Тихо и неотвратимо

[Предупреждаю, что перед тем, как в главе всё закончится очередным ХЭ, будет много стекла] Много дней после отрыва в подвале со своим обожаемым Дином Сэмми не мог сидеть на своей пятой точке. И так как других способов сидеть не существовало, Сэм в основном валялся на своей кровати или на диване, кверху задницей пострадавшим местом, в остальном делая всё то же самое, что и обычно. Но это были далеко не худшие последствия. Куда больше беспокоило и бесило Сэма то, что Дин начал бичевать самого себя практически сразу же, как получил первое удовлетворение. И с тех пор чувство вины опять заставляло его вести себя с Сэмми как с хрустальным сокровищем. Более того, Дин явно отказывал себе в лишнем прикосновении к младшему. Он не только не трогал его теперь больше обыкновенной необходимости, но и старался поскорее уйти от любого физического контакта, проявленного со стороны Сэма. Это никому не нужное самоосуждение и виноватая отгороженность со стороны Дина пробуждали в Сэмми многие, казалось бы, оставленные в прошлом, а на самом деле только дремавшие, негативные чувства. И Сэм ощущал, что его всё больше начинает наполнять буквально демоническая злоба, подпитанная неудовлетворенностью, разочарованием, тоской и почти физической болью. Куда более неприятной, чем реальная боль в отшлепанных местах. Проходив и провалявшись вот так, нетрахнутым и неприкосновенным, всего каких-то дней пять, Сэмми на этот раз как-то быстро перескочил порог обычного нестерпимого вожделения к старшему и после этого оказался в зоне равнодушного, рационального, почти бесчувственного холода. Почти бесчувственного — потому что злость и тихое удовольствие (!) от нее всё время присутствовали слабым фоном. И, как обычно, в такие моменты у младшего Винчестера начали заводиться всякие мысли… Не самые хорошие мысли. Насколько нехорошие это были мысли — даже страшно сказать. Например, Сэмми доходил до того, что откровенно признавался сам себе, что не понимал, почему они с Дином вообще вместе? Ведь правда, начать недоумевать можно было уже с того, что Дин ему даже не нравился! Нет, точнее, ему вообще не нравились люди типа Дина. Такие ограниченные, упертые и… живущие слишком просто. Ну, что поделать, бесят сложных и глубоких людей те, кто умом попроще, и которым как будто ничего не надо от жизни. А Сэм всю свою несчастную жизнь смотрел, как Дин искренне счастливо уплетает пироги и другую дрянь за обе щеки, обычно измазав при этом пол рожи, ни разу не вспомнив о салфетке и вполне себе довольный, непонятно чем!.. Кроме того, Сэму приходилось вечно смотреть, как Дин самым тупейшим образом клеит девушек, и мало того — гордится, прихвастывает этим перед ним. Как будто Сэм должен восхититься. Но это не восхищало, а раздражало Сэма, потому что он и сам мог не хуже, но не делал этого, не позволял себе… У Дина, однако, и мысли не закрадывалось, что, может быть, не стоит похваляться своими ночными подвигами перед тем, кто ведет совсем другой образ жизни, да еще делает всю самую сложную работу, пока он кувыркается с хорошенькими девчонками. Да, с обычными девушками, которые привлекают Сэма куда больше, чем Дина, если уж говорить на чистоту и об этом. А вот зато надуманные самобичевания старшего Винчестера — это нечто… они частенько выглядели для Сэма попросту смешными! Как и многое-многое другое в Дине, но этой темы вообще лучше было не касаться и не задумываться об этом. Нет, он бы никогда не запал на такого, как Дин Винчестер, если бы не всё то, через что им прошлось вместе пройти… Боже, да он бы никогда не только не запал, но скорее всего, они бы попросту и не общались с Дином. Но так уж вышло, что они были с детства связаны. Связаны против воли — братскими узами, обязанностями и ужасными условиями их детства. Сэм размышлял обо всем этом совершенно спокойно и хладнокровно, без чувства вины, поскольку знал, что многое в его отношении к брату еще как взаимно. И пусть Дин и говорил пару раз другое, это, конечно же, было для грязного словца. А Сэм прекрасно знал, что и он Дину совсем не нравится, мягко говоря, совсем не в его вкусе. Такие, как Дин, не любят умников вроде Сэма. Называют их задротами и ботаниками, относятся с подозрением, прямо как Дин к нему и относился когда-то… Как к фрику, как к чему-то чужеродному, опасному и непредсказуемому. Нет, он никогда не будет для Дина «своим чуваком». Кто угодно будет, но только не он. А он всегда будет чужаком. Каким-то там далеким, непонятным, «странным» Сэмом… не нужным никому, даже родному брату. Ну и пусть. Тут Дина трудно винить, потому что в этом-то он, скорее всего, прав. Никакой Сэм не «свой», а всегда сам, и всегда один. Больно, тяжело? Нет, просто привычно. Дину откровенно не нравятся его вкусы, значит, можно сказать, не нравится и он сам, во всяком случае, то, что он из себя представляет на самом деле. Если бы можно было выбирать братьев, Дин точно выбрал бы себе другого младшего брата, в этом Сэм даже не сомневался. И, если уж подумать, то же самое, наверное, сделал бы и он сам в отношении старшего. Блядь, да они даже не друзья. Они никогда не были друзьями. Только братьями и… чем-то еще, о чем не хотелось думать, так долго не хотелось, и правильно, лучше и не надо было им знать. А лучшим другом у обоих и реально, и официально был Кас, который, кстати, опять пропал куда-то после того нового казуса. Вот и еще один момент задуматься и обуздать свои больные инстинкты, которые только путают и выводят ангела из равновесия. И вот теперь новая очередная ненормальность. Садо-мазо — это уж слишком. Какая неожиданность. Какими же больными всегда были их с Дином отношения, если теперь открываются и вылезают наружу такие вот милые вещи. Не просто тараканы, а целые полчища тараканов. Тараканья бомба. От каждого брата. Нет, продолжать идти в этом направлении они точно не будут, хватит с них и того, что они ебутся, как съехавшие с катушек подростки, на каждом углу. Лучше бы и с этим было завязать, конечно, но… Сэм уже знал и себя, и Дина, поэтому даже в таком жестоком настроении больше не тешил себя несбыточными иллюзиями. Они будут продолжать делать _это_, чего бы там не решали. Потому что их тела и, что там еще, души снова решат всё по-своему за них. А виноват во всем был этот чертов Бог — явно помешанный на них извращенец, раз ему так нравилось сводить двух настолько разных мужчин. Сводить и сталкивать такого, как Сэм, с таким, как Дин. В этом нет ничего нормального. Нормально было бы, если бы каждый из них жил своей жизнью подальше друг от друга — безжалостно рассуждал Сэм — но, наверное, это не так интересно для одержимого ими Боженьки. И вот теперь они с Дином вместе, насколько это возможно, но снова вынужденно, если так подумать. А Он всё никак не успокоится. Видимо, ждет, пока Дин затрахает Сэма до смерти, и другого финала попросту не приемлет. Перестав чувствовать даже приятную злость, Сэм уткнулся лицом в подушку. Просто пусто, пусто, спокойно, грустно и одиноко. Давно не новые в его жизни мысли о самоубийстве вновь проскочили где-то на задворках. Не серьезные, само собой, потому что Сэм знал, насколько по-настоящему невыносима может быть жизнь, а сейчас, конечно, не было и близко к этому. Но всё равно было тошно и пусто, как при отходняке. Как при банальном отрезвлении. Что так дался ему Дин? Что такого существует между ними, что это вдруг сделало Сэма счастливым? Два одиноких человека, которым некуда деться… Ему некуда деться. Ему нужна любовь, чтобы жить, хоть какая-то, хоть кто-то рядом, только бы не одному. Ему необходимо любить кого-то. И они с Дином любят друг друга. Любят, несмотря ни на что, несмотря на то, что на самом деле их воротит друг от друга… — Сэм? — бодрый голос Дина заставил почти задремавшего Винчестера слегка подскочить на кровати, прерывая ядовитый поток его нехороших, если не сказать отвратительных, мыслей и чувств. — Ты задрых, что ли? — Да нет вроде… А что? — Семь вечера — хреновый сон, — констатировал Дин, явно гордясь, что вовремя разбудил Сэма. — В любом случае, пора тебе заканчивать дуться, принцесса, и встряхнуться. — Я не дуюсь, — возразил Сэм. — И прекрати звать меня так. — Хорошо: злишься, ваше высочество, — покорно заменил неугодные слова Дин. — Я всё понимаю, Сэм, поверь, но… тем не менее, тебе придется как-то принять тот факт, что твой брат — больной на всю голову извращенец. — Я тысячу раз уже говорил, что не злюсь на тебя за ремень, — раздраженно еще раз объяснил Сэм, уже без надежды, что Дин его услышит. — Вообще. Ни разу и ни капельки. При слове «ремень» вздрогнул уже Дин, и это подтвердило уверенность Сэма, что услышал старший снова не то, что надо. — Ага, — глядя в пол, проворчал Дин. — Не злишься. Поэтому и зыркаешь на меня, как на какого-то демона, все эти дни. Хотя я уже не раз сказал, что виноват, и что подобного больше никогда не повторится. — Можно подумать, я бы дал тебе такое повторить, — фыркнул Сэм. — Блять, я знаю, что облажался! Может, уже хватит меня наказывать? Я забочусь о тебе, как могу, всё, черт подери, для тебя делаю, а ты заостряешься только, когда я где-нибудь облажаюсь. — Да, ты всегда заботился обо мне, как мог… И не справился, — сухо высказал вдруг Сэм, заглядывая Дину прямо в глаза, и, черт, старшему на мгновение показалось, что они у Сэмми стали черными — не все глаза, а только радужки. — Ты так хотел, чтобы я всегда был твоим милым и хорошим малышом «Сэмми». Но вот ирония, из нас двоих только мне и приходилось взрослеть. Чтобы заботиться о тебе! Чтобы спасать задницу такого безнадежного безмозглого придурка, снова и снова… Вот, в общем-то, и вся наша история, если кратко. — Гениальная аннотация, — пробормотал больно задетый за живое Дин. — Я бы такой сериал посмотрел. Значит, говоришь, старший брат мечтал заботиться о младшем, а выходило всегда наоборот? — Почти всегда. — Хорошо. Ты прав. Судя по тому, что из тебя выросло, из меня был очень плохой «родитель» и старший брат, — с сарказмом заметил Дин. — А вот здесь как раз нет твоей заслуги! — радостно оживился Сэмми. — Просто логичный закон природы. Сильное поколение порождает слабое поколение, а слабое, соответственно, порождает новое сильное. Угадай, кто здесь слабое звено? — Эмм… Бобби? Мы с тобой — одно поколение, умник, сделай там где-нибудь у себя в шустрых мозгах заметочку об этой немаловажной детали. И, блять… я хотя бы всегда был с тобой рядом, ад тебя дери! — припомнил Дин. — Да правда, что ли? Поздравляю, — холодно произнес Сэм, не зная, куда девать свое льющее через край раздражение. — Мама с папой гордились бы тобой, я уверен. — Что?.. Совсем не с той ноги встал сегодня? Ты хоть вообще сегодня вставал? — сыпал вопрос за вопросом Дин, немало беспокоясь. — Сатанеешь здесь на глазах. Почему тебе обязательно быть такой заразой? Зачем ты сейчас вспомнил родителей? — Потому что это важно для тебя, Дин, я знаю, — хлопая ресничками, спокойно объяснил Сэмми. — Самое важное. Для этого ты всё и делаешь правильно, так? Чтобы предки тобой гордились. Это так мило. — Да, именно для этого я и трахаю родного брата! Чтобы родители нами гордились! — Может быть. Кто тебя знает, — сжал губки Сэм. — Ты такой идиот порой. К чему вообще мы это стали обсуждать? Речь шла о том, что я извинился. Не знаю, что я еще должен сказать, — сдался Дин, поднимаясь с кровати. — Тебя просто заклинило. Продолжай валяться, я приготовил тебе кое-что получше слов. У Сэма отвисла челюсть, когда вышедший на секунду Дин вкатил в его комнату маленький, красиво сервированный столик. На нем была и белая скатерть, и свечи, и цветы, и красивая еда. Едва ли в это верилось, но глаза его не обманывали: Дин приготовил ему в качестве извинений настоящий романтический ужин! Блеск, только до этого еще они не докатывались. — Так и будешь глазами хлопать? — пытаясь скрыть смущение, грубо спросил Дин. — Надеюсь, ты уже можешь сидеть на своей бедной попе, хотя бы на мягкой кровати. — Могу, конечно. Но ты это серьезно? — подозрительно спросил Сэм. — Романтический ужин, Дин? У нас-то с тобой? — Если ты намекаешь на то, что твой стакан с красным вином окажется худым, или что я подсыпал в твою порцию лосиную дозу слабительного, то будь уверен, что ничего такого нет, — натянул улыбку старший Винчестер. — Как-нибудь в другой раз, обещаю. А сегодня я только наглядно демонстрирую, насколько мне действительно жаль. Я просто устал, Сэм. Еще один денек в таком духе, и я нажрусь в своей самой скотской манере. А я, представь себе, не слишком скучаю по тем дням. Сэм равнодушно пожал плечами. Ему и правда было все равно. — Ладно. Давай поужинаем. Время как раз подходящее. — Да ты просто Шерлок, Сэмми. Давай, садись и открывай свое главное блюдо. Когда Сэм так и сделал, его ждал еще один удивительный сюрприз. На его тарелке была только вегетарианская пища! Сэм смотрел на нее довольно долго — дольше, чем прилично смотреть на еду. Смотрел, не зная, что и думать. Потом вопросительно взглянул на довольно улыбающегося Дина. Потом подумал, что удивляться, в общем-то, нечему, и этого вполне следовало теперь ожидать. — Вау, — сухо прокомментировал Сэм. — Да ты, я смотрю, подготовился по всем пунктам. — А то. Попробуй. Эта штука даже мне понравилась, хоть она и без мяса. — То есть, ты все-таки опять выбрал то, что нравится тебе? — расплылся в ядовитой улыбочке Сэмми, сразу же уцепившись за это. — Кончай придираться, — закатил глаза Дин. — Зануда. Ешь, не бойся, не отравишься. Сэм послушно перенес вилку с едой себе в рот и прожевал. — Вкусно, — с удивлением согласился он, но без особого энтузиазма. — Где нашел рецепт? — На одном кулинарном сайте… Там столько всего хочется попробовать, глаза разбегаются. — Здорово, — согласился Сэм. — Может, тебе теперь стоит подумать не о баре, а о ресторане? — Может быть. Правда, мой первый клиент что-то не в восторге, — не сводя с Сэма пристального взгляда, заметил Дин. — Почему же, нет, — все также равнодушно возразил Сэм. — Еда отличная. Правда. Дину обычно нравилось смотреть, как Сэм ест. В этом не было ничего особенного, просто… просто это был Сэм. И просто людям свойственно испытывать приятные чувства, когда перед ними ест кто-то по-настоящему любимый. Но в данный момент установившееся молчание и наигранность нервировали старшего Винчестера. — Хочешь сам выбрать музыку? — предложил Дин, снова показывая, что он помнит недавние претензии Сэмми. — Нет, — честно сказал Сэм. — Выбирай сам, если хочешь. — Может, хочешь сам выбрать какой-нибудь фильм? Сэм безразлично дернул плечами и отрицательно тряхнул лохматой головой. Дин мужественно сжал губы, как герой, который продирался к Сэму через девственные заросли его непроходимой сучности, старательно вырубая их мачете, но они все равно так и перли со всех сторон, не давая ему прохода. — Ты всё еще не простил, — заключил Дин. — Я понимаю, правда, я и сам на себя злюсь… И даже на тебя, — вдруг веско добавил он. — Потому что ты совсем не сопротивлялся, Сэм. Только еще больше провоцировал, и… Но все равно я не должен был этого делать. Просто не знаю, что еще сделать или сказать. Мир?.. Сэмми, скучая, шевырял салат в тарелке. Опять, вашу мать… Как объяснить Дину, что он совершенно на него не сердится из-за своей пострадавшей филейной части? Скорее уж он на себя зол, это да, это есть. На своё откровенно сучье и течное поведение. Это же надо было ему до такого докатиться… иногда ему трудно было понять самого себя. Он ведь не был таким, раньше точно не был, а тут вдруг это начиналось, и всё продолжалось как приступы неизлечимой болезни. Но в последние дни он чувствовал себя почти здоровым. Почти свободным, пропитанным злостью и каким-то мазохистским цинизмом, а не желанием и любовью. Снова целостным, рассудительным и холодным, самодостаточным. Это было так хорошо, как обрести себя заново. Ничто не могло его по-настоящему задеть, ничто не могло его обмануть. Он был выше всего творящегося вокруг дерьма и бреда. — Конечно, мир, — зевнул Сэм. — Я и не ссорился с тобой. Это ты… свалил от меня в свою келью для самобичеваний. — Ладно, — не очень-то въехав, зато как всегда отлично считывая эмоции, смирился Дин. — Давай просто выпьем. Может, хоть вино смягчит твой настрой. Давай за нас, Сэм. Сэмми, не возражая, выпил и продолжил уплетать понравившееся ему блюдо, подкладывая себе еще. Почти не евший Дин только и подлил себе второй бокал и, быстро осушив его, налил себе третий. Потому что, говоря по совести, не такого он ожидал. Когда он планировал этот вечер, ему представлялось, что Сэмми будет в восторге и чуть ли не на шею ему бросится, как в детстве, как на том поле. Но сейчас Сэм просто спокойно уплетал его сюрприз и не подавал ни единого знака, что это вообще имеет для него хоть какое-то значение. Что Дин имеет для него значение. Это становилось невыносимо. — Тебе не нравится, — прямо спросил-констатировал Дин и быстро уточнил. — Я не про еду, а про сам ужин. — Тебе это и правда важно? Приподняв брови, Сэмми снова моргал нежными ресницами и равнодушно глядел на брата. — Я полдня на это дерьмо потратил. Так что, да, черт подери, мне важно, — начиная закипать, процедил Дин Винчестер. — Хорошо. Мне нравится то, что ты сделал. Даже очень. Но мне не нравится, что ты делаешь это только из чувства вины, — объявил Сэм. — Не стоило утруждаться ради этого, тут ты прав. — Почему? — терпеливо допрашивал Дин, желая докопаться до сути, чего бы это ему не стоило. — Насколько известно, так партнеры и делают, когда лажают. — Да, но тебе не стоило, — быстро ответил Сэм, заканчивая чуть обижено. — Уж лучше бы отсиживался дальше в своей глупой комнатюльке, «замаливая свои грехи», разбивая кулаки о стены, или что ты там еще обычно делаешь… — С тобой вообще нельзя, как с любым нормальным человеком? — изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, поинтересовался Дин. — Не хочешь меня видеть… после чертового подвала… так бы и сказал. Сразу. Я бы ждал столько, сколько понадобится. В голосе Дина чувствовались боль и непонимание. Он ждал, но Сэмми только нервно покусывал губки и отводил глаза, словно не знал, как сказать или начать. — Понял. Хочешь, чтобы я ушел? — убито «угадал» Дин. — Нет, Дин, ты… — решился в последний момент Сэм. — Скажи, только честно… Ты бы хотел, чтобы вместо меня у тебя был другой младший брат? Вот теперь молчание было настолько всепоглощающим, что слышно было, как оседает на мебель пыль. И показалось, что за это время успел осесть немалый слой. — Чего? — недоумению Дина не было пределов. — Ведь хотел бы, — настаивал Сэм, прозорливо всматриваясь ему прямо в глаза своим острым взглядом. — Просто признай. — Я… в смысле… не понял, что признавать-то? — Ой, Дин, вот только не надо притворяться тупее, чем ты есть! — сказанул Сэм. — Что тут непонятного? Ты бы хотел, чтобы у тебя был младший брат, больше похожий на тебя, а не… не я, одним словом. Я знаю, что ты хотел бы. Дин продолжал пялиться на Сэма, не въезжая. — Хотел бы я, чтобы ты был больше похож на меня? Да, Сэм. Еще как хотел бы, — согласился он. — Нет, — покачал головой Сэмми, видя, что его неправильно поняли. — Нет, Дин. Не я. Я не могу быть таким. — Тогда… хм, о чем речь-то, вообще? Блять… Что ты хочешь знать?! — Я ничего не хочу знать, я и так всё знаю… Просто хочу, чтобы ты сам признал. — Что признал? — Что ты хотел бы совсем другого младшего брата, — упрямо настаивал Сэм. — А он бы не заебывал меня насмерть такой бредовой хренью? — усмехнулся Дин. — Ну, пожалуйста, я же серьезно. — Я тоже серьезно. Если уж такой сложный вопрос, то надо обсудить поточнее, какой именно Сэмми это будет, — прикольнулся Дин. — Будет ли он рыжим или блондином, с ежиком или с косичкой, что он будет больше любить — яблоки или баклажаны… — Не Сэмми! — раздраженно перебил Сэм. — Ты всё ещё меня не понял. Это не будет Сэмми, вообще. — Что, у тебя и имя будет другое? — Не у меня, а у твоего младшего брата, — терпеливо объяснял Сэм. — Но это же ты и есть. — Но если бы это мог быть не я. Вот я бы, например, хотел, чтобы мой старший брат был больше похож на меня. Ну, как, знаешь… как второй «я»! Чтобы он лучше меня понимал. Чтобы с ним было много, о чем поговорить. И много чем вместе заниматься. И чтобы не оставлял… никогда не оставлял и не бросал меня в полном одиночестве. Сэм замолчал, чувствуя, как на последних словах горькие слезы неожиданно подступили к глазам и сжало горло. Дин пять дней избегал физического контакта с ним… Совсем не касался его, во всю занятый своим драгоценным чувством вины и другими глупостями, и как будто напрочь забыв о существовании Сэма и о его потребностях. — То есть… ты бы хотел, чтобы вместо меня у тебя был второй ты? — потрясенно повторил Дин, разочарованно откидываясь на спинку стула, утрачивая аппетит на неизвестный срок. — Я уже давно ничему от тебя удивляюсь, но… блять. Просто… блядь! Сэм почувствовал себя ужасно. Он совершенно не хотел, чтобы так вышло. Хотел только, чтобы Дин прямо и откровенно признался, что Сэм ему не нравится, и тогда… тогда он бы, скорее всего, продолжал чувствовать свободу, холодное равнодушие и приятную озлобленность. Но вместо этого он только обидел брата и пока так и не услышал то, что хотел. Дин продолжал и больно сжимать, и приятно греть его огромное, но не самое светлое сердце. — Знаешь, я изо всех сил пытаюсь сдерживаться, мать твою, но ты ведешь себя как последняя сука! — еще немного помолчав, высказался старший Винчестер. — Так бы и нагнул прямо сейчас и въебал бы по полной! И ремнем бы выдрал заново. Только это нихрена не помогает в твоем запущенном случае. Сэмми виновато опускал глазки, зная, что Дин прав, и что он сейчас сказал действительно на редкость гадкую вещь. А ведь он даже не уверен, что это правда. Господи, да конечно это не правда, он бы не променял Дина ни на кого, даже на второго себя. Дин любил и баловал его, всегда ставил его впереди всего. Дин был лучшим старшим братом в мире, несмотря на некоторые небольшие недостатки. Черт, да старшие братья вообще не бывают такими… А сегодня Дин даже приготовил ему романтический ужин и вкусный вегетарианский стол, вопреки всем своим обычаям. А он, вроде бы, даже спасибо не сказал. Вел себя как настоящая капризная дрянь. Похоже, что Дин теперь и правда растет над собой, а он… деградирует? Ну, вот еще. — Дин, я… не это имел ввиду, — выдавил Сэм, не зная, как теперь выкрутиться. — Да нет, Сэм, вот теперь я прекрасно понял, что ты имел ввиду, — горько усмехнулся Дин. — И я даже отвечу на твой вопрос, раз наконец-то понял. Значит, хочешь поговорить начистоту? Прекрасно, я только за. Отвечу тем же, как всегда. Хотел бы я, чтобы у меня был другой младший брат? Слушай внимательно, Сэмми: слово «другой» здесь лишнее, потому что у меня никогда и не было младшего брата. Сэм буквально задохнулся, не веря, что Дин сказал именно это. Нет, Сэм ожидал услышать плохое, но… не это, черт возьми. Это было неожиданно и как-то особенно больно. К такому ответу он был не готов. Его как будто убили, но он продолжал смотреть и дышать. Просто дышать, желая теперь лишь одного — услышать от Дина объяснения. Узнать, чем он заслужил такое отношение. — Да, ты всё правильно услышал, — словно прочитав его мысли, подтвердил Дин. — У меня нет младшего брата. И сестренки тоже нет, не надейся, что это просто такая очередная шуточка. Я совершенно серьезно, не считай меня таким болваном, каким… привык всегда считать. Я знаю, что такое брат. И я знаю, что у меня есть только заносчивая, манипулирующая, хитрожопая сучка… Безумно горячая и шикарнейшая в мире сучка, которую до смерти хочется зацеловать, затискать, заткнуть за пояс, поставить на место, впечатлить, привязать, взять и никогда не отпускать. Сэмми медленно выдохнул в некотором облегчении. Речь Дина была уже не так ужасна, как прозвучала вначале. Да, это всё, в общем-то, было ему самому знакомо. Он тоже всегда хотел впечатлить Дина, и быть с ним и никогда не отпускать. — И еще у меня всегда было нежное, отзывчивое солнышко, которое любило меня, несмотря ни на что, — добавил Дин. — И что-то по-настоящему красивое и ценное, и я говорю не только про внешность. Знаешь, что-то необыкновенно красивое и уникальное… то, чего не было у других. Как Импала, но еще в миллион раз дороже. И еще у меня был смысл жизни и бесконечное множество жарких фантазий, и отличное настроение по утрам, когда я тебя видел. Сэму против воли и не без смущения, но все больше нравилось то, что он слышал. Больше всего его впечатлило то, что Дин сказал, что он в миллион раз дороже Самой Импалы! Сэмми всегда считал, что разница здесь была бы примерно раза в два максимум и то не факт, что в его пользу. Но дальше пошла тяжелая часть. — Так хотел бы я младшего брата? — продолжил Дин. — Да, пожалуй, это было бы отлично. Потому что ты никогда не был по-настоящему в этой роли — всегда был другим. Всегда был слишком высоко, так высоко, что взглянешь — и голова кружится. Но вот братом… извини, им я тебя почти не чувствовал. Дин как будто специально припас самое горькое и болезненное напоследок, после всех приятных слов, которые растрогали Сэма. Дин словно приласкал его, а потом дал хлесткую отрезвляющую пощечину. На этот раз сдержаться Сэмми не удалось и слезы все-таки скатились. Дин довольно и радостно проследил за этим, с удовольствием добавляя масла в огонь обиды и ревности, в котором горел Сэм: — Зато есть целый список моих настоящих «братишек», и думаю, ты и сам его знаешь. Бенни… Кас… Кэтч… Кроули… Чарли!.. Она сестра, но не важно. Даже тот парень, с которым ты поменялся телами, уже и не помню, как его звали, но прекрасно помню, что его я почувствовал своим настоящим братом. Равным, подобным мне, понимаешь? А когда вместо него вернулся ты… — Дин развел руками, — я снова остался один. Снова один на один со своей двухметровой проблемой и со своими ненормальными чувствами и желаниями. Как когда-то с Руби и последней печатью, Сэм сейчас чувствовал себя полным идиотом. Последним из идиотов, который всегда так искренне верил в них — в себя и Дина, и так старался изо всех сил быть хорошим братом… а Дин, оказывается, вообще не видел в нем брата! Никогда не видел, никогда даже и не желал видеть. Дин видел в нем только свою главную собственность, свою сучку, свою цель в жизни. Впрочем, это многое объясняло. Многое, если не всё. Дин взял со стола чистую салфетку и потянулся с намерением вытереть Сэмми его красивые заплаканные глазки. Сэм испуганно дернулся от него, резко отодвигаясь назад на кровати, и при этом задел своими длинными ногами шаткое основание маленького, особенно по сравнению с младшим Винчестером, столика. С противным грохотом неуклюже снесенный стол оказался перевернутым на полу вместе со всеми приготовленными Дином вкусняшками и украшениями. — Да, правильно, круши, Йети-переросток… — усмехнулся Дин. — Всё не как у людей, солнышко? Сэмми учащенно дышал, удивляясь, что он сейчас еще и это умудрился испортить — весь этот шикарный, старательно приготовленный ему Дином ужин. Чувствуя, как сердце от жалости сжимается в груди, Дин пересел на кровать рядышком и несмело попробовал взять Сэма для начала за руку. И вот тут, почувствовав наконец необходимое касание, Сэм как-то автоматически успокоился и утешился, сразу же прижался к Дину, обнимая, окунаясь в блаженство его долгожданной близости. — Всё хорошо, малыш, — с облегчением обнимая его в ответ и поглаживая по спине, пробормотал Дин. — Всё ведь хорошо?.. Точно?.. Сэм едва заметно кивнул, сжимая Дина в таких смертельно крепких объятиях, что старшему дышать трудно было. — Я могу понять, почему тебе хочется, чтобы вместо меня был второй ты, — добавил Дин. — Но придется тебе довольствоваться тем, что есть. Сэмми разорвал объятия и небольно ударил его в плечо за такие слова. — Никогда так не говори. Я на самом деле не думал этого… Запнулся. Нет, он как раз думал. Долго и тщательно, всесторонне. Наверное, ему стоит просто поменьше думать. — Забудь эту чушь, — попросил Сэм с самыми щенячьими и извиняющимися глазами. — И просто… никогда не делай так больше. Хорошо? — Я же говорил, что этого не повторится. — Я не про ремень! — повысил Сэм голос, видя, что до Дина так и не дойдет никогда. — Никогда не оставляй меня одного. — Я всё время был здесь, с тобой, — возразил Дин и добавил. — Как всегда. — Не как всегда. Ты… отдалился от меня. Опять замкнулся и… — Сэм с видимым смущением выдавил следующую фразу, — не давал прикасаться к тебе. Дин удивленно смотрел на брата, словно видел его впервые. Потом в глазах старшего появились смешинки и разбежались лучики. Его накрыла волна облегчения и непередаваемого, необъяснимого счастья. От мысли, что Сэмми так сильно хотел его, так сильно нуждался в нем… Дин еще не успел сделать из этого никаких выводов, но его уже крыло, потому что всё это настолько прямо указывало, нет, кричало о том, что Сэм любит его. А он никогда особо на это не рассчитывал. Он был рад уже тому, что Сэмми позволяет себя любить — этого было более, чем достаточно. Сейчас старший как будто наконец-то решил сложнейшую головоломку, пусть Сэму и пришлось подсказать ему ответ самому. К тому же, Дин открыл очередную неожиданную сторону Сэма, которую можно было, как коллекционный приз, поставить на полочку, среди других удивительных открытий о Сэмми. — Так ты из-за этого сучил, как… как недоебанная сучка? — выдавил Дин, начиная откровенно ржать. — Я знаю, как это выглядит, — неуверенно пробормотал Сэмми, вытирая рукавом заплаканное лицо и шмыгнув носом. — Невероятно мило, на самом деле, — ответил Дин. — Эгоистично и капризно. Даже для тебя чересчур. — Это ты опять вел себя, как эгоист, — остался как всегда при своем, более тонком мнении Сэм. — Только и думал о том, как ты облажался. Вместо того, чтобы… ну… — О тебе думать? — угадал Дин. — Я думал, ты бесишься из-за того, что я с тобой сделал. — Я же сказал, что нет! — Хорошо-хорошо… в следующий раз я тебя услышу… Пухлые губы старшего Винчестера уже нетерпеливо накрывали приоткрытые, ждущие его губки Сэмми. Они целовались жадно и медленно, глубоко, с зашкаливающим чувством, и казалось, что эти поцелуи так и говорили: «Да-да-да-да, боже, Дин… ты снова со мной — значит, я прощаю тебя… всё прощаю, всё что угодно, всё что ты не сделал и сделал, и еще сделаешь…» и «Господи, Сэмми, Сэмми, Сэмми, Сэмми… Вообще не могу злиться на тебя… люблю, люблю, люблю, люблю, люблю…» Спустя несколько минут тяжело дышащий Сэм уже торопливо, не слушающимися пальцами расстегивал рубашку Дина, а затем еще быстрее высвобождал его полностью вставший член из плена джинсов, жадно оглаживая это немыслимую толщину и твердость по всей длине. — Боже, даааа… Так значит, я готовлю романтические ужины, стараюсь для тебя всё делать правильно… а тебе всё только мой член подавай? — сходя с ума от удовольствия и запрокидывая голову, улыбнулся Дин. У Сэмми порозовели скулы, потому что, да, именно так всё и было, кажется. Он, как завороженный, увидел выделившуюся из ствола смазку и, чуть не дрожа от возбуждения, приник нежными губами к большой розовой головке. Дин низко стонал, с приоткрытым ртом, зарываясь руками в каштановые волосы брата, в экстазе сжимая их, пытаясь втолкнуться во влажный и шелковый рот Сэма глубже. Раздался стук в дверь, но никто из Винчестеров не был в состоянии обратить на него внимание. Вошедший в комнату Кас закатил глаза и, прочистив горло для привлечения внимания, изрек: — Оставьте, я вас очень прошу, записку на двери с датой и временем, когда я смогу зайти и не стать свидетелем кровосмесительного греха.