***
Электричество внутри Хёнджина отражалось от тех, кто его окружал. Причина его энтузиазма была очевидна для Сынмина, но он попытался успокоить старшего, предложив ему не тратить всю свою энергию до начала матча с Сынхёном. Джисон и Чанбин последовали его примеру, вор погладил плечи Хёнджина, давая ему небольшую подбадривающую речь, а Чанбин напомнил ему, что Феликс в безопасности, так как это было источником ярости Алхимика. Поддержка его друзей заставила Хёнджина рассмеяться, давая им понять, что после того, что произошло вчера, он больше не был в таком же гневе. Он уже смирился с тем, что, как бы ни сложился сегодняшний поединок, он наконец избавится от злобы, которая разъедала его. — Пятая команда. Пойдём, — Сынмин подпрыгнул, потянув Хёнджина за собой, так как теперь была их очередь показать Сынхёну из чего они сделаны. После недолгих тренировок прошлой ночью, Хёнджин рассказал младшему всё о Сынхёне и его классе Охотника. Именно по этой причине они с Феликсом умудрились устроить засаду и напасть на столько невинных путешественников, пока находились с этим человеком. Сынхён умел расставлять ловушки и держать людей взаперти, пока они не давали ему то, что он хотел. Большинство его ловушек были невидимы для других классов, вот почему он был так успешен во многих своих нападениях. Из-за этого Хёнджин предупредил Сынмина, что очень важно быть в курсе всего, что происходит вокруг него. Что-то, что даже не казалось важным, может быть причиной их падения. Напарник Сынхёна, ещё один из его группы, носивший имя Хаджун, владел классом Лучника, о котором они уже немного знали, особенно потому, что у Сынхёна было подобное оружие, но они не знали конкретных способностей, которые приходили вместе с классом. Сынмин заметил, что у Хёнджина была такая же привычка, как и у Феликса, подрыгивать ногой вверх и вниз, когда он был взволнован. Он ткнул старшего в щеку, чтобы привлечь его внимание к себе. — Почему ты так нервничаешь? У нас всё будет отлично. Даже если мы проиграем, а я не говорю, что мы проиграем, но если мы проиграем, мы можем, по крайней мере, устроить адскую битву, чтобы показать ему, что ты никогда не нуждался ни в нём, ни в его дурацкой группе. Давай сделаем это, Джинни, — Сынмин поднял кулак, и как только Хёнджин успокоился, он вернул улыбку, которую ему подарили, и отбил своим кулаком кулак младшего. Толпа радостно закричала, когда эти две группы встали друг перед другом, не зная глубокой истории, которую они разделяли. Усмешка на лице Сынхёна показала, насколько он был самоуверен, думая, что он уже сделал достаточно, чтобы выиграть бой. Хёнджин подумал, что с тех пор как Джисон и Чанбин услышали то, что он сказал Сынмину вчера на ринге, возможно, Сынхён тоже слышал и улыбался тому факту, что одного его присутствия было достаточно, чтобы отправить Хёнджина за грань и вбить клин между двумя друзьями, не зная, что они помирились поздно ночью. Между двумя командами не было сказано ни слова, они просто смотрели друг на друга сверху вниз, и их глаза светились злобой. Синеволосый рефери прошёл между двумя командами, одарив их леденящей улыбкой, прежде чем спросить, готовы ли они. Как только он получил подтверждение, он отступил назад и крикнул, чтобы матч начался. Ни один из них не двинулся с места, пытаясь оценить ситуацию перед собой. Оба парня смотрели на Сынхёна и Хаджуна, и пытались выработать свою стратегию вокруг того, что видели. Они были уверены, что это же делал и Сынхён. Одним плавным движением Хаджун вытащил из-за спины лук и прицелился, заметив, что Сынмин в точности повторил его движения. Обе стрелы полетели в воздух, и одна из них попала в плечо Кима, заставив парня отшатнуться. Однако стрела Иллюзиониста попала Хаджуну прямо в грудь, сбив его на пол. У Хёнджина было достаточно времени, чтобы усмехнуться мастерству младшего в уничтожении кого-то, чей класс специализировался вокруг оружия, которое они оба использовали. Воспользовавшись ситуацией, которую создал Сынмин, Хёнджин бросился к неподвижной фигуре Сынхёна и начал отрывать пузырёк со слезоточивым газом, чтобы бросить его бывшему лидеру. Он, казалось, забыл свой собственный совет следить за своим окружением, так как, как только он вошёл в пространство Сынхёна, его глаза были затуманены дымом. Хёнджин предположил, что он, должно быть, запустил одну из ловушек этого человека, предположительно дымовую шашку, которая дезориентирует его. Пытаясь очистить лёгкие от удушливого пара, который прилип к его груди, Хёнджин попытался успокоиться, прежде чем услышал, как что-то просвистело у него над ухом. Он знал, что оружие Сынхёна было пистолетом и что, как и Сынмин, ему были выданы не смертельные пули, но это не остановило страх от вторжения в его тело, когда он начал вспоминать, как Феликс был ранен точно таким же образом. Однако как только он освободился от смога, который создала ловушка Сынхёна, его руки были быстро утянуты за спину и удержаны на месте одной из рук Хаджуна, а его свободная рука крепко обхватила его горло. — Хёнджин, как давно это было. Ты немного улучшился, но ты всё ещё не можешь сравниться с Сынхёном. Хёнджин закатил глаза от высокомерия в голосе Хаджуна, но как бы он ни боролся, он не мог ослабить болезненную хватку вокруг рук и шеи. Сквозь рассеивающийся дым, Хёнджин отчаянно искал Сынмина и Сынхёна, его глаза сосредоточились на двух сражающихся на небольшом расстоянии от него. Сынмин делал всё возможное, чтобы уклониться от ударов, и, похоже, неплохо справлялся с этим. Хёнджин заметил, что из-за того, что он пытался защитить себя, он не мог сосредоточиться достаточно, чтобы остановиться и создать какие-либо иллюзии, которые могли бы помочь ему. Хван слегка забеспокоился, когда начал задаваться вопросом, почему Сынхён сказал Хаджуну сосредоточиться на нём, а не сделал это сам. После того, как он пытался разозлить его пару дней назад, Хёнджин думал, что Сынхён ухватится за возможность сразиться с ним, но вместо этого он атаковал Сынмина, кого-то, с кем не имел никакой связи. Мысли Хёнджина внезапно прервались, когда он услышал слабый крик боли, исходящий от боя перед ним. Сынмин отшатнулся назад, пытаясь остановить кровь, которая теперь текла из его носа, когда один из ударов Сынхёна, наконец, достиг цели. При виде крови Хёнджин сделал сильный рывок, чтобы вырваться из хватки Хаджуна, но безрезультатно. Всё, что он мог сделать, это наблюдать, как кулак Сынхёна снова замахнулся на лицо Сынмина, а затем ударил его. Это было именно то, чего хотел Сынхён — он был вынужден ещё раз наблюдать, как его друга избивают, зная, что он абсолютно ничего не может с этим поделать. Физический удар причинит гораздо меньше боли, чем эмоциональное потрясение. Сынмин был быстро сбит с ног, когда он попытался сосредоточиться на чем-нибудь, кроме боли на лице. Он попытался быстро подняться с пыльной земли, но тут же был придавлен своим противником. Его и без того учащённое сердцебиение начало учащаться, когда он почувствовал, как руки сомкнулись вокруг его шеи, и он начал вспоминать, что в прошлом это движение всегда сопровождалось ужасной болью. Хватка Сынхёна усилилась, и Сынмин пришёл к выводу, что этот человек больше не заинтересован в соблюдении правил турнира. — Видишь, малыш? Я же говорил тебе, что не забуду о том маленьком шоу, которое ты устроил в приёмной. Люди, делающие из меня дурака, не уходят целыми и невредимыми. Тот факт, что ты дружишь с этими маленькими трусами, на самом деле просто дополнительный бонус. Меня больше не волнует победа в этом турнире. Я обладаю большей властью в этом мире, чем когда-либо дома, так какого хера мне туда возвращаться? Знаешь, реакция Хёнджина на то, что один из его друзей был ранен, была интересной, но насколько это изменится, если он будет вынужден смотреть, как одного из них убивают у него на глазах? Потеряет ли он контроль над собой? Мне любопытно посмотреть. Ноги яростно брыкались, когда Сынмин начал чувствовать нехватку воздуха. Его ногти впились в запястья Сынхёна, проливая кровь, когда он попытался освободиться от убийственной хватки мужчины, но он знал, что скорее всего ему это не удастся из-за разницы в весе. Люди на трибунах начали кричать, очевидно, не впечатлённые тем, что Сынхён решил плюнуть на «не смертельную» часть соревнования. Чан и Кюхун уже были на ногах, отталкивая людей с дороги, чтобы спуститься и попытаться разогнать их худший кошмар, появляющийся перед их глазами. За кулисами Джисон и Чанбин вскочили, чтобы вмешаться, хотя и были уверены, что их дисквалифицируют, если они будут мешать матчу. Свисток судьи проревел по всей арене, сигнализируя об окончании матча, но Сынхён не обратил на это никакого внимания, намереваясь отомстить за смущающий маленький поступок в начале недели. Хёнджин не мог больше терпеть, запрокинув голову назад, чтобы ударить и, возможно, сломать нос Хаджуну. Мужчина вскрикнул, отпустив руки Хёнджина и начав баюкать раненое лицо. Алхимик даже не взглянул на него, когда подбежал к Сынхёну и схватил его за воротник, чтобы оттащить от своего друга. Как только он оказался на земле, Хёнджин увидел только красный цвет и начал бить человека с каждой унцией ярости, которая была в его теле. Он вспомнил, сколько раз в прошлом ему хотелось проделать это с мужчиной. Когда они напортачили с заданием и Сынхён заставил его и Феликса смотреть, как члены группы бандитов ужинают, а потом ложились спать голодными. Когда они получили пощёчину или две после того, как глупо попытались заговорить, когда мужчина высказал неверную точку зрения. Когда Хёнджин баюкал Феликса на руках после того, как психопат использовал своё оружие против него. И вот теперь он причинил вред Сынмину. Этого было достаточно. Он начал терять способность различать реальность и темноту своих воспоминаний, когда его кулаки соприкоснулись с лицом Сынхёна. Ударяя мужчину вновь и вновь, Хёнджин не обращал внимания на призывы позади него остановиться. Сынхён смеялся сквозь удары, которые производил Хван, эйфория ситуации преодолевала боль. Только когда Джисон и Чанбин схватили его за руки, чтобы оттащить от мужчины, Хёнджин остановился, хотя враждебность внутри него не исчезла. Он выкрикивал проклятия, оскорбления и все, что могло навредить человеку, так как он больше не мог бить его. Кровь, брызнувшая на его лицо, затуманила его зрение, но Хёнджин не заботился ни о чём из этого, он просто хотел, чтобы Сынхён перестал смеяться. — Ага, значит, ты можешь нанести достойный удар. Тебе просто понадобился правильный рычаг, чтобы заставить сорваться, а? Блять, я бы давно сделал что-нибудь с Феликсом, если бы это заставило тебя так драться! Рефери, вместе с тремя другими судьями, встал в центре столпотворения, которое было вызвано Сынхёном, почти ухмыляясь от волнения, которое ещё не прекратилось. — Обе команды дисквалифицированы за ненадлежащее поведение. Соревнование было теперь последним, о чём кто-либо думал; все пытались понять ужасающую сцену, которая только что произошла перед ними. Джисон и Чанбин всё ещё пытались изо всех сил сдержать Хёнджина, когда он попытался броситься вперёд к Сынхёну. Теперь того тащили наверх двое охранников, за кулисы, чтобы разобраться с ним и, возможно, наказать за попытку убийства. Как только Сынхён скрылся из виду, Хван вернулся в настоящее, понимая, что он был настолько сосредоточен на человеке, что забыл о его жертве. Наконец, освободившись от хватки Джисона и Чанбина, он поспешно направился к Сынмину, слыша его крики, когда подошёл поближе. Два медика пытались лечить его, но были остановлены, так как Сынмин отбивался от них. Слёзы текли по его лицу. Чан и Минхо изо всех сил старались успокоить его, но он не обращал внимания на их тихие похвалы и заверения. Хёнджин наклонился перед ним, схватив за запястья, чтобы попытаться остановить его от нападения на своих друзей. — Минни, посмотри на меня. Всё в порядке. Мы здесь, чтобы помочь тебе, — не важно, что пытался сказать Хёнджин, Сынмин не слушал, дёргаясь, когда чувствовал контакт на своей коже. Только когда Алхимик замолчал, он услышал, что Сынмин кричал. — Мне очень жаль. Я сделаю лучше. Пожалуйста, я сделаю лучше, просто остановись. Хёнджин внезапно осознал, что, хотя Сынмин сидел прямо перед ним, он больше не был здесь. Сознание младшего ассоциировало сильную боль с одним конкретным местом, и это был дом Шивана. Травма заставила его снова погрузиться в воспоминания и почувствовать, что он снова в мрачной тюрьме, в которой провёл слишком много месяцев. Сынмин был уверен, что кто-то пришёл, чтобы снова причинить ему вред, хотя это были его друзья, окружавшие его, чтобы утешить и помочь. Нежно обхватив лицо Сынмина руками, Хёнджин издал оглушительный рёв, который поразил всех вокруг. — Минни, посмотри на меня! Голова Кима резко поднялась, чтобы посмотреть на Хёнджина. Его глаза немедленно наполнились слезами облегчения, заменив испуганные. — Джинни? Я… Я… Как только он увидел, что Сынхён исчез из его сознания, Хёнджин быстро притянул его к себе в крепкие объятия и нежно потёр спину, глядя на красные отпечатки на шее парня. Чан двинулся вперёд, чтобы провести пальцами по волосам мальчика, в то время как Минхо встал позади Хёнджина и схватил одну из рук Сынмина, чтобы осторожно погладить её. Кюхун крепко прижал к себе Чонина, который начал всхлипывать, когда увидел, что его другу снова причиняют боль. Опустившись на колени рядом с Хёнджином, Феликс начал гладить ему затылок, держа рядом с собой Сынмина, прекрасно понимая, что чувствует старший. В конце концов, Чан убедил Сынмина позволить врачу осмотреть его раны, но Чанбин быстро выступил вперёд, настаивая на том, чтобы именно он лечил младшего. — Хён, всё в порядке, ты должен беречь свою энергию для матча, — Чанбин мог видеть, что глаза Кима стали влажными от слёз, их цвет теперь соответствовал отметинам, оставленными на его горле. — Всё в порядке, Сынминни. Ты гораздо важнее для меня, чем какой-то дурацкий матч. Сделай глубокий вдох, хорошо? Может быть немного больно, — положив прохладные руки на его горло, Чанбин вздрогнул, когда Сынмин отшатнулся от прикосновения, показывая, как сильно ему больно от уже нанесённых ран. Исцеляющая способность Медика ослабила боль вокруг шеи Сынмина, и Хёнджин просто хотел, чтобы он мог сделать то же самое для своего сердца. Алхимик не мог отделаться от мысли, что эта сцена имела много общего с первой встречей Чанбина и других мальчиков. Медик снова был здесь, чтобы помочь своему другу, которого он не мог защитить, не мог защитить от склонностей психопата. В течение последних нескольких дней, если происходил какой-либо перерыв в непрерывном потоке матчей, толпа высказывала своё мнение в форме криков или освистывания, но они молчали, наблюдая сцену перед ними, всё ещё потрясённые обращением с двумя парнями со стороны старших мужчин. Как только Чанбин убедился, что с Сынмином всё будет в порядке, он протянул руку младшему и осторожно поднял его, прежде чем положить руку ему на талию, а Феликс немедленно подбежал, чтобы поддержать его левый бок. Они помогли Сынмину пройти за кулисы, чтобы он мог отдохнуть, и все остальные мальчики сразу же последовали за ним. Хёнджин плёлся позади, погружённый в свои мысли. Нежное прикосновение к щеке заставило его поднять глаза и встретиться взглядом с Чонином, пока младший тщательно очищал его лицо от крови. Ничего не было сказано между ними двумя, пока Чонин продолжал свою работу, пока лицо Хёнджина не стало безупречным. — Хён, я по опыту знаю, что Сынмин очень рассердится на тебя, если ты будешь винить себя за его раны, когда не ты их причинил. Так что просто совет: даже не думай, что ты имеешь к ним какое-то отношение, хорошо? — в тот момент Чонин держался с таким видом, что казался мудрым не по годам. Хёнджин знал, что тот был вынужден бросить своё детство, находясь в плену в Аквирии, но он никогда раньше не видел эту конкретную сторону мальчика. Алхимик начал чувствовать, что их роли поменялись местами, что теперь он был макнэ, которого утешал один из его хёнов. Он задавался вопросом, распространилась ли уверенность, которую Чонин получил от способности контролировать свои силы, на его общую уверенность в себе, которая позволила ему говорить с Хёнджином с такой решимостью. Смех Хёнджина исчез прежде, чем он покинул его рот, показывая Чонину, что он был благодарен за слова поддержки, но также показывая, что потребуется намного больше, чем это, чтобы заставить его простить себя за то, что он позволил Сынхёну сделать с их другом. Все направились в зал ожидания, заслужив сочувственные взгляды других участников. Они уже слышали крики, доносившиеся из дальней комнаты, где увидели Джебома и Джексона, кричащих на судей, которые вяло объявляли конец ужасному матчу. Джинён бросился к мальчикам, чтобы убедиться, что Сынмин и Хёнджин не слишком сильно пострадали. Алхимик быстро отмахнулся от него с грустной улыбкой, прежде чем старший присоединился к своей группе, чтобы предостеречь судей. — Перестань, Джинни. В мягком голосе, который окликнул его, прозвучала строгость, и он почувствовал себя ребёнком, которого застали за тем, что он не должен был делать. Встретившись взглядом с Сынмином, Хёнджин не смог сдержать дрожащего вздоха, когда увидел, что даже после того, как Чанбин оказал первую помощь, красноватые синяки, напоминающие кончики пальцев, всё ещё были на шее мальчика. — Я вижу, что ты уже начинаешь винить себя, и, клянусь богом, я тебя стукну, если ты скажешь, что это твоя вина, — отойдя от Чанбина, Сынмин подошёл к Хёнджину и прижал их лбы друг к другу, очень легко шепча. — Сынхён взялся за меня, потому что я выставил его дураком, хотя это и не потребовало особых усилий. Боль в его голове была ошеломляющей, но Сынмин знал, что он должен преодолеть её, чтобы показать Хёнджину, что ему не о чем беспокоиться; в любом случае, он пережил боль намного хуже, чем эта. За то время, что он провёл с Алхимиком, для Кима стало очевидным, что он был чрезвычайно чувствительным человеком, не только в отношении своих собственных чувств, но и по отношению к другим. После чего-то подобного он знал, что старший немедленно отключится и уйдёт в себя, взяв вину на себя, хотя он и не был причиной. Поэтому он старался вести себя так, будто с ним всё в порядке, словно боль в голове не заставляла его терять сознание. — Ты думал, что вернулся в Аквирию, в дом Шивана. Минни, ты выглядел таким испуганным. Когда руки Сынхёна опустились на его шею, Сынмин признался, что его мысли автоматически вернулись к тому времени после его выступления на фестивале, когда Шиван вымещал на нём свой гнев. Вот что ассоциировалось в его сознании с жестокой хваткой на горле, и это вернуло его к тому моменту. Слегка пыхтя, он взял руки Хёнджина в свои и очень мягко взмахнул ими. — Да, но ты вернул меня назад. Ты помог мне освободиться от голосов в моей голове. Я в порядке, Джинни, честное слово. Не беспокойся. Ах, думаю, что теперь мы всё же вне конкуренции, да? — это заставило Хёнджина выглядеть ещё более удручённым, чем он уже был, молча извиняясь за свои действия, которые сокрушили желание Сынмина зайти так далеко, как они могли. — Эй, мы сделали всё, что могли. Нам удалось попасть в первую двенадцатку, и это большое достижение, учитывая, что я не думал, что мы пройдём первый раунд. Мы всегда придерживались мнения, что мы здесь для того, чтобы проверить свои навыки и повеселиться. Так что не извиняйся, Джинни. Ты спас меня, — его последняя фраза была прошептана про себя, когда Сынмин повёл Хёнджина на пол и положил голову на плечо парня, чтобы расслабиться, игнорируя кричащую боль, которая текла через его голову. Чан и Кюхун почувствовали необходимость окружить их и дать им знать, что они в безопасности, но увидели, что кое-кто уже сделал это за них. Чонин свернулся калачиком рядом с Хёнджином, старший притянул его ближе. Феликс потащил Сынмина вперёд, очевидно, понимая боль, исходящую от его шеи. Он повернул младшего немного так, чтобы его ноги лежали поверх его ног, а голова теперь лежала на коленях Хёнджина, в то время как старший осторожно гладил его волосы. Джисон и Чанбин вскоре были отозваны, чтобы завершить свой матч, так как им не хотелось оставлять двух мальчиков, которые уже задремали. Минхо быстро выпроводил их, пообещав присматривать за ними и обеспечивать их безопасность. Им потребовалось всего пять минут, чтобы вернуться после победы. Они не купались в празднике, который был устроен для них, поскольку они были более чем обеспокоены своими друзьями за кулисами. Крики, доносившиеся с противоположной стороны комнаты, вскоре прекратились, когда группа молодых людей присоединилась к остальным. — Чанбин, мы говорили с судьями. Они сказали, что собираются приостановить турнир на один день, чтобы разобраться в том, что произошло, и объявят об этом в конце матчей. Я знаю, что это скорее формальность, чем что-то ещё, но мы не можем сделать больше. Ситуация не должна была обостриться так, как сегодня. Они также только что сказали нам, что Сынхён был взят охранниками в центре города и что он будет наказан за то, что сделал с Сынмином, так что вам не придётся беспокоиться о том, что он снова вступит с ним в контакт. По крайней мере, на какое-то время, — Ёндже нежно сжал руку Медика, выражая своё сочувствие и заботу о друге и его группе. Положив руку на спину Чана, Бэмбэм посмотрел на мальчиков, сбившихся в кучу на полу. — Хэй, как у них дела? — С учётом обстоятельств, неплохо. А с другой стороны я? — Чан издал смешок, который не смог скрыть его боль. — О, Чанни. Я знаю, что это то, что ты не захочешь услышать, но в Фантазме ты не сможешь защитить своих мальчиков от всего. Ты стараешься изо всех сил, но весь смысл этого мира — тащить тебя вниз. До сих пор тебе удавалось охранять их всех, и, судя по тому, что рассказал мне Чанбинни, все вы прошли через адское дерьмо. Не начинай сомневаться в себе сейчас, ты не можешь себе этого позволить. Чан знал, что Бэмбэм был прав, он должен был оставаться сильным для других членов, особенно в то время, когда они все чувствовали себя так подавленно. Ему нужно было придумать что-нибудь, чтобы заставить их забыть о том, что произошло сегодня, и облегчить их беспокойство. — Бэмбэм, могу я попросить тебя об одолжении? Сможешь отвлечь детей на полчаса, а потом проводить их домой? Мне нужно ненадолго уехать с Кюхуном. — Ну, конечно, Чанни. — Отлично. Ах, если всё в порядке, мне, возможно, придётся пропустить тренировку сегодня вечером, и ты, возможно, захочешь сказать Югёму, что Чонина там тоже не будет. Только на сегодня. Паладин кивнул, смущённый, но заинтригованный игривым блеском в глазах Чана. Бан быстро схватил Кюхуна за руку и повёл его к выходу; никто из младших не заметил, что они ушли.***
— Спокойной ночи, ребята. Позаботьтесь друг о друге, хорошо? Минхо придержал дверь открытой, а остальные члены группы помахали на прощание Джебому и остальным старшим, которые благополучно доставили их домой. Тишина в воздухе не исчезла, пока группа шла домой, все взгляды были прикованы к темнеющим пятнам на светлой коже Сынмина. После того, как Хёнджин и Сынмин проснулись, Бэмбэм сказал им, что Чан и Кюхун уже ушли, удивив большинство мальчиков, так как те всегда были заботливыми и обычно хотели убедиться, что они не вернутся в гостиницу одни. Когда Бэмбэм сказал им, что он должен сопровождать их вместо них, стало лучше, но они не могли понять, почему они вообще оставили их одних. Всё сошлось, когда мальчики постучали в дверь своей спальни и получили ответ «войдите». Сверкающие разноцветные гирлянды украшали потолок. Многочисленные миски, наполненные желе, попкорном и другими закусками, были расставлены по всему полу, призывая группу нырнуть и съесть их. Над ними возвышалась крепость, которую Чан и Кюхун соорудили из одеял и подушек, взятых из других комнат, где жили мальчики, поскольку она была огромной. Улыбки двух старших, откинувшихся на пушистые подушки и спрятавшихся за импровизированной дверью, смягчили кислое настроение, которое вошло в комнату вместе с младшими. — Ах, вы сделали это. Добро пожаловать в наш форт. Это самое безопасное место в мире. Бесчисленные пытались войти, но многие потерпели неудачу. К несчастью для вас, если вы пожелаете присоединиться к нам, вам будут заданы извилистые вопросы, на которые вы должны дать ответ. Кто-нибудь из вас достаточно храбр, чтобы добровольно пойти первым? — оглядев комнату, Чан увидел, как рука Джисона взметнулась вверх, когда он самодовольно шагнул вперёд. — Давай, Чанни-хён. Спрашивай меня о чём угодно! — Джисонни, какие у Сынминни лучшие качества? — Что? — Ты меня слышал. Какие у Сынминни лучшие качества? Джисон резко повернул голову и посмотрел на рыжеволосого, чьи глаза широко раскрылись от удивления. — Э-э… я… он… — У тебя есть десять секунд, Джисон, или ты будешь вынужден пойти в соседнюю дверь и никогда не будешь допущен в самый потрясающий форт, когда-либо созданный, — Кюхун приподнялся на локтях. — Ну, я думаю, что Сынминни довольно застенчивый и тихий- — Ладно, похоже ты понимаешь смысл- — Но! Как только он начинает чувствовать себя комфортно с вами, он становится самым забавным, самым очаровательным человеком. Он так заботится обо всех, даже больше, чем о себе. Не знаю, может быть, потому, что мы с ним ровесники, но я чувствую, что могу говорить с ним о чём угодно. Может быть, потому что он излучает успокаивающую ауру и вид надёжности. Если честно, я не думаю, что у Сынмина есть какие-то плохие качества. Все стояли в благоговейном страхе перед Вором и тем, как красноречиво он говорил свои комплименты Иллюзионисту. Джисон отскочил к Сынмину и обнял его за плечи. — И я очень рад, что он присоединился к нашей команде. Удовлетворённый ответом Джисона и тёплой улыбкой, которую он вызвал на лице Сынмина, Кюхун повёл его вперёд. — Поздравляю, ты прошёл тест. Ты можешь войти, — Джисон немедленно отстранился от мальчика и нырнул к многочисленным подушкам на полу, прежде чем сунуть в рот пригоршню липких медвежат. — Сынминни, твоя очередь! Лучшие качества Минхо? — каждый из парней был допрошен подобным вопросом о разных участниках группы, и каждый получил комплимент, чтобы сделать их день немного ярче после той темноты, что окутала их после матча. Минхо назвал Кюхуна «самым заботливым плюшевым мишкой в мире», чем заслужил смех всех остальных ребят и лёгкий толчок со стороны Барда. Чонин не знал, как реагировать на то, что Чан назвал его «самым милым ребёнком», и яростно покраснел, когда остальные начали ворковать и щипать его за щёки. Оказавшись на полу, они прижались друг к другу и принялись поедать пищу, которую Чан и Кюхун так любезно купили для них. — Чанни, это была отличная идея. Посмотри, как они счастливы, — у Сынмина, Феликса и Минхо были небольшие проблемы с пониманием правил игры «Царство животных», которые им объясняли, но, в конце концов, они освоились, и все они впали в конвульсии смеха, когда Чонин забыл, каким животным он должен быть, заработав щелчок по лбу от Хёнджина. — Я полон великих идей. Знаю, что это будет трудно, Кюхун, но постарайся не влюбляться в меня ещё больше, чем уже. Я ничего не могу поделать с тем, что я такой замечательный. Попробуй сдержать свою… — казалось, у Кюхуна появился новый способ заставить Чана замолчать; не то чтобы Чан жаловался на поцелуи. На самом деле, он был готов говорить постоянно, если бы получал поцелуй каждый раз, когда слишком много болтал. — Что только что произошло? — Вы что, издеваетесь надо мной? — Чан и Кюхун только что поцеловались? — Да ладно тебе, Феликс. Ты не можешь всерьёз утверждать, что никогда не замечал, как они себя вели. — Конечно, замечал! Я просто не знал, что они теперь сосутся! — Какая мерзость, Ликс. Неужели ты не можешь сказать это более изящно? — Ну, я не знал, что они вместе! — Вот почему ты такой тупой, Джисонни. — О боже, это всё равно, что смотреть, как твои родители целуются. Чан и Кюхун наблюдали, как перед ними разворачивался беспорядок — младшие бегали туда-сюда, давясь и делая вид, что их тошнит. Закатив глаза от драматичности остальных, Чан улёгся на грудь Кюхуна и принялся игриво бросать в рот ещё не тронутый попкорн. — По крайней мере, я не настолько труслив, чтобы признаться в своих чувствах к человеку, которого люблю. Чего не могу сказать о многих в этой комнате. Большинство парней тут же вскочили на ноги, испугавшись, что Чан вот-вот выдаст какие-то неловкие секреты о чувствах, которые они все испытывали, хотя никто из них не был до конца уверен, говорил ли он конкретно о них. Феликс первым прыгнул на Рыцаря, и семеро других парней поспешили за ним, пока не сложились в кучу. Чан попытался извиниться за то, что угрожал раскрыть их секреты, но его не было слышно из-за оглушительного смеха. Завтра утром их определённо будут ругать за шум, но никого это не волновало. Чан подумал, что если им удастся хотя бы ненадолго забыть о печальных событиях дня и получить удовольствие, то это того стоит. Для Чана они того стоили.