Credo

Утром следующего дня мы уже ехали в поезде в Питер. Саша поменялся местами с Кристиной, с которой я должна была ехать в св, и мы ехали вместе. Было только пять утра, и Саша лег спать, мне же совсем не спалось, поэтому я вышла в тамбур, глядя, как за окном проносятся леса и посёлки. Я так задумалась, что не заметила, как ко мне подошла Маша. — Ты до сих пор любишь его? — спросила она, тоже глядя в окно. — Не знаю… Раньше любила, а сейчас не знаю, правда. А ты? Ты любишь его? Чтобы между нами сейчас не происходило, я очень хочу, чтобы он был счастлив, раз я не смогла сделать его счастливым… — не отрывая взгляда от окна, ответила я. — Люблю. Но он тебя любит, я же вижу это. Не считай меня тварью последней, прошу, я влюбилась в него в 16 лет.Вы тогда с театром впервые приехали в мой город с «Евгением Онегиным», что очень удивило всех — этой постановки никогда не было в репертуаре Ермоловского театра, вроде как. Ты играла Татьяну, а он — Онегина, хотя и был уже не очень молод тогда… Но вы так прекрасно и восхитительно смотрелись вместе на сцене. Ты, глядя на него влюблёнными глазами, нисколько не играла, как и он на тебя… На меня он так не смотрит. Я уже тогда поставила себе цель, что буду играть в его театре, и стану его женой, ведь я тоже достойна этого! А сейчас вижу, что без тебя он зачахнет. Прошло несколько дней, как ты ушла, а он уже осунулся, ходит вечно молчаливый и смурной, — излила душу Маша, удивив меня своей искренностью. — Любит, говоришь? Почему же тогда два года уже изменяет со всем, что движется? — горько усмехнулась я, по привычке потянувшись за сигаретами в карман, по вспомнила, что Олег отучил меня курить ещё в третий год нашей совместной жизни. — Любит. Но он человек творческий, непостоянный… Но любит он тебя по-настоящему, поверь. И я не знаю, что мне с этим делать, если честно. Уйти? Но я тоже люблю его. Остаться? Так это очень больно, ведь он даже во сне зовёт тебя… — всхлипнула Александрова. Минут пять я молчала, а потом заговорила: — Ты так наивна, Маша. Никогда не верь актёрам, особенно Меньшикову, они обманут. Во всём. Я верила, и видишь, чем закончилось? Ты ещё наплачешься с ним, я в своё время много плакала, и до сих пор плачу. Я бы советовала тебе бежать от него, но… Олег такой человек, что от него просто так не убежать. Он манит, привязывает, приковывает к себе прочными цепями. Удерживает рядом с собой, ничего особенного при этом не делая. Он становится воздухом, пищей для тебя. Он как кровь течёт по венам, но при этом отравляет твой организм, становится ядом для тебя. Ты уже влюблена в его губы, руки с длинными тонкими пальцами, в его перстни, венки на запястьях, в его волосы, в его прекрасный голос. И, самое главное, в его глаза, не так-ли? Все поначалу влюбляются в его глаза. Для каждого они разного цвета. У кого-то коньячные, у кого-то цвета виски, а для меня они чёрные, как бездна. Ведь в них ныряешь и больше не выныриваешь обратно, не правда ли? Они утягивают в свои пучины, и обратно ты вернуться не можешь, даже если очень хочешь. А его морщинки? Это же так мило: утром просыпаться и тихонечко проводить пальцами по ним, пока он недовольно морщится, а потом просыпается, улыбается и лезет целоваться. Вот только потом тебя ждёт ад: он будет ревновать тебя, запирать дома, если ты будешь перечить ему, если ты посмотришь на другого мужчину и пофлиртуешь с ним, не специально, нет, просто этого требует «этикет» высшего общества — это конец. Ты неделю проведёшь дома под предлогом для труппы что «простыла», когда на самом деле ты будешь лежать в спальне в синяках. Ты будешь готовить, стирать и убирать, в то время как он будет сидеть в ресторане или на съемной квартире с очередной своей пассией, а потом придёт домой, поцелует тебя и скажет, что не голоден, а ты ведь весь вечер убила на романтический ужин. Может выгнать ночью из дома, если тебе придет какое-нибудь сообщение от мужчины на телефон или в социальных сетях, в одной пижаме и босой, если не успеешь хотя бы тапочки обуть, а утром затащит на руках домой из коридора, где ты сидела на ступеньках все это время, отогреет, зацелует и будет молить о прощении, и ты простишь — потому что любишь. Вот это тебя ждёт, если ты не сбежишь от него, Маша. Не думай, что я наговариваю на него, просто я не хочу, чтобы и тебя постигла та же участь, ты не кажешься мне сейчас меркантильной дрянью. Ты ведь действительно его любишь. А сейчас извини, я хочу поспать. Подумай над моими словами. После этого я ушла в наше с Сашей купе.