Non enim quid amor

У лорда Тайвина Ланнистера, помимо старших близнецов и сына Тириона, имеется еще один ребенок. Девчушка показалась Оберину забавной: рыжая и голубоглазая, она выделялась из всего ланнистерского выводка и казалась подкидышем, лебедем в гнезде диких уток. И не поверишь, что такая могла уродиться в семье Тайвина Ланнистера и его светловолосой, зеленоглазой львицы, но Оберин сомневался, что лорд Тайвин снес бы такое оскорбление от супруги, да и сама леди Джоанна была не из тех женщин, кто ищет развлечений на стороне. Скорее всего, в роду Ланнистеров были рыжие, и девочка уродилась в кого-то из предков, однако сплетникам слаще было болтать, что это леди Джоанна прижила с кем-то дочь, а потом поплатилась за измену, произведя на свет карлика. Оберин усмехнулся, крутя в пальцах кубок с вином, слишком пресным и водянистым на его вкус; если бы все женщины таким образом расплачивались за то, что наставляли рога своим благоверным, добрая половина мужей становилась бы вдовцами, а Вестерос населяли бы карлики. Мартеллу было даже немного жаль лорда Тайвина; зная, как он горд, все эти слухи о его жене и детях все равно, что занозы ему под ногти. Если бы Ланнистер мог отрезать языки всем болтунам, он бы так и сделал, однако заставить всех замолчать не удастся, так что Тайвину придётся свыкнуться с разочарованием. Хотя он мог избавиться от младших неудобных детей: девочку отдать в храм Семерых, чтобы из неё воспитали септу, а карлика… Младенцы так хрупки, никто бы не удивился, если бы такой ребёнок умер. Но лорд Ланнистер ростил всех своих львят, даже тех, что были рыжими и с изъянами, значит, был крепко уверен в своей покойной супруге и очень её любил, раз в память о ней позволил жить сыну, который одним своим существованием бросал тень на весь дом Ланнистеров. Уродцы и карлики ведь рождаются только у черни и простолюдинов, разве могло благородное семя лорда Тайвина породить такое чудовище, если только он не прогневал богов? Не то, что старшие дети Ланнистера: пригожие, с золотыми волосами и глазами цвета летней зелени, они явно были гордостью и отражой отца, хотя Тайвин обращался с ними более, чем прохладно; как же тогда он относился к младшим детям, которых в народе прозвали паршивыми львятами? За все время, что Оберин гости в Кастерли-Рок, он почти не видел мальчика, а рыжую девочку ему представили только по приезду в замок, хотя иногда слышал эхо детского плача и чей-то задорный, звонкий смех. Когда принц спросил о брате и сестре леди Серсею, девочка гадливо сморщилась, будто Мартелл предложил ей гнилое яблоко. — Мой лорд-отец считает, что их вид может оскорбить наших дорнийских гостей, — напыщенно объявила Серсея, вскинув голову, — даже сам он предпочитает не видеть их лишний раз, настолько они ему противны. — Что ты выдумываешь? — возмутился Джейме, и Серсея, ничуть не смутившись, пакостно захихикала. — Тирион просто ещё слишком маленький, чтобы выносить его к гостям, а Дженни наказана. — Дженни… — произнёс Оберин, иронично изогнув бровь; невольно вспомнилась песня о Дженни из Старых камней, ради которой Принц Стрекоз отрёкся от трона. Лорд Тайвин решил так назвать дочь в шутку? Или его жене захотелось наречь ребёнка в честь помешанной простолюдинки, сумевшей однако стать частью королевского дома Таргариен? — Рыжая Дженни, — ядовито пропела леди Серсея, — она родилась уродиной. Поэтому батюшка её прячет. — Она цыплят воровала, — устало поправил Джейме, бросив уничтожающий взгляд на сестру, — таскала из курятника в свои покои и пеленала их, как кукол. Тётя Дженна её застала, вот и… — А ты знал об этом! Знал и молчал! — яростно выпалила девочка, обличающе ткнув пальцем в грудь брата-близнеца. Джейме досадливо поморщился, оттягивая пальцем ворот дублета. — Я не ябеда. Не то, что ты, — добавил он с лукавым огоньком в глазах, на что леди Серсея гневно топнула ногой и, взмахнув зелеными юбками, вышитыми серебристыми цветами, кинулась прочь. Джейме угрюмо смотрел ей вслед; паренька явно тянуло вслед за сестрой, но в то же время в нем взыграла гордость и задетое самолюбие. Оберину с первого взгляда стало ясно, что леди Серсея безжалостно помыкала братом; с этакой язвой муж в первый же день брака взвоет. Матушка Оберина, принцесса Дорнийская, очень надеялась на союз с Ланнистерами и очень просила младшего сына присмотреться к девочке, однако Оберина не интересовали дети, особенно такие несносные. С возрастом все станет только хуже, и никакое приданое не сможет искупить дурного нрава Серсеи Ланнистер; любовница с характером — это неплохо, но жена… Разумеется, говорить об этом в самом сердце львятника дорниец не собирался, но решил вечером поделиться своими мыслями с Элией. Девушка отличалась от брата куда более покладистым характером и вполне могла поладить с юным Джейме, но зачем ей становиться леди, пусть и Ланнистер, если она уже принцесса. Это Тайвин должен быть более заинтересован в союзе с Мартеллами, однако пока лорд Ланнистер не проявлял к гостям особого интереса. Оно и понятно — в замке траур, лорд Тайвин только что овдовел, какие могут быть разговоры о свадьбе? Разумеется, Мартеллы выразили подобающие случаю соболезнования, но Оберин очень скучал в Кастерли-Рок. Элия просила брата вести себя прилично, и принц очень старался: не приставал к служанкам, не соблазнял дочек рыцарей и мелких лордов, не сбегал ночами в порт, чтобы прогуляться по самым злачным местам Ланниспорта. Даже не поехал на развалины Кастамере, где, по слухам, обитали призраки леди Эллин и её сыновей. Оберин сидел в замке, как самый добропорядочный юноша, изредка выезжая на прогулку и соколиную охоту вместе с братьями лорда Ланнистера, пока Элия коротала дни в обществе сестры Тайвина, леди Дженны. Дженна — Дженни… Может, в честь неё назвали младшую дочь лорда Ланнистера? Оберин так и не увидел больше девочку, хотя леди Серсея привела их с Элией посмотреть на маленького Тириона, оказавшегося просто уродливым младенцем. Зато Серсея в очередной раз продемонстрировала всю свою спесь, избалованность и жестокость; и откуда столько злобы в такой красивой девочке? Оберин неспешно брел по коридору, насвистывая себе под нос песенку о Бессе из харчевни. Лорд Тайвин обещал Мартеллам аудиенцию через два дня, и дорниец надеялся уехать на следующее же утро. Он знал, что и Элия устала от Кастерли-Рок, но была слишком вежлива, чтобы жаловаться. Уже было ясно, что никакая помолвка не состоится, однако правила приличия обязывывали, и Оберину приходилось считать часы до отъезда. По коридору пронеслось эхо детского плача, и Оберин нахмурился; он надеялся, что младенец решил заплакать потому, что проголодался или испачкал пелёнки, а не из-за того, что к нему снова решила заглянуть леди Серсея. Пекло, девчонка явно заслуживала порки! Тайвину вместо того, чтобы прятать младших детей, следовало бы заняться старшими. Помрачневший Оберин свернул за угол и тут же налетел на что-то маленькое, юркое и мягкое, врезавшееся ему в колени и плюхнувшееся на пол в ворохе синего и голубого бархата. — Вот же дрянство! — пропищал тонкий детский голосок, и дорниец, опустив голову, встретился взглядом с бедно-голубыми глазами, с любопытством уставившихся на него из-под рыжей чёлки. Девочка лет семи сердито хлопнула ладонью по полу, вновь выбранившись, чем рассмешила принца. Подхватив её под мышки, Мартелл аккуратно поставил её на ноги. — Это что ещё за выражения? Разве дамам полагается так говорить? — пробасил он, страшно хмурясь, но девочка только фыркнула, отряхивая свои юбки. — Так я упала же, — заявила она важно, словно это было оправданием, — и ударилась, хоть и не сильно. А ругаться мне нравится больше, чем плакать. — А должно быть наоборот, — усмехнулся Оберин, — слезы — одна из самых действенных женских уловок. — Это Серсея пусть рыдает. А я не буду! Я уже не плачу, если она меня дразнит и дёргает за волосы, — девочка гордо задрала нос, — я как-то даже стукнула Серсею, когда она обозвала меня приемышем. Меня наказали на целую неделю! Леди Дорна сказала, что мы сестры и не должны драться, но я же не виновата, что Серсея такая противная! — Конечно, нет, — весело согласился Мартелл, — но она — ваша сестра, а значит, с этим придётся мириться. Даже если очень не хочется. — Не хочется, — грустно вздохнула леди Дженни Ланнистер, шаркая ножкой, — Серсея постоянно говорит, что на мне никто не женится, что никому не нравятся рыжие, а вот она станет женой короля. Да какой король захочет на ней жениться?! Разве что старый, слепой и уродливый! Король-жаба! А у меня будет муж, и ещё лучше, чем у неё. — Открою вам секрет, миледи, — Оберин опустился на корточки перед девочкой, невольно отметив, что брови у неё чуть темнее волос, а вот ресницы — цвета червонного золота. — Некоторым мужчинам нравятся исключительно рыжие барышни, даже если у них есть такие гадкие, светловолосые сестры. — Серсея мне сказала, что я им неродная. Что её настоящую сестру похитили и подменили мной. А матушка говорила, что я рыжая в мою прабабку, леди Роанну Веббер. Мужчины дрались на дуэлях за её руку, а некоторые даже умирали! — А вы, стало быть, тоже хотите, чтобы за вас дрались и умирали. — Не-е-ет, — девочка сморщилась, мотая головой, — зачем умирать? Пусть просто дерутся. — А если победитель вам не понравится? Или вдруг окажется плохим мужем. Что тогда? — Попрошу Джейме его побить, — призналась леди Дженни с честной, открытой улыбкой, и Оберин рассмеялся; до чего же забавная девчонка, и совсем не похожа на Серсею. Любопытно будет взглянуть, что же из неё все-таки вырастет. Если не испортится с годами и не превратится во вторую Серсею, то из рыжей Дженни Ланнистер вполне может получиться что-то путное. — А вы зачем приехали? — внезапно выпалила девочка. — Серсея сказала, что отец продал вам Тириона и что когда он вырастет, станет служить при вас шутом, но дядя Герион говорит, что это неправда, и… — Миледи? Где вы, миледи? Немедленно, немедленно вернитесь! Слышите, леди Дженни? Вернитесь в комнату и продолжите урок, иначе я буду вынуждена все рассказать вашей тетушке. Гнусавый женский голос неровным эхом разлетался по коридорам, и девочка, услышав свое имя, втянула голову в плечи и закрыла уши руками. — Это септа Друсилла! — прошептала Дженни. — Мы учили с грамматику, а потом она уснула, и я сбежала. Не говори, что видел меня! Иначе она опять заставит меня учиться. — Учиться все равно придётся, — пожал плечами Оберин, но, взглянув в широко распахнутые глаза девочки, сдался и кивнул. — Хорошо, я не скажу. Даже за золото не выдам вас, миледи. — Даже за сто золотых драконов? — прищурилась леди Дженни, однако, услышав очередной оклик септы Друсиллы, ойкнула и, подхватив юбки, бросилась бежать. Мартелл привалился спиной к стене, глядя нй вслед; рыжие локоны трепетали язычками пламени, особенно ярко горя на фоне синего платьица, звонкий топот маленьких ножек отражался от стен, а голос септы, наоборот, звучал все тише, удаляясь. Как бы с девчонкой не случилось чего, лестницы в Кастерли-Рок крутые, а Дженни ведь ребёнок; дорниец двинулся было за девочкой, собираясь проводить, но замер, увидев, как навстречу ей вышел мужчина, в котором принц узнал Тиггета, брата лорда Тайвина. Мужчина подхватил заверещавшую племянницу на руки, усадил её на плечо и отправился вместе с ней в сторону западного крыла замка, провожаемый задумчивым взглядом Оберина. Если бы лорд Тайвин предложил сосватать за него Дженни, могло бы получиться… Интересно. Конечно, свадьбы придётся ждать ещё лет десять, однако злонравная леди Серсея изрядно проигрывала на фоне своей младшей сестры, которой больше нравилось играть с цыплятами, чем с куклами. А если увезти Дженни в Дорн, оградить от влияния старшей сестры и отца, то вполне можно вырастить хорошую дорнийскую жену. Смешливо хмыкнув, Оберин взъерошил свои волосы; Иные побери, что за мысли лезут ему в голову?! Это пребывание в стенах Кастерли-Рок так на него действует. Скорее бы убраться отсюда и вернуться в Дорн. И ноги его не будет в Ланниспорте, хотя бы до тех пор, пока Дженни Ланнистер не повзрослеет; вот тогда он приедет взглянуть, что же в итоге вышло из рыжего львенка.