Этим вечером небо не спешит темнеть. Темнеют только грязно-лиловые мутные оттенки дождевых туч, скользя по горизонту, где-то позади нескончаемых однотипных высоток, - а яркие лучи уходящего солнца кажутся совсем неподходящими этому тяжелому, темному городскому пейзажу.
Но в этой комнате неба не видно. Потому что здесь, в опустевшей вдруг гримерной, нет окон.
Здесь есть только Пак Чимин - и его упрямое недовольство самим собой; и эта яркая красота его лица кажется Чимину такой неподходящей под его собственные стандарты и собственные ожидания…
Чимин хмурится, рассматривая каждый миллиметр своей идеально-фарфоровой матовой кожи - и его взгляд в зеркале становится всё мрачнее и мрачнее. Прошло так много времени, прошло так много жизни, - а Чимин все еще не научился любить себя. Других - научился вполне, но ведь любить себя куда как сложнее, чем кого-то другого. И это грустно…
- Ты скоро? - Чимину не нужно оборачиваться, чтобы увидеть Юнги, просунувшего голову в дверной проем.
- Да… я не могу, это ужасно, ну ты только посмотри!..
Юнги смотрит - и видит одно из самых прекрасных лиц, что видел когда-либо. Оно идеально - хотя без слоя косметики эта кожа выглядит куда как лучше: ведь Юнги любит Чимина настоящего, любит, когда эта идеально ровная кожа мягкая и теплая, и пахнет совсем не так… и эти губы блестят обычно не так сильно, они намного слаще и приятнее, когда на них падают розоватые лучи рассвета… и широкая, счастливая улыбка Мин Юнги, отпечатывающаяся смеющимся поцелуем.
Но в глазах Чимина - недовольство. Мрачное и тяжелое, необъяснимое и для Юнги совершенно непонятное; Юнги вздыхает и перешагивает порог, проходя внутрь и закрывая за собой дверь.
- Посмотри на себя. Посмотри, какой ты… красивый. Почему же ты себя не любишь?
- Что? - Улыбается Чимин. - С чего ты это взял?
- Я слишком хорошо тебя знаю, - Юнги, подойдя сзади вплотную, расслабленно прикрывает глаза и коротко касается губами уха Чимина, соскальзывая в следующий раз на шею - но тут же возвращаясь обратно; продолжая тихим, низким, волнующим голосом говорить, даже не глядя в слегка удивленное отражение лица Пак Чимина: - Я хотел бы, чтобы ты увидел себя так, как я тебя вижу.
Ладони Юнги, стоящего позади - и так близко, - пробираются Чимину под одежду и рассеянно блуждают, едва двигаясь, по упругой коже живота, по резко очерченной талии…
- Я люблю себя, когда ты со мной, - опускает взгляд Чимин, и тут же пытается развернуться, но Юнги не дает ему этого сделать.
- Нет-нет… - Подбородок Мин Юнги ложится на плечо Чимина, и Юнги, открыв глаза, встречается взглядами с Чимином в зеркале: - Посмотри… Посмотри хорошенько. Когда же ты себя полюбишь так же, как я люблю тебя, ммм?
И Юнги сцепляет свои пальцы в замок, обнимая Чимина где-то под одеждой.
Чимин… Растерян. Он смотрит перед собой - и видит всего лишь самого себя… Человека, с которым ведет отчаянную борьбу всю свою жизнь. «Но как он узнал?..» - Думает Чимин, покосившись на лицо Мин Юнги в отражении.
- Знаешь, если ты хочешь поговорить об этом… - Начинает примирительно Пак Чимин; однако окончание этой фразы звучит куда более серьезно и откровенно, чем ее начало: - то я могу сказать… тебе кое-что.
Юнги поднимает брови и заинтересованно заглядывает в глаза отражению Чимина.
- На самом деле… Я не знаю, как ты узнал, правда… Но только из-за тебя я начал учиться любить себя. - Чимин делает короткую паузу, за которую накрывает своей кистью сцепленные ладони Мин Юнги на своем теле. - Я смотрю, бывает, на себя в зеркало - вот как сейчас - и думаю о том, что… ты ведь целовал эти руки и эти губы. Думаю, что ты обнимал эти плечи, и так часто засыпал, прижавшись ко мне… Ты прикасался ко мне не раз, и все равно хочешь еще; ты так любишь это тело, что я тоже, кажется, начинаю любить его.
- Нет, - мягко перебивает Юнги, - ты не понимаешь.
Чимин неуверенно косится в сторону своего плеча; Юнги продолжает:
- Мне нравится твое тело, - Юнги сильнее прижимается грудью к спине Чимина, и сами объятия становятся крепче, - но люблю я не твои губы или твои плечи. Или руки. Или… Я люблю
тебя, понимаешь? - Чимин смущенно отворачивается. - Я люблю все это потому, что это -
ты. Какие бы ни были у тебя лицо или тело, я буду любить их, и они будут нравиться мне, и я не буду хотеть других. Понимаешь?
Чимин понимает. Но ничего не отвечает, только коротко кивает.
- Я хочу, чтобы ты… Ну, тоже понял это. - Юнги хмурится, опустив взгляд, и старательно подбирая слова: - Каким бы ты не был, ты - это всё, что есть. Люби себя, пожалуйста, хотя бы ради меня.
Кажется, Юнги знает Чимина лучше, чем тот мог себе представить раньше. Потому что сейчас Юнги, кажется, попал в самую точку - он попал Чимину в самое сердце… Впрочем, как и всегда.
Юнги чуть разворачивает голову к лицу Чимина, и, уперевшись кончиком носа где-то между его щекой и виском, тихо проговаривает - настолько серьезно, и так убедительно, как только может:
- Я хочу, чтобы ты был дорог себе так же, как ты дорог для меня. Чтобы ты значил для себя то же, что значишь для меня. - Юнги глубоко вдыхает сладковатый запах кожи Чимина, и, нехотя прощаясь с этим воздухом, выдыхает слова: - Каждый раз, когда будешь смотреться в зеркало, думай обо мне. Думай: «Вот - тот, кого любит Мин Юнги…»
Чимин готов расплакаться от этого голоса, от задевающих его кожу касаний этого теплого выдоха… от этих слов, от этого тепла… от
этого Мин Юнги.
- Хорошо.
- Попробуй сейчас.
- Зачем? - Смеется Чимин.
- Просто попробуй. Ну, давай, - Юнги крепче прижимает Чимина к себе, и шепчет ему на ухо: - Просто посмотри на себя и скажи вслух: «Это - тот, кого он любит».
- Это… Это тот… О нет, нет, я не могу.
- Можешь, - Юнги не пытается давить на Чимина, Юнги пытается не дать ему сбежать. В очередной раз - и от самого себя.
- Ну давай, - водит Юнги носом по затылку Чимина, зная, как это действует обычно. -
Я прошу тебя.
Чимин делает глубокий вдох, и, напряженно взглянув вперед, торопливо выговаривает каждое слово:
- Вот тот кого он любит вот тот кого он любит вот тот кто нравится Мин Юнги.
Юнги молчит секунду, а после недолгой паузы спрашивает совсем тихо:
- Ну как, что чувствуешь теперь.
Чимин шепчет едва слышно:
- Спасибо.
***
Облака принимают розоватый оттенок, когда солнце опускается совсем низко - и щеки Пак Чимина в эту минуту тоже приобретают розоватый оттенок, пробивающийся из-под светлого тона загримированной кожи, когда Юнги осыпает легкими касаниями губ затылок, и шею, и скулу… продолжая неразборчиво бормотать жизнеутверждающие фразы из тех книг по психологии, которыми увлекся в последнее время так сильно.
Чимин улыбается, но Чимину плевать на слова.
Dans mon esprit tout divague
Je me perds dans tes yeux
Je me noie dans la vague de ton regard amoureux
Je ne veux que ton âme divaguant sur ma peau
Une fleur, une femme dans ton cœur Roméo
Je ne suis que ton nom, le souffle lancinant
De nos corps dans le sombre animés lentement
Мой разум бредит.
Я теряюсь в твоих глазах,
Я тону в волне твоего влюблённого взгляда;
Я хочу только одного - чтобы твоя душа бродила по моей коже.
Как один-единственный цветок, как только лишь одна женщина в сердце Ромео;
Я - всего лишь твоё имя, пульсирующее дыхание
Наших тел, медленно оживающих в темноте.
На улицах включаются фонари, окна тех самых скучных высоток зажигаются теплым желтоватым светом - и небо окончательно окрашивается в глубокий темно-синий цвет, и на раскаленные утомительной летней жарой улицы опускается прохлада и спокойствие.
Но в этой комнате по-прежнему остаются двое - и в этой комнате им неба по-прежнему не видно.
Je résonne en baisers, le long de ta poitrine
Perdue dans l'avalanche de mon cœur égaré
Qui es-tu? Où es-tu?
Par les pleurs, par les rires de ton ombre effarée
Je résonne en baisers
Я отзываюсь в поцелуях вдоль твоей груди,
Затерявшись в лавине моего сбившегося с пути сердца.
Кто ты? Где ты?
Слезами, смехом твоей испуганной тени,
Я отзываюсь в поцелуях.
Когда Юнги тянет Чимина за руку к дверям, довольно улыбаясь и вытирая с губ липкие блестящие следы, - Чимин оборачивается, пытаясь напоследок выхватить свое отражение в большом зеркале: ему это на миг удается, и он видит, что, к счастью, не испортил всех тех долгих трудов стаффа; он, встретившись со своим собственным взглядом, чувствует вдруг легкое покалывание на затылке, а в памяти всплывает: «Вот - тот, кто так нравится Юнги»… и Чимин улыбается себе.
***
Это, как ни странно, сработало.
Вскоре Чимин писал арми, что много ест и не беспокоится о том, как будет выглядеть; что набрал целых пять килограмм, пока был в Америке… Но Чимину все равно, и он больше не боится всего этого. И смотрит на свое отражение с гораздо меньшим осуждением и без прежней придирчивости.
Потому что
это - тот, кого так любит Мин Юнги…
