***
Юнги только прижимается животом все ближе и сильнее, - и только для того лишь, чтобы через секунду отстраниться вновь, - и ни единого и намека на нежность. Юнги наговорил бы грубостей – но не хватает сил, не хватает времени, не хватает тех секунд, что наполнены чистейшим животным сексом. Поэтому получается только отрывочное: - Нет… Не-смей… Ммм! На месте… Не сбежишь… Как… громко… ты… будешь… кричать мне в ладонь?.. сегодня?.. И выпрямляет локти, опираясь на широко расставленные по сторонам ладони, - и опускается вниз плечами, становясь ближе; не переставая дёргать бедрами до боли резко и сильно, до громкого звонкого шлепка… каждый раз. …Если бы только Юнги знал, как это заводит: когда каждое слово сопровождается болью. Когда каждая секунда… посвящена лишь одному действию. Когда Юнги по привычке не любит сегодня, а пользуется.***
Pov Jm: Руки Юнги как будто сразу везде. Я как будто чувствую его тело каждой клеточкой своей кожи. Так тяжело… так жарко… так горячо. - Мне не нравится… - Да ну? – Юнги как-то резко выпрямляется надо мной, - а может, так? Сможешь повторить, что тебе не нравится? И меняет угол на совершенно другой. Мои колени практически на его плечах. Юнги тянет меня за бедра на себя, - как будто хочет разорвать меня надвое, - и не прекращает говорить: - Так значит, тебе мало, да? Это не то, чего ты ожидал? А сможешь повторить, грязная ты шлюха? мерзкая похотливая дрянь, мм? Я… кажется… задал… - Ох, боже. Нет-нет-нет! – Я зажимаю себе рот рукой, выгибая спину, - лишь бы прекратить этот жалкий писк… и дёрганное хныканье собственного голоса. - …задал… вопрос!.. По самые почки. Теперь я знаю, что означает это выражение. Это было действительно по самые почки. Клянусь, я почувствовал его член так глубоко в себе, как никогда прежде. …и мне понравилось. Pov Yg: Чимин приподнимается на локтях. И расслабляет шею, откидывая голову назад. Я смотрю на его подбородок, на его беззащитное горло… на блеск испарины, на пару запутавшихся цепочек на шее… …и у меня сносит крышу. Резко всем телом подаюсь вперед и вжимаюсь широко раскрытым ртом в его тонкую кожу – вожу поцелуем вверх-вниз, задеваю зубами, не обращая внимания на эти жалкие попытки мне помешать, - на скулёж и на эту шарящую по моей груди и плечу слабую ладонь… Я буквально вылизываю каждый вдох и каждый выдох – я чувствую, я действительно чувствую их; я оставляю царапины, и мне так хочется выгрызть каждый твой стон… Если бы ты хотел, ты мог бы лечь, опуститься спиной на простынь - тогда я бы тебя не достал. Но ты не хочешь. Тебе нравится. Pov Jm: Я не открываю глаза – я все еще в густой и тяжелой, давящей, горячей темноте; волосы спадают назад, подбородок поднят вверх – и опустить его я не могу: я представляю себе жадный взгляд глаз Мин Юнги, что смотрит на меня…. сейчас… что контролирует мое дыхание. Мое состояние. Мои чувства. Пожалуй, он всегда контролировал мои чувства. Нижняя часть моего тела начинает двигаться навстречу – даже несмотря на все неудобства, даже против боли из-за положения под неестественным углом; о, это хуже чем изнасилование, это хуже грязных фетишей, это хуже… всего… Это лучше всего. Я чувствую руку Юнги – она обнимает меня за поясницу, поддерживает сзади, не позволяя лечь, - и притягивает мои ребра к жгучим, дерзким поцелуям, крепким… упрямым… мучительным… до дрожи. Каждый из штрихов моего «Nevermind» горит, как прижжённый горячим железом, каждый нейрон в моем мозгу немеет от трепета и взаимности к тебе. Эта твоя привычка быть жестоким, эта твоя зависимость от причинения боли тому, кого любишь… Так совпадает со мной. Pov Yg: Выцеловываю каждый миллиметр твоей шеи, ключицы, плеча, - даже не отстраняясь для очередного вдоха, не делая ни единой секунды паузы; так ритм становится медленнее, но ничуть не слабее. Одна моя ладонь все еще под спиной Чимина: такая узкая… кажется, вся длина моих пальцев едва умещается под этой талией. Он опять меня спровоцировал - а я опять поддался на провокацию. Он опять заставил меня поверить, что это я наказываю его, а не он сам выпросил грубость… Хотя в этот раз, кажется, он всхлипывает по-настоящему. Я заглядываю в его лицо, приподнимаясь и замирая на секунду - вдруг… он… у нас ведь никогда не было стоп-слова. Чимин убирает руки от своего лица, - и я вижу, как ярко блестят его глаза. И как растрепались его волосы… а щеки покраснели. …он улыбается. - И это… - Его голос скачет то вверх, то вниз, - это… что, все? Все, что ты можешь?.. На моем лице проступает кривая усмешка. - Перевернись. Чимин переворачивается на живот - максимально неторопливо, максимально плавно и изящно; и, когда я практически ложусь на его тело сверху, просовывая руку вперед и прижимая ладонь к его мокрым и горячим губам, - то проговариваю тихо, у самого уха: - Ну что ты, это только начало. Я заметил, как Чимин сжал простынь пальцами - и клянусь, я услышал, как его сердце забилось быстрее.