Дюжина шагов в потемках

Патриотизм, рожденный в битве, обязан быть подкреплен достатком. Патриот — человек, осознанно защищающий комплекс понятий: реку, театр, город, дом друга, чужого ребенка, свою кухню. Обязательно и свою кухню с большим количеством кастрюль. Юлиан Семенов

- …Что я такое? - переспросил пленник, скептически приподняв брови. - Да, - квендо сел перед ним на корточки. - Что ты такое, Нельяфинвэ Феаноринг, с которым возится сам владыка Мелькор; чьи доспехи сделаны в сотню раз лучше орочьих; чьи глаза светятся даже во тьме, даже после пыток; чей дух несгибаем, а разум распознает с ходу любую ложь Майрона; чей отец создал камни, которые Мелькор признал совершенными и утащил, точно сорока; чьи воины наголову разбили орков и не побоялись связаться с балрогами! Вы, квенди с острова Белого Всадника, с несуществующего острова из сказок и легенд - ЧТО ВЫ ТАКОЕ?! - Надо же, сколько экспрессии, - фыркнул пленник. - Вот уж не думал найти здесь столь рьяного поклонника. Мгновение взгляд квендо прожигал его жарче огненного прута – но потом вдруг угас, словно затянулся ледяной корочкой. - Хорошо, - это было сказано спокойно и гораздо тише. – Еще раз. Меня зовут Тагрант, когда-то я принадлежал к народу нандор. Мой отец пробудился у Куивиэнен тысячи лет назад. Первое изделие из металла, которое я увидел вблизи, была вилка на пиру у короля Тингола. Большую часть жизни я не знал доспехов, позднее они были кожаными. Мой первый доспех из металла – трофейная орочья кольчуга. Первый приличный меч – также орочий. Я всегда знал, что искуснее всего обрабатывают металл здесь, в Ангбанде. Здесь самые сильные воины, у них самое лучшее вооружение, а управляют ими самые могучие существа с сияющими глазами. А теперь являешься ты… вы, нолдор. Ваши доспехи немыслимо совершеннее, ваши мечи на раз переламывают орочьи, вы сильны, выносливы, в ваших глазах свет, которого я никогда не видел, вы выходите на бой с балрогами в то время как любой из моих сородичей лишился бы разума от страха. И при этом вы – тоже квенди. И я знаю, что отец твоего отца также был рожден теми, кто пробудился у Куивиэнен. Объясни мне – как это случилось? Почему мы настолько отличаемся? Дай мне надежду, что твари Ангбанда не всесильны… - А ты поэтому служишь им? Квендо отвел глаза. - Это моя большая глупость и большая ошибка. Я бы мог раскрыть свои помыслы перед тобой, но ты сам не пожелаешь открыться мне. Да и делать это здесь слишком опасно. - Нет, в самом деле, - пленник склонил голову набок. – Ты служишь только сильнейшему, Тагрант? А увидев меня, понял, что просчитался с выбором господина? - Я понял это год назад. И чем шире понимание, тем глубже мое раскаяние. Но меня держит клятва, и отсюда не сбежать. Ты – единственный, перед кем я позволил себе открыться. - Польщен оказанной честью, - проворчал пленник. – Ума не приложу, что делать с таким подарком судьбы. - Я не подарок, - Тагрант пожал плечами. – Помочь ничем не смогу, твоей участью интересуется лично владыка Мелькор… - Моринготто… - Как? - Моринготто. Так прозвал его мой отец. - Мор-ин-гот, - повторил квендо и горько усмехнулся. – Если я даже подумаю это слово в ненужном месте, меня раздавят в лепешку. Прошу, расскажи о крае, где мои сородичи так смелы, что раздают владыке Ангбанда подобные прозвища, и так искусны, что об их творениях можно слагать легенды. Нельяфинвэ пристально разглядывал его. Очередная ловушка? Возможно. Враг хитер и коварен. Или нет? Вид у этого провокатора не слишком цветущий. Если представить его оборванным и в таких же кандалах – сойдет за пленника куда более давнего. Впрочем, какая разница: воздух здесь одинаково гнилой, а вода одинаково ржавая для всех. И этот – Тагрант, кажется? – яркое тому подтверждение. Не орк, и на том спасибо. Не орк… Может, если он не превратился в орка, для него осталась надежда? - Представь себе море. Бескрайний простор воды от горизонта до горизонта... Ты когда-нибудь видел море? - Нет. Но я любил гулять по лугам моего родного края. Там только звезды, травы в росе, а ты - крупинка между землей и небом. И сверчки поют – оглушительно, звонко, как будто в последний раз... - ...Над морем кричат чайки, а из глубин выныривают рыбы и медузы. Плывешь, а потом видишь на западе свет. - Как от факела? - Ярче, чище! Словно целый хоровод звезд спустился вниз и показывает дорогу. При взгляде на этот свет хочется петь от радости. Квендо зажмурился, и Нельяфинвэ понял, что тот совершенно искренне пытается все это представить. - ...А потом в ореоле света видишь землю. Огромный остров, выплывающий из туманной дымки. - Там есть леса? - Да, и еще какие! Леса, поля, высокие горы. Корабль входит в гавань, ее берега одеты в белый мрамор. Чуть поодаль в лучах света нежатся лебеди... - ...У нас рядом с поселком текла река, и на ней был причал, возле которого любили плескаться дикие утки. Мы называли это Утиной пристанью, и никогда не охотились там. Дети бегали кормить утят... - …Отдыхаешь после морской дороги, а после садишься на коня и скачешь дюжину часов на самую яркую звезду. А на исходе двенадцатого часа взору открывается город. Тирион на Туне. Если кто-нибудь скажет тебе, что видел место прекраснее - не верь! Там острые шпили башен стремятся вверх. Фонтаны, каждый из которых журчит своим особым голосом. Тенистые аллеи, арки и яблоневые сады, где поют соловьи... - ...В Дориате тоже поют соловьи. Там огромный дворец, вырубленный в толще скалы, на стенах искуснейшая резьба, а в саду бьет чистый ключ, где лучше, чем в зеркале, видишь свое отражение. Возле того ключа я познакомился с женой... - ...В Тирионе тоже есть дворец. Его стены покрыты росписями, полы устланы мягкими коврами. В том дворце живет король Финвэ - мой дедушка… - Мой отец тоже любит устилать половиками свой дом. Раньше их плела мама. Она дружила с кроликами в лесу и вычесывала их пух. Ни у кого дома не было таких мягких половиков!.. - ...Но если ты не останешься в Тирионе и пойдешь дальше, то доберешься до Валмара - золотого города у подножия священной горы. Улицы там утопают в жасмине, двери каждого дома открыты для гостей, веранды увиты виноградом. Там пьют чай с медом и теплым молоком, а женщины пекут мягчайший хлеб, который не черствеет по несколько месяцев... - ...И у нас женщины пекут хлеб. Моя жена каждое утро замешивает тесто из ячменной муки, чарует над ним и отправляет в печь. Даже во дворце Тингола я не пробовал ничего вкуснее ее ячменных лепешек... - Близ западных ворот Валмара на высоком холме растут два сияющих Древа. Их свет затмевает даже звезды и достигает до самых морских пределов. Одно из Древ пылает неугасимым золотым огнем – на него больно смотреть, не щурясь. Второе лучится нежным прохладным серебром. Благодаря свету Древ распускаются цветы, которых я не видел в этих краях, плоды растут крупные и сочные. Свет проникает во все уголки, и ни в одной из теней не прячется страха. Тот край не знает ни страха, ни боли, ни тоски, но если кому-то все же случится затосковать, в душистых садах Ирмо любой найдет исцеление для своего сердца. - Ирмо – это король? - Он из валар, владык Валинора. Валар живут там же и собираются на советы во дворце, что стоит на самой верхушке пика Таникветиль. Тагрант задумался. - И Мелькор – владыка из валар? - Он отступник и поганый враг всего живого, - скривился Нельяфинвэ. – Но когда-то в предначальные времена, говорят, был валой. Тагрант чуть слышно вздохнул, опустив взгляд на собственные руки. - Ты чудесно рассказываешь. Когда я пытаюсь представить себе все это: светящиеся деревья, фонтаны, сады – мне вспоминается Дориат. Там тоже сады и фонтаны, а владычица Мелиан добра и прекрасна, в ее глазах ярчайший свет. А ее дочь Лютиэн – небесная звездочка, в которую невозможно не влюбиться с первого взгляда. А еще я вспоминаю свой дом в лесу, мою прекрасную, нежную, любящую жену. Она садится ко мне на колени, начинает петь – и мне становится светло и радостно. Сотня Лютиэн будет водить хороводы вокруг, а смотреть буду лишь на нее, мою любимую, поющую... А мой сын уже, наверное, умеет ездить верхом и метко стреляет из лука. - Почему же ты оставил их, Тагрант? - Я поехал на войну. Сперва погибла моя мать – ее растерзали темные твари. Потом орки стали тревожить наши владения. Тингол позвал нас дать отпор. Была страшная битва – в ней погиб мой лучший друг, наш король Дэнетор, и многие, многие, кого я знал сотни лет. Я попал в плен – а что сталось с моей семьей? Отец едва оправился после смерти мамы. А моя жена, маленький сын? Они считают меня погибшим или продолжают на что-то надеяться? Да полно, в безопасности ли они, живя на прежнем месте?.. Наш дом, наше поселение… Всё тысячу раз могло быть разрушено, пока я, ослепленный блеском ангбандской стали, давал врагу безрассудные клятвы. Отец был прав, говоря, что для меня ничего не значат ни мои близкие, ни моя земля, и что я даже Черному Всаднику готов служить, коль ему понадобятся мои таланты!.. - Ну, так пойди и сдохни, - проворчал Нельяфинвэ. – Не служи Врагу. Тагрант осекся, прикусил губу. Нельяфинвэ отметил, что у него все губы искусанные. - Если я сдохну, то здесь и останусь – в вечной тьме, связанный клятвой. Это неразумно. Я хочу выбраться… Нельяфинвэ горько усмехнулся, хлопнув нандо по плечу. - Не думал повстречать здесь товарища по несчастью. Меня тоже угораздило поклясться – нет, не в верности Врагу, но, пожалуй, чем похуже – и вечная тьма будет моим уделом, если я не выполню обещанного. Помнишь, я тебе рассказывал о сияющих Древах? Их больше нет. Моринготто разрушил их. Он убил короля Финвэ – моего дедушку, ограбил наш дом. Мой отец, я и мои братья поклялись отомстить Врагу за все и вернуть сильмариллы. Мы из-за этого поругались даже с Валар. Мы пришли в беломраморную гавань, силой отобрали прекрасные корабли, запятнали себя кровью, предательством, схлопотали проклятие на головы… Мой отец погиб в первом же бою, завещая нам эту войну и эту клятву. А теперь я сижу тут, с тобой, в ржавых застенках, весь побитый, и даже сам Эру не скажет, что меня ждет, и ни один из Валар не сжалится надо мной. Будем честны – поделом. Тагрант поднял на него глаза: круглые, полные изумления. - Так вот оно что… Воистину, чем выше летишь, тем ниже падать. - Ниже, выше – дно одинаковое для всех. - И на этом дне – мы. - Понятливый. - Приходится. Они на двоих допили воду из фляжки. Долго молчали, привалившись друг к другу. Говорить было не о чем. - Прошло много времени, - наконец тихо сказал Тагрант. – Тебя могут хватиться. Сейчас я позову орков и распоряжусь, чтобы тебя отвели в камеру посуше и дали поесть. Это все, что я могу сейчас сделать. - А ты, что ли, тюремными орками командуешь? - Ими тоже. В горах обширные рудники, там трудятся рабы. Я слежу, чтобы их надсмотрщики не усердствовали и не отлынивали, веду учет добытым рудам, пересчитываю умерших и новичков, а если Майрону внезапно прискребется узнать, как дела – отчитываюсь ему лично. - Да ты важная птица, - Нельяфинвэ прищурился. – А если я тебя придушу – Моринготто сильно расстроится? - Полагаю, о такой мелочи ему даже не доложат, - серьезно прикинул Тагрант. - Вот незадача. Послушай, сколько времени ты уже здесь? - Семь лет. - И за это время ты из бывшего пленника сделался главой надсмотрщиков? - Я им сделался к концу третьего года. - Талантливый. Тагрант фыркнул, давая понять, что уловил иронию, и ответил в тон: - Приходится…