***
Глухой стук прижатой к стене спины - и они даже не удосуживаются включить свет. Зачем он им? - Юнги быстро просовывает пальцы под футболку Чиимна, пока тот нетерпеливо расстегивает ремень Юнги, - свет не нужен тем, кто знает друг друга настолько хорошо и настолько точно. «Какая мягкая… кожа… теплая, и… тонкая… Коснись моей щеки, я хочу почувствовать твои пальцы…» - и Чимин, словно услышав чужие мысли, кладет ладони на щеки Мин Юнги, и целует его губы старательно и честно. «Какой же ты… ох, я так хочу… дать тебе… все, что у меня есть… Где же твоя любовь? Ты проявляешь ее болью, я знаю, - так где же она теперь? Покажи мне ее!..» - и Юнги, словно догадавшись, чего хочет Чимин, кусает его за язык, не позволяя отодвинуться ни на дюйм, - как раз то, что и было нужно… Но Чимин вдруг становится как будто ниже, как будто соскальзывает вниз - Юнги не понимает, в чем дело, и открывает глаза, - а Чимин опускается мягко на колени, и тянет вниз джинсы с чужих бедер… - Что… что ты делаешь? Зачем ты… - Я хочу. У нас еще много времени… ты успеешь. И Чимин, оставшись со слегка приоткрытыми губами, тянется вперед, - продолжая смотреть в глаза Мин Юнги так, словно не сделал ничего плохого.***
Проходит не так много времени - или?.. Никто не ведет здесь счет минутам. Плечи Чимина едва покачиваются вперед-назад, а руки поглаживают талию и живот Мин Юнги, - так ласково и так мягко, неторопливо, - и, когда Юнги непроизвольно сжимает пальцы на плече Чимина, тот останавливается - и отстраняется, пошло облизнув губы. Иногда стоит вовремя остановиться… чтобы получить большее. И Чимин поднимается на ноги - и разворачивается спиной, прислонившись щекой к прохладной стене; и Юнги прижимается сзади, крепко стиснув пальцы на поясе Чимина… Прерывисто дыша ему в затылок, вызывая этим улыбку на чужих - но давно ставших принадлежать одному лишь только Юнги - губах…***
- Быстрее… мм.м… ай!.. да, да… Вот она - боль, которой Чимину так не хватало. Вот она - любовь, которую Мин Юнги не умеет проявлять иначе. Так больно... стена по коже щеки… Кажется, кожа уже горит. Так больно… кусает Чимин свои губы, превращая возгласы в сдержанные отзвуки одного только «ммм…» Так грубо рычит голос Юнги у самой шеи Пак Чимина, и так грубо вбиваются его бедра… и его… Время теряет смысл. Ночь теряет свой цвет. Чимин заводит руку за голову, нащупывая волосы Юнги, - и тянет их, сжав пальцы на чужом затылке; Юнги обхватывает торс Чимина обеими руками, заключая в тесные давящие объятия: - Больнее… хочешь?.. Так на… получи... И ритм становится сумасшедше-быстрым, оглушающим, заставляющим забыть обо всем - притупляющим все инстинкты и все рефлексы. Чимин не кусает больше свои губы - он выкрикивает сорванные отрывки возгласов, не боясь уже ничего, не боясь быть услышанным; а Юнги, позабыв обо всяческой осторожности, вгрызается в плечо Чимина до крови. Юнги начинает вдруг дышать так глубоко и так громко, как будто боится задохнуться, как будто объема его легких не хватает; Юнги дышит так шумно и так действительно громко, что Чимин буквально слышит хрипотцу его низкого голоса в каждом выдохе… Чимин вытягивает руки вверх, скользя ладонями по гладкой стене; Юнги отвешивает несколько звонких шлепков его округлой, такой соблазнительной з*днице… …И на футболке Чимина появляется пара мокрых темных пятен - и пара крупных темных синяков на его плече на следующий день.