Ego-ego

— И угораздило же нас ввязаться во всю эту авантюру. Лучше бы ушли подобру-поздорову, — ворчал Фёдор, идя за Джокер.       Уж очень его раздражало происходящее. Сначала их закинуло в другой мир. Отлично, просто отлично. А потом ещё и этот безумный Тринадцатый. «Хорошо хоть Джо не такая» — Фёдор, мы не можем оставить остальных. Это будет неправильно. — То есть, свернуть тут шею и сдохнуть — это правильно, а внять инстинкту самосохранения — неправильно?       Тринадцатая вздохнула. Порой с создателем бывало трудно. Он ведь подобен Ромео. Думает о себе, своих целях и интересах. И не желает поступать в ущерб им.       Однако сейчас он согласился остаться здесь. Помочь ей найти остальных клонов и вытащить из передряги. Это уже говорило о многом. «Может, он не такой уж и плохой, каким его считают остальные. Жаль их в этом не убедить.»       Они шли по коридору, стараясь не упасть в те моменты, когда пропадал пол. Правда. Только первое время. Позже их, видимо, оставили в покое, потому что всё стало спокойно. Никаких ловушек. Ни одной. Это и радовало и напрягало одновременно. Не означало ли это, что они далеко от правильного пути? Или Джокеру просто надоело играть с ними? Ведь наверняка для него это всё представлялось игрой, судя по тому, что успела узнать о своей альтернативной версии Джокер.       Поэтому даже сейчас девушка старалась не терять бдительности. Мало ли что может произойти. Не хотелось бы неожиданно упасть куда-то вниз. Или оказаться в тупике или комнате-ловушке. Но ничего подобного больше не попадалось им на пути. И оба начали уставать. Они и не знали, сколько шли, но достаточно долго, чтобы обувь начала натирать и вызывать дискомфорт. — Блин, мы ведь даже не знаем, куда идти. Мы так вечность бродить будем. В общем, предлагаю зайти в какую-то комнату и передохнуть. Ну, или хотя бы тут в коридоре. — Хорошо, Фёдор. Мы отдохнём, — сейчас спорить не имело смыла. Им нужен был отдых.       Место для отдыха нашлось довольно быстро. Договорились не расходиться, хотя странно было бы, если бы кто-то из них изъявил желание пойти куда-то в одиночку.       Фёдор сел на пол и растянул ноги, облегчённо выдохнув. Идти неизвестно куда долгое время без передышек выматывало. И всё время душу ел червь сомнения. Что, если они давно уже зашли в такие дебри, что сами не выберутся? Вдруг идут не в ту сторону? Что, если Джокер так и задумал и именно поэтому не мешает им, заводя в очередную ловушку? Ничего не было понятно. Абсолютно ничего. И это сильно мешало. Ело изнутри, вселяло сомнения и сбивало с уверенного шага. — Я немного вздремну, — сообщила Тринадцатая, на что парень лишь кивнул и прислонился затылком к стене, прикрыв глаза.       Ему тоже не мешало бы отдохнуть. Утро вечера мудренее. Хотя о каком утре может идти речь в этом месте? Но после отдыха точно должно мыслиться легче. Перед тем как погрузиться в сон, он посмотрел на Джокер. Рассмотрел кучерявые волосы, аккуратно подстриженные чуть выше лопаток, на чуть вздёрнутый нос, бледные щёки. Всё же по-своему она была красива, хоть Феде трудно было признаться себе в этом. Ведь Джо — его клон. Клон, а не человек. Чего стоит хотя бы цвет её волос. Такой необычный. Светло-салатовый. Без всяких тёмных корней которые были бы, будь она реальным человеком, покрасившим волосы. Это её натуральный цвет волос. Такой же настоящий, как её светло-голубые глаза. «Я должен отдыхать. А думаю о такой ерунде»       Засыпая, Фёдор на секунду подумал, что ему даже жаль, что Джо — всего лишь клон, а не человек, с которым можно было общаться и ввести в круг своих друзей.

***

      Голова болела. Так сильно, словно её сначала размолотили кувалдой, а потом по кусочкам собрали обратно. В ушах стоял такой звон, что сосредоточиться было невозможно. Как и открыть глаза или шевельнуться.       Неизвестно, сколько она так пролежала. Но точно долго, ведь кровь, которая поначалу быстро стекала по волосам и шее, вызывая дискомфорт, уже успела остановиться и даже засохнуть, кажется.       Сколько раз она пыталась подняться. Да что там подняться, хотя бы ощутить свою руку, сжать её в кулак или хотя бы пошевелить пальцем. Но тщетно. Она чувствовала лишь жгучую боль в голове. И слышала этот непрекращающийся звон.       Сначала она правда надеялась, что вскоре всё уляжется. Что вот-вот звон станет тише, и она сможет прийти в себя. Но ничего не прекращалось. Казалось, будто она и жива и мертва одновременно. Вроде бы и нет этого, как его все описывают, белого тоннеля, не звучат голоса, зовущие её. Но и тела у неё будто нет. Только боль связывала её с ним. В остальном же казалось, будто она висит в пустоте. Поэтому непонятно было, каково её положение в реальности.       Но ничего не было видно. Сплошная темнота.       И никаких воспоминаний. Лишь она, темнота, боль и звон. И ничего больше. Всё время одно и тоже. И никакого намёка на спасение.       Она отчаялась. Да, она опустила руки. Сдалась. Что ещё тут оставалось?       Неизвестно, сколько она уже здесь, где это «здесь». И что вообще произошло.       Но вот, наконец-то звон стал затихать. Будто отдалялся. И боль постепенно исчезла, оставшись где-то далеко. Это принесло ей невероятное облегчение. Но внутри появилась какая-то тоска. Так разве должно быть? Но ей же легче. Боль перестала её мучать, звон утих. Так почему ей грустно? И почему так… Холодно? Так холодно, как бывает, когда ночью с человека резко сдёргивают тёплое одеяло, под которым он спал, удобно свернувшись калачиком в кровати. И человеку становится холодно, будто с него сдёрнули кожу. Вот и сейчас ей холодно. Просто мертвецки холодно. Лёгкие сводит судорогой, а сердце, кажется, и вовсе останавливается. Но всё же ей казалось, что она не чувствует и сотой доли той боли, что должна быть. Почему? Она сама не знала почему. Просто понимала это каким-то дальним закоулком спутанного сознания.       Холодно, и тошно. Эти два ощущения были наиболее сильными. А её ощущение того, что кто-то её трогает. Гладит по волосам, надавливает на грудную клетку. На щёку капнуло что-то мокрое. «Интересно, что это?» — это была первая осознанная мысль после долгого периода спутанности и невозможности связать даже пары слов.       Но интерес не был настолько силён, чтобы желать вернуться обратно в ту обитель боли. Без неё гораздо лучше, пусть и холодно и как-то одиноко. Так одиноко бывает ребёнку, которого мать оставила стоять в очереди в магазине, а сама не вернулась даже тогда, когда пришла их очередь. Или как бывает одиноко старому псу, хозяева которого уехали и уже не вернулись.       Но это можно было и перетерпеть. Лишь больше не было того звона и ужасной боли.       До её слуха то и дело доходили обрывки фраз, роняемых тем, кто её трогал. На неё всё чаще стало капать что-то мокрое. Но все эти ощущения были таким далёкими, будто и не её вовсе. То и дело она чувствовала призрачные касания к волосам. Это было даже чуть-чуть приятно.       Хотелось ощутить эти касания сильнее. Не так отдалённо. Но как назло, они, наоборот, отдалялись. Становились менее ощутимыми. Все ощущения пропадали. Оставался лишь тот ужасный, пронизывающий холод. И темнота, которая поглотила её, отрезав от мира уже навсегда.