***
pov юнги Ты знаешь, я… Мне надоело сравнивать тебя с чем-либо. С искусством, с небом и звездами, с кем угодно и чем угодно, - потому что все это не сравнится с тобой. И твоя скромность, твои ладони, прячущие смущенную улыбку, лишнее тому подтверждение. Ты несравним. Ты принадлежишь мне - и твое тело, и твое сердце - но у меня нет власти над тобой, как бы я ее не желал и что бы для этого не делал: всегда получается, что это ты нарочно подыгрываешь мне… чем бесишь меня еще больше, чем тешишь свое самолюбие. Все еще волк в овечьей шкуре: саднящие поцелуи, укусами вытягивающие из моих губ болезненное мычание; мягкие нежные пальцы, унизанные тяжелыми кольцами, оставляющими синяки на моих ягодицах; сладкий, высокий голос - за секунду превращается в низкий будоражащий слух тембр, зародивший во мне кинк на голос Пак Чимина… Все еще беснуются в твоих блестящих из темноты глазах тяга, страсть, зависимость - от чужой покорности, слабости, от срывающихся выкриков и дрожи в коленях, - все то, что так люблю я, все то, что всегда было и в тебе, а я просто выпустил на волю эту твою сущность, подав дурной пример. Теперь дурной пример подаешь мне ты: отстраняешься, выпрямив руки, и одной тянешься к моему лицу… и аккуратно кладешь ладонь на мой рот.***
Поначалу Юнги не понимает, зачем это, что с его стороны довольно глупо: ведь это - одна из тех вещей, которые он сам использовал не раз. Чимин прижимается к его груди, опираясь на локти; Юнги широко открытыми глазами пытается рассмотреть выражение склонившегося над собой лица, но в темноте ничего не видно. Как ты захочешь - и Чимин захотел так, как любит Юнги.***
pov юнги Возможно, это и звучит как чей-то отчаянный страх, как испуганный бессильный зов о помощи, как боль, причиняемая против воли, - но, на мой взгляд, если здесь и происходит насилие, то не над моим телом, а над характером и волей Чимина: он старается быть для меня тем, кем я хотел бы видеть, ощущать его… Но вдруг из череды резких выдохов у самого моего уха я слышу самодовольный смешок. И понимаю, что Чимину нравится все это ничуть не меньше, чем мне. Нравятся мои срывающиеся стоны ему в ладонь, нравится, как извивается мое тело под ним, упираясь стояком в тесно прижатый сверху живот. Чимин словил тот азарт от своих собственных действий, что настигал обычно меня, и теперь не хочет - и не может - остановиться. Он доводит меня до исступления, заставляя сдавленно подвывать, почти скулить, - и делает еще кое-что, что нравится мне ничуть не меньше… То, что так часто заставляет меня терять контроль над собой. Чимин начинает озвучивать весь процесс - в лучших традициях себя самого. Голос Чимина начинает тихонько стонать мне на ухо, медленно становясь все громче и отчетливее. Он издевается надо мной: тщательно выводит каждую мелодичную ноту, смешивая ее с горячим дыханием, заливает в мою голову приторный яд своих стонов, пока я теряю рассудок от контраста. Контраста его твердых напряженных рук и грубоватых толчков - и нежных, рассыпчатых, почти умоляющих выдохов… Мне кажется, что я не могу дышать. Дело вовсе не в пальцах, плотно прижатых к моим губам; просто это тяжелое горячее тело с проступившей уже испариной на атласно гладкой коже, эти рельефные плечи, за которые я напряженно хватаюсь - и чувствую перекаты мышц при каждом движении, вгоняющем… глубже и сильнее… И это стонущее придыхание, - все это вместе заставляет в моей груди разливаться странное, невыносимое, оглушительное чувство, до слез безупречное. Моя шея напрягается, и я вжимаюсь затылком в подушку; еще раз приподнимаю бедра выше - и меня как будто оглушает. Память отказывает, зрение на какой-то миг - тоже, как будто выключили и без того выключенный свет, по всему телу пробегает легкая дрожь, и я теряюсь, пропадаю, я не знаю, где я, знаю только, что совсем рядом Чимин - настолько близко, что я слышу, чувствую его дыхание… Он легко касается моего виска губами и снова улыбается - и мое сердце взрывается, разнося к чертям всего меня. Чимин убирает ладонь от моих губ, и я хватаю ртом воздух, сорванно всхлипывая неожиданно даже для себя самого.***
Чимин поворачивается ко мне, а я закрываю лицо ладонями, все еще ощущая крупную дрожь во всем теле. - Ну все, ну все… Я надеюсь, ты не плачешь? - Слышу я встревоженный голос с соседней подушки. - Это было слишком грубо? Конечно нет. Он знает, что нет… Спрашивает вроде что-то еще, но я не в состоянии ответить. Я и сам не знаю, что со мной, - все было отлично, все было прекрасно, но… Чимин обнимает меня за плечи, придвигаясь ближе, - и я оказываюсь в его объятиях, и неосознанно, машинально прижимаюсь к его груди. Я чувствую себя таким… маленьким? слабым?.. Как будто Чимин защищает меня, бережно поглаживая по волосам, что и вправду успокаивает. Когда он успел стать таким?.. Или всегда был… Я так до сих пор и не разобрался, каков он на самом деле. Когда он перестал бояться, и стал позволять себе соперничать со мной? И - что не менее важно - когда я успел стать его с*чкой? И когда для меня это перестало быть унизительным… Я не плачу, конечно, но чувствую, что мои щеки горят. Как и губы. Как и его расцарапанные плечи.