Зависимость

Всю неделю я снова не видел Цвена. Никак не получалось разгрести завал на работе. Еще подсунутые, чуть ли не насильно, контракты, висели мертвым грузом. Я уходил, когда Рихард еще спал, и, возвращаясь поздно вечером, уже подъезжая к дому, смотрел, горит ли свет в окне его комнаты. Но сквозь задернутые занавески были заметны лишь танцующие по кругу тени от проектора. Последнее время он всегда засыпал, погружаясь в атмосферу сказочного мира, и я не решался заглянуть к нему. Тем более, к концу дня, проведенного в организации, я ощущал себя так, будто мозг превратился в кашу. Сил хватало только на то, чтобы сходить в душ, даже не всегда удавалось поесть вечером. Стоило только поймать спиной диван, и он затягивал меня в свои теплые, мягкие объятия, усыпляя, подобно наркозу. Но иногда, наоборот, — сна совсем не было, и я по полночи просто лежал, уставившись в потолок, вспоминая визит Пауля, и то, что мы тогда устроили. Что вытворял Цвен, по-прежнему будоражило сознание. Ни капли стеснения, ни капли неуверенности, -будто подобное у него было уже не в первый раз. И у меня все еще стояла перед глазами та картина, когда я оставил их с Ландерсом: -довольные постанывания Рихарда и его язвительная улыбка. Ему было хорошо, но, опять же, не со мной. Причем, я уже тогда знал, что он все делал демонстративно, напоказ, -типа, посмотри, меня трахает другой, и мне это нравится. От этих мыслей становилось ужасно паршиво, причем, я сам это предложил из-за дурацкого интереса. Хотелось вспомнить прошлое с Паулем, но, если честно, это оказалось совсем не то, что я ожидал. Я не испытал ничего такого особенного, что было раньше. Я просто перестал его чувствовать, как прежде. Ландерс должен был остаться в прошлом, в теплых воспоминаниях, в тех счастливых моментах, пережитых вместе. Нужно очень бережно относиться к таким воспоминаниям, а затянув их в настоящее, можно только все испортить. Ведь со временем меняется все, и у меня, по сути, не было уже того прежнего влечения к нему, да и у него, походу, тоже. Теперь у нас абсолютно разная жизнь… И я осознал, что не хочу делить Цвена ни с кем, даже с ним. Только на этот раз я сам дал себе повод для ревности, не задумываясь о последствиях. Но это было еще полбеды. Меня все чаще стали посещать мысли, что если Рихард так запросто согласился на все это, -то, учитывая его образ жизни, еще неизвестно, на что он способен ради порошка, или денег, срываясь на всю ночь в свой клуб. В том, что ему не хватает тех, которые переводят родители, -я был уверен. Он не умеет экономить. Но и ко мне обращается крайне редко, а точнее, -почти никогда. Была уже полночь, и я снова не мог уснуть. Извертевшись на диване, и окончательно запутавшись в пледе, я уже не выдержал. Я хотел поговорить с Цвеном, -о чем угодно, без разницы. Хотел, чтобы он снова забрался в кресло с ногами, как любил это делать, и вынес мозг какими-нибудь глупыми рассуждениями, или опять вылил на меня, как ведро воды, все свои подростковые эмоции и переживания. Я уже привык к этому, и, как бы, порой, меня это ни раздражало, но сейчас, действительно, не хватало его присутствия. Я тихо поднялся наверх. Дверь в комнату Цвена оказалась немного приоткрыта, и вырывающиеся в щель тени метались по стене коридора, в узкой полоске тусклого света. Рихард спал, раскинув руки. Наушники съехали на бок, но в них все еще играла музыка. Я убрал их в на тумбочку и, поправив сползшее на пол одеяло, замер лишь на короткий момент. Цвен даже не пошевелился, а я так и не рискнул его разбудить, глядя на готенка, как на нечто совершенное. Я не стал выключать проектор и вышел, прикрыв за собой дверь. Выдвинув верхний ящик стола, и перерыв кучу бумаг и всяких документов, я все-таки нашел, что искал. Розовый снег в пакете. Его осталось совсем мало-всего на раз, но я надеялся, что мне хватит, чтобы залипнуть и уснуть, избавившись от мучающих мыслей. Смахнув с журнального стола пепел от сигарет, я насыпал на стеклянную поверхность небольшую дорожку, как обычно, подравняв купюрой. В этот момент я пожалел, что в аптечке нет шприцов, -так бы эффект был быстрее и жестче. Но, за неимением лучшего, скрутив трубочку, я быстро вдохнул единственное действенное успокоительное и, не дожидаясь, когда начнет наматывать, высыпав остатки, повторил. Собрав пальцем розоватую пыль со стенок пакета, я втер в десну, ощущая знакомое моментальное онемение. Привычная сигарета-на приход. Откинувшись в кресле, и закрыв глаза, я ловил теплые волны спокойствия, уносящие прочь от проблем и реальности, прочь от всех давящих голову мыслей и сожалений. Эмоции затуплялись, стирались, и тухли, -медленный убивал их, заменяя на полную уверенность в том, что все нормально, и я просто гоню, накручивая сам себя. Порошок избавил от слабостей, ведь у бога их не может быть.

***

Сегодня мне все же удалось на удивление быстро, закончить то, что было запланировано на всю неделю, я даже смог пораньше сорваться с работы, и с легкостью выдохнуть, -впереди два выходных. Хотя бы на пару дней отключиться от всего того бреда, что творился в организации, -уже было счастьем. Еще по дороге домой я, снова погрузившись в засевшие в голове с того дня мысли, был уверен, что Цвен еще не спит, и, наконец, можно будет какое-то время провести вместе. Конечно, трудно было признаться, но я скучал по готенку. В комнате Рихарда негромко играла музыка. Сняв в прихожей куртку, я прошел в гостиную, уже намереваясь подняться на второй этаж. Но внезапно послышавшиеся голоса и смех заставили прислушаться. О чем был разговор, -я не мог разобрать, но Цвену явно было весело с кем-то… Скрипнула открывшаяся дверь, и теперь я отчетливо понял, кому принадлежал второй голос. Глупо было сразу не догадаться. Рихард, хохоча, сбежал вниз по лестнице, но чуть не налетев на меня, замер напротив. В глазах лишь на короткое мгновение мелькнуло совсем незначительное удивление, и Цвен едва заметно усмехнулся.  — Что-то ты рано сегодня. Я промолчал, глядя, как следом, с довольным видом спустился Пауль. Он, как ни в чем не бывало, подошел, пожав мне руку.  — Ты же не против, что я заскочил к вам, пока тебя не было? — улыбнулся он, и, не дожидаясь ответа, удалился в прихожую. Я, впав в ступор, не мог даже подобрать слова. У меня не было права что-то предъявить Ландерсу, и уж тем более, от нахлынувшей волны бешенства разбить ему лицо. В прошлый раз я сам дал ему четко понять, кем для меня является Цвен: -просто блядью, игрушкой, вещью. И, конечно, Пауль, сделав из этого выводы, решил, что мне этот его визит будет абсолютно безразличен. И, что самое стремное, -он был прав. Скорее всего, я на его месте поступил бы точно также, не видя ничего особенного в том, чтобы воспользоваться моментом и оказаться наедине с понравившимся доступным шлюшонком. Рихард, проводив его до двери, дожидался, пока Ландерс оденется, искоса с пренебрежением поглядывая на меня.  — Tschüss! kleines Wunder. — приобняв Цвена, улыбнулся Пауль и, поцеловав в губы, скрылся в сгущающихся зимних сумерках.  — И что это было? — малость придя в себя, спросил я, когда за Ландерсом захлопнулась дверь.  — Твой Пауль. — безразлично отозвался Цвен, и, даже не посмотрев в мою сторону, поднялся в свою комнату. Достав из холодильника коньяк, я уселся в кресло, до сих пор не до конца осознавая и не веря во все происходящее. Наверное, и всю эту неделю, когда я задерживался на работе, Ландерс терся здесь. Не факт, конечно, но сейчас в голове был такой бардак, что любая паршивая мысль казалась правдой и развивалась в целый сюжет с бешеной скоростью, не терпя никакой критики и возражений. Хотя, Пауль бы разорился, каждый день расплачиваясь за свои желания. Или, может, у них уже завязались какие-то отношения, и Цвен достается ему совершенно бесплатно. Зная сентиментальную натуру Ландерса, я вполне мог предположить, что это именно так. Напел готенку про вечную любовь, а тот повелся. Я отпил из бутылки. Коньяк обжег горло, но я не особо придавал этому значение. Достав из кармана недавно открытую пачку, я вытряхнул сигарету и нервно закурил. Пальцы трясло мелкой дрожью, и меня это дико бесило. Сейчас меня бесило абсолютно все, что происходит. Бесили эти двое, и я сам себя ненавидел за то, что так реагирую на это. По сути, мне должно быть абсолютно насрать на их отношения, пусть делают, что хотят. Но кошки на душе не просто скребли, а неистово рвали острыми когтями, в клочья и на куски. Я не знал, что будет дальше, и как поступить в сложившейся ситуации. Просто закрыть глаза и молчать не получится, а объяснять Паулю, что ревную готенка, -тоже полный бред. Но, в любом случае, я не хотел, не мог больше допустить, чтобы к нему кто-то прикасался. Наверху до сих пор играла музыка и доносились шаги. Его поведение сегодня меня вообще напрочь убило: -никакого стеснения или неловкости, как будто, так и надо. Дверь в комнате Рихарда снова тихо скрипнула и в гостиную он спустился в своем обычном образе: -укладка, белые линзы, оттененные скулы, черные штаны с ремнями и новая черная кофта, идеально подчеркивающая его фигуру. Цвен, задержавшись у зеркала, натягивал перчатки, одновременно оглядывая себя со всех сторон.  — И куда ты собрался? — наблюдая за ним, спросил я.  — В клуб. — не глядя на меня, отозвался Рихард. Я чувствовал, как постепенно бешенство прожигает изнутри, и сдерживать его становится все труднее.  — Еще не натрахался? Ландерса не хватило? — голос пока не выдавал ни единой эмоции, но я знал, что это всего лишь временное затишье.  — Тебя это как-то волнует? — Цвен, не поворачиваясь, посмотрел на меня в отражении зеркала и закатил безжизненно белые глаза. Вдавив окурок в пепельницу, я, резко поднялся и, схватив его за плечи, развернул к себе лицом.  — Тебе еще не надоело трахаться со всеми подряд? — я старался не орать, но это плохо получалось. Рихард, дернувшись изо всех сил, освободился и отошел на шаг, парализуя взглядом. Даже его линзы не могли скрыть ту ненависть, которая проблескивала под ними.  — Ты это говоришь после того, как сам подложил меня под своего Пауля? — холодно проговорил он. — И вообще, какая мне разница, с кем.  — Я тебя не подкладывал. Я только предложил, и ты мог отказаться. — я попытался приблизиться, но Цвен метнулся в сторону.  — Суть не в том, как все было, а в самом твоем предложении. И, знаешь, я не жалею, что это произошло, мне даже понравилось. — расхаживая по кухне, Рихард надменно усмехнулся. — Пауль, в отличие от тебя, умеет чувствовать. Я еле держал себя в руках, чтобы снова не разбить ему нос. Тогда он точно никуда не поедет. Сейчас мне было даже страшно отпускать его в клуб, видя, в каком он состоянии.  — Он нежный и ласковый. — издевательски хихикнул Цвен. — И еще он очень многое умеет делать. Это стало последней каплей.  — Иди в комнату, шлюха. — проорал я, стараясь поймать этого засранца за руку.  — Да пошел ты. — Рихард, швырнув мне под ноги стул, бросился в прихожую. — И жить у тебя я уже заебался. Скорее бы свалить отсюда. Он быстро обулся и, схватив осеннюю куртку, -видимо, первое, что попалось, на мгновение остановился в пороге.  — Ты такой же, как и все. Бесишь меня. — с откровенной ненавистью крикнул Цвен и выскочил на улицу, со всей силы хлопнув дверью. Я видел в окно, как он, на ходу натягивая куртку, запрыгнул на первое сидение стоявшего возле дома черного «Лексуса», — того самого, из которого я однажды уже вытаскивал его, когда он сбежал. Меня дико трясло. Слова Рихарда засели в голове и резали душу на куски. Значит, ему, действительно, было хорошо с Ландерсом, и показуха тут вообще ни при чем. Медленно пройдя в гостиную, и закурив очередную сигарету, я снова сделал пару глотков из бутылки. И эта сука сейчас, в порыве своих пубертатных эмоций, пустится во все тяжкие. Воображение отчетливо рисовало в сознании его блядскую довольную улыбку, и множество рук, обвивающих его тело, загибающих во все возможные позы, и его стоны раздавались прямо в голове. Его будет трахать кто-то другой, и ему понравится, по любому. А на утро, уделанный в хлам шлюшонок приползет домой, и, издевательски посмеиваясь, всем своим счастливым видом даст понять, чем он занимался всю ночь. Расхаживая по гостиной, я через каждую затяжку вливал в себя коньяк. Но это не помогало. Я не чувствовал, чтобы алкоголь как-то действовал. Мысли, копошащиеся, как черви, доводили до помешательства. И я просто ненавидел себя за все: -за то, что позволил сейчас ему уехать; за ту групповуху; и за то, что безумно ревновал его. Брошенная в стену бутылка разбилась, звонко посыпавшись на пол мелкими осколками. Темная жидкость, брызнув в стороны янтарными каплями, потекла вниз. И этот звон, казалось, повис в воздухе, проник внутрь, надорвав натянутые до предела нервы. Я больше не мог сидеть и ждать, что будет дальше. Не мог допустить, чтобы произошло все то, о чем думал. Я только обулся, и, оставив куртку на вешалке в прихожей, выбежав на улицу, бросился к припаркованной машине. Казалось, что время тянулось ужасно медленно, и дорога до клуба заняла целую вечность. На углу, в свете мелькающих разноцветных огней, жались друг к другу продрогшие на зимнем холоде шлюхи. Площадка возле входа, как и в прошлый раз, была местом отрезвления для пережравших посетителей. Парковка занята, и я, уже не думая, поехал в знакомый проулок. Свернув на повороте в кромешную темноту, фары выхватили сраный черный «Лексус», стоявший впереди на том же самом месте. Клуб встретил своей приветливой светящейся вывеской «Amsterdam», с оторванными, повисшими на проводах буквами «s» и «t». Впереди меня толкалась толпа разрисованных представителей какой-то неизвестной мне субкультуры. Молодой охранник в чёрном военном костюме, с уже явно усталым видом, поверхностно прощупывая их взглядом, по одному пропускал в узкий коридор, подсвеченный изнутри красными лампами. И, когда кто-то из тех неопознанных существ скрывался в искусственном зареве, выглядело это так, будто он входил в адские врата, и тут же заживо сгорал. За это время откуда-то вылезло еще несколько бесполых созданий, начавших поторапливать весь процесс. Мне и самому нужно было как можно скорее оказаться в этой цитадели обдолбанного веселья и разврата. И я, видя по состоянию охранника, что ему, по большому счету, вообще насрать, кого пропускать, я втолкнул сразу двоих, стоявших передо мной, потом пытался загнать еще одного, но тот, почему-то начал сопротивляться. Не раздумывая, я отпихнул его в сторону, и сам окунулся во весь этот творящийся вокруг бардак. Чуть не ослепнув от красных ламп, я быстро прошел по коридору и распахнул нечто похожее на ворота, сплетенные из перекрученных тонких прутьев. Здесь мне попался второй охранник в помятой растянутой футболке и с подбитым глазом. Походу, этого специально решили не светить на проходной, и загнали подальше, — где в полумраке, среди мелькающих цветных огней, палево на его лице будет менее заметно. Внутри помещение оказалось не слишком просторным, зато было настолько забито человеческими подобиями, что протолкнуться между ними было не очень просто, а тем более отыскать Цвена во всем этом дергающемся под грохот того, что здесь назвалось музыкой, стаде, вообще не представлялось возможным. Я с трудом пытался увидеть хотя бы кого-нибудь, отдаленно напоминающего Рихарда, но дальше пяти метров все сливались в одну неразделимую толпу. Быстро оглядев помещение, я заметил, что тут существует еще второй этаж, -длинный полукруглый балкон, теперь оставалось только найти лестницу, по которой можно бы было подняться наверх. Возможно, оттуда, обзор будет получше. Пока, в поисках заветной лестницы, я пробирался среди множества человеческих тел: -то полуголых, то, наоборот, -в нелепых неземных костюмах, мне несколько раз успели наступить на ноги. И я уже с сожалением представлял, на что стали похожи туфли за полштуки евро. Когда, в порыве чувств, я обувался, не задумываясь, надел именно те, в которых ездил на работу. Теперь, после посещения клуба, их можно будет тупо вышвырнуть. Скользящие по залу лучи отвлекали внимание, но я все-же разглядел в полумраке, как несколько человек, прижимаясь к стене, поднимались наверх. И, продвигаясь в нужном направлении, я, наконец, достиг цели. Быстро взбежав по бетонным ступеням, я остановился возле края, уставившись вниз. Здесь было относительно темно и свободно. Только я, и несколько зажимающихся по углам пар: -и стандартных, и однополых. Никто из них не обращал на меня внимания, продолжая заниматься своими грязными делами. Я внимательно всматривался в непрерывно скачущее стадо, и в каждого по отдельности, но своего готического принца так и не нашел. Может, он вообще не здесь, а в том «Лексусе» осуществляет чьи-то запретные сокровенные мечты.— мысль, как вспышка молнии, пронзила голову. И я уже метнулся обратно, намереваясь бежать к оставленной за поворотом машине. Музыка на мгновение стихла, толпа внизу хором заорала что-то нечленораздельное, расступившись по сторонам, и образовав в середине небольшую свободную площадку. Свет направленных в центр софитов вырвал из общей массы несколько фигур. И я, уже мчась по ступеням, мельком глянул на то, что там происходило. Музыка снова заиграла, заглушая вопли. Человек десять, одетых более-менее нормально, в отличие от всех остальных посетителей клуба, танцевали на отведенном для них месте. Среди них был Цвен. Я и раньше видел, как Рихард танцует, — дома, на кухне. Но то, что происходило сейчас, меня, мягко сказать, зацепило. Далеко не идеально, бывало и лучше, но его движения и безупречная фигура притягивали взгляд. Готенок даже танцевал вызывающе и пошло, вертясь перед каким-то трущимся возле него типом. Я сорвался с места, чуть не сбив с ног поднимающуюся навстречу мне пару. Расталкивая в стороны людей, я подбирался к освещенной площадке. Но, чем ближе я становился, тем сложнее было протиснуться. Я остановился лишь на мгновение, но оно превратилось в целую вечность. Вокруг скакало множество человеческих подобий, отделяющих меня от Цвена, и я наблюдал за ним из всей этой обезумевшей толпы. Освещение постепенно стало меркнуть, в зале на секунду совсем стемнело, и снова сотни цветных лучей заскользили по танцполу: то пульсируя во тьме, то пронзая ее насквозь. Вспышки света вырывали из мрака фигуру Рихарда. Он, повернувшись спиной к тому типу, откровенно терся об него задницей, в такт музыки. Рука, забравшаяся под черную кофту готенка, бессовестно гладила его тело, задирая ткань все выше и оголяя живот. И Цвен, откинувшись назад, подставлял себя, безо всякого смущения. Другая рука вскользь прошлась по его бедру и задержалась чуть выше, пальцы коснулись ширинки. И мне казалось, что даже сквозь гремящую со всех сторон музыку я слышал тихий вздох Рихарда. Он, наклонив голову, довольно прикусил губу и, наконец, немного отстранившись от только что лапавшей его мрази, продолжал танцевать один. Я, будто прикованный к месту, не отрываясь смотрел на него. Он неожиданно окинул взглядом зал, и белые холодные глаза в упор уставились на меня. Сквозь танец теней, сквозь мелькающие между нами тела, Цвен заметил меня. Он только слегка улыбнулся, с нескрываемой, злой усмешкой и, снова вернувшись к своему сраному партнеру, взяв его руку, опустил себе на талию. Я рванулся вперед, уже без разбора распихивая всех подряд, кто попадался на пути. Рихард, по-прежнему улыбаясь, что-то шепнул ему на ухо, краем глаза наблюдая за мной, и я увидел, как они куда-то уходят, скрываясь в толпе. Я не должен был упустить его из вида, просто не имел на это права. Меня уже абсолютно не волновали ни мои истоптанные туфли, ни растрепанные множеством рук волосы, абсолютно ничего, — кроме удаляющегося от меня в полумрак Цвена. И я в прямом смысле отбивался от наваливающихся со всех сторон людей, только бы не потерять мелькающую среди всего этого стада фигуру готенка. Но он исчез в темноте, и в один миг у меня внутри все оборвалось, я тупо прорывался вперед, уже по инерции. Его силуэт всего на миг мелькнул в квадрате света, вырванном из мрака открытой дверью. Теперь я точно знал, где он и, сглотнув нервный комок, застрявший в горле, начал пробираться еще быстрее. Распахнув дверь, я ворвался в туалет. Несколько уделанных, курящих в углу панков, оглянувшись, уставились на меня, как на нечто сверхъестественное. Цвен и эта мразь, которая прикасалась к нему, стояли возле одной из кабинок, походу, дожидаясь своей очереди. Им просто не повезло, что все они оказались заняты, и из одной из них доносились стоны и характерные шлепки. Рихард смотрел на меня с презрительной улыбкой, продолжая жаться к своей очередной жертве.  — Домой поехали. — выдохнул я, остановившись напротив Цвена.  — Не хочу я никуда ехать. — издевательская ухмылка не сходила с его лица. — У меня вообще-то другие планы. Повернувшись к типу, он прилип к нему всем телом и тот, хоть и было заметно, что находился в некотором замешательстве, обнял его, и, опустив ладонь на задницу, слегка шлепнул. Я почувствовал, как постепенно начинает меркнуть сознание, затягивая глаза серой пеленой. Уже не совсем соображая, что делаю, я схватил Рихарда за руку и одним рывком отшвырнул в сторону.  — Блять. — послышалось за спиной. Цвен, ударившись о стену, едва удержался на ногах. И, по идее, мне бы надо было остановиться на этом, но я не смог. Из кабинки вышел какой-то обросший помятый мужик, больше похожий на лешего, и в этот же момент тот, кто всего пару секунд назад обнимал Цвена, влетел в эту кабинку от удара в челюсть. Упираясь руками в пластиковые стенки, он до последнего старался не упасть назад.  — Да не нужен он мне. Забирай. — орало это создание, малость пидорастической наружности. — Только от меня отъебись. Но, походу, это была только малая часть накопившегося во мне негатива, и от второго удара он, усевшись на унитаз, закрыл лицо и завыл. Видимо, я что-то ему разбил, или сломал. Кровь тонкими струйками стекала между пальцев, капая на белую рубашку.  — Нормально. Мажора пиздят. — медленно протянул один из панков, наблюдая за всей этой картиной. И я, уже войдя в кураж, от души запинывал это верещащее на толчке тело. Не целясь, куда попаду: — в голову, в плечо, в грудь, в поджатые ноги.  — Охренеть. — едва не восторженно прозвучало в стороне, и я краем глаза заметил Цвена, смотрящего на все это с неподдельным интересом. Он даже не пытался меня оттащить, только метался за спиной, выискивая положение, откуда лучше будет видно. Тип, свалившись на пол, возле унитаза, хватался за бачок, стараясь подняться, но оставлял только кровавые размазанные следы ладоней.  — Ну, правильно, делает. Ясно, для чего мажор этого вампира сюда притащил. — кто-то из панков снова подал голос. И, может быть, я бы на этом и закончил, но просто не мог пропустить мимо слова. Двумя последующими пинками напрочь уложив это тело на пол, я заставил себя остановиться.  — Домой поехали. — поймав крутящегося возле меня Цвена, я поволок его к выходу. Рихард вырывался, но не сильно, -скорее, для вида, понимая, что освободиться все-равно не получится.  — Блять, отпусти уже. — он дернулся, и я только сильнее сжал его руку. — Больно, дебил. И вообще, мне куртку из гардероба забрать надо.  — Обойдешься. — вытолкнув его на улицу, я глубоко вдохнул холодный зимний воздух. — Тебе твоего шмотья на несколько лет вперед хватит. Я так и тащил его до машины, пока он шипел как змея, собирая все существующие маты. Меня все еще трясло. Перед глазами до сих пор стояла та картина, как эта мразь щупает Цвена, и тот, с довольной издевательской улыбкой трется об него задницей. Значит, понравилось, и эта сучка, действительно, намеревалась загнуться в кабинке туалета. Я был готов расхлестать готенку все лицо. Конечно, не так, как его клиенту, или кем там еще было это завывающее в сортире создание. Но так, чтобы понял. Рихард, с ироничной ухмылкой искоса поглядывал на меня. Я же старался смотреть только на дорогу и, немного опустив стекло, надеялся, что прохладный воздух хоть немного успокоит нервы.  — Ну, и какого хрена ты туда приперся? — закинув ногу на ногу, Цвен, вытащил из пачки сигарету и закурил. Я промолчал, осознавая, что не смогу сейчас спокойно ответить и снова сорвусь. Готенок, расслабленно откинувшись на спинку сидения, пускал дым в потолок. Звереныш просто доводил меня до помешательства своим безразличием, делая вид, что все так и должно быть, и что это я гоню. И вообще, мне нужно было сидеть дома и дожидаться, когда этот засранец натрахается и соизволит объявиться. Цвен, потянувшись, прогнул спину и снова развалился на сидении, на этот раз поменяв позу. Немного раздвинутые ноги и его рука, оказавшаяся на животе, как бы невзначай скользнула вниз. Я краем глаза видел все это. Но снова сосредоточился на дороге. Начни еще дрочить в машине.— я так и не озвучил мысль, лишь искоса глянув на него. Рихард, будто неосознанно, гладил себя по внутренней стороне бедра, и, прежде чем в очередной раз затянуться сигаретой, заманчиво облизнул губы. Он прикидывался, что не замечает мой взгляд, и мне вновь казалось, что я, как конченный извращенец, подсматриваю за ним. Хотя готенок сам создавал видимость, заставляя меня чувствовать все это. Повезло, что дорога была почти свободна, и я мог позволить себе отвлекаться на Цвена.  — Не хочешь со мной разговаривать? — хихикнул Рихард, повернувшись ко мне вполоборота, и с последней затяжкой шумно выдохнул дым. — Типа расстроился, что я тебе вечером наговорил много неприятных вещей? Я не ответил.  — Не огорчайся, но ты меня бесишь. — он поправил волосы, убрав упавшую на лоб прядь и, закусив губу, наблюдал за мной, уже в открытую, не пряча взгляд. — Ну скажи, почему ты такой ебанутый? Что такое вообще случилось, из-за чего ты так нервничаешь? Походу, Цвен либо решил вывести меня на откровенный разговор, либо он конкретно тупой, и вообще нихрена не понимает, что, блять, случилось, и что со мной происходит. Я мельком глянул на него, но тут же отвернулся. Его белые глаза в полумраке салона смотрелись совершенно неестественно, влажные губки и издевательская усмешка, несмотря ни на что, по- прежнему сводили с ума. И я хотел эту сучку, безумно, до потери рассудка.  — Нельзя же так реагировать на то, что тебя не касается. А моя личная жизнь тебя не должна касаться. Никак. — продолжал он, с нескрываемой насмешкой в голосе. — И потом, у меня еще переходный возраст, гормоны, -ты должен это понимать. В этот момент я уже не сдержался. Хотелось заехать в какую-нибудь подворотню и трахнуть это гормональное недоразумение.  — Заткнись. — я едва снова не заорал. И Цвен, походу, наконец, поняв, что желания разговаривать у меня, действительно, нет, с недовольным видом уставился в окно. Открыв дверь, я молча втолкнул Рихарда в прихожую. Он, запнувшись о порог, чуть не растянулся под ногами.  — Блять, ты совсем ебанулся? — отскочив в сторону, крикнул Цвен. Ему явно не понравилось такое обращение. Но сегодня оно будет именно таким. Другого он просто не заслужил.  — Разуйся, нехер по дому срач разносить. — отпихнув его, я прошел в гостиную. Рихард молча снял туфли, швырнув их к двери и, заглянув на кухню, уставился на рассыпанные повсюду осколки стекла и темную, растекшуюся по полу лужу.  — Я же говорил, что ты псих. — язвительно улыбнулся он. — Только так и умеешь. Страшно с тобой. Я подошел к нему со спины, прижимаясь почти вплотную.  — А с другими не страшно? — шепнув на ухо, я резко развернул его к себе лицом. — С Ландерсом, или с каким-то хреном из клуба не страшно? Цвен игриво опустил глаза, и холодно усмехнулся.  — Нет. — пустой взгляд моментально пронзил меня насквозь. И я, уже не раздумывая, несильно ударил его по щеке, потом еще раз, пока он не успел опомниться.  — Придурок. — Рихард попытался отмахнуться, но я, схватив его за волосы, заволок на диван. На этот раз он вырывался уже по-настоящему, орал, отбиваясь изо всех сил.  — Значит, переходный возраст? — прижав за горло к спинке дивана, я еще раз ударил его по лицу. — Гормоны, блять? Готенок извивался и дёргался, стараясь освободиться, и я не совсем аккуратно прижал выгибающееся тело. Внутри дивана что-то глухо щелкнуло, и он разложился прямо под нами. Обычно я вообще его не раскладывал, только в исключительных случаях, именно по причине того, что он постоянно ломался, и собрать его потом обратно было уже почти нереально. От неожиданности я отпустил Рихарда.  — Сука, ты даже диван сломал. — почувствовав свободу, Цвен отполз подальше, но почему-то не вскочил и не убежал, хотя до этого отчаянно сопротивлялся. Он лежал на животе и, глядя на меня, едва заметно улыбался, только уголками губ. В этот момент я реально растерялся, ожидая чего угодно: что Рихард устроит истерику, — типа как я посмел его тронуть; взбесится, начнет орать, показывая свой беспонтовый характер, ну, или на крайняк, шлепнет мне в ответку. Но он не делал ничего из этого, а только смотрел на меня и улыбался. Я даже не знал, как поступить дальше. Весь настрой взять его силой пропал. Мне просто хотелось прикоснуться к его губам, покусывать нежную кожу, и видеть улыбку. Но сейчас нельзя было проявлять слабость, и я, резко перевернув Цвена на спину, стащил с него кофту. Он больше не пытался вырваться, позволяя мне делать с ним все, что угодно. Я знал, что смазка, по любому, лежит у него в кармане. Он просто не мог не взять ее с собой в клуб.  — Доставай, если не хочешь, чтобы было больно. — я старался казаться безразличным, чтобы Рихард не видел, насколько меня это бесит. Он без пояснений понял, о чем идет речь и, вытащив из кармана штанов тюбик, покрутил перед лицом.  — По любому думаешь, зачем я всегда ношу это с собой. — едко усмехнувшись, он будто читал мои мысли. Причем, уже не в первый раз. И эти его издевки снова начинали пробуждать только что уснувшую агрессию.  — Сильно переживаешь, что порвешься? — отозвался я, снимая с себя футболку. — У тебя хоть уже и нормально растянуто, но двоих без смазки не вывезешь.  — Да пошел ты. — прошипел Цвен и снова попытался отпихнуть меня в сторону. Но я, уже не обращая на это внимания, прижав готенка всем весом, быстро расстегнул ремень на его штанах, и с силой стащил чуть ниже. Он опять дергался, мешая мне. На время отстранившись, я вновь перевернул его на живот и, прижав головой к дивану, все же смог полностью раздеть это извивающееся чудо.  — Раздвинь ноги. — всунув колено ему между бедер, я заставил Рихарда это сделать.  — Я так не хочу. — повернувшись вполоборота, он глянул на меня через плечо. — Ты можешь нежнее? Агрессия разрасталась. Значит, Пауль уже успел приучить его к нежности. Но я, молча выдавив смазку на подставленную промежность его идеальной округлой жопки, начал растягивать сразу двумя пальцами, не отвлекаясь на вскрики.  — Я тоже так не хочу. — внезапно вырвалось у меня. — Я не хочу, чтобы к тебе кто-то прикасался, кроме меня, чтобы твою задницу трогал кто-то другой. Я сам от себя не ожидал, что меня так вот прибьет на откровенности, и, полностью всунув ему оба пальца, начал разгоняться. Цвен уже расслабившись, тихо постанывал, немного приподнявшись на коленях, и еще сильнее подставил свою дырку. Эта сучка хочет всегда, в любое время дня и ночи, в любой позе, и при любых обстоятельствах. Это раздражало и возбуждало одновременно, и я его по-своему ненавидел, ревнуя к каждому. Я вытащил пальцы и, быстро расстегнув ширинку, спустил джинсы. Выдавив смазку на член, осторожно всунул головку. Рихард, чуть прогнув спину, слегка толкнулся навстречу, но тут же снова вскрикнул.  — И запомни, если ты еще раз подставишь свою задницу кому-то другому, я привяжу тебя твоими же ремнями к кровати, и ты вообще не выйдешь из комнаты. — вцепившись ему в бедра, я за несколько движений достиг предела, полностью засадив, хотя Цвен, запрокинув голову, подвывал от боли. Но так он лучше усвоит, чего делать нельзя. Немного наклонившись, я укусил его за плечо, толкаясь все резче и глубже, заставляя стонать, и толкаться навстречу. Он сводил меня с ума своими блядскими отработанными движениями. Вцепившись ему в волосы, я оттянул его голову назад. Белые глаза, слегка прикрытые черными густыми ресницами, и губки, такие манящие, мягкие и нежные, шепчущие пошлости— я некоторое время любовался безупречным профилем готенка. И мне хотелось драть эту сучку без остановки.  — И, если хоть одна мразь прикоснется к тебе, я сломаю ей руки, и, может быть, что-нибудь еще. —  тихо сказал я ему на ухо, засаживая по самые яйца. — Ты понял?  — Да. — довольно простонал Цвен, уже вовсю прогибаясь подо мной и, обернувшись, слегка прикусил мне губу.  — И только попробуй нарушить поставленные правила. — придерживая за бедра, я натягивал его жопку на свой член. — Тебе придется привыкать обходиться без смазки.  Рихард, сжав зубы, шумно втянул воздух. Я лишь на миг представил, что могло произойти, если бы не поехал за ним. Цвен точно также извивался бы под кем-то другим, принадлежал бы кому-то еще, пускай даже и временно, и неискренне. Но сам этот факт вызывал во мне волну бешеных, неконтролируемых эмоций. Переходный возраст. Гормоны.-мозг сотню раз прокручивал одну и ту же фразу, и я никак не мог от нее избавиться. Значит, ему мало того, что он получает от меня. Я готов был просто порвать его задницу, с каждым разом стараясь засунуть глубже. Пальцы непроизвольно сжались, впиваясь в кожу. Рихард уже сбивчиво двигал рукой, обхватив свой член. И я сам начал сбиваться, ощущая, как горячо и скользко внутри... Цвен, вытянувшись на диване во весь рост, едва заметно улыбнулся, глядя на меня и, осторожно касаясь кончиками пальцев моего лица, погладил по щеке. Я убрал его руку и, зажав в зубах сигарету, поднялся, подтянув спущенные джинсы. Я их так и не снял полностью. Не хотел, да и не до этого было. Мне нужно было всего лишь скорее избавиться от негатива, от переживаний, выместить агрессию, чтобы не копилась. И теперь внутри было какое-то опустошение. Я очень сильно сомневался, что Рихард что-то понял, и все произошедшее сегодня на него как-то подействует. Вытащив из кармана смятые купюры, я, не пересчитывая, кинул их на диван.  — Куртку купишь. — я мельком посмотрел на Цвена, поймав на себе немного удивленный взгляд. Он, не шевелясь, лежал, уставившись на брошенные ему деньги.  — Пошел в комнату. — взяв под руку, я заставил его встать. — Забирай и вали наверх. Готенок, несмотря на весь свой образ и наложенный макияж, казалось, что побледнел еще больше. Улыбка пропала, стерев напрочь с его лица все эмоции, выразительными остались только белые мертвые глаза. Он, не сказав ни слова, взял деньги и, подобрав разбросанную на полу одежду, тихо поднялся на второй этаж. Я еще долго не мог уснуть. Агрессия стихла, но мысли не ушли. Они продолжали копошиться в голове, выворачивая наизнанку сознание. Я уже не видел смысла в том, что забрал его из клуба, и что вообще туда поехал. Глупо будет каждый раз повторять все заново, как и запрещать ему там появляться. Контролировать его у меня тоже не было желания, ведь он, когда меня нет дома, может делать все, что хочет, и кто тут будет появляться во время моего отсутствия, я не узнаю. Ревность медленно травила, постепенно разъедая изнутри. Закрыв глаза, я вслушивался в тишину. Раздавшийся тихий скрип на лестнице заставил вздрогнуть. Цвен спустился почти бесшумно и замер возле меня. Я не смотрел, лишь ощущая рядом его присутствие. Он осторожно забрался на диван и лег на краю. Я даже на расстоянии чувствовал его едва уловимое дыхание. И, не в силах сдержаться, я молча притянул его к себе, укрыв пледом. Рихард прижался ко мне спиной. Обняв, я ощущал, как он вздрагивает. Готенок беззвучно всхлипывал, обхватив мою руку.  — Тилль. — тихо шепнул он. — Не отпускай меня больше. В ответ я только поцеловал его в висок и, уткнувшись в шею, еще сильнее прижал к себе.