***
- Ну что? Ну что мне сделать, чтобы ты перестал злиться? - Отчаянно восклицает Чимин, услышав в очередной раз недовольное бормотание со стороны кровати. Юнги молчит, неразборчиво бурча что-то бессмысленное, лёжа практически напротив стоящего посреди комнаты Чимина. - Ну хочешь, я сделаю так же?.. Чимин вдруг хватает стоящий в стороне стул и резко придвигает его к себе; садится на него, широко расставив колени, и, тряхнув волосами, кладет руку на свое бедро. Юнги непонимающе смотрит на Чимина, поглаживающего свои бедра от колен до промежности, и думает: «Какого черта? Что он вытворяет? Что…» Ах, вооот оно что. Юнги моментально оказывается втянут в эту игру, совершенно утратив остатки своего былого недовольства, и своей возмущенной обиды на наглость Чимина, проявленную сегодня при походе в тот супермаркет… Чимин закрывает глаза. Расстегивает на себе ремень - сам. Ловко просовывает руку ниже - и, быстро облизнувшись, сжимает губы, - всего на секунду. Потом снова открывает глаза - и, склонив голову набок, смотрит прямо на Юнги: смотрит самоуверенно, смотрит вызывающе, даже высокомерно. Взгляд, который говорит: «Я не собираюсь прятаться от тебя. И я не вижу в этом ничего… постыдного.» Юнги чувствует себя неловко. Он не понимает, как эта демонстрация своей раскрепощённости может заставить его изменить свое отношение к дурной привычке Чимина лапать Мин Юнги в публичных местах… Но Чимин продолжает. И Чимину не стыдно. Чимину… Нравится ведь. Юнги не понимает, почему он сам до сих пор смотрит на это, почему не встал и не ушел в другую комнату, или… Смотреть на такого Чимина - как смотреть на странную, но чем-то интригующую инсталляцию в каком-нибудь музее современного искусства. Так… непонятно. Так вроде бы бессмысленно?.. Но оторваться невозможно. Красиво в чем-то, пожалуй… Но неясно, в чем именно. Просто… Хочется смотреть. И Юнги смотрит. Завороженный каждым движением руки Чимина, который явно не торопится, который наслаждается процессом, наслаждается смущением Мин Юнги - и своим вызывающим перфомансом. Цепочки, свисающие с уха Чимина, скользят по его шее, поблёскивая, как след от серебристой дождевой капли - и тут же замирают, слабо ложась на эту самую шею… Вторя каждому ее изгибу. Подёргиваются иногда - когда Чимин напрягает бедра, приподнимая колени навстречу своим собственным пальцам - но всё же лишь спокойно поглаживают своими мелкими звеньями гладкую и мягкую кожу… Юнги больше не в силах просто смотреть. Юнги встает и приближается к Чимину - к Чимину, безрассудно отдавшемуся всему процессу без остатка, запрокинувшему голову назад… Неотрывно следящему за растерянным лицом своего единственного - и лучшего - зрителя. Юнги запускает свои пальцы в волосы Чимина, сжимая их на затылке. Чимин ведет подбородком в сторону, напрягая шею, - вовсе не стараясь высвободиться, а стараясь почувствовать тянущую боль… Уголки его рта нервно подергиваются. Как смущенная улыбка, что не успела быть спрятана. Чимин приоткрывает глаза, и свободной рукой приобнимает Юнги за талию. Тот, качнувшись чуть вперед, прекрасно понимает этот намек - слишком хорошо Юнги знает Чимина, слишком много раз жесты оказывались красноречивее любых слов. Юнги тянется к своей ширинке. Чимин скромно улыбается - и делает глубокий самодовольный вдох. Чимину всё еще не стыдно; теперь не стыдно, видимо, и Юнги тоже.***
Юнги - слишком близко к лицу Чимина… К его лицу и к его губам, что вытворяют поистине невероятные вещи. Губы Чимина дарят один поцелуй за одним - и адресованы они отнюдь не губам Мин Юнги. Вовсе не губам. Чимин обхватывает своими губами член Мин Юнги - не всем ртом, не заглатывая его весь целиком, - а лишь даря нежный и осторожный поцелуй. Насколько вообще возможно это действие назвать «поцелуем». Юнги с силой прикусывает собственный язык, с трудом сохраняя молчание, не произнося вслух ни звука - Юнги только смотрит… И старается запомнить каждую секунду и каждое мельчайшее движение. Это - лучше, чем секс. Это - лучше, чем порно. Это - лучше, чем любовь. Чимин неспешно целует член Юнги, скользя языком по каждой вене, скользя по каждой неровности… И самодовольно ухмыляется, обнажая зубы, заметив, каких усилий для Юнги стоит сохранять это его напряженное спокойствие. Чимин явно знает, что делает. Он раскрывает рот шире, выпуская член Юнги из объятий своих мягких губ, и тут же высовывает язык, захватывая объект своего вожделения обратно - долю секунды спустя. Язык Чимина поглаживает каждый миллиметр чувствительной розоватой кожи. Одно мягкое движение сменяется другим… Дыхание Мин Юнги становится глубже и тяжелее. Чимин вытворяет поистине невероятные, восхитительные вещи. Юнги его этому точно не учил. Чимин обхватывает губами, скользя вниз - и тут же возвращаясь вверх; играет своим языком, дразня и до саднящей боли задевая самую чувствительную часть… Он даже не использует руки. Он даже не использует… Ничего, кроме собственных губ. И лениво перехватывающего языка. Отпускающего - и тут же приподнимающего снова, притягивающего обратно… К новому нежному «поцелую». Юнги может только смотреть. Он может только подчиняться… Развратной похоти Пак Чимина; той самой, что в своей непредсказуемой и неожиданной наивности не может сравниться с как раз-таки предсказуемой и вполне себе ожидаемой извращенностью самого Юнги. Чимин снова улыбается уголком рта, обнажая острый зуб - маленький, почти детский… Юнги столько раз задевал его своим языком. Юнги снова сдерживает свое навязчивое желание втолкнуть свой член в горло Пак Чимина до упора… До самого конца. Но предпочитает этого не делать, конечно… Ведь он не стремится к завершению - как и сам Чимин, почти позабывший о собственной руке в своих расстегнутых джинсах.***
Это так странно и так непривычно - получать удовольствие, ничего даже не делая… Просто смотреть - и не хотеть большего. Процесс, занимающий гораздо сильнее, чем предвкушение финала. Но эти губы не могли мучать член Юнги вечно. И вот уже очередной поглаживающий поцелуй губ Чимина замирает - и Юнги быстро закусывает язык и внутреннюю часть щек, пытаясь сдержать… Каждый звук своего отчаянного поражения. Темные ресницы Пак Чимина прячут его наглый похотливый взгляд. А язык - продолжает осторожно поглаживать горячую кожу… Этого не видно, но это ярко ощутимо… Как и каждая жемчужно-белая капля, скользящая вглубь чужого горла.***
Чимин бесстыдно облизывается, как после сытного обеда. Юнги с трудом сдерживается, чтобы не исцеловать это восхитительное невозмутимое лицо… Но нет. Лучше позже. - Я пойду… - Голос Юнги не сразу звучит привычно, - я приготовлю… Что-нибудь. - Я не голоден, - вскидывает брови Чимин, не вынимая руку из своих штанов. - А вот в душ - схожу.