***
Какая форма бы тебе подошла? - обтекаемая. Она должна точно повторять изгибы твоего тела, но не быть при этом жесткой: ты подвижен. И красивее всего, когда свободен. Цвет? - хмм… Оттенок однозначно должен быть светлым. Матовым… или нет, глянцевым?.. Ах, как же сложно… представлять тебя во всем, чем угодно, и так легко. И так трудно определиться. Выбрать что-то одно на этот раз. Может, что-то из наших костюмов подойдет… нет, нет. Или что-то из твоего… тоже нет. Скучно. И, к тому же, потом будет непросто не ловить себя на очередном погружении в ступор из-за воспоминаний - о том, что было… Когда я вижу тебя, я поражен и восхищен одновременно Я готов пойти за тобой хоть на край света… Что ж, ладно. Вернемся к выбору… - Как ты сам хочешь? Но ты молчишь: только потираешь свои запястья одно о другое, сидя на коленях передо мной, смотришь на меня так робко, так… испуганно? - о нет, скорее, это взгляд змеи, готовой к броску. Ты уже все придумал, ты уже все знаешь… Ты играешь со мной, давая право мнимого выбора. Ты трешься виском о мою штанину, словно кошка, - твоя хитрость может отвлечь, усыпить осторожность, - в случае с кем угодно, но только не со мной. - Знаю тебя слишком хорошо, чтобы купиться на это. Но тебя мой решительный тон не смущает - ты покачиваешь бедрами, виляешь задом, ты так трогательно выпрашиваешь… меня. Белый. Да. Думаю, сегодня ты будешь в обрамлении белого… Хочу увидеть тебя на белом фоне. Белом, как твоя рубашка, расстегнутая до половины. А приглушенный блеск черных кожаных ремешков на твоих руках, груди, бедрах и щиколотках так похож на блеск мокрого следа, который появляется волшебным образом, когда ты проводишь языком по краю моего ботинка. Вот это сюрприз! Когда я вижу тебя таким - улыбка появляется на моих губах сама собой Твоя красота ослепляет, а мои… руки… Я снова думаю о тебе каждую ночь. Вдохни аромат небес - и полетели***
Твой язык быстрый, но мой быстрее. Ты мычишь что-то в свою тугую повязку, закрывающую тебе рот, все настойчивее и громче, но я даже не смотрю на тебя. Обычно тебе особенно удаются поцелуи - у тебя они получаются самыми мягкими, самыми сладкими; твои губы умеют быть медлительны и нежны, а могут и напрягаться так требовательно, так непередаваемо точно, и резко, сдавливать и сжимать так приятно, но в меру сильно… зная, когда нужно остановиться. Ты острый на язык, когда дело касается слов; у тебя и впрямь будто два языка: одним голосом ты поешь на сцене, а другим - на другом своем языке - ты шепчешь мне по ночам такие вещи, и такие грязные ругательства, о которых я прежде и не слышал. Причиняешь мне боль, заставляя хотеть ее, хотеть всего этого, хотеть тебя, - но только когда я сам позволю. Но сегодня не такой день. Сегодня - день, когда я решаю, что мы будем делать. Что ты будешь делать. Для меня. Что на тебе будет надето, как ты будешь выглядеть, и как себя вести - и как долго я буду играть с тобой сегодня. Хотя… ты ведь знаешь. Пока не наиграюсь.***
Чимин в белоснежной ванне, и вода плещется под его нетерпеливо вздрагивающими связанными руками - и выливается с тихим плеском на пол, пока я стою рядом, опустившись на колени, нагнувшись вперед. Держа руку на животе Чимина, не давая приподняться, не позволяя встать. Твой язык бывает быстрым, очень быстрым, - бывает режуще-острым, и таким резким… Но мой язык - быстрее. И так же остр, как и твой. И так же мучительно точен. «…вода плещется под твоими нетерпеливо дёргающимися, связанными руками - и выливается с тихим плеском на пол…» Я поднимаю взгляд всего на секунду - и ты смиренно смолкаешь, старательно пытаешься успокоить себя, правда, стараешься, - но для меня это не имеет никакого значения, мне не важно, каких усилий тебе стоит соответствовать моим желаниям. Из-под съехавшего ворота промокшей уже насквозь белой рубашки я успеваю заметить твою блестящую от воды ключицу. И то, как двигается твое горло. Ах, как жаль, что ты можешь только скулить, а голос, что мог бы заставить меня самого к*нчить прямо сейчас одним своим звучанием, так недосягаем. Я мог бы развязать тебя, тебя всего, но не стану: я ведь еще... не закончил.***
Я неспешно выпрямляюсь, опираясь рукой о мокрый край ванны, и, закрыв глаза, разминаю уставшую шею. Потом оглядываю Чимина - бедняжка, ты так дрожишь… От ремней на твоих руках и бедрах видны красноватые раздраженные пятна. Я аккуратно расслабляю каждый из ремешков, развязываю ленту, что не давала тебе произнести ни слова, ни звука, - помогаю тебе встать - беру тебя за руку и веду обратно в комнату. - Ложись. - Что? - Хотя… да, подожди… Я расстегиваю одну прохладную гладкую пуговицу за другой - и стягиваю с Чимина прилипшую к его телу ткань; бросаю тяжелую от воды рубашку на пол и бережно укладываю самого Чимина на постель. - Не бойся, не бойся… - Шепчу я нежно между тем, как целую его мокрую, покрывшуюся мурашками кожу, - уже всё… уже всё. Больше не буду… так… Просто расслабься. И доверься… мне. Чимин смотрит на меня слегка испуганно, но все же коротко кивает, - и тут же тянется за новым поцелуем, обнимая меня обеими руками за шею. Это я, Тебе не нужно бояться, держи меня за руку Доверься мне, ты знаешь, о чем я говорю Ох, этот взгляд… Когда ты смотришь на меня… Его руки - мокрые, его губы, его ресницы, все его тело - мокрое… Я думаю о том, как прохладны его пальцы, стягивающие с меня брюки, - и как подвижны его бедра, устраивающиеся подо мной поудобнее… Холодное, гибкое тело - и гладкая, скользкая от воды кожа… Ты как змея. Змея, что говорит двумя языками. С белой кожей… усыпанной бриллиантовым узором из капелек остывшей воды. Обвиваешь собой все мое тело - и я чувствую, как сильно зависим от этих объятий… Мой серпент - змея, искушающая меня поддаться на уже знакомый приторно-сладкий яд снова и снова. И целовать твой язык… и задыхаться от того, какой он горячий и ловкий, как скользит по моим губам до смерти прекрасно.***
Я переживаю, Что мое сердце может не выдержать Думаю, что схожу с ума Позволь мне дорожить тобой, ценить тебя Я думаю, что мое сердце лопнет, каждый раз, когда... ты... Теперь это стало опасным Слишком опасным Позволь мне ценить тебя высоко, позволь мне дорожить тобой. Чимин устало прижимается щекой к моей руке, дышит спокойно, но выдохи его все еще дрожат. Глаза - закрыты, а губы рассеянно перебирают кожу моего плеча… Но я не доверяю этой слабости даже сейчас. Я знаю Чимина слишком, слишком хорошо. Я грею на своей груди самую настоящую змею. Она смертельно ядовита - и смертельно красива; она говорит тихо - но это страшнее и опаснее, чем все что угодно другое, слышать этот грубый шепот… на языке, который звучит только ночью, и который знаю и понимаю только я один. Я грею на своей груди смертельно опасного хищника, хладнокровного и хитрого. Он свернулся в клубок и тихонько дышит, засыпая, прижавшись ко мне так близко, - и обняв меня так крепко… Он не отпустит меня от себя. Он не отпустит меня живым. Я хочу тебя еще, умоляю, скажи, что ты тоже. Да, ты - единственный, кто может заставить меня встать на колени Я хочу твое тело, Ты как шедевр, тебе не нужны никакие фильтры. Ты несравним, ты бесценен.