Юнмины

      - Мои слова обжигают, правда?       Не только слова Юнги обжигают сейчас горячую кожу Пак Чимина. Куда больнее слов оказывается каждый из редких, но долгих - мучительных, тянущих, поистине кровожадных - поцелуев Юнги. Когда его искривлённые презрительной усмешкой губы припадают к затылку и остро впиваются в кожу - так сильно и так невыносимо больно, как будто у Юнги не зубы, а наточенные до стального блеска звериные клыки, как у вампира, как у хищника, как у самого страшного монстра из всех ночных кошмаров. Но каким бы ни был полный страданиями и жгучей тянущей жестокостью поцелуй, как бы медленно Юнги не втягивал со вдохом кожу Чимина, поцелуй всегда заканчивается... когда кажется, что вместе с кожей в рот проникает и оттянутое от костей мясо. Мышцы оттягиваются и прилипают к горящей коже Чимина изнутри, заставляя отчаянно выть - и заставляя бескрайнюю черноту в сердце Юнги закипать, вытесняя все мысли, требуя большего, большего, большего!..       И Юнги не может отказать своей дикой жажде, дикой, как первобытный культ, глупый, возможно, и совсем нелогичный... Но неизбежный. Юнги спускается ниже - так много ещё нетронутого места... Целая ключница, целое плечо! Так много ещё не покрасневшей и не измученной кожи. Так много вкусной гладкой мягкости... Ещё не раздражённой и не начавшей синеть... Так заманчиво, так прекрасно...       Юнги в каждом поцелуе сжимает челюсти на чужой коже, стараясь захватить её побольше; когда вдох заканчивается, когда больше втянуть в очередной поцелуй уже просто невозможно, Юнги нехотя отводит губы, не разжимая зубов. Поцелуй перетекает в следующий... и тянет за собой боль предыдущего. Медленная смерть для кожи Чимина. Кожа его шеи и плеч медленно обретает покой, выскальзывая из губ Юнги, - но царапается и режется о плотно сжатые зубы, получая клеймо жертвы, получая разрывы капиляров и кровоподтеки, пробивая молнию дрожи до самых кончиков пальцев.       Юнги наслаждается своей ролью - ролью убийцы чужого самообладания, ролью адского демона, что мстит вызвавшему ему глупцу лишь для забавы... Чимин знал, что Юнги способен на подобное, но всё равно не побоялся связаться с ним. Как тот бесстрашный персонаж из фильмов ужасов, у которого был не один шанс сбежать, но который не воспользовался ни одним из них.       Юнги время от времени косится вбок и, заметив гримасу боли, что отнимает у Чимина его привычную невинную красоту, парализуя мимику как будто судорогой, Юнги оскаливается в улыбке.       Чимин хорошо учился в школе. И помнит, что раньше, во времена охоты на ведьм, считалось, что метла, которую эти самые "ведьмы" сжимали между ног, чтобы взлететь, отождествляла, по некоторым слухам, чл*н самого сатаны. Раньше Чимину это сравнение казалось смешным... А теперь не кажется. Потому что если бы его мог вы*бать сам дьявол, то ощущения были бы именно такие, как сейчас, - когда его просто разрывает на части Мин Юнги, и цинично и с наслаждением пожирает каждый кусочек Пак Чимина - во всех смыслах.

***

      Чем больше Юнги смотрит на Чимина, тем лучше понимает, насколько жалким тот выглядит. Таким слабым. Таким безвольным, как будто сломленным. "Интересно, он так хорошо вжился в роль... так хорошо отыгрывает страх... или ему и правда..." - думает Юнги, заводя руки Чимина назад и сжимая его запястья за спиной. Мысли о том, что испуганные всхлипывающие вдохи могут быть искренними, что трясущиеся плечи, раздраженные уже начинающими темнеть крупными засосами, могут трястись в самом деле неконтролируемо... не то что заводят Юнги - нет, Юнги уже давно завёлся, пожалуй, до предела, - такие мысленные догадки раскрывают врата в ёб*ный его внутренний ад, выпуская наружу всю грязь, весь похотливый жар от каждого раза, когда случайно (или нет) Юнги задевает раздраженную кожу на шее Чимина, и тот вздрагивает, как от ожога, как будто к его измученному усталому телу не просто прикоснулись, а воткнули в него длинную острую серебряную иглу. Раскаленную докрасна.       Если в прошлый раз Чимин ни в чем не провинился перед Юнги, и они оба просто хотели дать друг другу то, чего так давно и так сильно им не хватало, то в этот раз Чимин знает, за что Юнги наказывает его. За что оставляет такие тяжёлые и невыносимые отпечатки боли. За что расставляет метки на самых заметных местах - шее, плечах; сейчас - на кистях рук... Прикусывая резко и быстро кожу на тыльной стороне ладоней.       - Пожааааа... Ох, бл*ть... Пожалуйста, остановись.       - И не подумаю, - злобно отвечает Юнги.       Теперь он, кажется, понимает, что его собственный голос действительно может "рычать".       Юнги, закончив с руками Чимина, отпускает их и вцепляется в его талию, крепко сжимая пальцы. Чимин подносит свои дрожащие ладони ближе к лицу, чтобы рассмотреть... Ох, на одной кисти вся кожа в круглых резных следах от укусов. Неглубоких, но заметных... Ноющих.       Юнги начинает тр*хать зад Чимина резко и достаточно быстро, специально причиняя боль, вызывая сдержанные вскрики и тихое поскуливание.       - Не надо...не надо...       Это все, что может сделать Чимин: у него нет ни единой возможности ослабить боль, нет возможности пошевелиться - Юнги цепко держится сзади за бедра, настойчиво притягивая их к себе.       - Пожалуйста, Юнги... Остановись, стой, не надо... Можно хотя бы на кровать...       Судя по молчанию в ответ, "не можно". И тогда Чимин решает предпринять последнюю попытку облегчить свою участь: он неуверенно произносит самое любимое обращение, которое способно творить чудеса - тихое:       - П-папочка?..       - Ещё раз меня так назовёшь, грязная ты шл*ха, и я вырву тебе язык, чтобы ты разговаривать не смог. - Голос, начавший говорить сдержанно, в пол тона, под конец фразы перешёл почти на гневный выкрик.       Юнги резко, до самого основания, вставляет чл*н в округлую соблзнительную з*дницу, что впереди, и прижимается грудью к лопаткам Чимина. И так же резко злобный низкий тембр Юнги сменяется тихим угрожающим шёпотом, задевая тёплым дыханием ухо и часть несчастной, пульсирующей от боли шеи:       - Если я ещё раз замечу тебя с кем-нибудь другим, если тебя коснётся кто-то ещё кроме меня хотя бы пальцем, не говоря уже о том, чтобы обнять, как было в этот раз... То знай, с*ка, что это - только прелюдия, ясно, гадкая ты тв*рь? Если хоть раз такое повторится, то я тебя придушу нах*й.       - Да, мне ясно... Прости, прости меня..       Но надежда на всяческое снисхождение умерла в душе Пак Чимина в тот же момент, когда рука Юнги скользнула выше к груди, обхватив за пояс, а бедра - резко, со всей силы впечатались сзади... до упора.       - На сегодня... это все... что я хочу тебе сказать.       Юнги, не снижая темпа, с размаха вдавливает нижнюю часть своего тела в стоящего впереди Чимина, который не может даже сменить положение, сдерживаемый напряжённой рукой, с силой обхватывающей торс. Чимин может только слегка ёрзать, переминаясь с ноги на ногу, и покусывать свои пухлые губы в ожидании завершения своего наказания. Терпеть горящее жжение раздражённой кожи, к которой одна мысль о том чтобы прикоснуться вызывает дрожь; молчать, не пытаясь больше просить и умолять, ведь все это не будет даже и услышано... Чимин просто позволяет Юнги закончить начатое.

***

      - На сегодня всё.       Юнги обходит Чимина, и, не глядя ему в глаза,  отвешивает вдруг неожиданную хлёсткую пощёчину - не сильно и почти не больно, скорее отрезвляюще, словно ставя этим весьма однозначную точку. А потом, не оборачиваясь, уходит в ванную, громко хлопнув дверью.       Чимин остаётся стоять, забыв о своей усталости. Он настолько возмущён этим последним жестом, это было настолько презрительно и настолько унизительно - ещё хуже, чем все, что было до этого, - что Чимину стоит усилий не броситься следом и не...       Это было непростительно, Мин Юнги.

***

      - Не понял?.. - Юнги, уже выйдя из душа и одевшись, дёргает за ручку двери, но та не открывается. - Ты запер дверь?       Обернувшись, Юнги видит сидящего на краю кровати Чимина, опирающегося на расставленные по сторонам руки, и в упор смотрящего в ответ.       - Открой.       Чимин не произносит ни слова - только упрямо смотрит исподлобья.       - Не зли меня, где ключ?       - Угадай.       Пауза.       - Что? - Юнги прищуривается и делает пару шагов по комнате. - Ты... Серьёзно?       Чимин только облизывает губы, рассеянно скользя взглядом по обстановке гостиничного номера.       Юнги быстро подходит вплотную и, наклонившись вперёд, к самому лицу Чимина, проговаривает:       - Ты, с*ка, гордость свою мне показываешь, или что? Думаешь, это сработает? Думаешь, я не смогу усмирить твой бл*ский характер? Ммм? - И, не дождавшись ответа, Юнги тут же продолжает: - Ключ от номера сюда, живо.       - Нет.       - Нет?..       - Не так быстро.       Юнги делает шумный вдох, и одним выдохом быстро и чётко говорит:       - Я вытр*хаю тебя так, как тебе и не снилось. И буду тр*хать твою з*дницу до тех пор, пока ты не поймёшь, что не тебе ставить мне условия. Ты научишься выполнять все, что я скажу, сразу же. Я лишу твой рот возможности говорить в принципе, ты понимаешь?       Чимин, все это время слушавший угрозы молча и продолжая смотреть в пол, поднимает взгляд и уверенно проговаривает, глядя Юнги прямо в глаза:       - Я не буду это терпеть. Отс*си мне - и тогда поговорим.       Юнги не верит своим ушам. Это звучит настолько нелепо, что даже смешно.       - Ты вообще в себе? - Вскидывает брови, посмеиваясь, Юнги.       - А ты в себе? - Чимин подскакивает, и стоя к Юнги так близко, что почти касается его кончика носа, продолжает гневно шипеть: - Я что сделал? Меня обнял мой старый друг? Ммм? И ты боишься этого? - Взгляд Чимина бегает, перемещаясь по чертам лица Мин Юнги, пока тот растерянно смотрит на лёгкий розовый след своей ладони на чужой щеке. - Я хотя бы раз обманывал тебя? Я хотя бы раз давал тебе повод?       Ответа нет.       - Извинись.       Юнги хватает затылок Чимина, с силой сжимая пальцы - как раз там, где синеют свежие тёмные синяки:       - Слушай сюда...       - О Господи, как больно!..       Чимин зажмуривается от боли; и его первый инстинкт - причинить такую же боль в ответ.       Чимин, не успев ни о чем подумать, тут же кусает Юнги за губу. И тот, на удивление, отвечает на "поцелуй".       Это похоже на грызню двух сорвавшихся с цепи собак, - не поцелуй, а только агрессивные сильные укусы и обмен бессмысленной злостью. Юнги признает вину за нечаянно причененную боль, но отвечает Чимину так же, как и он - яростно вцепляясь в чужие горячие губы, мыча и постанывая от боли.       Вечное соперничество достигло в этот раз своего пика.

***

      - Чем больше я смотрю на тебя... тем больше думаю о том... как жалко ты выглядишь, Мин Юнги. Смотри мне в глаза, - Юнги послушно поднимает взгляд к невозмутимому лицу Пак Чимина, - смотри мне в глаза, с*ка, и запомни: сколько бы и куда бы ты ни бежал, ты всегда будешь прибегать ко мне, хочешь ты этого или нет. А теперь принимай свое наказание... - Чимин прикрывает глаза и расслабленно запрокидывает голову, поднимая лицо к потолку, выдыхая последнюю фразу слишком тихо: - Я сам воспитаю тебя, если никто не учил.

***

      Мысленно Юнги утешает себя тем, что это - единственный раз, когда он позволяет Чимину так вести себя; и то только потому, что действительно позволил себе увлечься наказанием... За провинность, которая того не стоила.       Юнги не любит этого, но идёт на уступки - только для единственного человека. Только ради него. Потому что Чимин в самом деле терпит слишком многое - и иногда даже совсем не получает никакого удовольствия взамен. Как, например, сегодня. Это нужно исправить.       "Эта тонкая талия, и эта кожа, на которой так жутковато, но так красиво выглядят мои "метки"... Эти бедра, такие мягкие..." - думает Юнги, поглаживая эти самые бедра даже через одежду - все равно бережно. "Такой терпеливый и такой послушный, и милый..." Юнги слишком боится потерять Чимина. Такого милого, послушного и ангельски терпеливого Чимина... Такого упрямого и изобретательного, такого же злобного и жестокого, как и сам Юнги.       Уникального.

***

      - Прости меня, - Юнги тянется к плечу лежащего рядом Чимина, но неуверенно останавливается, так и не коснувшись. - Сильно больно?       - Безумно. Как будто вся кожа горит.       - Извини. Но ты должен понять, я...       - Я понимаю. Ты тоже меня прости, - Чимин проводит пальцами по щеке Юнги, - ты тоже должен понять, что я не мог оставить это так просто...       - Ладно, ладно, - хмурится Юнги. - Давай тогда... Забудем об этом.       - Я забуду, как только твои синяки и укусы заживут, - как-то грустно усмехается Чимин.       - Веди себя хорошо, и этого не будет...       - Ой, не начинай! - Восклицает Чимин, переворачиваясь на спину.       - Ну, - Юнги придвигается ближе, - зато теперь все будут знать, что твоё тело принадлежит мне.       Не зная, что ответить, Чимин стыдливо опускает веки и вжимается щекой в подушку, пряча улыбку.