Юнмины

      pov юнги       Обожаю наблюдать, как ты хватаешься за что-нибудь своими маленькими пальчиками, и рукава всегда падают на твои руки, и видно только эти цепляющиеся пальцы.. в такт твоим плаксивым мурчащим стонам.       И сегодня ты дразнишь меня именно этим.

***

      - Привет, - слышу я игривый голос Чимина; но вместо ожидаемого изображения на моем экране только пустой черный прямоугольник.       - Привет… Подожди, я тебя не вижу…       - А ты один?        «О нет, нет-нет, только не это».       - Да, но я сейчас…       Изображение появляется - Чимин убирает руку от камеры, - и я вижу его плечи, и расстегнутую рубашку… вижу… тоже… И колени, широко расставленные по обе стороны подушки, на которой он сидит.       - …занят.       Я не вижу лица Чимина, но слышу по голосу, что он улыбается:       - Ты совсем не уделяешь мне время. Я требую внимания… Посмотри на меня.       - Я не могу сейчас…       Стараюсь незаметно прокашляться, чтобы вернуть голосу привычную серьезность, но, мало того, что «незаметно» не получается, так это еще и никак не помогает моему голосу стать строже.       - Почему ты такой нетерпеливый? Подожди до завтра...       - Ты совсем на меня не смотришь. Прекрати отводить глаза и посмотри на меня сейчас же, - тон Чимина становится инфантильным, упрямо-капризным.       Я нехотя поднимаю взгляд и, поставив локоть на стол, кладу подбородок на свою ладонь, скрывая нижнюю часть своего лица. Хотя… Это довольно жалкая попытка - мои глаза наверняка выдают все мои мысли. Остатки. Мыслей.       Я смотрю на изображение прямо передо мной: «Да он издевается».       - Ты совсем ко мне не заходишь… А я так сильно… Тебя жду. Мне так одиноко… Ты совсем со мной не играешь, - голос Чимина звучит наигранно и по-детски, но… - Мне приходится играть одному. Потому что ты… совсем не играешь… со мной.       Мне кажется, я вот-вот оторву подлокотник своего рабочего кресла. По крайней мере, где-то там должна быть моя рука, но я ее совсем не чувствую - должно быть, я сжал пальцы слишком сильно… Но это - далеко не единственное из всех «слишком сильно», которые меня беспокоят на данный момент - сидеть становится практически невозможно. Физически неудобно.       - Видишь, как мне без тебя… - Наигранно-обиженный голос Чимина где-то за кадром не собирается давать ни капли пощады моей уже дёргающейся в конвульсиях разбушевавшейся фантазии. - Как мне… без тебя… грустно.       Уж чем-чем, а грустью я бы это не назвал.       - Обманщик. Я вижу, как тебе там сейчас… ммм… - Не могу подобрать слово. - Ты прекрасно справляешься и без меня.       - Нет, - Чимин приподнимает края рубашки и прижимает их к своей груди. - Это только пока ты смотришь… Без тебя мне не так нравится.       Я не вижу одну из его рук - она заведена куда-то за спину… Ах, вот в чем дело. Поэтому ты и сидишь на подушке, а не просто на кровати - что-то позади тебя мешает сесть нормально. Что-то слишком… длинное, должно быть. Ах ты…       Ну всё. Я расстегиваю ширинку, придвигаясь ближе.       Чимин двигается перед веб-камерой вверх-вниз, напрягая бедра. Свободной рукой он двигает тоже, опустив ее к низу живота - но гораздо медленнее. Я тоже… Но под столом не очень удобно.       - Так значит, ты… - Я уже и не пытаюсь скрыть напряжение в своем севшем голосе. - Скучаешь по мне?       - Да, - выдыхает, постанывая, виноватый голос Чимина. - Очень… видишь, как сильно…       О, я вижу, я прекрасно вижу. Каждое движение, каждый вдох и выдох, каждую напрягающуюся мышцу пресса и разведенных в стороны бедер. И я… Не знаю, видит ли он, что я делаю, - пожалуй, нет, - но наверняка догадывается.       Я слышу еще какой-то неразборчивый игривый лепет где-то за кадром и тихий звон цепочек на шее Чимина.       - Обожаю наблюдать, как ты хватаешься за подушку своим короткими пальчиками, как вот сейчас, и рукава всегда падают на твои руки, - это… так…        «…мило», - но я не договариваю. И это срабатывает: я замечаю, как напряглась шея Чимина, и слышу вместо слов плаксивые постанывания.       - Я слышу, как прерывается твое дыхание. - Мое прерывается ничуть не меньше. - Хочешь, чтобы я был в тебе сейчас?       Он не отвечает - он быстро кивает, продолжая подниматься и опускаться чуть медленней и чуть изящней.       - А ты знаешь, что бывает… - Мой голос приобретает тот самый «рычащий» тембр, который Чимин так любит, и который я сам не нахожу каким-то особенным, - что бывает, когда ты меня расстраиваешь?       Я, скользнув языком по пересохшим губам, шумно выдыхаю и тут же продолжаю:       - Ты не мог подождать до вечера, скажи мне? Ты опять мешаешь мне работать. Ты обещал мне что?       Чимин наклоняется вперед, решив переменить положение: издав еще одно сдержанное, но все же слышимое тихое постанывание, он придвигается поближе, опираясь на руки и отклянчив з*дницу; теперь я могу видеть перед собой часть его лица… И то, как Чимин зажимает губами краешек рубашки.       Мне абсолютно все равно, насколько его сладко мурчащие стоны искренни - я ими доволен и вполне удовлетворен… Но пока еще не окончательно.       - Ты выглядишь потрясающе.       Я замечаю скромную улыбку на его губах.       - Но ты все равно поплатишься за это. - Я не вижу, но уверен, что Чимин сейчас покорно опустил веки. - Нельзя отрывать меня от работы, разве ты не знаешь?       - Мне просто нравится… когда ты на меня смотришь.       Уголок рубашки выпадает из его рта.       Остатки сдержанности и самоконтроля выпадают из моих мыслей.       Я хочу выпить всю эту невинность прямо из его губ, так слабо и отрешенно улыбающихся перед объективом камеры. Даже если вкус этой полуулыбки горький. Мне все равно. Даже если Чимин лжет мне сейчас каждую секунду, даже если он только разыгрывает свои капризный и нежно постанывающий шепот.       - Я раздеру тебе сегодня все губы своими поцелуями.       Чимин самодовольно закусывает губу:       - Сегодня? Значит, ты все-таки приедешь сегодня? - Голос Чимина подрагивает в ритм его все быстрее дёргающимся бедрам и плечам.       - Да.       Я больше не в состоянии что-либо говорить - я только глубоко и медленно дышу, и шумно прерывисто выдыхаю… Почти стуча костяшками пальцев снизу по столу. Стараюсь не произносить вслух больше ничего, а только смотреть на абсолютно беззаконный восторг, едва сдерживаемый Чимином где-то по ту сторону экрана монитора. Но из моего горла все-таки вырывается короткое низкое мычание раз за разом. Я прикусываю язык, но это не помогает.       И тут я почему-то вспоминаю, как именно здесь мы с Чимином однажды не заперли дверь, и, когда в коридоре кто-то проходил мимо, Чимин так испугался и широко раскрыл глаза, вскинув брови, а я прижимал его бедра к себе, не давая слезть, и медленно приподнимал его на себе, глядя с ухмылкой прямо в эти полные страха глаза… Эти гладкие бедра я держал под своими ладонями, тесно прижимая к себе…       На меня накатывает волна нежнее моря. Я закатываю глаза и опускаю веки.       Когда я возвращаю взгляд к окошку все еще активного видеозвонка, то вижу лежащего на животе перед камерой Чимина и его мелко подрагивающие плечи. Слышу шелест его неровного дыхания...       Я ухмыляюсь и свободной рукой завершаю вызов.