***
Юнги никогда не заботился о том, как он выглядит или звучит со стороны, каким его видит другой человек во время секса; Юнги растворяется в самом моменте, он отдаётся процессу весь, целиком и полностью, даже не контролируя это... Наслаждается чувством, наслаждается каждым движением, каждой секундой... Ему некогда - он спешит взять как можно больше, взять всё. Поэтому Юнги предпочитает оставаться негромким и четко сдержанным, и тихим шёпотом морально уничтожать своего партнёра: - Ты такая шалава... Как можно быть такой грязной шлюхой? Твоя мать знает, чем ты сейчас занимаешься? - Он тянет за волосы, впивается ногтями в кожу, заламывает руки. И не замолкает ни на секунду, склонившись к самому уху - будь то очередная девушка, или будь то очередной парень. - Это тело не заслуживает настолько хорошего секса. Ты не заслуживаешь меня. Больно? Дааа... А ты не думаешь, что на самом деле это - лучшее, чего ты стоишь? Ммм? - Юнги заглядывает в лицо своего очередного одноразового партнера, любуясь чужим смятением и отчаянием. - Кто научил тебя этому? Кто научил тебя так двигать жопой? Сколько их у тебя было, тварь?.. Особо впечатлительных Юнги доводил до слез. До дрожащих пальцев, прижатых к вздрагивающим губам, до истеричных всхлипов... И наслаждался этим. Выжимал всё - и морально, и физически, - уничтожал, рушил, заставлял их страдать и жалеть о собственной жизни. И никогда не был ни нежным, ни аккуратным, ни осторожным; и не заботился ни о чем, кроме своего собственного удовольствия, своих собственных потребностей. Чимин - полная противоположность. Он любит быть громким. Он отыгрывает всю программу до самого конца. И часто переигрывает, когда слишком увлекается. Чимин постанывает и вскрикивает, иногда переходит практически на визг. Его голос срывается, глаза закатываются; руки скользят по собственному телу, наслаждаясь самим собой - странно, казалось бы, но чертовски сексуально. Только вот Чимину очень долгое время не перед кем было разыгрывать свои представления - не перед кем было наряжаться, не для кого было устраивать извращенные вебкам-сессии, некого было изводить своими капризами и инфантильным упрямством. ...Поэтому, когда у Чимина появился Юнги, Чимин наконец получил своего долгожданного зрителя. Юнги смотрел с вожделением и нетерпением - точно так, как и было нужно; любил разнообразие, и научил Чимина многим новым, любопытным и весьма соблазнительным вещам. ...Поэтому, когда у Юнги появился Чимин, Юнги вдруг осознал, что даже шлюшье поведение может быть привлекательным. Что мягкость и осторожная нежность - пусть иногда и наигранная - могут заводить не меньше, чем хрипы, разодранная до крови кожа и чужие слезы. Юнги, стоя позади Чимина, держит его за горло, притягивая за талию ближе к своим бедрам, шепчет ему на ухо едва разборчиво - но уже не оскорбления (в большинстве случаев), а просто: "Да, да... Давай посильнее... Поглубже, сладкий... Вооот так". И продолжает раз за разом прижимать чужую задницу к своим бедрам, проникая как можно глубже. Чимин стонет, умоляюще вскинув брови, и испуганно косится на Юнги через свое плечо. Но они оба знают, что всё это - лишь часть представления. Ведь на самом деле Чимин с ума сходит от быстрого резкого темпа, шлепками разносящегося вокруг. Чимин умоляет вовсе не замедлиться, не сделать перерыв и не прекратить - Чимин умоляет сделать ещё хуже, ещё больнее. Ударить его по заднице - и лучше сразу несколько раз подряд. Просит втянуть губами кожу на его шее до кровавых подтеков. Или заткнуть ему рот пальцами, заставив посасывать и вылизывать их... И быстрее, быстрее, быстрее!.. Чимин каждый раз придумывает себе новый "образ": новую деталь одежды или украшение, новую модель поведения, нового Чимина в принципе. А Юнги каждый раз непонимающе смотрит на такого Чимина, вроде всё того же, но как будто незнакомого прежде, не зная, как реагировать на этот раз; но оба понимают, что это - лишь часть представления. Ведь на самом деле Юнги с воодушевлением ждёт каждого следующего "перфоманса" от Чимина. И Юнги в восторге - и от вызывающей наглости, с которой Чимин позволяет себе ставить самого Юнги на колени; и от кроткой смущенности, когда Чимин примеряет на себя что-то из женского гардероба, вроде длинных черных гольф или коротких джинсовых шорт, придирчиво и подолгу рассматривая потом свое отражение в высоком зеркале; и от поразительной опытности - вроде удивительного отсутствия всяческих естественных рефлексов, когда член Юнги с легкостью помещается в горле Чимина целиком, заметно выпирая из-под тонкой кожи при каждом движении...***
- Смотри-ка, что у меня! - Чимин залетает в чужую комнату, даже не закрыв за собой дверь, в два шага подбегает к валяющемуся на кровати скучающему Юнги, и задирает на себе свитер. Юнги видит тонкие серебристые цепочки, в несколько рядов покачивающиеся на талии, скользящие по гладкому прессу... - Где взял? - Тихо спрашивает Юнги. - Там, где взял, уже нет, - деловито отвечает Чимин. - Только у нас полчаса, не больше. Юнги, не ответив, быстро подскакивает с кровати и бросается к двери. Чимин улыбается - его щёки чуть раскраснелись от бега по коридору, а глаза блестят искрами азартного вожделения; он с восхищением смотрит на Юнги, тщательно запирающего дверь: "Как же мне повезло с ним!" Юнги возвращается к кровати, и стягивает с Чимина свитер через голову. - Подожди. Юнги отходит вдруг к письменному столу и начинает открывать какие-то папки на экране ноутбука. Чимин издаёт раздраженный скулёж, и начинает нетерпеливо дёргать коленом. Юнги включает музыку - погромче - и тут же возвращается к Чимину. Не обращая внимания на недовольно нахмуренные брови и сложенные на груди руки, Юнги с ходу целует Чимина - глубоко и откровенно, проникая сразу в губы, проходится по чужому языку - и тут же чувствует ответный глубокий выдох. Юнги берёт - не просит, не ждёт (ведь полчаса - это так мало!) - а именно присваивает себе каждый последующий поцелуй. Чимин вскидывает руки и обнимает Юнги за шею, закрывает глаза, и отвечает таким же точно поцелуем: заставляет того раскрыть губы ещё больше, и начинает смело поглаживать своим языком язык самого Юнги. Из груди Мина доносится с трудом сдерживаемый рычащий стон, нетерпеливый и... - Постой... Дай на тебя посмотреть. - Юнги берет одну руку Чимина со своих плеч и поднимает её выше, делая шаг назад. Чимин, облизнув губы, ослепительно улыбается и медленно поворачивается кругом, пританцовывая. Тонкие металлические цепочки держатся на талии, свисая на живот и поясницу (да-да, сзади - тоже...) Пара таких же цепочек - на плечах, и от них спускается ещё пара, обвиваясь вокруг бицепсов и локтей. У Юнги замирает дыхание. Он в восторге. Чимин в восторге тоже. Юнги торопливо стягивает одежду и прижимается к Чимину грудью, уже привычно сжав пальцы на его округлой сочной заднице. С сомнением покосившись на хрупкие металлические звенья на плечах Чимина, Юнги спрашивает: - А мы не порвем их? Такие хрупкие... - Нет, они стальные, смотри, какие тяжёлые. Юнги приподнимает одну пальцем - и тут же бросает обратно с тихим позвякиванием. - Ну, знаешь, все равно как-то... - Полчаса, полчаса! - Чимин перебивает все сомнения очередным глубоким поцелуем; кладёт обе ладони на щеки Мин Юнги, и настойчиво пробирается к чужому языку снова... Постанывая и прерывисто дыша, закрыв глаза, оттесняя Юнги назад. Сам Юнги вынужден пятиться к кровати, не успевая отвечать на каждый из таких великолепных, таких требовательных поцелуев Чимина, захлёбываясь в горячем желании вцепиться пальцами в эти тонкие цепочки, смять их ладонями, впечатать в такую желанную кожу... Растворяясь в предвкушении от сегодняшнего Чимина, растворяясь в предвкушении каждой из последующих тридцати минут.