Ego-ego

— Чё за хуйня здесь вообще происходит?! – такой взбешённой Феликс была лишь тогда, когда Вару сделал ей комплимент на собрании.       Но сейчас ситуация была другой. Все клоны, абсолютно все, кроме создательницы оригинальных клонов и того идиота, как считала сама Фел, который всё это устроил. Она бы назвала его и другими словами. Но сейчас главной её заботой было то, что половина клонов были без сознания. Чудик в их числе. В последний раз она видела его, когда они провалились в ту дыру, которая оказалась у них под ногами вместо пола. И вот, он лежит на полу. Чтобы проверить, жив ли парень, червовой пришлось приложить ухо к его груди. Ткань его жилета, кстати, оказалась очень мягкой и приятной. «О всякой хуете думаю, а тут пиздец творится, — мысленно обругала себя девушка. — Может, старый хуй не так уж и ошибался. Ну ж нет! Пошли и он, и Чудик в жопу!»       Как оказалось, сердце Вару билось. Феликс с трудом удалось услышать его биение, но оно хотя бы было. Вот у Габ, например, сердце не билось вообще. «Даня расстроится. Запьёт и повесится. Пиздец».       Руки так и чесались навалять тому уёбку, который сделал такое. Довёл Вару и Габ до такого состояния.       Но червовая не понимала, почему одни клоны дышат и приходят в сознание, а другие едва подают признаки жизни? И почему Габ… Умерла. Почему именно она оказалась тем единственным клоном? Что этого Джокера не устроило? Не то, чтобы Фел писала сильную любовь и симпатию к бубновой (та даже бумагой не делилась!), но такое… Такого она не желала бы ни кому. Кроме, разве что, своего короля. Вот его ей было ничуточки не жаль. Тем более Ромео был в числе тех, кто очнулся одним из первых. Точнее, первыми пришли в себя он и Данте. Ромео сразу же отряхнул свой костюм (белоручка) и осмотрел всё со скучающим видом. Данте же, услышав, что его валет даже не дышит, кинулся к Габриэле. Он припал ухом к её груди и прислушался.       Ничего       Сердце самого бубнового короля пропустило удар от шока. Его валет не дышит. Её сердце не бьётся.       Он уже успел вспомнить все моменты с ней, сделать непрямой массаж сердца, искусственное дыхание, оплакать её. Смириться с тем, что он потерял её. Габриэлу. Маленького злого на весь мир, но такого милого эльфика.       Но им повезло: Габ вернулась с того света. В самом прямом смысле. И Феликс была рада видеть счастье в глазах друга, слёзы радости при виде любимого человека.       А вот тот, кого она любит, никогда даже не взглянет в её сторону. Скорее, отойдёт метров на сто. И это как минимум. Спрячется за спинами других, более смелых клонов. Но не подойдёт к ней, не заговорит, не позовёт прогуляться. «Больно надо. Мне никто не нужен. Пошли они все. Мне и одной хорошо» Однако не прошеные слёзы уже подкатили к глазам, потекли по щекам. И девушка отвернулась, отошла в самый угол и села там, уткнувшись лицом в колени. Она не хотела портить настроение другу, который только что вернул любимую.       Но её беспокоило ещё кое-что. Вару не очнулся.       Прошло довольно много времени. Но Пятый так и не очнулся, не пошевелился. Будто… Спал? Нет, спящие ворочаются и дышат нормально. Он был будто… В анабиозе. Или в коме. «Попробую разбудить. Всё лучше, чем пускать нюни»       Девушка встала и подошла к Чудику. Тому, кого ненавидела, кого задирала, ища любой повод подколоть. Но сейчас она пыталась помочь ему. Ведь… Он в последнее время изменился. Нет, он не стал смелым горячим парнем из кинофильмов. Но он стал пытаться спорить. И не ревел, когда она ставила ему очередную подножку.       Однажды он, смешно (и немного стыдно) сказать, предложил ей помощь в развитии государства. И она согласилась. А потом случилась вся эта херня с альтернативными (Феликс не хотела признавать, что она – альтернатива. Это звучало так же, как «второй сорт») клонами, потом она поладила с другим Вару. И он правда был классным: не тупил, не заикался, знал толк в приколах.       А общение с Чудиком девушка почти прекратила. Даже не подкалывала его. Да и вовсе держалась подальше, чтобы хоть не выдать какой-нибудь глупостью свою заинтересованность. Глупо, конечно, что из всех парней, среди которых была куча более достойных кандидатов (да хоть стать лесби), она интересуется этим… Задохликом. Иначе его и не назовёшь. Очкарик, хилый, трусливый, ботан — разве он в её вкусе? Да даже не близко. Однако факт остаётся фактом: её тянуло к нему. И она увязла в этом дерьме по уши. Так сильно увязла, что уже не выбраться.       Однако сейчас этот Чудила лежал на полу, будто мёртвый. И Феликс пыталась его разбудить: трясла за плечи, пихала в бок, звала по имени, а не прозвищу, материла. Даже пощёчину залепила, как делали во всяких фильмах.       Но бросила свои попытки после ехидных слов своего короля: — Ты ещё поцелуй его. Кудахтаешь над ним, как дурочка. — Да чтоб тебе твоё вино поперёк горла встало, старый хуй, — однако щёки предательски запылали, выдавая смущение девушки.       И Ромео остался доволен, хоть и ушёл, чтобы не слышать оскорблений в свой адрес. Вместо этого он завёл беседу с Куромаку. Точнее, собирался, но та отказала, сославшись на то, что ей надо убедиться в том, что с Зонтом всё в порядке. Она ведь долгое время не видела своего валета. И должна теперь проверить, не случилось ли с ним чего плохого, пусть он и почти что бессмертный. — Зонт, ты в порядке? — Да, Королева драмы. Пара переломов, делов-то, — парень слегка улыбнулся, сидя на полу.       Он ждал, пока переломы на правой ноге срастутся. По его прикидкам, это должно было занять минут пять от силы. А пока что он разговаривал со своей королевой. Это были ценные минуты, поэтому он не хотел упускать такой шанс. Она ведь большую часть времени слишком занята. То играет на инструментах, то гостит у Ромео. Конечно, зачем ей общаться с валетом, у которого «неправильные» вкусы в музыке?       Но сейчас она болтала с ним. О роке. Такого поворота он вообще не ожидал, но охотно поддержал разговор. Даже дал Маку один наушник, чтобы она послушала с ним музыку.       Пожалуй, в эти минуты он был счастлив, как никогда. Прислоняться головой к её плечу, чтобы им обоим было удобнее с наушниками, слушать музыку не в одиночку, а с ней. С его королевой. Той, кто всегда презирал такие мелодии. Наверняка она мечтала о том, чтобы плейлист в его плеере оказался пуст или наполнен классикой. Однако сейчас она сидит рядом с ним и слушает «неправильную» музыку. И даже улыбается.       Да и сам он тоже улыбается — это Зонт заметил только что. Он улыбается. По-настоящему, а не фальшиво. И это приятно. Очень приятно.