идёт к своей комнате. Сейчас он живёт в ней один, в то время как в комнате Джихуна может быть его парабатай. — Ну и не спи со мной! Отвали! — Ты такой злыдня, серьёзно, — смеётся Сунён, открывая дверь в свою комнату и первым втискивая туда Джихуна, следом закрываясь на защёлку. — Спать с тобой не буду. Буду заниматься с тобой любовью. И лучше тебе быть со мной нежным, потому что пытки я переношу плохо, хоть и знаю, как ты их любишь. — Твой язык бы да… — «вырвать» не договаривает Джихун, но потом на его лице снова появляется та дьявольская улыбка, — впрочем, ему я найду применение. — Не сомневался в тебе. А сейчас я в душ, потому что в отличие от тебя, не успел… Но я скоро, — он оставляет Джихуна в тишине, шмыгая в ванную, и тот немного теряется и не знает, куда себя деть. В мыслях было не так страшно и непривычно, как сейчас, и он не придавал значения тому, как всё может быть иначе на самом деле. Но только сейчас он осознал — Квон Сунён сказал ему «да», а он даже не позаботился о кольце. — Ты не хочешь освежиться? — когда Сунён выходит из душа, Джихун сидит на краешке его большого дивана, сцепив руки на коленях и втыкая в одну точку. Это забавляет. Джихун на самом деле боится мало чего, но он нервничает, и это выдаёт его поза, его «застывшесть». Джихун мотает головой, отмирает и встаёт, как по стойке смирно. — Ладно… Тогда может ответишь, что за внезапность была с этим предложением? — Я думал, ты понял, почему, — хитрит Джихун. Сунёну нравится играть по его правилам. — Ну, у меня есть версия, но ты же знаешь, какие бредовые они всегда, — Сунён подсушивает полотенцем волосы, стоя перед ним в одних шортах. Невозможно не заострять внимание на рельефе мышц, хоть и не таких внушительных, но всё равно заметных. — Мы охотники, Сунён, — Джихун подбирается ближе, подходит совсем вплотную, поднимая на него глаза-топлёный-шоколад. — Наша жизнь полна опасностей, и мы можем рано расстаться с жизнью. Мало кто из нас доживает до седин. Я не хотел тратить время на пустую влюблённость. Я хочу… жить с тобой. Просыпаться каждый день рядом, делать вместе даже самые банальные вещи вроде завтрака или похода по магазинам, потому что это так редко удаётся с нашей миссией защищать людей от нечисти. И если бы я провёл ещё кучу времени в безответности, я бы сошёл с ума. Я бы сам искал смерть, потому что жить без любви — пустая трата времени. А без твоей любви… — Я не знал, что ты такой романтик, — Сунён шепчет ему в губы, наклоняясь, но у самого сердце заходится в бешеном ритме. — Похоже, меня ждёт ещё много открытий граней твоего разностороннего характера. — Я не против, — Джихун чмокает его в губы, а потом разворачивает к себе спиной, толкая на диван и нависая сверху, целуя сначала мочку уха, затем спускаясь к шее и обнажённой спине. В нос ударяет запах геля для душа. Джихуну очень хочется стащить шорты, но Сунён садится, повернувшись к нему лицом и усаживая на свои колени так, что их лица находятся на одном уровне и это самое удобное, чтобы целоваться так долго, как захочется им обоим. — Знаешь что? Надо определиться с датой. — Ты вот прям сейчас хочешь об этом поговорить? — Сунён сам нетерпеливо трётся об него, как бы намекая, что сам уже в нетерпении. — Вспомнил просто, не хочу откладывать… — Не хочешь вспомнить, что это ты меня сюда притащил и сказал, что слишком долго этого хотел? — Ты нарываешься, — Джихун берёт его за подбородок и целует в губы прерывисто, каждый раз не давая Сунёну углубить поцелуй. — Да нарвался уже, выхода нет, — Сунён снимает с Джихуна футболку через голову и обжигает пальцами, прикоснувшись к рёбрам у впалого живота. — Я хочу тебя, Ли Джихун. Я люблю тебя. — Я знал это, — победно ухмыляется Джихун, надеясь, что его тело предательски не выдаёт, как сильно он хотел этой ласки от Сунёна. Когда-то он бы всё отдал, чтобы стать его парабатаем и ни на шаг от него не отступать, прикрывая спину, но, когда понял, что его чувства далеки от братских или дружеских, попытался отдалиться, забыться и не встречаться. И он был счастлива, что Сунён заметил это раньше, чем Джихун сотворил бы непоправимое, потеряв Квона навсегда. — Ты не можешь просто сказать, что любишь меня тоже? — Сунён целует его в шею, вызывая у Ли табун мурашек, — я же знаю, что это так. — Я уже сказал это, если ты пропустил мимо ушей, — парирует охотник, срывая с себя рубашку, чтобы Квон смог продолжить спускаться поцелуями ниже от шеи к ключицам и груди. — Когда это? — Когда позвал тебя за меня замуж, — закатывает он глаза, откидывая Сунёна от себя на спинку дивана и впиваясь своими истосковавшимися по поцелуям губами. Джихун немного груб даже в проявлениях любви, Сунён к этому привык. Привык читать между строк, привык делать шаги первым, поэтому он так не ожидал, что Джихун скажет об этом первым, да ещё в такой форме. Он действительно хочет на нём жениться, и это выше всяких ожиданий Квона. Потому что Сунён не надеялся ни на что более, чем несколько месяцев отношений, пока Ли Джихуну это не надоест. — Скажи. Мне. Это. В лицо, — между поцелуями требует Сунён. Он хочет услышать раз — хотя бы раз в жизни, что Джихун тоже его любит. Он никогда этого не слышал и боялся, что уже не услышит, прежде, чем Джихун отпустит его руку. — Я… хочу, чтобы ты подо мной стонал, не сдерживаясь, — усмехается, как сам дьявол, Джихун. Сунён почти готов дать ему по лицу. — Это уж как получится, я же не знаю твоих возможностей! И вообще, у нас нет заклинания приглушения звуков, а я не хочу, чтобы все остальные в Институте узнали, что у меня был секс с Ли мать его Джихуном! — А я хочу, — Джихун целует его в подбородок, а потом в ключицу, и наконец добирается до груди, захватывая языком сосок, оттягивая чувствительную кожу и тут же зализывая свои укусы, — хочу, чтобы все знали, кому ты принадлежишь. — Ты хочешь меня в могилу свести, а не показать всем, что я твой, — Сунён издаёт тихий стон, и тут же закусывает губу. — То, что я твой, и так было понятно. — Скажи мне это ещё раз, — Джихун ведёт рукой по обнажённому торсу, спускаясь к кроме шорт, забирается под них пальцами, нащупывая возбуждённый от его манипуляций орган. — Давай, Сунён-и. — Господи, блять, — шипит Квон, — я твой. Я твой, я твой, я твой, Ли Джихун. Джихун победно кивает, не распыляясь больше на мелочи, всё важное он уже услышал. Сунён под ним, дышит рвано, ждёт, когда Джихун доведёт их обоих до точки невозврата. И, чёрт возьми, если бы Сунён знал, насколько жарким может быть секс с Джихуном, он бы давно первым предложил пожениться, пусть раньше об этом никогда не думал. Пока Джихун спускается поцелуями по шее вниз к ключицам, лаская бронзовую кожу, Сунён думает о том, что церемония свадьбы у нефилимов — совсем не то, что у простых людей. Это не клятвы и обмен кольцами, это особые связывающие руны, драгоценности с магическими камнями вместо обычных кольцев, это, прежде всего, честность перед своим избранником в том, чтобы продолжать биться бок о бок, даже если мир угрожает рухнуть в одночасье. Сунён хотел бы выбрать парное оружие, чтобы ещё больше усилить связь между ними и всегда знать, если Джихуну грозит опасность. — Ты отвлекаешься, — замечает Джихун, примыкая кожей к коже. Горячо и совсем нечем дышать, когда его жених смотрит так проницательно, подчиняя одним только взглядом. — Даже в мыслях не изменяю тебе, — Сунён сминает чужие губы, наслаждаясь самым откровенным между ними моментом. — Тогда о чём ты думал? — О церемонии нанесения рун. — Это красиво, мы же видели на свадьбе моего брата, — Джихун выпрямляется в спине, и Сунён заостряет своё внимание на том, насколько проступают вены на его накачанных руках. — Нет, не так красиво, как это будет у нас, — фыркает Сунён. — Я буду наносить эту руну, точно зная, что меня любит тот, которому я её наношу. — Хватить болтать, — старший разводит чужие ноги, явно наслаждаясь наготой своего парня, не распыляясь на нежности, которым был подвластен минутой ранее, и удобно расположившись между ног, входит наполовину, плавно, давая привыкнуть. Сунён мычит сквозь плотно сжатые губы. Джихун вбивается до конца и начинает двигаться, скорее кусая губы Сунёна, чем целуя их — в нём плещется агрессия, сменяющаяся страстью. Сунёну уже всё равно, что о них будут судачить. Он привык к тому, что его считают странным, и он никогда не ощущал себя настолько счастливым, как сейчас, даже в моменты побед на самых сложных миссиях. Его миссией невыполнимой был как раз Джихун, но сейчас он целовал его, не прекращая, словно боясь, что этот момент растает, как фейская пыль, и они забудут обо всём, что здесь когда-либо между ними было. Но Сунён не забудет. Никогда. — Я люблю тебя, Квон… Ли Сунён, — Сунён уже знает, что услышит это ещё не раз, но мурашки всё равно бегут по всему телу. Как там говорил один его знакомый? Первая влюблённость всегда особенная. Болезненная, выстраданная и нежная бесконечно. Джихун стал его первой любовью. И Сунён надеялся, что последней.

***

«Ты выжил из своего чёртового ума?» Сунён чувствовал, как холодеют конечности, как тает снег, попавший в ботинки и за шиворот куртки, как немеет одна зажатая с ножом рука и как всё ещё металл острого клинка едва оцарапывал ему кожу на горле. Сунён смотрел застывшими глазами в полной тишине, не считая завываний ветра на вершине одной из гор, не считая того, что от отчётливо слышал в ушах любимый голос, а стук его дурного сердца отдавался по перепонкам. — Ты дашь мне объясниться? — Я лучше сразу тебя убью, — смотрели ему в душу чёрные, как ночь, глаза. Сунён ждал такого ответа. — Тогда бей, — вздохнул он, мечтая прижаться к этим потрескавшимся на холоде губам, но вместо этого свободной рукой захватил джихуновское запястье, надавив чуть посильнее на горло клинком, и почувствовал, как кровь проступает через неглубокую рану. Джихун отбросил клинок на снег секундой раньше, чем над их головами прозвучало: — Жертвоприношения ни к чему, Джихун. У меня уже есть всё необходимое. Маг, подошедший к ним, всё это время просто притворяющийся, что не замечал, как Сунён за ним следил, протянул ему руку, и Сунён ошарашенно на него уставился. — Какого чёрта здесь происходит? — Сунён поднялся сам, и посмотрел на спокойно пожавшего плечами Джихуна. — Ты меня остановил н потому что, я спалился, а потому что… — Ты можешь нам помешать, — спокойно парировал Джихун. — И тогда мне реально придётся тебя убить. — Ты! Охотник! Ты!.. Что?! — Сунён не мог подобрать слов. — Ты с ним спелся?! Зачем? Тебя убьют, как только узнают в Конклаве! — Никто не узнает, потому что никто не сможет нас отследить, — Джихун подошёл к нему вплотную, грубо взяв его за руку, вынув из кармана своих его штанов стило и заставив активировать руну Антислежения. — Никто меня не убьёт, потому что для всех официально я все три месяца выслеживал чёрного мага, но на самом деле я помогал ему искать ингридиенты. И если ты перестанешь тупить, то ты поймёшь, что мы собираемся сделать. — Джихун… — Сунён смотрел на парня так, словно видел его впервые. От прежнего его брата-охотника, парня, а затем и мужа не осталось и следа. Он выглядел как и всегда, в дорогой одежде, с надменным взглядом, но даже в его движениях прослеживалась нервозность, усталость и попытки скрыть все свои эмоции, он был похож на робота, выполняющего задание без каких-либо остановок на передышку. — Он же вознёсся… Мы же провели обряд похорон в Институте… — С телом-пустышкой, — кивнул Джихун и пошёл вглубь леса за Сынёном. Сунёну ничего не оставалось, как бросить всё, что он притащил с собой, чтобы успевать за парнем. — Как это возможно? — А ты думал, после всего случившегося я позволю моему брату вот так просто покинуть этот мир? Он… не заслужил такой смерти. Чтобы его душа была вечно в муках… — Джихун запнулся на слове. — Ему всего девятнадцать, я не позволю. — Я не думал, что такое вообще реально. Вернуть его, — Сунён едва не валился от усталости, но продолжал идти. — Только если ты не сын Асмодеуса! — засмеялся невдалеке Сынён. — Мы собираемся вернуть его сегодня, если ты не понял, — голос Джихуна всё ещё был твёрдым. — И если ты не собираешься сдавать нас, то будь с нами. Мы вернём моего брата назад. — Нас накажут, когда мы вернёмся, — Сунён вовсе не подразумевал в этом предложении то, что он против возвращения своего парабатая, потому что на самом деле он бы и сам сейчас сделал всё, чтобы вернуть Ынсана домой. — Я не вернусь. Я покинул Институт. — В смысле? — Сунён остановил его за руку и посмотрел прямо в глаза. Джихун выглядел нереально измождённым, в то время как Сунён несмотря на весь свой сложный путь благодаря руне Выносливости всё ещё не походил на живой труп. — Только не говори мне, что… — Меня лишили рун, — Джихун отгибает ворот своего пальто чтобы обнажить шею, на которой должна красоваться как минимум одна главная руна — руна Сумеречного охотника. Но там нет ничего. Чистая кожа. — Я предал Конклав и покинул Институт. Я больше не Сумеречный охотник, Сунён. Я просто человек.