***
Чимин сидит на краю кровати и смотрит снизу вверх на сидящего перед ним на полу Юнги. - Я хочу, чтобы ты отс*сал мне. Юнги отводит взгляд в сторону: - Ты же знаешь, что я… Чимин срывается с места и опускается на корточки перед Юнги; схватив его за затылок, притягивает к себе и смотрит прямо в глаза: - Ты сделаешь все, что я скажу. Потому что ты хочешь этого. Юнги видит в глазах Чимина ту самую бездонную вязкую черноту, которая свидетельствует об очередном проявлении темной стороны милого и добродушного Пак Чимина - его грубого и не очень-то терпеливого внутреннего «я»; того Чимина, который любит смотреть не на свою красоту, а на чужую беспомощность; того самого, что устроил показательное унижение Мин Юнги накануне фотосессии «Black Swan» и оставил на щеке красный резной след от ботинка с протекторной подошвой. Юнги понимает, что спорить не стоит, что сопротивляться - себе дороже; поэтому слабо кивает, загипнотизированный угрожающе поблескивающим взглядом напротив. Чимин тут же резко целует Юнги, уверенно закусывая его губы, не заботясь ни капли об ощущениях или удовольствии - Чимин скорее закрепляет этим поцелуем как печатью это слабое согласие Юнги на исполнение всех последующих приказов. - А теперь… Чимин выпрямляется во весь рост - и Юнги, сделав глубокий вдох, приподнимается на коленях.***
- Стой. Чимин открывает глаза и опускает запрокинутую назад голову вперед, опуская лицо, и смотрит на Юнги, облизывая губы. - Вставай. Подойди к окну - я хочу тр*хнуть тебя там. - А нас не увидят? - Юнги медленно шагает в направлении окна, как вдруг чувствует жгучий шлепок - и секунду спустя раздраженный шепот Чимина задевает своей ироничной дерзостью ухо Юнги: - У тебя что, слишком пустой рот? Мне занять его? Чимин протягивает руку из-за спины Юнги вперед - и делает Юнги резко и больно, делает ему тянуще-приятно - но мучительно мало… Заставляя замолчать в надежде на последующее продолжение, заставляя выдохнуть покорное: - Да, как скажешь. Юнги, приблизившись к широкому окну, разворачивается - и едва не задевает стоящего позади почти вплотную Чимина. - Ты знаешь, на каком мы этаже? Чтобы разглядеть нас, надо смотреть в телескоп. И то вряд ли кто-то заметит нас среди миллиона окон этой высотки. Вокруг в основном офисные здания, там никому нет дела… Чимин смотрит прямо в глаза Юнги, одной рукой придерживая его за талию, а другой прижимает чл*н Юнги к своему. - Только тссс, - прищуривается Чимин, - я хочу слышать только как ты дышишь. Никакого голоса. Ясно? Юнги быстро кивает. - Устрой мне ASMR, - ухмыляется злой близнец Пак Чимина, захвативший всю власть над осторожностью и страхом быть пойманными или замеченными. Этот жестокий охотник до чужого страха и растерянности, проживающий в заложниках у безобидной милой привлекательности и легкой инфантильной натуры Чимина, заводит Юнги ничуть не меньше, чем обычный Чимин - если даже не сильнее, благодаря этой самоуверенной решимости, обычно... несвойственной… Рука Чимина надр*чивает оба чл*на сразу, сжимая их в своей ладони, поглаживая и прижимая вместе… ближе… еще ближе. Юнги выполняет свое обещание - он лишь поднимает подбородок выше, плотно сжав губы, и смотрит в смеющиеся глаза Чимина, искрящиеся, как будто в его зрачках зажглись бенгальские огни; в глаза, скользящие своим взглядом то по лицу Мин Юнги, то опускаясь вниз на секунду, то возвращаясь обратно… Чимин отравляет Юнги своей дьявольской смеющейся жестокостью, игривой и упрямой, приносящей странные пограничные ощущения - как хождение по лезвию ножа: между бессмысленным болезненным раздражением и близостью приближающегося яркого удовольствия. Ладонь Чимина становится безжалостно быстрой и резкой. Выдохи Юнги тут же превращаются в сдержанные стоны, вырывающиеся из груди частыми глухими отзвуками полушепота, похожими на слишком громкие и слишком явственно слышимые удары загнанного сердца. Губы Чимина расплываются в торжествующей ухмылке: - Даааа… Да, да, да… Вдруг его рука останавливается, и Чимин сжимает ладонь - которой едва хватает, чтобы обхватить оба чл*на вместе: - Мне продолжать? Юнги, закусив губу, смотрит, кивая, в издевающиеся глаза Пак Чимина. - Да? Сильнее, да? Хочешь? - Любуясь лицом Юнги, Чимин вплотную прижимается к нему щекой, и вдруг медленно, тихо и язвительно шепчет в самое ухо, смакуя каждый звук всего лишь одного короткого слова: - Нет. И резко отпускает руку. Юнги, помедлив секунду, наклоняется к самодовольному лицу Чимина и так же тихо и так же медленно проговаривает: - Ты думаешь, я не справлюсь с тобой без рук? Самодовольная улыбка медленно сползает с лица Чимина. Он видит перед собой, в глазах Юнги, такую же черную бездну, какую таит в себе самом - он видит перед собой достойного соперника своей чертовски рискованной дерзости; он видит… такого же неуправляемого дикого зверя, который вот-вот сорвется с цепи. - А ну-ка доведи до конца то, что начал. Быстро. Я хочу, чтобы ты заставил меня к*нчить. Я хочу чувствовать каждый толчок твоего чл*на внутри себя. Ясно? Ты понял, бл*ть? Чимин понял - об этом весьма красноречиво свидетельствует улыбка, медленно растягивающая его влажные покрасневшие губы.***
Юнги сидит на краю низкого подоконника, а лопатками вжимается в холодное оконное стекло позади. На город опустились сумерки, солнце село, и темнеющее с каждой минутой небо делает освещение погруженной в полумрак комнаты бархатно-… синим. Чимин, обхватив бедра Мин Юнги, раз за разом прижимает к себе нижнюю часть его тела, и неотрывно смотрит в глаза: Чимин не хочет упустить ни одного - даже самого мелкого - подрагивания ресниц, ни одного напряжения губ, ни одной тени страха на лице Юнги. Свет сотен окон и уличных фонарей, рекламных щитов и светофоров пробивается к погруженной в полумрак комнате, рассеиваясь желтоватыми крупицами в темном тумане всепоглощающих сумерек. - Нет, мне не нравится так. Пойдем на кровать. Чимин резко отстраняется (слишком резко, вызвав тем самым долгий болезненный выдох Мин Юнги), и удаляется вглубь комнаты. Юнги осторожно опускает ноги на пол и встает, разминая спину, с наслаждением выгибаясь назад; ему было неудобно, конечно, в таком положении, но это определенно того стоило. Ощущение быть беспомощным, быть использованным - всегда для него непривычно, каждый раз - как первый: всё то же неуверенное смятение и легкое чувство покорного стыда, послушание - чисто из страха перед непредсказуемостью другого и своей неспособностью повлиять на происходящее. - Тр*хай меня сильнее. Ты меня услышал? Тр*хай сильнее. Это говорит Мин Юнги - откинувшемуся на локтях Пак Чимину. Опускаясь на кровать, подползая на коленях, перекидывая одну ногу через - и медленно опускаясь… Все еще напрягая обездвиженные кисти рук, заставляя крупные звенья металлической цепи до боли врезаться в покрасневшие запястья. - Ты не можешь командовать, - хмурится недовольно Чимин. - Да ну? - Юнги опускается ниже, до самого конца, - и оба парня одновременно издают глубокий выдох.***
Юнги больше не страшно. Потому что он уже сорвался со своей цепи. Чимин все еще опирается на локти, и напрягает пресс, приподнимая бедра, по-прежнему неотрывно наблюдая за каждым изменением выражения лица Юнги, по-прежнему щурясь и скользя взглядом сверху вниз и снизу вверх… Юнги же отдается процессу целиком: новое ощущение - заложника, вырвавшегося на свободу, - ощущение постыдного наслаждения от унизительной вроде бы роли быть послушным и покорным, слепо ведомым - оказывается не таким уж и плохим… Как будто хождение по лезвию ножа - между болезненным раздражением и оглушающим наслаждением - окончилось падением на само острое лезвие, и разрезало пополам, открыв внутри Юнги новый уровень темного пристрастия - жажду быть использованным, жажду быть ведомым. Чимин поднимается, садясь на кровати, и кладет свои мягкие ладони на напряженную спину Юнги; целует его грудь - откровенно и мокро, пошло и с языком - скользит по соскам и ареолам, то опуская веки, то поднимая взгляд к лицу Юнги. - Можешь больше не сдерживаться, - произносит Чимин, - можешь стонать, если хочешь… Я разрешаю тебе. И Юнги отпускает себя. Юнги чувствует, как боль становится сладкой. Желанной. Это - то, чего хотелось: новый уровень падения в отчаянную черноту, новое ощущение из сотен уже известных. Что-то новое - и не менее приятное, чем оскорбления, легкие секундные обмороки от удушения, или треск засохшей на подбородке грязно-багровой дорожки крови из прокушенной губы… Юнги никогда не думал, что может испытывать такое. Он никогда не думал, что ему понравится быть исполнительным и молчаливым… Чимин никогда не думал, что сможет подчинить себе такого свободолюбивого и опасного хищника, как Мин Юнги. Никогда не думал, что скрываемые ими обоими внутренние демоны подружатся. Страх боли - и ее жажда; горящая в венах вечно ненасытная похоть - и стук аморальной одержимости извращенностью где-то в глубине каждого удара сердца; отталкивающая холодность и грубость необузданного хищника, под которой прячется открытость ко всему новому, и даже скромное желание быть порой униженным - и располагающая к себе привлекательность и безобидная с виду красота тщательно скрываемой жестокости. Мин Юнги и Пак Чимин.