Одиссея капитана Влада

Влад стал спускаться по лестнице вниз. Из гостиной доносился тихий голос Петуньи, которая что-то рассказывала Сириусу. Войдя в гостиную, Влад взглянул на Петунью, сидящую в кресле, и на Сириуса, усевшегося на диван и внимательно слушающего женщину. — Так значит, ваша сестра Лили была приёмной дочерью? — спросил Сириус, кивнув Владу на диван рядом с собой — присядь, мол. Влад послушно присел, куда было велено, Петунья искоса взглянула на племянника, но всё же ответила: — Я не знала этого долго. Только когда Лили пришло письмо из этого… вашего Хогвартса, я стала задумываться — почему мы с Лили так непохожи? Но ладно, сёстры могут быть абсолютно разными внешне — одна может пойти в мать, другая в отца, но дело в том, что и на папу с мамой Лили была не похожа. Однажды я спросила маму об этом, и она отшутилась — мол, Лили рыженькая в мою ирландскую прабабушку, бабушку мамы. Якобы она была огненно-рыжей, и звали её Шонесс О’Фланаган. На время это меня успокоило… Но когда Лили получила письмо, я решила — вдруг в этой школе ошиблись, ну не может же быть, чтобы у одной из сестёр была магия, а у другой — нет! — На самом деле — очень даже возможно, — спокойно сказал Сириус. — Такое встречается даже в насквозь магических семьях. — Но мне всё равно казалось, что это чудовищная ошибка! — скрестила руки на груди Петунья. — И я сама написала в Хогвартс… К тому времени папа с мамой уже купили Лили сову, и я смогла отправить письмо. И мне ответил сам Дамблдор. В таком духе, что Книга Душ Хогвартса не ошибается, что моего имени в ней нет, и что мне не стоит тешить себя напрасными надеждами, а просто попытаться реализовать себя в мире магглов. — В принципе, он не написал ничего плохого, — проронил Сириус. — Но тон! Сам тон, с которым были написаны слова! Этот Великий Волшебник просто издевался надо мной — жалкой магглой! А потом Лили со своим дружком стащила письмо, и они долго надо мной насмехались! — Признаю, не самый лучший поступок, — согласился Сириус. — В детстве и юности мы все были изрядными засранцами, и за многие свои поступки лично мне сейчас стыдно. Уверен, что и Лили извинилась бы, если бы у неё была такая возможность… — Да мне насрать на её извинения! — рявкнула Петунья. — Всё всегда доставалось ей! Родители любили её больше, чем меня, а ведь я была родной дочерью, а она — поганым приёмышем, который появился неизвестно откуда! Я подслушала разговор родителей следующей ночью и возненавидела эту наглую тварь ещё больше! — Язык придержи, «тётя», — холодно проговорил Влад. — Не ровен час — окорочу. Моя мама мертва уже семнадцать лет, а ты всё ещё завидуешь? — Гарри, успокойся, — мягко сказал Сириус, коснувшись руки Влада, и, повернувшись к Петунье, заметил: — Я бы попросил уважительно выражаться о Лили Поттер. А то я в следующий раз не буду успокаивать Гарри. Наступила короткая пауза, а потом Сириус заявил: — И вы ничего не знаете о Лили, кроме того, что она была приёмной дочерью? Больше родители ничего не говорили? — Нет, — не слишком уверенно сказала Петунья. — Но кое-что всё-таки удалось узнать? — продолжал давить Сириус. — Да… — выдавила Петунья крайне неохотно. — После смерти родителей я продала дом в Коукворте… И да, я не стала Лили сообщать о смерти родителей, к тому времени она уже обосновалась в магическом мире, вышла замуж за своего богатенького Поттера и каталась как сыр в масле. А мне нужны были деньги, Вернон собирался открывать собственный бизнес… Я продала дом в Коукворте, а деньги отдала Вернону. Он… он оказался хорошим бизнесменом. Он и заложил фундамент нашего благосостояния. — Кстати, — ехидно сказал Гарри, — бабушка и дедушка удочерили мою маму по всем правилам, не так ли? То есть она могла претендовать на половину их дома? А потом и я, как наследник мамы? И у вас хватало совести называть меня нахлебником? — Они тебя так называли? — слишком спокойно спросил Сириус. — Называли, — спокойно ответил Влад. — Я вообще-то, до того, как пошел в школу, думал, что меня зовут «урод», «нахлебник» и «ненормальный». Ах, да, ещё «мальчишка»… Дорогой родне западло было называть меня по имени. И я не сомневаюсь, что на похоронах она всему Литтл-Уингингу сообщила про то, что беспутная дочь не явилась на похороны родителей. А то, что мама с папой были шлюхой и наркоманом, я слышал всё детство. — А как нам было ещё называть подкидыша, которого оставили на нашем пороге, словно щенка приблудного? — взвизгнула Петунья. — Только и оставили, что дурацкое письмо да твою метрику! Хорошо хоть метрика была оформлена по всем правилам, и я смогла оформить посо… Тут Петунья резко осеклась, но слово уже было сказано. — А, так было ещё и пособие? — почти весело спросил Влад. — Здорово. Миссис Дурсль, да вы просто кладезь человеческих добродетелей, как и вся ваша поганая семейка. И знаете — я очень рад, что вы мне не кровная родня и никогда ею не были. Жаль, что вы не отдали меня в приёмную семью… но тут, я полагаю, Дамблдор подсуетился. — Да! — отозвалась слегка покрасневшая Петунья. — Он приказал нам вырастить тебя… и быть с тобой построже, чтобы ты вырос достойным человеком. — То есть, загружать работой и наказывать по поводу и без? — хмыкнул Влад. Он даже злиться на эту женщину не мог. Это было, как таракана в лупу рассматривать — вроде и так противно, но когда разглядишь как следует — то просто омерзительно… и настолько брезгливо, что раздавить рука не поднимается. — Судя по тому, как вы воспитывали Дадли, его достойным человеком вам видеть не хотелось? Петунья как-то странно дёрнулась, но не ответила, опустив глаза. — О, — холодно усмехнулся Влад, — так я не ошибся? И дорогой «кузен», ой, простите, миссис Дурсль, ваш драгоценный сын всё-таки нарвался, в конце концов? — Дадли — хороший мальчик! — возмутилась Петунья. — Те наркотики ему подбросили! И все обвинения в изнасиловании — клевета этих недалёких девиц! А судья был подкуплен! Мой бедный мальчик, он так страдает… незаслуженно… И она опустила голову, на сей раз неподдельно разрыдавшись. Влад слегка оторопел. Наркотики? Изнасилование? Суд? Нет, конечно, «милейший кузен» всегда был скотиной, но чтобы до такой степени? — Дадли что, в тюрьме? — тихо спросил он. — Да! — прорыдала Петунья. — Доволен теперь? И у Вернона сейчас дела идут из рук вон плохо… мы можем потерять дом… слишком много денег ушло на адвокатов… Не помогло… Подумать только, нам сообщили, что ты умер, а ты жив и здоров! А мой бедный мальчик… Влад покачал головой. Если честно, то Дадли не было жаль от слова «совсем». Петунью с Верноном тоже. За что боролись — на то и напоролись. Впрочем, пора заканчивать этот беспредметный разговор и возвращаться на Гриммо. Переглянувшись с Сириусом, Влад прочёл в его глазах то же самое. — Сочувствую, — сухо произнёс Сириус. — Но давайте вернёмся к предмету нашего разговора. Что вы обнаружили в доме ваших родителей в Коукворте, миссис Дурсль? — Мне нужны деньги, — заявила Петунья. — Десять тысяч фунтов — и вы получите эту вещь. Сириус рыкнул, в мгновение ока обернулся Бродягой и оскалил зубы на Петунью. Та побледнела и готова была рухнуть в обморок, но тут пёс стал человеком, и холодно произнёс: — Слушай, ты, маггла поганая, я слишком долго тебя слушал и был терпелив сверх меры, а сейчас хочу видеть то, что принадлежало матери моего крестника! А будешь дурью маяться — загрызу! Петунья медленно встала, подошла к комоду и достала из него маленький бархатный мешочек когда-то ярко-синего цвета с золотой вышивкой. Сейчас сам мешочек изрядно потёрся, вышивка потускнела, тонкий шёлковый шнурок, стягивавший горловину, выглядел грязной засаленной бечёвкой. Но даже сейчас чувствовалось, что мешочек хранит в себе нечто старинное и редкое. — Вот! — Петунья протянула мешочек Сириусу. — Это было у Лили. Уж не знаю, почему она не забрала это с собой, когда уходила. Но вещь дорогая… Я не показывала её никому, даже Вернону. — Это всё? — спросил Гарри. — Может быть, ещё что-то осталось от Лили? Ну, я не знаю, учебники, фотографии… Дневник, может быть? — Нет! — резко ответила Петунья. — Какое-то барахло было на чердаке, в старом сундуке, но я всё сожгла. И фотографии Лили уничтожила. Я не хотела о ней больше знать. Мы были счастливы с Верноном… пока не появился ты. — А документы? — продолжал настаивать Гарри. — Если моя мама была удочерена, какие-то документы должны были остаться. Вы их тоже уничтожили, миссис Дурсль? — Не было никаких документов! — так же резко ответила Петунья, но на сей раз Влад услышал фальшь в её голосе. — Точно? — угрожающе спросил Сириус, продолжавший задумчиво разглядывать отданный ему Петуньей мешочек, но не пытаясь заглянуть внутрь, — Гарри, сходи на кухню, думаю, там найдётся что-нибудь колющее или режущее, чтобы освежить миссис Дурсль память… Кстати, миссис Дурсль, без чего вы предпочитаете жить — без пальца или без глаза? — Да будьте вы… — истерически начала Петунья. — Заткнись! — прошипел Сириус. — Не бросайся словами, маггла! Иначе я тебя так прокляну — до конца жизни мучиться будешь! — Крёстный может, — подтвердил Влад. — Его Род весьма силён в проклятьях. Так что вам лучше отдать то, что касается мамы, «тётушка». — И вы уйдёте? — устало спросила Петунья, растеряв весь запал. — Уйдём, — ответил Влад. — Лично мне общение с вами не доставляет никакого удовольствия. Петунья промолчала, подошла к тому же комоду и извлекла, уже из другого ящика, старую картонную папку на завязочках. — Здесь всё, что касается удочерения Лили. Больше у меня нет ничего, что имеет к ней отношение, клянусь. На сей раз она не врала, Влад принял у Петуньи папку и сказал: — Мы уйдём. Но вам всё равно угрожает опасность. Тот, кто убил моих родителей, воскрес из мёртвых и может искать меня здесь. Продавайте дом, уезжайте из Англии. Начните новую жизнь в другом месте. — Вот ещё! — возмутилась Петунья. — Ты лжёшь, даже если этот бандит и воскрес, зачем ему мы? Ему нужен ты, он охотится за тобой, чтобы закончить то, что начал, и пусть заканчивает! Так что убирайся из моего дома и никогда не появляйся здесь! — Не боитесь, что вас накажут уже те, от кого вы получили артефакт? — усмехнулся Влад. — Вам же велено сразу донести, как я здесь появлюсь, не так ли? — Не боюсь! — взвизгнула Петунья. — А им я скажу, что не знаю, под каким забором ты сдох! — Спасибо за вашу доброту, — холодно усмехнулся Влад. — Век не забуду. А сам подумал, что когда всё закончится, непременно наведается сюда уже точно в последний раз, и навесит на всё семейство какое-нибудь пакостное проклятье. Впрочем, пока Дурсли успешно справлялись с этим сами. Дадли в тюрьме, у Вернона — проблемы с бизнесом, неудивительно, что Петунья слегка неадекватна. Нет, но как Дамблдор мог отдать Гарри семейке таких мразей? Для такого нужно совсем сердца не иметь. «Как и любому политику…» — мелькнула в голове мысль. Ничего, скоро кое-кто навсегда с политической деятельностью завяжет, Влад и Сири постараются. Нет, но какая же сволочь… Сириус наконец спрятал мешочек в карман и спросил Гарри: — Дядюшку дожидаться будешь? — Не хочу, — отозвался Гарри. — Неинтересно. Хочу домой, Сири, душно тут. — Пожалуй, — кивнул Сириус и достал палочку. — Обливиэйт! — пробормотал он. — Никакого племянника, никакого Блэка ты не видела. Никто к тебе не приходил. И переезжать вы не планируете. Иди на кухню, готовь ужин. Петунья механически развернулась и отправилась на кухню. А Сириус вытащил из кармана тонкую деревянную пластинку, сделал ещё одно, почти незаметное движение палочкой и сказал: — Ну вот, теперь этот артефакт можно и оставить. Пусть Орден думает, что всё идёт, как надо. И вообще, пошли на задний двор, Гарри. Аппарируем оттуда, хватит с меня на сегодня прелестей маггловской цивилизации. Влад согласно кивнул, и они вышли через вторую дверь на заднее крыльцо. — Думаю, — заметил Сириус. — Тут нас никто не увидит. — Да, — кивнул Влад. — Та женщина аппарировала именно отсюда. — Дай руку, — улыбнулся Сириус. — И вообще, пора тебе самому учиться это делать. И тут интуиция Влада слабо пискнула. Он быстро соскочил с крыльца и спрятался за кустами, потянув за собой Сири. Тот возмутиться не успел, раздался тихий хлопок аппарации, и на заднем дворе возникли две фигуры в чёрных мантиях и белых масках, которые незамедлительно проскользнули в дверь чёрного хода. — А вечер перестаёт быть томным… — шёпотом выдал Сириус на ухо Владу. — В подвалах места много, — в тон ему отозвался Влад и получил лёгкий тычок под ребро и радостный шёпот в ухо: — Моя кровь! Вдарим по ним Оглушающими? — У меня есть идея получше, подожди здесь, — хихикнул Влад и перекинулся в джарви. Сириус послушно замер, а юркий зверёк проскользнул за Пожирателями (а кем ещё могли быть эти личности?) в оставшуюся полуоткрытой заднюю дверь. Парочка сразу же прошла на кухню, откуда тут же донёсся визг Петуньи, крики «Круцио!» и треск ломающейся мебели. Похоже, замученным терапией Волди бедолагам требовалась психологическая разрядка, и они, вспомнив о маггловских родственниках сбежавшего Поттера, надумали обыскать дом в его поисках, заодно покуражившись над вышеозначенной роднёй. Влад быстренько перекинулся обратно, отметив, что у него это получается всё лучше и лучше, и услышал, как Петунья вскрикнула и замолчала. — Перестарался, Винс… — ломко, по-юношески, пробасил один из Псов. — Ясно же, что Поттера здесь нету… Влад тут же сообразил, что голос ему знаком. И этот голос… принадлежал бывшему другу Гарри Рону Уизли. А вот Винс… видимо Крэбб? Ай-яй-яй, мальчики, что ж вы так нехорошо? И почему Драко в этой забавушке не участвует? Неужели до сих пор в Мунго? На кухне продолжилась ссора новоиспечённых ПСов, пользуясь этим, Влад бесшумно выглянул за дверь, позвал Сириуса, и они вдвоём ворвались на кухню, моментально оглушив двух юных оболтусов. Содрав маски, Влад убедился, что слух его не подвёл — это действительно были Рон Уизли и Винсент Крэбб. Петунья же пребывала без сознания от нескольких Круцио подряд, её аккуратная кухня была разгромлена так, словно по ней прошёлся пресловутый Мамай со своей Ордой по пути с Куликова поля. — Уизли берём с собой, — заявил Сириус. — А вот второго… — Второго оставим здесь, — заявил Влад. — Сириус, ты ещё разок наложишь Империо? — Зачем? — удивился Сириус. — Внуши Крэббу, чтобы он запустил Тёмную метку, а потом сражался с теми, кто здесь появится, а я переломлю артефакт. Думаю, что здесь сразу же будут Орденцы… ну кто там у них ещё остался… Крэбб — туп, как пробка, но боевик неплохой — вот и пусть подерутся. Мы-то при любом раскладе в выигрыше останемся. Да и аврорат на такое количество чар и Метку не может не отреагировать… — Отлично придумано! — возликовал Сириус. — Чем больше неразберихи — тем лучше, ты просто Макиавелли, Гарри! Надеюсь, скандал выйдет знатнейший! А с тёткой твоей как быть? Грохнут ведь в такой заварушке чисто случайно… Влад не успел удивиться такому человеколюбию, когда Сириус добавил: — Быстро слишком… Я тут на неё одно наше фирменное проклятие кинул, старался, между прочим… К тому же, с неё оно на муженька должно было перейти… Нет уж, пусть живёт. И Сириус аккуратно отлевитировал Петунью на второй этаж, в спальню, поставив на дверь Запирающие чары. Влад тем временем малость потренировался в трансфигурации, превратив бессознательного Рона в небольшую вазу в цветочек. Правда, это была ночная ваза, но уж, как говорится, чем богаты… Вернувшийся Сириус одобрительно хмыкнул, привёл в чувство Крэбба и наложил на него Империо. Гарри в этот момент на глаза Крэббу не показывался, а сам Сириус наложил на себя облик, в котором явился на Тисовую — полной немолодой дамы в твидовом костюме. После этого Крэбб со стеклянными глазами воздел палочку вверх, чтобы вызвать Тёмную метку, Гарри тут же переломил надвое пластинку, и оба наконец-то благополучно аппарировали с заднего двора, причём Влад отчётливо успел услышать многочисленные хлопки. Похоже, прибыли не только фениксовцы, но и наконец-то очухавшиеся авроры. Белла, отдыхавшая в гостиной после напряжённого разговора с обитателями подвала, и очень довольная собой и полученными сведениями, была весьма удивлена, узрев безудержно ржущих Гарри и Сириуса, радостные ухмылки с лиц которых не могла стереть даже аппарация. Но более всего её поразил небольшой ночной горшок в цветочек, который Гарри прижимал к себе, как величайшую драгоценность. Но истинную дочь Рода Блэк невозможно было выбить из колеи такими мелочами. Белла удивлённо подняла бровь, окинула появившуюся парочку фирменным блэковским взглядом и поинтересовалась: — Вы уже управились с делами? Может быть, чаю?