***
— Габ? Габ, очнись! Прошу, эльфик, не оставляй меня…***
Сознание возвращалось медленно. Словно его вытаскивали из толщи воды, с самой глубины. Возвращался знакомый звон, прежняя боль в голове и лёгких. Все мышцы свело судорогой настолько, что ей очень захотелось обратно. Туда, где не было ничего, кроме мертвенного, замогильного холода.Хотелось умереть.
Но успокаивающие поглаживания по волосам отвлекли от всего плохого. Большая ладонь коснулась её щеки тыльной стороной. Большая, но такая нежная. И аккуратная. — Габ… Пора просыпаться. Милая, открой глаза. И Габриэла открыла. Открыла и буквально задохнулась от нахлынувших мыслей и воспоминаний. Казалось, она только что ожила. Не в ту секунду, когда услышала голос или почувствовала касания тёплой ладони. А именно в те, даже не секунды, а доли мгновения. Именно в те мили- и наносекунды, когда заставила себя выполнить просьбу голоса. «Не голоса, а Данте» Конечно это был Данте. Как она могла не узнать его? Ведь он так часто гладил её по волосам, когда она приходила к нему, заплаканная, и просила лечь рядом с ним. А его голос сложно было спутать с каким-либо другим. Такой… Вроде и не низкий и не высокий. Да ещё и с хрипотцой, когда тот успеет выпить. Пожалуй, она знала его лучше всех. Даже лучше Феликс, с которой он частенько сидел вечерами. Но, с другой стороны, именно она его валет, а не Феликс. Иногда Габ гадала, что было бы, не будь она валетом Данте. Стал бы он ей помогать? Стал бы общаться с ней так же, как общается с Феликс? Или даже не посмотрел бы в её сторону? Она часто думала об этом. Но в конце не приходила ни к какому выводу и снова шла материть короля и называть его алкашом. Тысячи мыслей и воспоминаний вернулись в её голову, окончательно убедив в том, что жить круче, чем умереть. Не только Габ была рада своему воскрешению из мёртвых. Едва она открыла глаза, Данте сгрёб её в охапку и крепко обнял, прижав к себе так, словно боялся, что это сон и Габриэла может растаять или раствориться. Или убежать. Но она даже не думала ни о чём таком. — Боже, Габ… Габри, ты… Не пугай меня так больше, — прошептал он на ухо своему валету. Он ведь… Он правда уже почти поверил, что, несмотря на все обещания и старания Джокера, она не откроет глаза. Что он больше никогда не услышит, как она называет его алкашом, никогда не увидит её светло-карих чуть раскосых глаз, никогда не погладит по мягким тёмно-каштановым волосам. Ох, а волосы… С ними столько историй связано. Как он каждые выходные заставлял её мыться… Столько матов он редко мог услышать даже от Фел, хоть они обе те ещё сапожницы. Зато, когда она выходила из ванны, её волосы становились такими красивыми… Светло-русыми, прямо цвета арахиса, может, чуть темнее. Да, Данте любил рассматривать Габриэлу. Когда она смотрела очередной фильм о Гарри Потере по десятому кругу, когда складывала очередное оригами, когда спала рядом с ним после очередных кошмаров. Он всегда любовался ей. И этого чуда могло не стать в его жизни. Он бы остался один. Навсегда. Но, к счастью, всё обошлось. И сейчас она прижимается к нему, обвивая руками его шею. А он прижимает её к себе, целует в макушку, шепчет на ухо, что любит её. Просит не делать так больше и не уходить. Плачет то ли от испуга, то ли от пережитого горя, то ли от радости, переполняющей душу. — Я больше не уйду, Данте. Прости меня, — всего несколько слов, но из них бубновый король понял всё. Всё, что ему нужно было в этот момент.***
Джокер сидел на полу, рядом со своей создательницей и поглаживал по каштановым волосам, иногда заправляя непослушные пряди ей за ухо. Та ничего не говорила, но и не противилась. Ей даже приятно было ощущать, как её голова лежит на плече Джо. Прямо как бывало раньше. После долгой истерики, которую Федя решила с помощью объятий, Джокер попросил её посидеть рядом и дать ему подумать обо всём. И он правда думал. Взвешивал все «за» и «против», пытался угадать, какие мысли прячутся в этой голове, за этими притягивающими карими глазами, которые сейчас были прикрыты. Ей правда приятно, или она просто пытается абстрагироваться? Впрочем, будь он ей неприятен, не было бы у них того, что было раньше. Не было бы вечеров-посиделок, разговоров ни о чём, подколов Джо и бурной реакции на них Федоры. О, как он обожал наблюдать за её краснеющим то ли от смущения, то ли от злости лицом. Слышать биение её сердца в то время, как она находится в его объятьях. Честно, он бы прибил каждого, кто посмел бы подкатить к ней. Это он осознал тогда, когда увидел, как его создательница возвращается из школы, беседуя с Виктором, её лучшим другом. В этом не было ничего необычного. Вывело из себя одно мгновение. Тот миг, когда губы Феди коснулись щеки парня, Джокер мысленно успел его и расстрелять, и четвертовать, и обезглавить, и утопить, и сжечь. В общем, продумать тысячу и один вариант убийства. В тот момент он поклялся, что она будет его. Только его и ничья больше. И кажется, он как никогда близок к исполнению своего плана. Много всего ему пришлось ради этого сделать: соединить два измерения, затащить её сюда, обмануть, поиздеваться над всеми клонами, запереть их, почти убить одного из них. Но он почти добился своего. Ведь вот она, Федора, сидит рядом с ним и позволяет гладить себя. Одного этого Джокеру хватило, чтобы улететь на седьмое небо. Ему настолько нравилось её касаться, что он снял перчатки — тот атрибут своего повседневного наряда, с которым не расставался никогда. Он снял только ради того, чтобы сполна ощутить, как его ладонь касается её волос, будто бы ненароком задевая щёку. — Хочешь, чтобы я их отпустил, да? — Естественно. «Вот она. Финишная прямая. Осталось совсем чуть-чуть. И она будет моей» — Я сделаю это. Но лишь при одном условии. Карие глаза заинтересованно посмотрели на него. «Ох, милая, ты и не представляешь, чего мне хочется» — Каком условии, Джокер? Договаривай. Вместо ответа парень потянул её на себя, усаживая на свои колени. На что последовала вполне ожидаемая реакция: щёки девушки «запылали», а взгляд стал метаться по сторонам. — Милая, ты очень красиво смущаешься, — парень хихикнул. — Джо, ну не издевайся, — чуть ли не умоляюще попросила Федя. И её услышали: Джокер погладил её по волосам, ухмыльнувшись. Но не по-злому, как было раньше, когда он сердился на создательницу, а добродушно. Федора лучше всех знала, что Джо вовсе не злой. Не плохой. Да, он порой кажется безумным, желающим всем только боли и страданий. Но это он только играет на публику. Наедине он очень даже милый и добрый парень. Хоть и любит смущать её и подкалывать. Федя даже назвала бы его симпатичным. По крайней мере, если бы её одновременно пригласили бы куда-то Джо и Вик, она бы провела время со своим «безумным» клоном. — Ладно-ладно, милая. Так вот, моё условие, — взгляд парня чуть дольше положенного задержался на лице создательницы, но после устремился прямо в карие глаза. Но не прожигая, как раньше. А просто внимательно и заинтересованно. — Поцелуй меня.