Дюжина шагов в потемках

В понедельник Штирлица повели на расстрел. «Да, тяжело начинается неделя», - подумал Штирлиц. Анекдот

В багровых сумерках вечной ночи начали появляться проблески света. Это стало заметно уже в первые дни новой войны, когда орлы резали крыльями грузные туши пепельных облаков. А спустя месяцы и годы мрак поредел настолько, что днем можно было читать у открытого окна, не зажигая свечи. Волей-неволей все в Ангбанде понимали, что эта война иная, непохожая на прежние, и вступившие в нее силы, подобно самому Мелькору, умеют обратить в свою пользу силы природы. Были и другие приметы. Резко сократилось и сошло на нет число поступающих в рудники рабов. Орки, ранее пресыщенные трофеями, теперь снова начинали устраивать драки за нолдорскую сталь и отрезанные косы - излюбленное украшение шлемов. Балроги стали часто уходить на битвы, но редко возвращаться. Кладовые с продовольствием пустели, тощие крысы убегали в горы, а углы затягивало пылью и паутиной. Стали скрипеть дверные петли, в точности как в далекие дни осады, когда не хватало награбленного масла. Наконец, Майрон годами пребывал в настолько дурном настроении, что во всей цитадели его не боялся, пожалуй, лишь сам Владыка. Ильбэ по крупицам собирал эти приметы вместе с обрывками новостей, которые доходили в Ангбанд от границ вечной ночи с большим опозданием, рассказывались шепотом в орочьих казармах и сторожках и были настолько скверными, невероятными и противоречивыми, что карой за них могла стать казнь на месте. Например, говорили, что на битву с Мелькором приплыли воины из самого несуществующего Валинора, и ведет их Эонвэ, который у валинорского Владыки Манвэ за кого-то вроде Майрона, только сильнее и злее, а еще повелевает не огнем, а ветрами, потому и орлы так взбесились. Эонвэ носит белые доспехи и шлем с серебряными перьями, по стати подобен Белому Всаднику, а взглядом способен убить двух балрогов за раз. Еще говорили, один из ближайших соратников Эонвэ – нолдорский король Финарфин, брат Финголфина и Феанора, отец Финрода, Ородрета, Ангрода и Аэгнора, который не успокоится, пока не отомстит за всех родичей и не изведет орочье племя подчистую. Сперва валинорское воинство заняло побережье и вернуло Кирдану Эгларест, а затем клином вонзилось в самую гущу владений Мелькора, круша всех на своем пути, меняя русла рек и не боясь землетрясений, которыми балроги пытались их задержать. Ильбэ так и не удалось связаться с Кирданом, не говоря уже о ком-то из войска Эонвэ. Его снедало одиночество и муки бессилия. Если бы он мог передать все сведения, накопленные столетиями! Возможно, победа пришла бы скорее. Но теперь Ильбэ был лишен возможности даже найти гонца среди рабов, как когда-то нашел Гилдира. Майрон следил за каждым его шагом, а Ильбэ слишком хорошо помнил изувеченную голову Сарно, чтобы пытаться рискнуть. В краткие часы забытья он видел душные кровавые кошмары, непременно с летучими мышами и пыткой всех, кто был ему дорог: друзей из рудников, Гилдира, отца, матери, жены и сына, Лютиэн, Дэнетора… Порой наяву Ильбэ грезились картины битв, все как одна похожие на бой при Амон Эреб. Ильбэ видел себя в стальной кольчуге, со знаменем в одной руке и огромным мечом в другой. Он звал воинов в атаку, конь хрипел под седлом, мокрые от пота волосы выбивались из-под шлема и прилипали к лицу. А потом Ильбэ видел себя теперешнего: жалкая бледная тень, худые руки, вечно запекшаяся кровь под носом. Разве мог он когда-нибудь воевать и звать в атаку? Это были только сны… А иногда приходила Веривэн. То в белом платье, то в рабских лохмотьях, то танцевала на лугу, то кричала, разрываемая дыбой. Порой у Веривэн было лицо жены, глаза Лютиэн. Ильбэ умирал каждый раз, когда она исчезала, и заставлял себя дышать, надеясь, что она вернется. Он подолгу разговаривал то с Веривэн, то с валар, четко осознавая, что сошел с ума, и кляня владыку Ирмо, который мог бы присылать более милосердные видения. Шли годы. С небес сыпался темный пепел. …Однажды Ильбэ пересекал внутренний двор цитадели, бредя то ли на обход в рудники, то ли из рудников к себе. Все это было одинаково неважно. Внезапно что-то маленькое и белое пронеслось перед глазами, освежило щеку легким ледяным прикосновением. Ильбэ изумленно выставил перед собой ладонь, и в нее упала крупная узорчатая снежинка. Он не видел снежинок шестьсот лет. Ильбэ поднял голову. С металлически синего неба падал снег. Белые звездочки кружились на ветру и устилали камни двора чистым мягким ковром. Было удивительно тихо: орки попрятались от снегопада. Он стоял, окруженный тишиной и шелестом снега. Словно в первый раз оглядывал мир вокруг себя. Черные стены цитадели, узкие бойницы, камни с щербинками, погасшие факелы на закрытых воротах. Запах ржавчины и стали. И – едва уловимый, полузабытый, на грани воображения – запах весны. Весны… Чем пахнет весна? Ильбэ смотрел в небо, как будто искал там подсказку. Снегопад заканчивался, тучи таяли и сквозь них начинали проглядывать первые лучи рассветного солнца. Ильбэ глядел на них, в переплетениях света читая ответ на свой вопрос. Весна пахнет победой. Над холодом, отчаянием, над вечной ночью и зимой. Даже над смертью. Весна – это победа. Ильбэ впервые за много лет вдохнул воздух полной грудью и не закашлялся. Он больше не боялся. Он желал действовать. *** Войска Эонвэ стояли лагерем так близко, что со стен можно было рассмотреть россыпь белых шатров. Сейчас от Ангбанда их отделяло четверть лиги пустоши и глубокий ров с шипами на дне. Атаки валинорцев ждали со дня на день, все орки были наперечет, оставшиеся балроги круглосуточно дежурили у бойниц. Это утро для жителей Ангбанда началось с прескверной новости: кто-то накануне отравил воду в главном колодце, и полтысячи орков, успевших напиться и сварить на прогорклой воде кашу, свалились кто замертво, кто в состоянии, близком к смерти. Майрон лично явился к злополучному колодцу, но вернуть отравленных в строй это не могло. Рукой в черной перчатке он брезгливо зачерпнул из специально поднятого для него ведра, понюхал и скривился. - Крысиный яд. Столпившиеся вокруг орки зашептались. Майрон недобро глянул, все стихло. - В кладовой при рудниках этого яду лежит пять мешков по сто фунтов, - робко припомнил кто-то. – Крысы сбежали, тратить некуда… Майрон приподнял брови, ожидая продолжения. - Собирались рабов и пленных потравить, а то строптивые стали, бранятся, работать не хотят, - раздался второй голос, осмелевший. - …И господин Тагрант одобрил. Майрон с силой толкнул ведро обратно в колодец, и оно шумно полетело вниз, ударяясь о стенки. Пару орков послали в кладовую, а вернувшись, те доложили, что все пять мешков лежат на месте, полные доверху. Чуть погодя прибежал третий орк, более дотошный, и сообщил, что яду в мешках нет, песок да пепел. И куда, а главное, когда исчез яд, одному Владыке ведомо. А может, и ему не очень. Майрон пропустил крамольную фразу мимо ушей и велел: - Колодец засыпать. Впредь всю воду проверять. Количество палачей и надсмотрщиков сократить, освободившихся – на стены. Виновных – искать. Тагранта – ко мне. Глядя вслед уходящему коменданту Ангбанда, орки недовольно переглядывались. Как эту воду проверишь, на рабах что ли? И без того ее мало, на всякую погань тратить. А рабы сейчас беспокойные, предчувствуют свободу, норовят бунтовать. Тут надо не сокращать надсмотрщиков, а удваивать. И, как, интересно, господин Майрон представляет себе поиски виновных, когда никто ничего не видел? А уж если Тагрант в это дело впутается, совсем дрянь. Майрон только испепелит на месте, а эта сволочь сперва всю плешь проест до самых потрохов. Одно название – эльф. Хуже балрога, честное слово… *** Ильбэ до мельчайших деталей знал кабинет, в котором Майрон принимал подчиненных. Просторная комната с арочными сводами, мелкостекольчатое окно во внутренний двор, полы из черного полированного камня, у дальней стены сундук, в котором хранятся карты и чертежи. Вся прочая мебель создавалась из ниоткуда по желанию Майрона и обычно отсутствовала. - Ты задержался, Тагрант, - сегодня у Майрона был особенно колючий взгляд, и слова он цедил сквозь зубы. Что-то его сильно разозлило. Хотя, известно, что… - Ваш приказ застал меня в кузнях, требовалось время, чтобы вернуться в цитадель. - А может, ты прятал улики? Усмешка. Это Майрон предвкушает очередную порцию страха. Пронизывающий взгляд ускользает в сторону, поворот головы – пугать надо постепенно, тогда страх жертвы похож на хорошо выдержанное вино с головкой сыра. «Да сколько можно тебя бояться…» - Что вы, господин Майрон, - ровным голосом произнес Ильбэ. – Ведь прекрасно знаете: я не оставляю улик. Майрон резко обернулся и за долю мгновения на его лице Ильбэ успел поймать сильное удивление. От осознания, что главный ужас Ангбанда способен удивляться, зашумело в ушах. - Не кажется ли тебе, что ты зарываешься, Тагрант? – сладчайше осведомился Майрон, глядя на него в упор. - Отнюдь. Нет преступлений – нет улик, ибо нечего оставлять. Вы для этого меня позвали? Майрон едва уловимо расслабился. Он понял, что Ильбэ не собирается признаваться. Игра шла по прежним правилам. Значит, сейчас он снова сделает вид, что поверил, разожмет стальные когти, даст обезумевшей от страха мышке пошевелить хвостиком… отойдет к окну, например. И когда жертва поверит, что гроза миновала и ее сейчас отошлют прочь… - Нет, Тагрант, не для этого. Я позвал тебя, чтобы ты дал подробный отчет: каким образом тебе удалось подменить песком пять мешков крысиного яду по сто фунтов каждый, а затем незаметно сбросить яд в главный колодец, возле которого круглосуточно дежурят часовые? - А с чего вы взяли, господин Майрон, что это я? - Ты знаешь, с чего, Тагрант, - прошипел Майрон, подходя к нему вплотную. – И знаешь, почему твоя голова до сих пор не на ограде, в компании голов твоих друзей. Ах, да, они ведь недолго там провисели. Орки любят стрелять по мишеням, а варги – жрать то, что падает вниз. «Ты надеешься сломать меня пересказом воспоминаний, Саурон? Я видел все это своими глазами. Ты позаботился, чтобы я увидел. Что мне теперь твои слова…» За плечом Майрона возникла Веривэн, живая и в белом платье. Ильбэ подмигнул ей. Майрон быстро глянул назад, ничего не увидел и снова вперился в жертву. - Право же, господин Майрон, - увещевательным тоном произнес Ильбэ, - вы обижаете меня такой оценкой возможностей моего разума. После стольких лет всего-навсего пóшло отравить колодец… Господин Майрон, вы действительно верите, будто я пал столь низко? - Неплохая попытка, Тагрант. Но есть обстоятельство, которое выдает тебя с головой. Это, как ты выразился, пошлое отравление колодца провернуто слишком изящно, чтобы я заподозрил кого-либо еще. Итак, я жду ответа. - А вы полагаете, я стану отвечать? Тень ярости на ненавистном лице. И – неприкрыто изумленное: - Ты все-таки зарываешься, Тагрант! Ильбэ спокойно улыбнулся. - Разве не этого вы добиваетесь пять столетий? Ледяная рука схватила его за горло, ногти пропороли кожу. Ничего нового… - Осмелел, Тагрант? Услышал трубы Эонвэ и вообразил, будто доживешь до победы? Вечная тьма будет твоим уделом. - Это мы еще посмотрим, у кого какой удел, - тихо и твердо сказал Ильбэ, чувствуя, что пятки приподнимаются над полом. – А про воду я все равно не скажу. В самом деле, Майрон никогда не сможет узнать, что прямо в колодец, если подкопать, выходит одна неприметная пещерка в рудниках, и ход к ней начинается совсем рядом с кладовкой. Понемногу, в течение месяца, перетащить туда весь яд, подменяя недостачу песком из шахт – дело терпения. А уж в одночасье столкнуть в воду перетащенное – вовсе пустяк. Майрон глухо зарычал. Боль в горле, потемнение в глазах, краткий миг полета – и Ильбэ с размаху впечатался в стену. Сползая на пол, он почувствовал над собой тяжелые шаги. Майрон сгреб его за волосы. - Смотри мне в глаза, Тагрант. Вот так… У нолдор научился не отводить взгляд? Следовало придушить тебя уже после возни с Нельяфинвэ. А то и вовсе на том холме пустить стрелу в лоб. - Вероятно, стоило, - прошептал Ильбэ. – Гибель на Амон Эреб спасла бы меня от кучи ошибок. Но если вы сейчас в таком гневе, то и мои ошибки были не зря. От тяжелой пощечины мотнулась голова, в шее что-то хрустнуло. Если бы Майрон не продолжал держать его за волосы, точно сломался бы позвоночник. Ильбэ сплюнул кровь. Страха не было. Боли тоже. Лишь странная легкость и предчувствие, что еще немного, и все это, наконец, закончится. Улыбающаяся Веривэн за плечом Майрона помахала рукой, сделала несколько танцевальных па и вспорхнула на сундук. На ее ногах были белые туфельки, инкрустированные жемчугом. - На что ты пялишься все время?! - На туфельки, - совершенно честно ответил Ильбэ, и ему стало смешно. Майрон отшвырнул его в сторону и пошел к двери. Ильбэ вяло смотрел то на него, то на Веривэн. Сил подняться не было. Смысла тоже. Спустя пару минут Майрон вернулся с полудюжиной орков. В их взглядах, направленных на распластанного господина Тагранта, Ильбэ читал неприкрытое злорадство. - Вы двое, - приказал Майрон, - оттащить эту падаль в подземелья, и пусть палач бьет его, пока он не начнет рыдать и каяться. Но не добивать раньше времени, вечером я лично спущусь и проверю. А вы четверо, отправляйтесь в рудники и передайте надсмотрщикам: пусть сгонят рабов в центр пещеры и обрушат своды. Сердце Ильбэ пропустило удар. Майрон все-таки нашел, чем достать его напоследок. Рабы… Тысячи пленных квенди, со дня на день ждущие избавления. Ильбэ столько сделал для того, чтобы как можно больше их дожило до победы, а теперь Майрон одним приказом обратил все усилия в прах. Что делать? Как теперь спокойно умирать?.. Эта мысль терзала Ильбэ всю дорогу до подземелий. Он не слышал глумления орков, не чувствовал пинков и ударов. Разум отчаянно искал лазейку, решение – но не находил. Ильбэ опомнился, лишь когда его начали привязывать. Это была обычная комната пыток с крюками на потолке, жаровней у стены, бочкой воды и столом с инструментами. Ильбэ бывал здесь не раз, как в любом уголке Ангбанда. Ему крепко связали ноги, а руки веревками растянули к противоположным стенам комнаты, где специально для этого рыжели ржавчиной вбитые кольца. Сорвали тунику и нижнюю рубашку. Потом кто-то, гогоча, его же кинжалом отсек под корень куцый хвостик серебристых волос. На взгляд Ильбэ, трофей был так себе. Видимо, дело в принципе. По пыточной гулял сквозняк, обнаженное тело сразу покрылось мурашками. Палач подошел к столу, выбрал длинный хлыст со стальными зазубринами. «И все-таки, как же спасти рабов? Даже знака орлам не подать… Не вовремя на меня это свалилось… Вечно неприятности случаются в неподходящий момент, а уж когда их устраивает Саурон… Может, если я успею быстро умереть, попаду в этот Мандос, который, допустим, существует, доберусь до владыки Намо, он передаст весточку от меня Эонвэ… Ведь у войска наверняка есть связь с Валинором, так почему бы не…» Первый удар рассек спину. Ильбэ качнулся на веревках и услышал, как хрустят его суставы и поскрипывают растянутые мышцы. А боли отчего-то по-прежнему не было. Второй удар. Третий. Четвертый. «Мне уже больно или еще нет?.. Не пойму. Я ведь так и умереть не смогу. Мамочка, как же это делается, чтоб побыстрее? А вообще, конечно, жалко. Шестьсот лет держался, а тут… Может, для того и держался? Но нет, какой смысл, если я не успею умереть, а пещеры обрушат. Там такие хлипкие опоры свода, по ним только ударь молотом полсотни раз, и получится большая могила. Даже курган насыпать не надо, над рудниками – горы. Все-таки, почему же мне не больно?..» В глазах поплыло, и Ильбэ потерял сознание.