***
Темные оверсайз свитера и свитшоты - и ворот всегда приспущен на одно плечо. Стафф поправляет это на тебе, но ты упрямо возвращаешь все, как было прежде; я знаю, что ты прячешь на том, другом плече. Я уже извинился за тот след - но извинениями синяка не исправишь… Желтая клетчатая рубашка под кожаной курткой - помнится, ты эту рубашку не удосужился даже снять… как и белую футболку, что под ней; тем вечером она была задрана до самой груди моей рукой. Черный лонгслив с резкой линией глубокого выреза - ты, помнится, и в самом деле был резким, и так глубоко во мне тогда… Твой строгий образ - черные классические брюки, непроницаемо-черные очки, черный ремень из натуральной кожи - так подходил под твое настроение быть строгим в тот день. Строгий собачий ошейник оставил следы от шипов на моей шее… а впрочем, не хочу вспоминать это. Джинсовая куртка - о, у тебя их так много… потому что мы тр*хались едва ли не на каждой из них. Какая-то была на подоконнике, когда ты усадил меня туда и прижал к холодному стеклу; какая-то была под моей головой, небрежно брошенная на подлокотник кожаного дивана в моей рабочей студии. На какой-то даже появились пара дополнительных дыр и потертостей после очередной из наших «встреч» - но это даже незаметно, если об этом не знать. А знаем только мы. Простая белая футболка и черные джинсы - помнится, когда я увидел тебя в этом, с взлохмаченными рыжими волосами, то вспомнил одно утро, когда мы проснулись вместе; на тебе тогда тоже была белая футболка, а волосы были так же растрепаны… Я тем утром прижимался к твоей спине, и впервые неосознанно обнял тебя во сне, перекинув руку через твою талию. Я подумал, увидев тебя таким в аэропорту, что мне всего лишь показалось; но со временем я понял, что вряд ли это было совпадением: наверняка ты хранишь в сердце воспоминания о том дне, наверняка ищешь мое тепло в ткани этой простой белой футболки. Черный бомбер с вышитой буквой «М» и тремя цветными полосами на манжетах - вообще-то, это мой. Я дал тебе его, когда ты уезжал из моей студии слишком поздно, и было уже холодно; ты обещал вернуть, но так и не вернул. Я и не просил… Теперь ты кутаешься в него, когда мёрзнешь. И улыбаешься мне одними только глазами, пряча лицо за черным воротником. А я улыбаюсь тебе. Легкая рубашка, с белыми и темно-оранжевыми полосами и темным отложным воротником - о, как же я ее ненавижу! Она правда мне не нравится, эти цвета ужасно раздражают, и совсем тебе не идут. Я так и сказал тебе тогда: «Да сними ты уже эту отвратительную рубашку!» Ты засмеялся, отставил свое пиво, и снял наконец-то ее с себя - и так и остался сидеть со мной в одних шортах... Правда, сидели мы после этого не долго. Еще одна клетчатая рубашка, на этот раз черно-красная, - с рукавами, опущенными до самых кончиков твоих пальцев. Я знаю, почему: на каждом пальце были следы моих зубов. И на запястьях тоже. Потому что не надо лезть ко мне в рот. Тогда к этому я относился весьма критично - и ты поплатился за это. Ярко-желтый лонгслив, лимонного цвета, с белой линией по горлу и рукавам - вообще-то Тэхёна. Пришлось попросить у него что-нибудь, так как твою одежду я… кхм.. мы, мы… эм… ее нельзя было больше носить. Там даже на casual не было похоже. Даже на одежду в принципе те лоскуты были не похожи. Я не виноват, что так вышло, мы оба постарались… Как бы то ни было, нам повезло, что Тэ носит оверсайз. И был добр к нам, одолжив тебе свою кофту и сказав с улыбкой: «Можешь не возвращать, оставь себе, без проблем». Чонгук так завистливо кусал губу (я заметил), провожая нас взглядом… А потом потянул Тэ за рукав и стал что-то быстро говорить ему на ухо… Ну да ладно. Футболка в мелкую красно-черную полоску - принт достаточно резкий и контрастный, а ткань - достаточно плотная, непрозрачная, под ней совсем не было заметно черную кожаную портупею, которая стягивала твой торс в тот день. Зато я заметил; еще как заметил, когда позже в отеле ты зашел ко мне и молча стянул с себя эту футболку, швырнув ее на кровать. «Ннуууу… Ну, как скажешь, сладкий, как скажешь», - подумал я тогда. И не медлил больше ни секунды.***
Все эти вещи - дорогие, и стоят сумасшедших денег. Тысячи людей рассматривают твои фото, выслеживая, когда мелькнет лейбл - и скупают всё за считанные минуты. Но эти вещи дороги тебе не из-за их стоимости или бренда: тебе дорога память, связанная с ними. Воспоминания о нас. Я убедился в этом, когда ты первый раз в самолете сел рядом и, оперевшись подбородком на руку, помолчав немного, прошептал мне, игриво заглядывая в мои глаза: - Помнишь?.. Помнишь эту рубашку? Это твоя. Не очень хорошо на мне сидит, но… но я избавился от следа на воротнике. Хочу так же, как тогда - и через пять минут. И подскочил, удаляясь по проходу в сторону комнат для курения. Никто из нас не курит. Не из мемберов, не из стаффа. Бояться было нечего… и все обошлось, оставшись никем не замеченным. Тогда я понял, как дороги тебе все твои вещи. Их стоимость не важна для тебя - важна, может быть, разве что только цена, которую ты заплатил за каждое из этих воспоминаний.