Дюжина шагов в потемках

Ост-ин-Эдиль горел, как хорошо просмоленный факел, и от света пожаров беззвездная ночь казалась ярче дня. Вместе с тяжелым запахом пепла над столицей Эриадора стоял ровный гул – это тысячи голосов кричали от боли и ужаса. Майрон облокотился на кованые перила. С высокого крыльца Дома Мастеров открывался отличный вид на длинную вереницу пленных, подгоняемых орками. Майрону нравилось всматриваться в их глаза. Страх, смятение, порой угасающая уже ярость, слезы, мука – дивный букет. Глупые создания, которые думают, будто им дана привилегия что-либо решать в этом мире. Люди, квенди, гномы… Пыль под ногами тех, кто сильнее. Как приятно, наконец, напомнить им об этом. Майрон посильнее наступил подошвой на обломки меча. Внук Феанаро оказался проворнее, чем он ожидал, во время поединка даже пришлось отринуть скуку и изрядно потрудиться. Впрочем, Майрон никогда не боялся работы. Любые трудности не напрасны, если они приносят результат. А итог поединка того стоил. Келебримбор в цепях и ждет своей участи, Эрегион медленно превращается в руины. «Ну и кто из нас был прав, Мелькор? Кто мудрее, хитрее, удачливее? Мне потребовались годы на то, чего ты добивался столетиями, растеряв все могущество и проиграв в итоге. Сиди себе за Границей Ночи, кусай локти, скрипи зубами. Я не допущу твоих ошибок». Глаза, глаза… обреченные, погасшие. Глаза тех, кто понял, что истинный владыка судеб сейчас замер темной фигурой на ступенях дома Мирдайн. Правильно, так и надо… но что это?.. Прямой взгляд, спокойный, оценивающий, без страха, смирения и злобы, зацепил и уколол не хуже клинка. Майрон невольно вздрогнул. Он помнил, у кого хватало наглости и безумия смотреть на него так. Сотни лет назад. «Невозможно. Эта тень давно гниет в чертогах Мандоса. Он не мог выжить тогда…» Но все же Майрон невольно заметался, уже без покоя, пристально вглядываясь в бурую массу пленных, надеясь найти те горящие зеленые глаза, обладателя которых он однажды сломал настолько сильно, что недооценил и сделал неуязвимым. Тщетно. «Наверняка померещилось. Я изрядно устал сегодня». И всё же Майрон жестом подозвал к себе нескольких орков и велел: – Осматривайте пленников тщательнее. Если вы увидите… что-то, немедленно докладывать мне. – Что именно, владыка? – последовал закономерный вопрос. И как объяснить этим дубинам, не жившим и столетия, суть чутья айну?! – Что-то подозрительное, – нашел слова Майрон. – То, что покажется вам обыденным, но будет таить угрозу. Он почти физически ощутил, как орки обменялись недоуменными взглядами за его спиной. *** Следующей же ночью, на границе зари, из бывших конюшен, где держали большую часть пленных, случился побег. – Не меньше пяти сотен, владыка, – обречённо докладывал Майрону орк, явно сознающий, что сразу после доклада будет убит за оплошность. – Мы держали их в загоне для лошадей, только навесили замки с бывших амбаров. Три вскрытых замка валялись тут же, под ногами. Майрон поворошил утоптанную землю носком сапога и в остатках сена заметил блеснувший осколок. Орк тут же порылся за пазухой и на раскрытой ладони протянул остальное. – Мы нашли это здесь, рукоятка торчала в одном из замков. Странное оружие. Для кинжала мелкое и хрупкое, для метательного ножа широковато… Майрон мрачно изучил пару кусочков тонкого и когда-то широкого лезвия, костяную с резьбой рукоятку из двух половинок. – Это бритва, – бросил он коротко. И посмотрел на орка. Тот опустил голову, сжавшись. Майрон взял самый крупный осколок и полоснул его поперек лица. Орк невольно отшатнулся, на землю брызнули темные капельки крови. – Живи пока. Живи для того, чтобы изловить эту дрянь. Орк упал на колени. – Ваша воля – всё, Владыка! Будет исполнено!.. – тут он замер. – А… кого ловить? Майрон стиснул зубы. Бросил окровавленный осколок бритвы на землю, в остатки сена. – Эльф. Лицом нандо из Лоринандских лесов. Роста среднего, на полпальца ниже тебя. Волосы сивые, глаза зеленые. Изворотливая хитрая тварь… Да, еще: на спине должны быть старые шрамы от зазубренной плети, – Майрон помолчал и совсем беззвучно прибавил: – Если это действительно он. Орк, как был на коленях, начал почтительно отползать, но был остановлен жестом. – И проследи еще, – велел Майрон, – чтобы нашего самого ценного пленника перепрятали в другое место. Удвойте охрану. Сторожить тихо, глаз не смыкать. Ничего не есть и не пить, никого не слушать, кроме меня лично. Ясно? – Будет сделано, владыка! – в доказательство рвения и покорности орк ткнулся лбом в его сапоги. *** Решение перепрятать пленного Келебримбора было крайне своевременным, а запрет часовым пить и есть – пророческим. Потому что уже к вечеру замки прежнего узилища, которые для пущей убедительности было велено запирать, как раньше, нашли разомкнутыми, без следов взлома, точно таинственный враг сумел где-то разжиться связкой ключей. А на рассвете владыку потревожили вестью, что несколько колодцев в центре города отравлены, и прежде чем это было замечено, пара сотен воинов успела выйти из строя. Майрон смотрел на полное ядовитой воды ведро и перед мысленным взором вставал совсем другой колодец. Ярость поднялась изнутри, толкнула в грудь раскаленным кулаком, выжгла всё, кроме жажды убивать. Злосчастное ведро полетело на мостовую и от силы удара раскололось на части. – Повторяешься, Тагрант! – прорычал Майрон, и от раскатов его голоса в ужасе притих весь город. – Когда я найду тебя, ты умрёшь столько раз, что забудешь все свои имена!!! Ярость выплеснулась со словами, огненная волна отступила. Майрон глянул на притихших орков и людей вокруг. – Колодцы засыпать, – он чувствовал, что тоже повторяется, но поделать ничего не мог. – Проверять пищу и воду. А тот, кто притащит мне эту нандорскую крысу или ее труп, будет осыпан золотом выше головы! «И Келебримбора опять надо перепрятать. Но это втайне, сразу после допроса». *** В последующие три дня руины Ост-ин-Эдиля были обшарены сверху донизу. Перевернуты вверх дном горы обломков, дом Мирдайн, чердаки, подвалы и речной порт. Но тщетно. В свободное от допросов время Майрон лично руководил поисками, впервые за многие столетия осознавая тщетность своих усилий. Казалось, проклятый нандо притаился за всеми углами сразу и смеется ему в лицо. Нагло, бесстрашно, безумно, как тогда, в их последний разговор. Кто мог подумать, что какой-то лесной квендо, даже не видевший истинного света, полумертвый, потерявший всех, сумеет напоследок устроить своему мучителю пакость, которую тот окажется не в силах предвидеть? Майрон помнил, как забавно было играть с ним в первые столетия: наблюдать за его страхом, подхлестывать, когда он пытался успокоиться, давать воздуха и снова душить без веревки. В последние столетия это уже был азарт: что сломает тебя, глупая мышка, подкосит настолько сильно, что ты в отчаянии перегрызешь собственную глотку?.. Но выяснилось, что эта мышь, загнанная в угол, из тех, кто в последний момент нацеливается на глотку врага. Вот же дрянь… Майрон дорого дал бы, чтобы снова увидеть Тагранта перед собой. О, теперь он знал, как должно с ним обращаться. «Когда я поймаю тебя, ты позавидуешь участи Келебримбора. Кстати, Келебримбора надо снова перепрятать». …На четвертый день поисков сгорела центральная башня дома Мирдайн, в которой хранилось продовольствие на грядущую кампанию. Глядя на ревущее пламя, Майрон явственно видел, как вместе с фуражом и едой для армии сгорают его планы быстрого выдвижения главных сил против войск Элронда. Запасы еще оставались, но в башне хранили значительную часть. Он рявкнул, и пламя в испуге опало, но урон было уже не возместить. – Каждую пылинку в городе вылизать языком, но найти эту сволочь! – Владыка, – осторожно проговорил за его спиной один из людей с юга. – А вы уверены, что мы имеем дело с одним и тем же существом, а не с отрядом? Майрон дохнул, и над пожарищем взвился потревоженный пепел, еще горячий, в алых крапинках искр. *** В этот раз допрос пленника особенно затянулся. Во время прошлой пытки Келебримбор выдал местонахождение семи гномьих колец и в награду получил короткую передышку. Теперь же Майрон надеялся выдавить из него, где находятся еще три. Но Келебримбор упорствовал, помимо криков выдавая в пространство клятвы, сродни дедовским, что никакая мука не разомкнет больше его уста. Майрон провозился три дюжины часов подряд, но всё было тщетно. Он устал, его ждали другие дела, и пришлось признать краткое поражение. Посулив пленнику, что в следующий раз ему точно развяжут язык, Майрон распорядился: – Подготовьте новое узилище. Подвалы восточной башни в самый раз. Но посланные в восточную башню орки вскоре вернулись и доложили, что дверь в подвалы, еще недавно бывшая нараспашку, заперта и не открывается. И ключ к замку не подходит. – Так сломайте! – рявкнул Майрон, снова выходя из себя. Но потом опомнился: – Сейчас я сам туда подойду. Он в раздумьях оглянулся на бессознательного Келебримбора. Оставить пленника здесь? Ну, нет, Тагрант… – Тащите его за мной. …С первого же взгляда было ясно, что врезной замок на двери в подвалы восточной башни был недавно заменен. Майрон впервые с тоской вспомнил Ангбанд и свои личные подземелья, куда не могли пробраться даже валараукар, не говоря уже об орках или одном вездесущем нандо. Он пристально посмотрел на дверь, и та распахнулась, выдирая замок вместе с щепками и каменной крошкой. Один из орков спустился проверить и вскоре доложил, что в подвалах пусто. Можно врезать новый замок и сажать пленника. Но Майрону больше не нравилась эта идея. – На чердак западной башни, – велел он тем, кто держал Келебримбора, и сам пошел вперед, указывая дорогу. Западная башня выглядела пыльной и нежилой. Когда-то здесь была сокровищница, но за краткий срок ее вынесли дочиста, и из ценного остались только толстенные кованые двери с мифриловыми засовами и сложной системой запоров. Двери тоже казались нетронутыми, и ключи проворачивались мягко, легко. Майрон лично отпер последнюю дверь, ведущую в обширное помещение чердака, и уже открыл рот, чтобы велеть заносить пленного, но глянул внутрь и застыл на пороге. Слова заледенели в горле. Прямо посреди чердака стояла пара женских туфель. Они были местами испачканы кровью и пеплом, но все еще узнаваемо белые. «На что ты пялишься все время?!» – почти две тысячи лет назад спросил Майрон у своей жертвы, которая почему-то больше не боялась, а лишь хихикала, глядя на что-то за его спиной. «На туфельки», – был ответ. Спустя время Майрон вспомнил, что та девчонка-нолдиэ тоже стонала в предсмертном бреду про белые туфельки. «Я впервые переиграл тебя. И пусть умру, как умерли они, но мне плевать, что ты сделаешь, и чем будешь пугать», – словно говорил Тагрант тогда. «Это именно я. Ничего не забыл и научился быть на шаг впереди. Вспомни Ангбанд и знай, что я буду везде и пойду до конца», – говорил он теперь. Майрон понял, что если он потащит пленника в третье место, то там тоже наткнется на какой-нибудь сюрприз. А если не наткнется, то нынешней же ночью Келебримбора пошло выкрадут у него из-под носа. Он повернулся к пленному нолдо, висевшему между орками. Келебримбор был в сознании, но притворялся, будто все еще беспамятен. Наивные пленники, отчего-то каждый мнит себя великим лицедеем и думает, будто его притворство не видно со стороны. Майрон не отказал себе в удовольствии вернуть в голос интонации, которые позволял себе, когда звался Аннатаром. – Нынче ты слегка неискренен, мой дорогой друг и лорд. И поверь, меня это по-настоящему огорчает. Келебримбор приоткрыл глаза – насколько это было возможно. Майрон перехватил его за горло. – Возможно, ты хочешь подать ответную реплику, но в этом нет нужды. Помнишь, мы всегда понимали друг друга с полуслова. Прощай, мой милый, глупый, доверчивый друг. Благодарю за кольца. И – передавай привет Намо. Резкий поворот шеи, хруст костей и хрящиков. Тело судорожно дернулось в последний раз. Майрон вытер ладони платком и бросил грязную окровавленную тряпку себе под ноги. – Труп насадить на копья и выставить на площади перед домом Мирдайн. Сторожить его день и ночь. Высматривать в окрестностях любое подозрительное лицо. Надеюсь, тварь, которую мы ищем, либо попадется, либо наконец-то уберется прочь.