С самого обеда заперевшись в кабинете, я полностью ушел в работу. Не покидая свое уединенное пространство в течение нескольких часов, я даже не успел заметить, как тусклое осеннее солнце за окном сменилось на яркий свет электрического фонаря.
Был уже вечер, а конца своим мучениям я так и не наблюдал, походу, придется проторчать здесь еще полночи, если не до самого утра.
Можно бы было, конечно, постараться закончить все пораньше, но за стеной в комнате Цвена происходило нечто невообразимое. Мне постоянно приходилось отвлекаться то на депрессивную на этот раз музыку, то на прежние ритуальные призывания Сатаны, охрипшими, перекрикивающими друг друга мужиками, то на смех самого Рихарда.
— Ты можешь заткнуться? — не выдержав заорал я, надеясь что этот засранец меня все же услышит.
Но, как ни странно, это на него подействовало. Музыка стала значительно тише, и даже как-то мелодичнее. Никто больше не завывал, преклоняясь неведомой херне. Даже сам Цвен, на удивление, притих, перестав метаться по комнате и хихикать.
И, через некоторое время я вообще забыл о его присутствии, ненавязчивая мелодия превратилась в простой фон, который, странным образом навевал легкую тоску и ностальгию.
По привычке зажав в зубах подкуренную сигарету, я сосредоточился на очередном документе, стараясь вникнуть в смысл всего написанного, как вдруг, прямо у меня за спиной раздался удар в стену.
Я не отреагировал. Мало ли что могло происходить в комнате Цвена. Может, он просто решил передвинуть тумбочку. Но через минуту все снова повторилось. Я опять промолчал. Удары сменились методичными постукиваниями, чередуясь короткими перерывами. Это уже начинало бесить.
— Ты посильнее головой ебнись, может полегчает. — ударив в ответ с кулака в стену, крикнул я.
Рихард, игнорируя все замечания, продолжал колотить, теперь уже не останавливаясь ни на секунду.
— Блять, ты совсем охренел, дятел. — вскочив из-за стола, я опрокинул стул. Чуть не промахнувшись мимо пепельницы, в бешенстве вдавил недокуренную сигарету в хрустальное дно, и вылетел из кабинета.
Дверь оказалась распахнутой с ноги, и комната Цвена тут-же окутала меня полумраком. Светились только небольшие лампочки на зеркале трюмо, расположенного в противоположном углу, а ночник над кроватью был включен на самый слабый режим. Естественно, в помещении стояла полная тишина. Засранец тоже куда-то успел спрятаться. Походу, услышав, как в кабинете грохнулся стул, он по быстрому забрался под кровать, или затаился за слегка колышущейся шторой.
Бить мне его, конечно, не хотелось, но как-то все-же надо было пояснить, что так не делается.
— Цвен, ты вообще ебанулся? — я переступил порог и уверенно шагнул к окну.
Неожиданный резкий скрип позади заставил вздрогнуть, я быстро развернулся. Дверь старого шкафа медленно открылась, кромешная темнота выплыла чернильным пятном в и без того мрачную комнату.
Я уже собирался закрыть шкаф, но что-то крепко вцепилось мне в руку и в ту же секунду из темноты на меня в упор уставились белые мертвые глаза.
Мне не было страшно, скорее всего, сработал инстинкт самозащиты. Я даже не успел сообразить, что это за хрень. Рефлекс оказался быстрее рассудка.
Пиздить то, что сидело во тьме шкафа было не очень удобно. Я просто не видел, куда бью. И первый удар пришелся в хрустнувшую под кулаком деревянную стенку, второй-во что-то мягкое, походу, в висевшую одежду. И только с третьего раза мне удалось вскользь зацепить того, кто кинулся на меня.
— Ебанутый, блять, тебе лечиться надо. — донесся из шкафа сдавленный знакомый голос.
Цвен, вернее, то, что им было, вышло из шкафа, зажимая нос рукой, и, напоследок сорвав вещи с плечиков, распинал их по полу.
Сквозь зажатые пальцы струилась кровь. Неестественно белые глаза с точечными черными зрачками смотрели на меня совершенно безэмоционально, и от этого, действительно, стало не по себе. Обычно я хотя бы мог понять, что у него на уме, но сейчас это было сделать нереально. Слегка выбеленное лицо, оттененные скулы, подведенные черным карандашом, и без того идеальной формы брови, затушеванные глаза, и, как всегда, уложенные гелем волосы, сделали из готенка настоящего готического принца. Единственное, что осталось прежним, — это губы. Они даже побледнели от наложенного слоя косметики.
Сначала мне ужасно хотелось снова заехать ему по лицу за все то, что он устроил. Но глядя на то, как он в бешенстве топтал разбросанную по полу одежду, сопровождая все свои действия отборным матом, стало смешно.
— Там в морозильнике мясо есть. Ты бы приложил к носу. Кровь быстрее остановится. — еле сдерживая неумолимо подступающий приступ хохота, с жалким подобием сочувствия в голосе сказал я.
Цвен, оставив в покое вещи, моментально уставился на меня мертвенно-белыми глазами.
— Пошел ты со своим мясом. Хочешь, чтобы от меня потом еще и воняло? — сорвавшись на крик, он заметался по комнате.
С каждым шагом расстегнутый френч развевался на нем, как плащ Дракулы, и я быстро ретировался в кабинет, уже не в силах контролировать эмоции.
Упав в кресло, я долго не успокаивался. Даже пытался закрывать рот руками, но дикий ржач разбирал так, что спасти могла только полная звукоизоляция. Естественно, о работе можно было забыть. Теперь, куда бы я ни посмотрел, мне везде виделся Рихард в этом своем обличье, с разбитым носом, распинывающий по полу одежду.
Еще некоторое время было слышно, как он психует за стеной: что-то роняет, расхаживает по комнате, хлопает дверцами шкафа, проклиная свою нелегкую жизнь. Но потом все как-то постепенно стихло, даже музыка.
Порадовавшись наступившей тишине, я снова приступил к проверке отчетов. Но, как ни странно, это затишье меня очень заинтересовало. Цвен либо, как всегда, свалил из дома, либо вскрылся. Хотя, в его случае последнее он сделал бы далеко не из-за душевных мук и страданий, а только, чтобы привлечь к себе внимание. Как бы там ни было, нужно было проверить, что на этот раз учудил этот придурок — перспектива потом объясняться перед родителями Круспе меня совершенно не привлекала.
Выйдя в коридор, я остановился на секунду, прислушиваясь к звукам из комнаты Рихарда. Все по-прежнему было тихо.
Цвен уже снял френч, оставшись в расстегнутой рубашке, и сидел на кровати, обхватив себя руками. Как только я вошел, он резко повернулся ко мне спиной. Эта его выходка снова вызвала улыбку.
— Нос на месте? — подавляя в себе дикое желание поиздеваться над ним, я приблизился к кровати.
— Ты че приперся? — не поворачиваясь, недовольно отозвался он. — Поржать? Или свое вонючее мясо принес?
— Так ты сам весь этот цирк устроил. От меня то ты чего ожидал? — я присел рядом, и Цвен сразу же спрятал лицо. — Сам прикинь, какая у меня должна была быть реакция на подобную выходку. Скажи спасибо, что ты не отбивался, и все ещё по лёгкой обошлось. Хотя, я вообще тогда не знал, что это ты. Просто защитный рефлекс сработал.
Цвен, вытерев нос рукавом рубашки, нехотя повернулся ко мне. Свои убийственные белые линзы от так и не снял, но было заметно, что веки немного припухли и черный растушеванный карандаш макияжа вампирских глаз, потек и потерял форму. Лицо по-прежнему оставалось бледным, слегка перепачканным кровью, сохранился и оттенок на скулах, зато губы порозовели от постоянных нервных покусываний.
Сейчас Рихард представлял из себя достаточно жалкое посмешище. Несостоявшийся Дракула молча ненавидел меня всей своей душой.
— Вообще то я в клуб собирался. — язвительно заметил он. — Даже линзы купил. А из-за тебя, блять…
Он вскочил с кровати и, остановившись возле окна, просто приморозил меня своим взглядом.
— Из-за тебя весь клуб накрылся. Какого хрена ты лезешь ко мне? — заорал Цвен и сполз по стенке на пол, обхватив голову руками.
Я не понимал, что испытывал в этот момент. У меня не было никакого сочувствия к нему, я даже виноватым себя не ощущал. Но почему-то то, что я сейчас увидел, -эти его эмоции, показались действительно искренними. Безо всякого высокомерия, без надменности и заносчивости. Они были настоящими. Эмоциями обычного подростка. Желание свободы и общения- естественная потребность, и в ней нет ничего необычного.
— Хрен с тобой. — я не выдержал внезапно накатившей сентиментальности. — Можешь включить свою ритуальную музыку, и подпевать этому охрипшему некрофилу. Можешь прыгать на кровати. Вырядиться, хоть, блять, Дракулой, хоть зубной феей. В холодильнике есть еще целая бутылка коньяка и, если тебе, засранцу, этого будет мало, то так уж и быть, я разрешу вскрыть мини-бар, и ужраться до потери сознания. Это тебя устроит?
Он искоса глянул в мою сторону и, порывшись в кармане брюк, достал помятую пачку сигарет.
— Ты реально думаешь, что я хожу в клуб ради всего этого? — печально усмехнувшись, он выдохнул небольшое колечко серого дыма. — Да меня бесит эта их отстойная музыка, потому что она-говно. Меня бесит все это тупорогое стадо, которое там собирается только ради того, чтобы не быть в одиночестве. Бесят эти дешевые страшные шмары. И танцую я только в исключительных случаях. Или ты думаешь, что я еду туда, чтобы насинячиться в хлам?
Цвен смотрел на меня в упор, и мне казалось, что сейчас передо мной вовсе не тот полумажор, который кроме как ставить условия и выёбываться, больше ничего не умеет. Сейчас я видел в нем человека, пускай даже со своими своеобразными взглядами, но умеющего более- менее нормально рассуждать. И все-же он подросток, и пока еще не всегда может разобраться в себе и в своих слабостях.
Я поднялся с кровати и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Не знаю, что меня дернуло совершить такой необдуманный поступок.
Я открыл дверь в маленькую кладовку, располагавшуюся сразу под лестницей. Я почти никогда ее не открывал. Там хранились старые, почти забытые, ненужные вещи. Давно уже надо было все это повыкидывать, но у меня все никак не хватало времени. Запыленный кухонный сервиз, затянутый множеством слоев паутины, который много лет назад дарили нам на свадьбу, стоял в углу. Под ногами валялись разбросанные по полу семейные фотографии в поломанных рамках. Моя белая рубашка в так и не отстиравшихся пятнах крови, — с ней была связана отдельная история. Видимо, бывшая жена почему-то решила ее не выбрасывать, а зашвырнула в кладовку. И за стопкой потрепанных пожелтевших книг, я нашел то, что искал.
Быстро стерев слой пыли той самой рубахой, я понес находку наверх.
Цвен так и сидел на полу, прислонившись спиной к стене.
Поставив проектор на прикроватную тумбочку, я, сомневаясь в состоянии проводки, все же воткнул вилку в розетку. Лампочка внутри тускло замигала, но вскоре разгорелась чуть ярче, отбросив на стены тени сказочных деревьев, месяца и звезд. Проектор должен был вращаться, а тени двигаться, но механизм периодически заедало и он останавливался. Приходилось слегка подталкивать корпус, чтобы он продолжал крутиться.
Рихард в непонимании смотрел то на меня, то на появившуюся в его комнате игрушку.
— И зачем ты это принес? — спросил он, перебравшись на кровать, и, поджав под себя ноги.
— Пусть у тебя будет, все-равно без надобности в кладовке пылился. — я наблюдал, с каким неподдельным интересом он разглядывал то, что когда-то стояло в детской Нелле.
— У меня раньше тоже был проектор. — едва улыбнувшись сказал Цвен. — Только не такой. Он больше на шар походил, с цветными звездами. Я его включал, и думал, что летаю в космосе.
Рихард на мгновение отвлекся, отыскав под подушкой телефон, и некоторое время сосредоточенно что-то выискивал.
— Так удачнее будет. — мельком глянув на меня, он замер, прислушиваясь к тихой музыке, раздававшейся из динамика телефона. Она отдаленно напоминала мелодию музыкальных шкатулок, и детские чистые голоса подпевали в ноты что-то про эльфов и фей.
Цвен погасил ночник, и волшебные тени медленно скользили по стене, увлекая все дальше в свой незатейливый сказочный мир, в котором фантазия сама рисовала сюжет…
Рихард, уже забыв про свой облом с клубом, зачарованно улыбаясь, неотрывно следил за танцующими тенями.
И я понял, что мне пора уходить, пока не поздно, пока я еще могу сдерживаться. Даже в этих его неестественных мертвых глазах была та доля эстетики, которая действовала на меня похлеще любой виагры.
— Тилль. — окликнул Цвен, когда я уже вышел в коридор. — Как тебе мой образ?
Я на секунду остановился, выглянув из-за двери. Рихард, лежа на животе, вытянулся во весь рост на кровати. Взгляд невольно остановился чуть ниже спины, на обтянутых черными брюками округлых ягодицах.
— Мог бы что-нибудь и пооригинальнее придумать. — усмехнувшись отозвался я и, уже дойдя до кабинета, добавил: — Иди умойся, матрешка.
— Придурок. — тихо хихикнул в ответ Цвен, и замолчал, вслушиваясь в завораживающую волшебную музыку.
***
По вечерам обычно Рихарда не было дома, и возвращался он, как правило, поздно ночью. Виделись мы так же редко, как и раньше, -он либо случайно заставал меня на первом этаже, либо, если я работал в кабинете, — мог сразу, даже не показываясь на глаза, уйти в свою комнату и лечь спать.
Я уже точно знал, что он в клубе, и особо не волновался, что придется потом его искать неизвестно где.
В один из таких вечеров, приехав с работы, я решил, что Цвен уже свалил. Дома стояла тишина: ни музыки, ни его рассуждений с самим собой, ни доносящихся сверху шагов, — тихо, как в морге.
Переодевшись, я поднялся на второй этаж, по пути даже не удосужившись заглянуть в его комнату, и зашел в кабинет, просто прикрыв дверь. Нужно было собрать документы на завтра, которые валялись в столе уже больше месяца, и я про них почти забыл.
Папка нашлась сразу, она лежала сверху, прикрытая всего несколькими листами с договорами. И, вытащив сразу всю стопку на стол, я случайно заметил на дне ящика тот самый пакет с порошком. Он так и пролежал там все это время, у меня совершенно вылетело из головы, что это палево припрятано в столе.
С того раза я так больше и не употреблял. Сколько порошка там было изначально- я не помнил, но и теперь оставалось еще достаточно.
Не сказать, что мне очень этого хотелось, но раз уж пакет попался на глаза, — почему бы и нет? Времени отоспаться с утра было предостаточно, встреча в компании была назначена только на двенадцать, так что прийти в себя я еще вполне успею. Тем более, дома я был совершенно один, и обламывать меня будет некому.
Обшарив углы ящика, я наткнулся на свернутую трубочкой купюру. Предварительно смахнув рукавом со стола пыль, я осторожно насыпал тонкую дорожку розового снега, на секунду замерев от ожидаемого результата. Порошок красиво исчез одним вдыханием. Я решил не терять время зря, и, пока еще не совсем намотало, повторил тоже самое.
Закуренная на приход сигарета была ритуалом, и, откинувшись в кресле, я оставил на столе пакет.
Меня уже медленно накрывало волной знакомого тепла. На окне плавно покачивались легкие занавески, сигаретный дым, словно танцуя в воздухе, закручивался сизыми рваными спиралями, и растекался жидким туманом.
Даже неожиданно открывшаяся дверь не произвела на меня никакого впечатления. Я поднял глаза. Цвен, застыв, стоял предо мной в своих домашних джинсах, волосы были немного потрепанные, как после сна. Походу, сегодня он никуда не собирался.
Его взгляд, полный недоумения, бешенства, презрения переместился с пакета на меня. Эмоции менялись на лице с каждой секундой- от злости, до огорчения.
— У тебя еще с того раза осталось? — безэмоционально спросил он, что далось ему с большим усилием.
Я молча кивнул в ответ.
— Ну, мог бы и поделиться. — пренебрежительно заметил он. — Куда тебе одному столько?
Рихард уселся в кресло напротив, закинув ногу на ногу.
Конечно, я мог. У меня не было особой потребности в этом. И я уже даже собирался предложить ему его же собственный порошок, как вдруг в голове возникла идея.
Я некоторое время внимательно смотрел на Цвена. В памяти снова пронеслись те безумные моменты проведенной с ним ночи: каждое его движение, — до мелочей, постанывания, незабываемая блядская улыбка, прикосновения к горячей коже.
Уставившись ему в глаза, я слегка усмехнулся.
— А ты попроси. — сигарета легла на край пепельницы. — Надеюсь, расценки ты помнишь.
Цвен быстро вскочил с кресла и, бросив на меня надменный взгляд, развернулся в пороге.
— Не дождешься. Сам попросишь.
***
После того единственного раза, больше между нами ничего не было. Конечно, сам просить я не собирался. И Цвен, походу, тоже, считая это выше своего достоинства.
Но физиологические потребности давали о себе знать. И выжидать, когда этому засранцу в очередной раз понадобятся деньги, мне надоело. Еще и его неоднозначное поведение: взгляды, улыбки, случайные прикосновения- только больше толкали на то, что надо избавляться от напряжения, и как можно скорее.
Доходило даже до того, что пока Цвен, мылся в душе, закрывшись одной прозрачной ширмой, я запирался в туалете, представляя, как трахаю его в этом самом душе во всех позах, и передергивал на собственные фантазии. Но все-равно это нельзя было сравнить с естественным контактом.
Телефонный звонок оказался очень даже вовремя. Ирэн, как обычно, с ходу начала донимать своими вопросами, почему я так долго не появляюсь, почему не отвечаю на ее звонки. Действительно, все это время я тупо игнорировал ее вызовы, но сейчас она была как раз кстати. Не вдаваясь в подробности, я только сказал, что заеду за ней вечером.
Цвен, как всегда, свалит в свой клуб, и у меня будет достаточно времени, чтобы совершить задуманное. Ирэн всегда и была нужна только для секса.
Она периодически стала появляться в моей жизни сразу после развода с женой. Видимо, планируя когда-нибудь занять ее место, но… кроме, как куклу я ее никак не воспринимал. А вот сама Ирэн до сих пор бережно хранила надежду на то, что все у нас еще может получиться.
Поэтому, она ни в коем случае не могла отказаться от приглашения. Даже если бы наступил конец света и всю планету закидало горящими метеоритами, она примчалась бы сломя голову.
Свет в доме горел только в гостиной. Скорее всего, фрау Зальцберг, уходя, забыла его выключить.
Остановив машину во дворе, я, не дожидаясь, когда Ирэн выплывет из салона на десятисантиметровых шпильках, придерживая полутораметровый подол платья, сразу поднялся на террасу, шарясь в кармане куртки в поисках ключа.
Для чего эта кукла так вырядилась- я не особо понимал. Она изначально знала, что мы едем домой. Именно домой. Не в ресторан, блять, не на встречу одноклассников. На хрена были все эти понты-для меня осталось загадкой. Просидеть полдня в парикмахерской, делая укладку, ради того, чтобы потом за несколько минут я превратил ее волосы в веник?
Наконец, позади послышалось цоканье каблуков и Ирэн, остановившись рядом, с любопытством заглянула мне через плечо.
— Тилль, ты, наверное, ключи в машине оставил? — нараспев протянула она.
Я уже собирался ответить, но дверь открылась сама. Цвен, во всем своем готическом одеянии остановился в пороге, с интересом оглядывая нас обоих. Глупо было спорить, но вид у него был просто идеальный, почти как в тот вечер, когда я случайно разбил ему нос. Только белых линз не хватало.
— Гости? — язвительно усмехнувшись, он задержал взгляд на жавшейся от холода Ирэн.
Накидка из белого тонкого искусственного меха явно не спасала в уже холодные осенние вечера.
— Ты же в клуб? — пропустив мимо ушей его первый вопрос, я подпихнул Ирэн в прихожую.
— Ну, да, собираюсь. — ехидно улыбнувшись, он отошел немного в сторону, пропуская гостью в дом. — Я только звонка жду, когда нужный человек будет на месте. И сразу же свалю.
— А я думал, ты уже хотел уходить. Раз одет по-уличному. — глядя, как заблестели глаза у этого засранца, мне все стало ясно.
— Я просто решил покурить на террасе, пока жду. Заодно воздухом подышу, сыростью, дождем. Погода сегодня так и шепчет. — тихо хихикнул Цвен, и, прикрыв за собой дверь, устроился на скамейке с зажатой в зубах сигаретой.
