***
— Ладно, всем встать, встать, встать! — это был не сигнал тревоги, но Чанбин очень удивился, где Чан умудрился найти две кастрюли, чтобы стучать ими друг об друга. Он не мог вспомнить, купили ли они их вместе с остальным походным снаряжением, но проклинал того, кто дал их старшему. Чонин немедленно вскочил, наступив при этом на руку Феликса и вызвав поток проклятий изо рта веснушчатого мальчика. — Чан-хён, что за ху- — Эх, Джисон, следи за своим языком! — Кюхун прислонился к дверному косяку, наблюдая, как Чан будит младших, и его предупреждающий взгляд был твёрдо направлен на Вора. — Я пришёл разбудить вас семерых, чтобы мы могли обсудить то, что здесь произошло прошлой ночью. Вы всемером… Вас должно быть семеро, но в комнате только пятеро? Где Хёнджин и Сынмин? — Чан окинул взглядом комнату в поисках мальчиков, которых там явно не было. Прежде чем Чан или Кюхун успели слишком сильно запаниковать, Феликс поднял маленький листок бумаги, который был оставлен на столе в комнате. Как Феликс сумел различить, что записка была не просто ещё одним куском мусора со вчерашнего вечера, озадачило Минхо. — Не волнуйся, хён. Они оставили записку, — Чан подошёл к рассерженному мальчику и осторожно взял у него из рук бумагу.Мы с Минни отправились на тренировочную площадку, чтобы попрактиковаться перед матчем. Мы встретимся с вами на стадионе. P.S. Прошлой ночью ни один из нас не вызвал никакого беспорядка. Это были Джисон и Чанбинни-хён. Кто бы это ни читал, обязательно очень жестко накажи их. Хёнджин.
— А, им удалось сбежать. И, кажется, Хёнджин теперь работает на нас. Говорит, что это Чанбин и Джисон устроили такой бардак. Это правда? В то время как Хан и Чанбин кричали, что они не имеют к этому никакого отношения, ни один из парней не заметил как Минхо, Феликс и Чонин яростно указывали на них и кивали головами, не желая брать на себя вину за то, что не касалось их. — Похоже, здесь у вас тоже нет настоящих друзей. Они продали вас, — кивнув парням за их спинами, Чан направился к стоявшему в дверях Кюхуну, а Джисон и Чанбин оглянулись на мальчиков, которые их предали. — Мне всё равно по какой причине, но вы оба должны навести порядок. Думайте об этом как о тренировочном упражнении, чтобы укрепить свою командную работу перед вашим сегодняшним матчем. О, и Кюхун хотел поговорить с вами обоими. Что-то насчёт покупки новой книги? Чан неторопливо вышел из комнаты, за ним последовали Минхо, Феликс и Чонин, которые обернулись, чтобы с сочувственной улыбкой помахать двум парням, оставшимся стоять в комнате. — Хван Хёнджин, грёбаная змея. Почему меня постоянно предают друзья? Прошлой ночью он должен был помочь мне убить тебя. — Подожди, что? — Итак, Джисон, Чанбин, что именно произошло здесь прошлой ночью? И почему моя книга стала жертвой? — ни один из них не знал, как реагировать на свирепый взгляд Барда, но они знали, что если не найдут адекватной причины, то оба будут мертвы.***
Феликс и Чонин повели группу к стадиону, встретив по пути Сынмина и Хёнджина. Чанбин мгновенно прыгнул на спину Хвана, крича что-то о «предательстве» и «никогда больше не доверюсь тебе». Как только Чанбин закончил душить Алхимика, он почувствовал, как сильная рука потянула его назад, немного за пределы слышимости других, идущих по шумной улице. — Хён, я куплю тебе новый альбом песен, не надо меня больше ругать. Почему ты придираешься только ко мне? Джисон был причиной всей этой драки! — Чанбин, успокойся. Это не то, о чём я хочу с тобой поговорить. Я просто хотел ещё раз сказать тебе, что ты должен рассказать Феликсу о своих чувствах к нему. Переставай это скрывать, — Кюхун смотрел прямо перед собой, маневрируя вместе с Чанбином и самим собой сквозь толпу. — Хорошая попытка, хён, но мы заключили сделку. Я скажу Феликсу, когда ты скажешь Чану, — улыбаясь, как будто он уже выиграл спор, Чанбин повернулся, чтобы посмотреть на Кюхуна, который поднял брови, чтобы показать ему, что он, на самом деле, проиграл. — П-подожди. Где вы двое были вчера вечером? Не может быть, что произошло?! — Чанбин остановился на середине пути, заработав себе гневные взгляды идущих за ним людей, пытающихся пройти мимо. Ким потянул его за руку, чтобы они оба шли ровным шагом, стараясь не потерять остальных впереди. — Я привёл его на возвышение над городом. Честно говоря, я не собирался признаваться, просто хотел поделиться с ним чем-то особенным. Он начал говорить замечательные вещи обо мне, и прежде чем я смог остановить себя, я поцеловал его. Реакция Со заставила их казаться двумя подростками, говорящими о своей первой влюбленности, визжащими и подпрыгивающими вверх и вниз, когда Кюхун рассказывал о событиях прошлой ночи. — Но когда я это сделал, он замер, не поцеловав меня в ответ, и я подумал, что совершил большую ошибку. Я уже собирался бежать обратно в гостиницу, но он развернул меня, поцеловал и позволил мне сказать тебе, что это было… — Кюхун закрыл лицо руками, пытаясь скрыть одновременно свою улыбку и румяные щёки. — О боже, хён. Всё в порядке, мне не нужны такие подробности. Итак, что же произошло после этого? — Он… он сказал мне, что любит меня. Мы ещё немного постояли на холме и вернулись в гостиницу, где обнаружили бардак, — улыбка на лице Кюхуна не сходила с его лица на протяжении всего периода воспоминаний, показывая Чанбину, как много значило для Барда то, что произошло прошлой ночью. — Ну, я очень рад за тебя, Кюхунни-хён. Я полагаю, ты сказал Чану, что тоже любишь его. — Да, конечно. — А кто сказал это первым? Ты или он? — Чанни сказал первым. — Ах, тогда технически ты не сказал ему, что чувствуешь, это он сказал тебе, и ты просто ответил ему тем же. — Я думаю, что поцелуй, которым я сынициировал, в значительной степени выразил мои чувства. Перестань пытаться выйти из нашей сделки на формальном уровне. Скажи уже Феликсу. Я думаю, что ты будешь доволен результатом, — мягко похлопав Чанбина по щеке, Ким, наконец, отстранился и подошёл к Чану, взяв его за руку. Чанбин знал, что Кюхун будет продолжать приставать к нему по этому поводу, пока он не сделает это. Но он хотел быть готовым к разговору с Феликсом, хотя на самом деле он готовился к этому с тех пор, как понял, что чувствует. Сейчас у него не было времени думать об этом. Он должен был сосредоточиться на втором круге турнира. Он должен был сосредоточиться на Джисоне и их матче. По крайней мере, так он себе говорил.***
Второй день турнира был далеко не таким насыщенным, как первый, причём все матчи проходили довольно гладко. Однако реакция толпы и приветственные крики не уменьшились, оставаясь такими же громкими и восторженными, как и накануне. Не было больше больших сюрпризов, так как все бойцы показали свои классы в своих первых матчах, так что теперь это был просто вопрос того, чтобы увидеть команды, использующие классы своего противника против них. Чанбин и Джисон вытащили шар номер один, а Хёнджин и Сынмин вытащили номер семь. Медик и Вор столкнулись лицом к лицу с Танцором и Бардом по имени Сонун и Минхён, которые были на несколько лет старше их, но при этом выглядели довольно молодо. Матч длился ровно шесть минут, Чанбин и Джисон оба довольствовались тем, что им удалось выиграть свой матч за более короткое время, чем накануне. В то время как их противники, возможно, были сильнее, чем их предыдущие, они выбились из сил намного быстрее, будучи слишком самоуверенными и пытаясь закончить матч как можно быстрее. Это было чаново наказание, но их утренняя уборка дала мальчикам время обсудить свои планы на этот день. Сонун и его класс Танцоров позволял ему довольно быстро двигаться, но он не мог сравниться со скоростью Джисона. Бегая кругами вокруг него, Хан сумел вывести из строя противника, в то время как Чанбин кастовал баффы, чтобы Вор тратил меньше энергии, дабы продолжать наносить удары. Минхён пытался помочь своему товарищу по команде, как только мог, но Джисону удалось взять всё под контроль, до того как тот пропел первые две строчки своей мелодии. Они были рады, что участвовали в первом матче, так как теперь они могли расслабиться и наблюдать за остальными матчами, не беспокоясь. Они должны были посмотреть, смогут ли Сынмин и Хёнджин пройти через это, но, в конце концов, им не о чем было беспокоиться. На самом деле, Чанбин и Джисон дали молчаливое обещание завершить свой следующий матч ещё быстрее, чем сегодня, поскольку два других парня сумели выиграть всего за четыре минуты. Они пообещали себе, что будут счастливы за своих друзей, и ни в коем случае не будут соперничать с ними. Нисколько. Хёнджин мог или не мог разбудить Сынмина раньше, чем предполагалось, чтобы пойти на тренировочный полигон. Оказавшись там, он мог или не мог заставить его выучить рукопожатие, которое они используют, когда выиграют свой матч. Это может занять или не занять всё утро, чтобы освоить его из-за того, какое оно сложное, но, по-видимому, нет никакого удовольствия, если победное рукопожатие не выглядит круто. Сынмин не мог удержаться от смеха над эйфорией Хёнджина от победы во втором матче. — Да, Минни! Мы просто потрясающие. Видишь? Второй матч завершён и ни намёка на проблемы. — Ни намёка? Серьёзно? — Что? Ты не единственный, кто знает крутые словечки. Ну же, давай вернёмся к Джисону и Чанбину. Мы можем спокойно посмотреть остальные матчи. За кулисами к четырем парням присоединились Бэмбэм и Югём после того, как они тоже выиграли свой матч. Югём спросил Сынмина о прогрессе Чонина в том, что касается вызова его огоньков, и младший ответил, что тот продвигается довольно быстрым темпом. Хотя Югём сказал Чонину, что он хочет, чтобы огонёк присутствовал, по крайней мере, в течение пяти минут, когда они в следующий раз будут тренироваться, Сынмин признал, что ему удалось удержать маленького духа около десяти прошлой ночью, прежде чем он немного устал. Югём был удивлён прогрессом своего протеже, молча поздравляя его с завершением такого подвига. Как только все матчи были завершены, все соперники были вызваны на ринг призрачным рефери. — Я хотел бы поздравить всех тех, кто сумел пробиться в финальные двенадцать групп на турнире. Вы все прекрасно выступили, и мы очень впечатлены тем, что вы нам показали. — Зачем он всё это говорит? Кому блять какое дело, что они впечатлены? Кюхун хлопнул Минхо по руке за грубые слова в присутствии Чонина и Феликса, хотя два младших посмеялись над ругательствами своего хёна. — Вопреки тому, как всё развивалось до сих пор, вы больше не будете тянуть жребий. Отныне мы, судьи, будем решать, с кем вы будете сражаться, основываясь на ваших классах. У нас уже запланированы матчи на завтра. Пожалуйста, обратите своё внимание на экран, чтобы увидеть, с кем вы столкнётесь в третьем раунде, — двенадцать оставшихся команд посмотрели на табло, чтобы найти своих противников. Феликс немного подался вперёд в своём кресле, увидев матчи следующего раунда. — Что ж, хуёво… Кюхун даже не пошевелился, чтобы сделать мальчику выговор за его брань, потому что ему тоже хотелось только одного — обругать судей за то, как они всё спланировали. Как только они увидели Хёнджина и Сынмина против Сынхёна, они знали, что это будет нелёгкий матч для наблюдения. На ринге, с другой стороны, костяшки пальцев Хёнджина побелели, когда он от волнения сжал кулаки. — Наконец-то. Наконец-то мы сможем надрать этому ублюдку задницу. Минни, вот он, самый важный матч на данный момент. Мы должны пойти на тренировочную площадку, чтобы потренироваться. — Ах, Джинни, я не могу. Чонин сегодня опять тренируется, я должен помочь ему. Хёнджин резко повернул голову, чтобы неодобрительно посмотреть на Сынмина. — Ты серьёзно? А что насчёт матча? Я думал, ты сказал, что мы команда? Ты сказал, что мы победим Сынхёна всем, что у нас есть, но мы не можем этого сделать, если не будем готовы. Ты сказал, что прикроешь мою спину, это была ложь? Ким не совсем знал, как реагировать на Хёнджина, когда он был зол. Из-за темноты в глазах старшего Сынмин почувствовал, что он должен быть очень осторожен в том, что скажет дальше. — Джинни, я всегда буду прикрывать тебе спину, но я обещал Чонину, что помогу ему довести дело до конца. Он так много страдал, и теперь наконец-то привыкает к этому. Он нуждается во мне. — Ты мне тоже нужен. Почему ты выбрал Чонина вместо меня? Я уже рассказывал тебе, что этот парень сделал с Феликсом и как он превратил нашу жизнь в сущий ад. Ты чертовски хорошо знаешь, как много это значит для меня, но отмахиваешься от этого, как от пустяка! Сынмин начал немного раздражаться от обвинительного тона в голосе Хвана, который заставлял его думать, что он делает что-то немыслимое. Повернувшись лицом к Алхимику, Сынмин попытался сохранить свой голос ровным, хотя не был уверен, начал ли он дрожать, потому что был раздражён или испуган. — Джинни, я не выбираю его вместо тебя, я никогда не поступлю так ни с одним из моих друзей. Вы оба много значите для меня, но- — Но. Знаешь что, Сынмин, всё в порядке. Иди и помогай Чонину, если думаешь, что это приоритетнее. Ты обещал мне, что поможешь победить его, но просто забудь об этом. Ты мне всё равно не нужен, — Хёнджин снова повернулся лицом к экрану, оставляя ощутимую напряжённость между ними, заставившую их ещё больше отдалиться друг от друга. Как только рефери отпустил их, Хёнджин сразу же покинул Сынмина, не заметив руку, которая потянулась, чтобы сжать его, но было уже слишком поздно. Последующие радостные возгласы этого дня были неслышны для Сынмина. Он не мог понять, когда его разговор с Хёнджином пошёл не в том направлении. Он знал, почему Алхимик хотел тренироваться для матча, но он взял на себя обязательство перед Чонином, и он не собирался бросать его, тем более что он хорошо справлялся. После тяжёлого вздоха, Ким начал следовать за другими участниками из стадиона, прежде чем почувствовал, как обе его руки были схвачены. — Сынмин, послушай меня. Хёнджин просто немного взволнован после того, как снова увидел Сынхёна. Поверь мне, мы все такие. Не принимай это на свой счёт, ладно? Он просто выплёскивает свой гнев, но это не даёт ему права вымещать его на тебе. То, что он сказал, было совершенно неуместно. Я поговорю с ним. Сынмин покачал головой в сторону Джисона после его любезного предложения, сказав старшему, что это его не беспокоит. Чанбин быстро возразил, давая понять Киму, что Хёнджин был неправ, но он действительно не хотел ухудшать ситуацию, чем она уже была, и попросил обоих парней просто оставить эту тему. Он знал, что сам был виноват, впрочем, как и всегда. Все трое, держась за руки, направились к выходу, где встретили остальных членов группы. Джисон отделился от Сынмина, чтобы подойти к остальным. — Эй, куда делся Хёнджин? — Ну, он сразу же отправился на тренировочную площадку. Я был удивлён, что он не дождался Сынмина, но когда я спросил его об этом, он просто посмотрел на меня и ушёл. Что-то произошло? — Минхо направился вместе с остальными ребятами к бару, который они так привыкли посещать за последние пару дней, пока он разговаривал с Ханом. После того, как Вор рассказал ему о событиях на ринге, довольно взволнованный голос прервал разговор между ними. — Хёнджин серьёзно сказал это Сынмину? Почему он ведёт себя как ребёнок? Мы все злимся на Сынхёна, я даже больше, чем кто-то другой, но ему не сойдёт с рук такой разговор. Сынмин, не волнуйся об этом, я поговорю с ним, и у него не будет другого выбора, кроме как слушать. Феликс быстро направился к тренировочной площадке, чтобы найти Хёнджина. Чанбин вскоре последовал за ним, бормоча что-то о том, чтобы Феликс не убивал Алхимика, хотя никто не был уверен, шутит он или нет. Сынмин остался в одиночестве позади группы, ругая себя за то, что испортил одну из единственных приличных дружеских связей, которые у него когда-либо были. После того как он увидел выражение лица Хвана, он не был уверен, может ли Феликс сказать что-то, что заставит Хёнджина вернуться к нормальным отношениям с ним. Он понимал, что это глупо, но слёзы всё равно подступали к его глазам. Он не хотел, чтобы Алхимик сердился на него, он не хотел выбирать между своими друзьями, и он, конечно же, не хотел, чтобы его отношения с Хёнджином ухудшались, особенно с Хёнджином. Когда он продолжил идти, его лицо было внезапно спрятано в чью-то шею, маскируя слёзы, которые начинали катиться по его щекам. — Ш-ш, Сынминни, не плачь. Хёнджин придёт в себя, не беспокойся об этом. Он слишком заботится о своих друзьях, чтобы долго сердиться на них. Сынмин взял салфетку, предложенную ему Чаном, когда они продолжили движение вперёд, и вытер глаза. Ему это показалось забавным. За всё то время, что он провёл в доме Шивана, он никогда по-настоящему не плакал, если не считать моментов, когда он кричал в агонии. Однако мысли о том, что Хёнджин больше не был его другом, было достаточно, чтобы вызвать слёзы из его глаз. Он боялся, что причинил слишком много вреда, отказавшись от одной просьбы Алхимика, особенно после того, как Хван столько сделал для него. Сынмин знал, что парень был прав. Он дал обещание помочь ему, но не очень хорошо справлялся с этой работой. Чан прижимал голову Сынмина к своему плечу, пока они не добрались до бара, где мальчики по очереди утешали Иллюзиониста, чтобы он не чувствовал себя одиноким.***
Боксёрская груша раскачивалась из стороны в сторону, пока Хёнджин бил её со всей силой, на которую был способен. Всё, что он мог сделать — это представлять лицо Сынхёна, когда его кулаки соприкасались с липким винилом. После довольно сильного удара на боковой стороне мешка появилась небольшую щель, в результате чего мелкие песчинки выскользнули из разреза и посыпались на землю. Хёнджин отшатнулся назад, падая на пол и снимая перчатки, которые он использовал для тренировки, прежде чем провести ноющими пальцами по своим мокрым от пота волосам. — Дерьмо… — Хёнджин! — он сразу узнал голос Феликса, но тот факт, что парень называл его по имени, говорил о том, что тот явно был не в настроении шутить. Единственный раз, когда он называл его Хёнджином, это когда он был очень расстроен или зол на Алхимика. Не то чтобы это удивило его; Хёнджин точно знал, почему Феликс нашёл его и, возможно, оторвёт ему голову. — Я здесь, Ликс, — Хван встал и взял себя в руки, пытаясь подготовиться к надвигающейся буре, которая вот-вот должна была обрушиться на него. Он не мог сказать, что был так уж потрясён, увидев, что Чанбин последовал за Феликсом в палатку, в которой он тренировался; на этой стадии они были более или менее привязаны друг к другу. — Ты серьёзно набросился на Сынмина, потому что он хотел помочь Чонину тренироваться вместо того, чтобы пойти с тобой? — Хёнджин понял, как по-детски звучат его действия, когда Феликс так выразился, как будто он был избалованным ребёнком, который истерил, когда не получал своего. — Послушай, он не понимает, насколько важным будет этот матч. Я просто хотел убедиться, что мы к этому готовы. Ты должен это понять, Ликс. Взгляд Феликса пронзил Хёнджина насквозь, очевидно не впечатлённый, пытающимся оправдать свои действия по отношению к Киму. — Не надо давать мне таких идиотских предлогов, чтобы так обращаться с нашим другом. Я имею больше прав, чем кто-либо другой, чтобы злиться на Сынхёна, но я не веду себя как дерзкий ребёнок. Тебе нужно найти Сынмина. Ты должен попросить прощения, потому что он был близок к слезам, когда я пришёл туда, чтобы найти тебя, и ты — причина этого, Хёнджин. Так что иди и исправь свою грёбаную ошибку. Хван признал, что в нём было немного упрямства, и это было то небольшое количество, которое подпитывало его гнев к Сынхёну в тот самый момент. — Ликс, ты делаешь из этого слишком большую проблему. — Ах, вот как? Ну, пропуск моего обучения не должен иметь для тебя такой большой разницы, раз ты думаешь, что Сынмин может пропустить тренировку Чонина. Пока ты не найдёшь и не помиришься с Сынмином, тебе запрещено помогать мне совершенствовать мои способности Мастера зверей. — Что?! Феликс- — Уходи, Хёнджин. Чанбин останется и поможет мне, и пока ты не извинишься перед Сынмином, я не хочу видеть тебя. Из всех результатов, которые он ожидал, этот определённо не был одним из них. Он ничего так не хотел, как помочь Феликсу преодолеть свой страх, но теперь он был удалён из уравнения, и это раздражало его ещё больше, чем он уже был. Выдохнув сквозь зубы, Хван пристально посмотрел на Чанбина и Феликса, прежде чем выйти из палатки на вечерний воздух. — О, он не был счастлив, Ликс. Ты думаешь, что это была самая умная идея? Он выглядел ещё более сердитым, чем когда мы вошли, — Чанбин не мог не смотреть на выход, через который только что пронёсся Хёнджин, надеясь, что парень не сделает чего-то такого, о чём бы он сожалел. — Джинни — упрямый идиот, он зацикливается на глупостях, иногда набрасывается не на тех людей, но дело в том, что он хороший человек, отличный друг, и, в конце концов, он всегда извиняется. Обычные разговоры с ним никуда не приведут, нужно заставить его увидеть, что он сделал неправильно, и он всё исправит. Они снова станут друзьями ещё до конца ночи. Хотя, я не могу сказать то же самое о нас двоих. Он действительно казался довольно злым на меня, да? — О, хорошо, что ты это заметил. Не волнуйся, Ликс, он тебя любит и скоро простит. Итак, теперь, когда мы здесь, ты хочешь попробовать потренироваться? Я пойму, если ты захочешь пропустить сегодняшний вечер, — если быть честным, то Чанбин после прошлой ночи, вроде как надеялся, что Феликс согласится бросить это дело, но ему не повезло. — Нет, хён, я бы хотел попробовать ещё раз. Если ты не возражаешь. Чанбин двинулся вперёд с кивком головы, уже снимая посох со спины на случай, если события прошлой ночи повторятся. — Ликс, какое заклинание ты собираешься использовать? Скажи мне сейчас, прежде чем сосредоточишь на этом свою энергию и попытаешься вызвать Чиеу. — Adiutorium meum intende, vulpes. Я прочитал всё, что ты указал вчера вечером, хён. На этот раз я не облажаюсь. По крайней мере, не заклинание, — Феликс слабо улыбнулся, потому что, как бы сильно он ни хотел это сделать, в глубине его сознания всегда таился страх. — Ладно, Ликс, продолжай. Снова выйдя вперёд, Феликс поднял руки и чётко произнёс те слова, которые только что произнёс перед Чанбином. Песок снова зашевелился, но на этот раз появился не Бафрер. Вместо этого появился маленький нефритовый лис, с которым они уже встречались раньше. В отличие от злого духа, который сформировался прошлой ночью, Чиеу не был враждебным монстром по своей природе, будучи довольно послушным, поскольку он сидел и с любопытством смотрел на Феликса и Чанбина. Феликс попытался успокоить своё дыхание. Он знал, что Чиеу не нападёт на него, пока он не попытается причинить ему вред, но беспокойство всё ещё не исчезло. — Ликс, ты сможешь это сделать. Дай ему приказ, — Чанбин придвинулся ближе, но ни в коем случае не дотрагивался до Феликса, чтобы тот не отвлёкся. — Audite vocem meam, creo venti, — Феликс подумал, что лисёнок отнесётся к его приказу серьёзно, так как и он сам, и его голос дрожал, как лист, но когда он начал вставать и открывать рот, маленький бутон надежды начал расцветать в его груди. Хотя Чанбин пытался выучить некоторые латинские фразы, которые Феликс будет использовать, чтобы командовать своими животными, он всё равно понятия не имел, что Феликс только что попросил маленького монстра сделать. Ему пришло в голову, что именно так, должно быть, чувствовал себя Феликс, когда впервые приехал в Корею, едва понимая язык, который был ему нужен, чтобы выжить. Это только добавило ему уважения к мальчику, так как он знал, что это не могло быть лёгким. Чиеу тихонько пискнул, когда довольно сильный порыв воздуха вырвался из его пасти и подул в сторону мальчиков. Чанбин предположил, что Ли попросил маленького монстра природы создать ветер, который он обычно использует, чтобы отпугнуть врагов. Он был успокаивающим, холодным и ни в коем случае не угрожающим, и Чанбин знал, что это было потому, что Феликс умудрялся контролировать его. Феликс не был уверен, то ли его сердцебиение участилось из-за страха, то ли из-за того, что миниатюрный зверь перед ним прислушивался к тому, что он просил его сделать. Его поза начала слегка дрожать, и он решил про себя, что сделал достаточно. — Ut relinquam te, — опять же, Чиеу послушал Феликса, когда он велел ему уйти. Испарившись в искрящейся зелёной пыли, Чиеу растворился в воздухе, оставив Чанбина и Феликса стоять в одиночестве посреди тренировочной арены. — Н-неужели мне только что удалось вызвать зверя и отдать ему приказ? Это ведь не было иллюзией? Я это сделал? — Чанбин мгновенно оказался рядом с Феликсом, обнимая веснушчатого мальчика, когда они прыгали вверх и вниз и безумно смеялись из-за большого успеха. — Ли Феликс! Тебе удалось вызвать зверя и продержать его здесь почти три минуты! Если это не достижение, тогда я не знаю что! Ах, я так горжусь тобой! — Чанбин продолжал раскачивать парня, их веселье не прекращалось. Как только они исчерпали свою энергию, оба парня замерли, обняв друг друга за плечи и просто лелея маленькую победу, которая только что произошла. Чанбин знал, что это, вероятно, будет прекрасной возможностью завершить своё обещание Кюхуну, так как никто не знал, что они были здесь. Ну, кроме Хёнджина, но он был слишком зол на Ли, чтобы появиться здесь. — Ликс, помнишь день, когда я сказал, что мне нужно с тобой кое о чём поговорить? — Феликс кивнул, всё ещё находясь в объятиях Чанбина. — Как думаешь, я могу поговорить с тобой об этом сейчас? — и снова Феликс кивнул головой, но отодвинулся, чтобы получше рассмотреть Медика. Чанбин думал, что глаза Феликса были волшебными. Казалось, что они всегда искрятся. Звёзды, похожие на веснушки на его щеках, ещё больше притягивали его, когда он смотрел на младшего. — Итак, Ликс, я уже давно хотел тебе кое-что сказать, и мне кажется, что я должен просто открыться и сказать это. — Видишь, хён, я был прав. Они всё ещё здесь. Чанбин задумался, была бы его жизнь легче, если бы он убил Джисона прошлой ночью. Он сомневался, вдруг Джисон делает это специально, потому что каждый раз, когда он шёл исповедоваться Феликсу, Вор был готов прервать его. — Почему вы двое всё ещё на тренировочной площадке? Вы должны были найти Хёнджина, но так как его здесь нет… ух, хён, почему ты опять выглядишь так, будто хочешь задушить меня? — Джисон, просто отойди от меня, пока я не сделал чего-то такого, о чём потом пожалею, — Чанбин начал топать к двери, поймав любопытный взгляд Минхо. — Минхо-хён, Джисон! Вы никогда не догадаетесь, что я только что сделал- Хоть Чанбин и был раздражён тем, что его признание вновь было прервано, он не мог не улыбнуться, когда слышал, как Феликс хвастался своим достижением, а Минхо и Джисон громко поздравляли его вскоре после этого. Он был доволен и тем, что Феликс был счастлив. Он знал, что, в конце концов, такая прекрасная возможность представится, и просто хотел, чтобы она появилась чуть быстрее.***
Хёнджин угрюмо пробирался по главной улице, отмахиваясь от прохожих, даже не оглядываясь на них. Он был раздражён, напряжён и очень хорошо понимал, что чувствует себя виноватым. Внутри груди начинало гореть, когда он вспомнил, как разговаривал с Сынмином ранее в этот день. Его ядовитый тон был результатом внутреннего гнева, который он чувствовал по отношению к Сынхёну, и он бросил столь резкие и ужасные обвинения в сторону Сынмина. Но он не имел в виду ничего из того, что сказал, но всё же сказал это. Феликс практически кричал о том, что видел Сынмина плачущим, когда видел его в последний раз, от чего Хёнджин чувствовал себя ещё хуже, и он знал, что заслужил это. Ещё в Акварии, когда Сынмин начал ломаться при мысли о том, что Шиван придёт и заберёт его обратно, Хван пообещал себе, что сделает всё возможное, чтобы убедиться, что он никогда больше не увидит слёз Сынмина. И всё же, по словам Феликса, он был тем, кто вызвал их, и это убивало его. Войдя в бар, куда, как он знал, ушли остальные члены его группы, он огляделся вокруг, прежде чем увидел Кюхуна, сидящего в одиночестве за стойкой, а Сынмина нигде не было видно. — Кюхун-хён… — Сынмина здесь нет, — Ким даже не поднял глаз от своего бокала, давая понять Хёнджину, что он был так же зол на него, как и Феликс. Своими словами он вырыл очень глубокую яму и теперь не знал, как из неё выбраться. — Хён, прости меня- — Не думаю, что ты должен извиняться передо мной. Не думаешь, Хёнджин? — Кюхун повернулся и поднял брови, спрыгнув с табурета, на котором сидел. Хёнджин всегда видел в Кюхуне того, кому он мог безошибочно доверять, доверенное лицо, хён, с которым он мог поговорить абсолютно о чём угодно, и видя, что старший так разочарован в нём, заставлял его слегка раскалываться. — Ты не знаешь, куда он пошёл? — Он сказал, что пойдёт помогать Нини с его тренировкой. Он ушёл на некоторое время, но пробыл там недолго. Думаю, он устал от людей, спрашивающих его, всё ли с ним в порядке, и от необходимости говорить, что всё в порядке, — Хёнджин опустил голову, снова проклиная себя за то, что выместил своё раздражение на Сынмине. — Послушай, Хёнджинни, я знаю, что иногда гнев людей может взять верх над ними, но ты направил свой не на того человека. На одного из тех, кто тебе больше всего дорог, — блестящие глаза Алхимика встретились с глазами Кюхуна, очевидно, знающего о чувствах Хвана к Сынмину. — Так что иди и исправь свою ошибку. Возможно, он всё ещё на тренировочной площадке с Чонином. Появилась утешительная улыбка Кюхуна, его прежний гнев утих, как только он увидел сожаление в глазах Хёнджина. Хотя он сказал несколько обидных вещей, Кюхун знал, что Хёнджин всегда заботился о членах группы. Поблагодарив Кима, Хёнджин снова направился к тренировочным площадкам. Как только он приблизился, Чан и Чонин свернули за угол, почти столкнувшись с Алхимиком. Оглядевшись вокруг, он снова заметил, что Сынмина с ними не было, хотя Кюхун сказал, что это было то место, куда он пошёл. — Ах, Чан, Нини, а где же? — Хёнджин наклонился, положив руки на колени и пытаясь отдышаться. Оба парня держали выражение неодобрения на своих лицах. — Знаю, знаю, я осёл. Я не должен был говорить то, что сказал, но я пытаюсь найти его, чтобы извиниться, так что вы можете сказать мне где Минни? Пожалуйста. Услышав прозвище, которое Хёнджин так любил, они оба посмотрели друг на друга смягчаясь. — Сынминни на некоторое время поднялся к наблюдательному пункту. Сказал, что хочет побыть один, но я не думаю, что он будет возражать против твоего общества- — Моя ошибка. Да, я знаю. Почему все продолжают говорить мне это? Спасибо, увидимся позже. Хёнджину потребовалось ещё пятнадцать минут, чтобы добраться до вершины холма, еле дыша. Он с трудом поднялся по ступенькам и вдруг резко остановился. Он увидел Сынмина, сидящего впереди, с закрытыми глазами, свесившего ноги со скалы, и его разум автоматически пришёл к самому худшему выводу. Однако его дрожащие ноги успокоились, как только он услышал сладчайшую мелодию, слетевшую с губ парня. Пусть все остается как есть, Пусть это мгновение не заканчивается. Благодаря тебе во мне родилась мечта, Звук нарастает, Слышишь эхо? Возьми меня за руку, Ты разделишь это со мной? Потому что без тебя, любовь моя…* Хёнджин был прикован к земле, пока слушал слова песни, его глаза не отрывались от неподвижного тела парня. Если в его теле и осталось какое-то напряжение, то песня Сынмина заставила его испариться в прохладном вечернем воздухе. С отвисшей челюстью Хван не мог поверить, что всё это время Сынмин сумел скрыть от него такой талант. Сияния тысяч прожекторов, Звезд, украденных нами с ночного неба Никогда не будет достаточно, Не будет достаточно. Золотые башни пока еще невелики, Эти руки могут удержать весь мир, но этого Не будет достаточно, Не будет достаточно. — Минни… — Хёнджин не осознавал, что подошёл так близко к Сынмину, пока не заговорил. Младший, очевидно, тоже не слышал приближения Хёнджина, будучи настолько погружённым в свою песню, что когда обернулся, чтобы посмотреть, кто это сказал, он почти соскользнул с края. Хван поспешно побежал вперёд, схватив Сынмина за плечи и потянув его назад. — Минни, будь осторожен! — А, значит, я больше не Сынмин? Обратно к Минни? Пристыженные глаза отвернулись от Кима. По пути сюда Хёнджин планировал то, что хотел сказать младшему, но видя глаза Сынмина, всё ещё блестящие от слёз, которые он пролил ранее из-за него, заставили Алхимика забыть обо всём. — Минни, я такой, такой… извини. Раньше я вёл себя как титулованный мудак. Ты мой товарищ по команде, мой друг, и я не имел права так командовать тобой. Я просто… когда я увидел, что мы наконец-то выступаем против Сынхёна, я… нет, это оправдание, и это не то, что я хотел сказать тебе. Я пришёл сюда, чтобы извиниться и попросить у тебя прощения. Я понимаю, если ты не можешь дать его мне сразу, и что наша команда в рамках конкурса может быть скомпрометирована из-за того, как я действовал, но я хочу, чтобы ты знал, что я действительно сожалею. Если ты хочешь ударить меня или что-то ещё, я пойму. На самом деле, я поощряю это. Хёнджин повернулся щекой к Сынмину и зажмурился, ожидая приближающейся пощёчины. Вместо этого лёгкий шлепок по щеке заставил его открыть глаза и посмотреть на Иллюзиониста, который мягко улыбался. — Джинни, всё в порядке. Ты просто хотел добиться справедливости за то, что случилось с Феликсом. Ты был прав, я твой товарищ по команде, и я должен быть там, чтобы помочь тебе. Так что я сожалею, что подвёл тебя и не оправдал твоих ожиданий. Голова Сынмина слегка опустилась, но лёгкий удар по макушке заставил его снова поднять глаза. — Минни, это никоим образом не было твоей виной, но ты всё равно винишь себя. Ты должен прекратить это делать. То, как я действовал, было не очень хорошо, и если я или кто-то ещё когда-нибудь будет относиться к тебе так же, не стой и не принимай это. Вышиби им мозги! Хихиканье, которое Хёнджин получил в ответ на его очень серьёзный совет, заставило его немного расслабиться, так как он думал, что Сынмин может быть не так зол, как он думал. — Да, кстати, у тебя чертовски красивый голос. От неожиданного комплимента румянец залил щёки Кима, заставляя старшего растаять внутри. — Н-никто не должен был этого слышать. Джисон и Минхо должны быть теми, кто подкрадывается к людям. Я не знал, что ты тоже можешь это сделать, — вертя большими пальцами, чтобы попытаться отвлечь себя, Сынмин не совсем знал, как реагировать на пристальный взгляд Хёнджина. — Почему я не должен был этого слышать? Ты должен позволить большему количеству людей услышать это. Ты талантлив. Ты должен как-нибудь спеть с Кюхуном. — Нет. Я не люблю петь перед другими. Это просто что-то, что поможет пережить трудные времена. Я часто делал это в доме Шивана, когда был один. Я использую это, чтобы очистить свою голову, если я раздражён или расстроен, или- –…если один из твоих идиотских друзей заставил тебя плакать, потому что причинили тебе боль? Крошечная улыбка пробежала по лицу Сынмина, когда Хван сделал это замечание, глядя на город. — Да, и это тоже. Сияние городских огней осветило темнеющее небо, когда два парня смотрели на Мортан. Хёнджин не особо любил тишину и пытался придумать что-нибудь, о чём можно было бы поговорить, когда кое-что внезапно всплыло в его голове. — Минни, я вспомнил, что ты никогда не говорил мне, почему у тебя такой класс, и что я не сказал тебе, почему у меня свой. Озадаченный хмурый взгляд заставил лицо Сынмина сморщиться. — Ты мне уже говорил. Ты сказал, что твой дед был учёным и что ты часто помогал ему, — Ким не протестовал, когда голова Хёнджина упала ему на плечо, старший глубоко вздохнул, когда он сделал это. — Я рассказал тебе и всем остальным лишь половину своей истории. Только Ликс всё знает. — Мм? Может, ты хочешь поговорить со мной об этом? — Если ты хочешь послушать. Но это может немного изменить твоё отношение ко мне, — Сынмин не был уверен, что это было, но он почувствовал, как что-то изменилось внутри Хёнджина, когда он сказал это. Холод в воздухе пронёсся мимо ушей Кима, и он притянул старшего немного ближе, чтобы попытаться защитить его от ветра, когда он начал свой рассказ. — Я очень интересовался наукой с тех пор, как был довольно молод. То, что мой дед был вовлечён в эту профессию, просто подстегнуло меня продолжать её, когда я вырос. Я очень дорожил тем временем, которое проводил с ним. Он научил меня чертовски многим вещам, которым я никогда бы не научился в школе, и я привык упиваться этим. Сынмин кивнул головой, прежде чем она упала на голову Хёнджина, заставляя Алхимика ещё больше прижаться к теплу младшего. — Но у него было очень строгое правило. Я никогда ничего не должен был делать, если он не был со мной, что имело большой смысл, учитывая то, что я был ребёнком. Воздух вокруг них слегка колебался, когда Хван неловко заёрзал на стуле. — Однажды мы были в его лаборатории, и он показывал мне, как создавать определённые соединения. Там была азотная кислота, и однажды я объединил её с галогенированной… — Хёнджин оборвал себя, заметив смущённый взгляд Сынмина, указывающий на то, что он может отбросить весь научный жаргон, так как он абсолютно ничего не поймёт. Сынмин признал, что много читал, но наука никогда не была одним из его любимых предметов. — Ах, хорошо, говоря проще, когда мой дедушка не смотрел, я подумал, что умный и попробовал смешать разные химикаты вместе, поскольку я был настолько уверен, что знаю, что делаю. К сожалению, я не обратил внимания на то, что было в одном конкретном стакане, и добавил немного кислоты. Реакция была… неблагоприятная, если не сказать больше. Колба взорвалась. Повсюду летали её осколки и осколки стекла. Огонь, который он вызвал, был удушающим, и нам едва удалось выбраться оттуда. Мой дед защитил меня, вынеся оттуда, так что мои травмы были довольно минимальными, но он не ушёл невредимым. Он получил ожоги третьей степени, и они извлекали стекло из его кожи в течение нескольких часов. Я всё ещё слышу его крики, и всё ещё помню всепоглощающий запах горящей плоти. Глаза Хёнджина на мгновение остекленели, когда он вспомнил то воспоминание, которое всё ещё было свежо в его памяти. — Я был причиной всего этого, и всё потому, что пытался выпендриться. Я навещал его каждый день после школы, пытаясь сделать как можно больше для него, потому что он всё ещё очень страдает от боли, которую перенёс в тот день. Он не может двигаться, как раньше, потому что защитил меня. Люди говорят, что вы учитесь на своих ошибках, что я и делал, но каждый раз, когда я вижу его, это напоминает мне о том, насколько я глуп. Думаю, что пока я здесь, он, должно быть, немного мучается, так как меня нет рядом, чтобы помочь ему. У него большая улыбка всякий раз, когда я вижу его, и я пытаюсь вернуть её, но иногда это трудно, понимаешь? Хёнджин устал, и Сынмин видел это. Он был уставшим не из-за длинного, тяжёлого дня, это была своего рода усталость, которая происходила от постоянной необходимости улыбаться и убеждать, что всё в порядке, даже если это не так. Хёнджин всегда был создателем настроения группы, постоянно поддерживая мораль и энергию других членов, но сегодня он просто сломался; вес его многих проблем, наконец, догнал его, и Сынмин понимал его. Если быть честным, то он понимал это лучше, чем кто-либо другой. — Чанни-хён сказал, что Нини думал, что причина, по которой у него такой класс — была своего рода наказанием, и я тоже иногда чувствую это. Я продолжаю стараться и вкладываться в то, что люблю делать, но мне всегда напоминают о том, что я сделал. — Джинни, ты был ребёнком и допустил ошибку в своих суждениях. Почему ты не рассказал об этом остальным? — Как я уже сказал, они могли бы посмотреть на меня иначе, если бы знали. — Ну, ты рассказал мне, и это не заставило меня посмотреть на тебя иначе. — Правда? — Нет, хотя то, как ты кричал на меня раньше — да. Хёнджин поднял голову с плеча Сынмина, чтобы снова начать извиняться за свои действия, но Ким схватил его за плечи и поддержал. — Джинни, это была шутка, я просто пытался снять напряжение. Спасибо, что рассказал мне об этом. Если есть что-то ещё, о чём ты хочешь поговорить, просто дай мне знать. Хёнджин схватил Сынмина за руку и начал поглаживать её в качестве благодарности за его поддержку. Он подумал, что, возможно, Ким был прав, так как после того, как он рассказал ему о своём прошлом, в его груди было немного легче, даже если вина ещё была там. — А теперь твоя очередь. — Моя очередь? — Да ладно тебе, Минни. Око за око. — Не думаю, что ты используешь эту идиому правильно, но хорошо, я скажу, — на этот раз настала очередь Сынмина положить голову на плечо старшего, что, как он думал, ему было чрезвычайно удобно делать. — Я уже упоминал, что большую часть детства провёл в библиотеке, читая книги, и это потому, что я никогда не умел заводить друзей. Я был интровертом и у меня была социофобия, хотя и сейчас ничего особенно не изменилось. Многие дети считали меня странным и держали дистанцию, — Сынмин не выглядел особенно обеспокоенным тем фактом, что он жил довольно одинокой жизнью в свои ранние годы. — Когда я стал старше, мои родители были настроены на то, чтобы я поступил в престижный колледж, не то чтобы они подталкивали меня, просто постоянно намекали, что я должен поддерживать свои оценки, никогда не спрашивая меня, что я сам хочу. Они оба высокопоставленные правительственные чиновники, поэтому следование по их стопам было отчасти ожидаемым. Думаю, Чанбин сказал что-то в том же духе, когда объяснил, откуда взялся его класс, — Хёнджин вспомнил, как Чанбин сказал, что его родители ожидали, что он возглавит семейную юридическую фирму, хотя он всегда хотел стать врачом. — Я проводил много времени дома один из-за их работы, в одиночестве. Не то чтобы всё было так плохо, я стал довольно самостоятельным. Научился готовить, убирать и в значительной степени заботиться о себе, прежде чем стал подростком, — хотя Сынмин был уверенным, когда говорил о том, как он вырос, Хёнджину казалось довольно грустным, что младший должен был прожить свои детские годы в одиночестве. — Однако мой класс, вероятно, исходит из того факта, что в средней школе я был сильно запуган. Имея такой высокий социальный статус, безупречные оценки, я стал довольно большой мишенью. Мои вещи крали, толкали в коридоре, запихивали в шкафчики — и всё это за один рабочий день. Каждый день они писали мне, что я недостаточно хорош, что есть причина, по которой я был один, и никто не хотел общаться со мной. После того как слышишь подобные вещи в течение длительного времени, это заставляет тебя начать думать, что в них есть смысл, — кровь Хёнджина закипела при мысли о том, что кто-то так обращался с Сынмином, и он начал упрекать себя ещё больше, когда вспомнил, как он вёл себя с ним ранее в этот день. — Я продолжал улыбаться, чтобы показать, что меня это не беспокоит, хотя совсем немного беспокоило. Уверен, что именно поэтому я Иллюзионист. Создание фальшивой атмосферы и всё такое. Поскольку они так сосредоточились на мне, никто не хотел приближаться ко мне на случай, если они тоже станут жертвой. Было так, словно я не существовал для других студентов. Следовательно, я был невидимым. Теперь ты в значительной степени в курсе меня и моего прошлого, — фальшивая улыбка Сынмина пробежала по его лицу, когда он посмотрел на Хёнджина, который быстро обнял его. — Ты всегда говоришь о том, как сильно страдал Нини, в чём я не сомневаюсь, но мне кажется, что ты тоже через многое прошёл, Минни. Серьёзно, больше не сиди спокойно и не принимай моё дерьмовое отношение. Говори чаще, и я, безусловно, буду слушать тебя. О, и ещё, я не говорил этого раньше, но так как я упомянул это, пожалуйста, никогда не думай, что тебе придётся выбирать между мной и Чонином. Я люблю Нини всем сердцем, и я никогда не хотел бы, чтобы он потерял своего лучшего друга из-за меня. Я рад, что ты пошёл с ним сегодня вместо того, чтобы пойти со мной. Он хорошо потренировался? Сынмин продолжил подводить итоги обучения Чонина, рассказывая Хёнджину о том, что парню удалось вызвать баньши, хоть всего на тридцать секунд. Хван выглядел таким же потерянным, как и Сынмин, когда он начал говорить о научных элементах, которые он использовал, поэтому Ким объяснил типы духов, о которых Югём говорил с двумя мальчиками. После их продолжительного разговора, с Хёнджином, который снова принёс свои извинения, оба парня направились обратно в город, в гораздо лучшем настроении и чувствуя себя немного ближе, чем раньше.***
— Они будут в безопасности, верно? Становится немного темно. Может нам стоит пойти и поискать их? Нет, мы не должны прерывать их, но что, если что-то случилось? — Эй, мам, отойди от окна. Ещё и девяти нет. Они вернутся, когда будут готовы, — Чан повернулся к Чанбину, который сидел на земле и играл в карты с другими парнями. — Перестань называть меня мамой… Бинни, — Чанбин с огнем в глазах вскинул голову, услышав ласкательное прозвище Джоми, и сделал движение, чтобы встать и сразиться с Чаном. — Я никогда раньше не слышал, чтобы кто-то называл тебя Бинни, хён. Это очень мило. Бинни-хён? Могу я теперь так тебя называть? — Чанбин всегда ненавидел это прозвище, но кто он такой, чтобы отказывать Феликсу в такой простой просьбе? Понимающие взгляды Кюхуна и Чана заставили его слегка заикнуться, прежде чем он кивнул Феликсу, опускаясь обратно. Дверь в спальню со скрипом открылась, чтобы показать Хёнджина и Сынмина; весёлая атмосфера комнаты внезапно стала холодной, как только все мальчики повернулись, чтобы посмотреть на них. Сынмин недоверчиво рассмеялся в ответ на пристальные взгляды парней, прежде чем двинуться вперёд. — Ого, успокойтесь, парни. Он извинился, всё в порядке. У нас была хорошая долгая беседа, и мы пошли потренироваться, поэтому немного опоздали. Извините, Кюхун, Чан, — Сынмин слегка поклонился старшим, как будто знал, что они переживали из-за их отсутствия. — И всё же я должен извиниться перед всеми вами, ребята. Сегодня я вёл себя ужасно. Я выместил свой гнев на Минни и некоторых из вас, и за это я очень сожалею, — наклонившись под углом в девяносто градусов, ещё больше извинений слетело с губ Хёнджина, прежде чем атмосфера комнаты вновь обрела часть своей яркости, когда остальные приняли его извинения. Вернувшись в вертикальное положение, Хван заметил, что одна пара глаз всё ещё была твёрдо направлена на игральные карты в его руках. Подойдя и наклонившись, чтобы положить подбородок на голову и обхватить руками шею, Хёнджин начал раскачиваться из стороны в сторону. — Ликси, ты ведь больше не сердишься на меня, правда? — Да, вообще-то, я вроде как в порядке, — Хёнджин отстранился, чтобы спуститься ещё ниже на пол и посмотреть Феликсу в глаза. — Правда? Я извинился, Ликс, и я действительно имел это ввиду! — Я больше не сержусь на тебя за то, как ты себя вёл, хотя это действительно вывело меня из себя. Я злюсь, потому что мне, наконец, удалось призвать зверя и дать ему команду, а тебя там не было, чтобы увидеть это. Хёнджин в одно мгновение вскочил на ноги, почти потеряв равновесие, так как головокружение охватило его от того, что он слишком быстро встал. — Что ты сделал?! Ликс, это просто невероятно! И я его пропустил?! — Да. Подумать только, если бы ты не был таким ослом, то мог бы быть рядом со мной. Думай об этом как о своём наказании. Прежде чем Феликс успел остановить его, Хёнджин схватил его за голову и впился костяшками пальцев в платиновые локоны, заставляя младшего пронзительно кричать. Остальные парни на полу присоединились к этой игривой пытке, в основном стремясь к Хвану, чтобы попытаться отомстить за Сынмина, который также смеялся над сценой перед ним. Кюхун и Чан могли только смотреть на гиперактивных мальчиков, катающихся по полу. Они позволяли этому продолжаться ещё некоторое время, пока Чонин не ударился головой о ножку стола, заставив вещи Кюхуна выпасть из сумки, которая была помещена сверху. Джисон и Чанбин вышли из комнаты прежде, чем кто-либо успел понять, что происходит. Они уже сегодня пережили гнев Кюхуна и были чертовски уверены, что не пройдут через это снова.