***
Трудно не думать о том, кого видишь каждый день… И не только видишь. О том, кого успел уже достаточно изучить (насколько вообще можно изучить саму непредсказуемость), с кем несколько раз уже чуть не был пойман за занятием… Тем самым. И когда я даже просто на тебя смотрю, то не могу не думать и не вспоминать - потому что я помню, и потому что мысли эти меня с ума сводят. …Ненавижу смотреть на твои фотосессии. Потому что они неправдоподобны. Потому что я знаю, что совсем не так ты смотришь сверху вниз, вздёрнув подбородок, - ты смотришь не настолько высокомерно, а скорее нетерпеливо и даже как-то испуганно, когда я ускоряю темп, а тебе остается лишь поддаваться ему. И совсем не так выглядят твои приоткрытые губы, когда ты, уже совсем без одежды, садишься на то же самое место на моих бедрах, и колени занимают то же самое положение по обе стороны моего живота, - только в этот раз опускаешься гораздо медленнее, и с этих самых приоткрытых губ иногда срывается легкий болезненный возглас. Ты выглядишь совсем не так, как перед камерами. Ты выглядишь иначе, когда ты со мной.***
Хер знает, что за клуб очередной, что за афтерпати снова (горячее того, что я видел, сидя у камина с левой шлюхой на коленях, я уже всё равно вряд ли увижу*), но твоя бледная задница, что сама насаживается мне на член, так элегантно движется вперед-назад, черт возьми… Я поглядываю на эту спину, что прогнулась как-то по-кошачьи, на твои руки, что вцепились в спинку этого вульгарного замшевого дивана; на талию, что кажется какой-то женской… У меня приподнимается еще выше. Я и не думал, что это возможно. Из-за двери вдруг слышатся какие-то странные звуки и неясная возня - и темноту пронзает тонкая полоса света; в ней проясняются облики Тэхёна и Чонгука, обнявшиеся, и почти упавшие на застеленный ковром пол vip-комнаты. Я упираюсь коленом в этот типичный для клубов диван, а Чимин стоит передо мной на четвереньках, и руки его упираются в замшевую спинку… В дверях - Тэхен и Чонгук; они непонимающе смотрят на нас (Намджун, кажется, говорил, что эти двое в курсе), и мы с Чимином, совершенно голые, замираем… Думаю, ехидная улыбка синхронно проступила в тот момент на обоих наших лицах. Чонгук, повисший на плечах Тэхёна, и Тэхён, едва не упавший вперед пластом, уцепившийся в самый последний момент за дверной косяк, - Чонгук и Тэхён оба смотрят на нас удивленно, и так же удивленно мы с Чимином смотрим на них… Мы теперь знаем взаимный секрет. Но мы все так пьяны, и нам так похуй… Мы с Чимином вдруг одновременно начинаем хохотать, и Чонгук с Тэхёном тоже заходятся в смехе. - Упс, сорри… Через миг дверь захлопывается, а смех Чонгука и Тэхёна быстро удаляется. - Ну, продолжим… - Деловито сжимаю я талию Чимина. - Нет уж, - он вдруг резко оборачивается и почти шепчет, - дай-ка мне… Его рука ложится на мою щеку, затем поднимается выше, скользнув по скуле; его пальцы зарываются в мои волосы, и вдруг уже сжимают затылок. - Побудь котиком сегодня, милый, - я не могу противостоять этим полузакрытым глазам, что прикрыты позолоченными ресницами, и этому настойчиво приближающемуся телу… Такому любимому мной. Я так скучал, Чимин. Нам так давно не удавалось... И вот я и сам уже лежу на чертовом бархатном диване, и вот… И вот я уже не хочу качать права… «Трахни меня, как суку, просто как твою ёбаную суку. Я хочу покориться тебе и твоей капризной власти… Я извращенец еще похуже тебя, мы оба это знаем, но тебе я готов подставить свой зад», - странные мысли возникают в моей голове по мере того, как Пак Чимин врывается в меня откуда-то сзади, совсем позабыв о моей нелюбви к роли пассива. А я лежу, согнув колени на его ребрах, принимая его в свои объятия, и все, что могу - только держаться за его на удивление сильные руки, и смотреть на это милое, но такое пошлое лицо. - Хочешь меня? Да? Мне продолжать? Я издаю лишь странное мычание в ответ: слишком сильно хочется закрыть глаза и отдаться слепому желанию быть ведомым сегодня; и слишком сильно меня заводит эта широкая металлическая цепь на шее Чимина, что с мягким звоном подпрыгивает в такт каждому движению. «Будь со мной всегда… Каждый день хочу иметь возможность испытывать это ощущение, как сегодня. Уедем куда угодно, куда ты только захочешь… Плевать на всё, плевать на весь мир; всё, что я хочу сейчас - это ты…» - подобные мысли пчелиным роем вьются в моей голове, гудят, как худшая мигрень; я хочу трахать тебя, Пак Чимин, как ты меня сейчас, хочу прижимать твою липкую от похоти кожу к себе, и не хочу отпускать ее больше никогда. Я хочу любить того, кого не имею права любить.. Дай мне немного взаимности, и мы никогда не станем прежними. Это - близость двух разных сортов счастья; они разные, как и мы с тобой, но причина у них одна. - Так может, мне остановиться? Мне прекратить? Бедра Чимина останавливаются, прижавшись вплотную к моим. Я осознаю вдруг, что это, кажется… Месть. Ах ты сукин сын… Думаешь, можешь так просто обмануть меня? - Нет. Не останавливайся. Я вообще не… Погоди, так ты сейчас во мне?.. А я даже и не заметил, - вызывающе ухмыляюсь я. Резкие мстительные толчки позади меня дают о себе знать разрывающей горячей болью, как эхо ошпаренной плоти; я зря, наверное, дразню тебя, но мне так нравится… Так нравится рассматривать перед собой твое обиженное лицо, ощущая эту режущую боль; пусть я и не даю тебе понять этого, но меня пиздец как заводит Пак Чимин в роли того, кто может быть… Может быть… - Сильнее… Глубже… Еще… Я не знаю, что со мной такое. Будь ты девушкой, я сказал бы, что влюблен… И что хочу быть с тобой… Но ты - ты, чьи плечи прижимаются к моим коленям, двигающийся не вверх-вниз, как обычно, а вперед-назад, - по траектории, весьма необычной, но такой приятной… Ты уже не выглядишь, как моя личная шлюха. Кажется, я… Я недоверчиво поглядываю на лицо Чимина, то удаляющееся, то вновь приближающееся. Я ни черта не понимаю, как этот ребенок, который порой ничего вокруг не видит из-за собственной улыбки, может быть таким… Таким жадным до причинения болезненного наслаждения кому-то другому. Таким наглым вуайеристом**. Таким резким в своих движениях… Даже зная по себе, насколько это может быть больно. Но мне уже плевать. И я с каждым твоим приближением подаюсь вперед, навстречу, и не отвожу глаза от твоего лица. И тут я вдруг понимаю. Ты - тот единственный человек из миллиардов ныне живущих, которому я не только могу доверить все свои самые тщательно скрываемые фетиши, но который и сам превратился для меня в ходячий фетиш. Ты - извращенец ничуть не лучше меня самого, прячущийся за маской милого и невинного мальчика... Ты - моя собственная Красная Королева, чьим алым сердцем, поросшим дикими розами колючего разврата, правит дикая страсть. Та самая, которую я могу почувствовать, лишь признав, что я никогда не смогу… Я никогда не смогу предугадать тебя. Чимин трахает меня сегодня, как и я его обычно. И мне нравится. - Давай… - Вдруг останавливается он, покидая мое тело. - Давай-ка ты. Меня не нужно просить дважды. Мы меняемся местами, и теперь уже я прижимаю его колени к своим ребрам; теперь уже я поглядываю сверху вниз на прекрасное лицо живого воплощения развратного порока. На чистые и такие правильные черты, что отравлены извращенной жаждой быть выебанным, как самая последняя шлюха Мин Шуги. Хочешь? Я тебе это устрою.***
Ни с Чонгуком, ни с Тэхёном мы никогда не обсуждали тот вечер. Никогда. Каждый остался при своем. Те двое наверняка нашли себе подходящее место… Я не знаю. Чимин остался доволен. Я видел это по его искусанным губам и по его рукам, которые то хаотично блуждали то по его собственной груди, то по моим рукам, то поглаживали мой напряженный пресс. Но что-то мне подсказывало, что в следующий раз на месте Чиимна окажусь уже я.