Non enim quid amor

Две пары ладошек прижались к чуть округлому животу леди Джоанны, и Серсея капризно тряхнула золотистыми кудряшками. — Когда уже братик начнет толкаться? — выпалила девочка, глядя на мать открыто и доверчиво, но с хитринкой, затаенной в изумрудном взляде. Джейме сурово нахмурился, подражая грозному взору лорда Тайвина, черты его личика заострились. — А если у мамы там сестричка? — Нет! — Серсея упрямо топнула ножкой, — у моей леди-матери будет только одна дочь! Только я! И она крепко обняла леди Ланнистер, щекой прижимаясь к упругой выпуклости ее живота. Джейме сел на мирийский ковер подле ног матери и положил голову ей на колени. Джоанна рассеянно погладила близнецов по локонам, отливающих червонным золотом, но дочь тут же выскользнула из объятий женщины. — Идем, Джейме, — повелительно бросила девочка, и брат послушно последовал за ней, на прощание подарив леди Джоанне ласковую улыбку. Женщина проводила детей взглядом, исполненным нежности и материнской гордости. Ее львята так преданы друг другу… но по непонятной причине это только тревожило и беспокоило. Джоанна сложила руки на животе, где неспешно рос ребенок. Бедное, ни в чем не повинное дитя… Король пугал ее. Глаза Эйериса пылали пурпуром, мерцающие серебром волосы в беспорядки раскинулись по плечам. Таргариен алчно облизнул губы и шагнул к ней, но леди Джоанна бросилась к двери, прекрасно понимая, что она заперта, и снаружи стоят верные королю белые гвардейцы, что они не позволят ей уйти. — Нет, не нужно, — едва ли не с мольбой выдохнул Эйерис, — прошу вас, миледи, не пугайтесь. — Ваша милость, — голос дрожал и срывался, Джоанна прижала ладони к горящим щекам, — пожалуйста, выпустите меня. — Не могу, миледи. Моя прекрасная, леди, ваш золотой огонь так ярок… — горячие руки обжигали прикосновениями, атлас и шелк были слабой преградой голодным ласкам Эйериса. Женщина всхлипнула, прикусив губу, руки ее слабо упирались в грудь короля. Она дрожала словно от холода, хотя страх горячил кровь. Таргариен прильнул губами к нежной шее леди Ланнистер. Колени Джоанны подогнулись, и Эйерис крепко прижал ее к себе. — Ты должна быть королевой, — жарко прошептал он, осыпая поцелуями, больше похожими на укусы, ее грудь и плечи, обнаженные смелым вырезом платья, — моя Джоанна… давай сгорим! Давай сгорим вместе! Женщина слегка поерзала в кресле, пытаясь принять удобную позу. Поясница ныла, легкая тошнота подкатила к горлу, и Джоанна поспешно прижала к лицу надушенный платок, неприязненно глядя на служанку. Девушка накрывала на стол, и от нее немилосердно несло кислой капустой. И обостренная во время беременности чувствительность леди Ланнистер сыграла над ней злую шутку — Джоанну стошнило прямо на пол. Служанка испуганно вскрикнула, брезгливо сморщив нос, и отскочила в сторону, налетев спиной на лорда Тайвина, входящего в опочивальню жены. Прозрачно-зеленые глаза с играющими в них золотистыми искорками недобро сузились. Девица побелела, сравнявшись цветом рябого лица с прокисшим молоком. — Милорд… — пролепетала она, неуклюже приседая. — Прибери в покоях миледи. Немедленно, — отчеканил мужчина и сердечно улыбнулся своей супруге. Кипящее чувство вины нахлынуло на Джоанну удушающее вязкой волной, в сердце вонзилась раскаленная игла. Она не могла отказать королю!.. но муж об этом никогда не узнает. Джоанна не позволит даже Эйерису Таргариену покрыть позором дом Ланнистер. Ни королю, ни даже богам. Поэтому когда лорд Тайвин трепетно погладил живот, где зрел дракон, а не лев, она нашла в себе силы ответить ему улыбкой. Ради него, ради Джейме и Серсеи… даже ради этого дитя, Джоанна унесет тайну его зачатия с собой в могилу.

***

— Я признаю его! Я хочу его признать! — заявил король, и его глаза полыхнули безумным огнем. Леди Ланнистер покачала головой. — Если вы действительно питаете ко мне хоть какие-то чувства, вы не будете позорить меня и… и этого ребенка. — Позор?! Я подарю ему корону! Вам обоим! Не позволю Тайвину Ланнистеру, — в голосе Эйериса зарокотала злость, — отнять у меня сына. — У вашей милости уже есть сыновья — принц Рейгар и принц Визерис. — А нашего сына будут звать Джехейрис в честь моего отца! А если девочка, то Висенья! — Его будут звать Тирион. Тирион Ланнистер, — Джоанна прерывисто вздохнула. В ее зеленых глазах плескалось отчаяние, — если то, что вы говорили мне той… ночью — правда, то не настаивайте. Прошу вас. Я не переживу того, что мой ребенок будет носить клеймо бастарда. Пусть и признанного. Король сжал в кулаках свои волосы, стон, сорвавшийся с побелевших губ Эйериса был полон боли и невыразимой муки. Но леди Ланнистер была равнодушна к терзаниям дракона. Львица лишь едва заметно побледнела, когда Таргариен схватил подсвечник и швырнул его на ложе, где была растоптана честь Джоанны. По шитому бархату растеклось золотисто-алое пламя, едкий дым наполнил комнату. Отблески огня, отражаясь в глазах короля, наполнили его взгляд расплавленным золотом. — Пусть сгорит, — прошептал он, — пусть сгорит дотла! Не позволю, не допущу, чтобы кто-то осквернил это ложе, на котором мы вместе горели, миледи.